Глава 1
Светлана часто повторяла:
- Если хочешь хорошо знать английский, то прочти в подлинниках всё от Шекспира до битловских песен.
Кто такая Светлана?
Мы с ней вместе закончили школу и вместе поступили на факультет иностранных языков. В это время уже свободно пользовались разговорным английским и даже в смартфонах переписывались, используя этот язык. Она оказалась серьёзней и мудрее меня, хотя по начитанности я ей вряд ли в чём уступал. В институте же она с головой углубилась в учение, а я, почувствовав «свободу», навёрстывал упущенные в школьные годы варианты удовольствий и наслаждений. При этом никаких эротических чувств именно к Светлане не испытывал. Сам не знаю почему: симпатичная и стройная девушка. Никакой пошлости в поведении, но и не интроверт, весёлая в компании. Но не ёкало у меня сердце при виде её. В этом, наверное, и была вся разгадка. Постепенно сформировалась у нас довольно редкое чувство, которое возникает между парнем и девушкой, а затем и между мужчиной и женщиной. Мы с ней дружили до самого последнего её дня.
Надо написать и несколько слов о себе, любимом. Последнее слово употребил со значением. Эгоизм в незначительной мере (это я делаю себе поблажку) мне был свойственен, как единственному сыну в семье врачей-инфекционистов, увлечённых не только практикой, но и наукой. Никто специально моим воспитанием не занимался. Но вырос я всё-таки вполне порядочным парнем (я на это сильно надеюсь): не употреблял наркоту, не злоупотреблял алкоголем и даже не курил.
Впрочем, существовал один любопытный факт, который, видимо, и можно считать «приёмом воспитания». Посудите сами.
Мне ни в чём не отказывали. Захотел учиться играть на пианино – пожалуйста. Купили его, но сказали, что лучше поступить в музыкальную школу. Как раз закончишь её вместе со школой общеобразовательной. Однако сольфеджио оказалось для меня такой мукой, что музыкалку я бросил за год до её окончания. Решил, что лучше научусь играть на гитаре. Пожалуйста. Вот тебе неплохая по качеству гитара, а к этому учителю на струнных инструментах можешь ходить на дом и брать уроки. Играть, кстати, научился.
Одевался я всегда, что стало особенно важно в последних классах, когда начал обращать внимание на девочек, хорошо и по моде, которую сам диктовал матери при покупке одежды.
Быстро наступило время, когда захотелось пригласить девушку в кино, погулять и посидеть с ней в кафе. Мама прикидывала, во сколько это может обойтись, и я получал необходимую сумму. Никаких карманных денег у меня практически не было. Зато я имел вполне вальяжный вид и набор проездных на все виды транспорта.
Когда ближе к окончанию школы и на первых курсах вуза некоторые ребята или девушки устраивали на дачах родителей вечеринки, мать, уточнив, где находится дача, всегда отпускала меня, заметив:
- Туда доедешь на метро и электричке, а назад обязательно вызови такси или позвони папе. Он заедет за тобой.
И я получал требуемую при пользовании таксомотором сумму.
Теперь всё понятно?
В десятом классе Светлана предложила встречаться для занятий с одним из иностранных студентов, который обучался в нашем университете Дружбы народов. Уверяла, что он «чисто» говорит на английском. Но ему надо было платить, и на это, как обычно в таких случаях, деньги мне выдавались. Может из-за этого я и выучил английский лучше других.
Со Светой в компании любил из пижонства обмениваться английскими фразами. Она с жаром объясняла мне, что в американском английском чаще употребляются такие сокращённые формы, которые не характерны для британского английского. Например, «I wanna», как сокращённое от «I want to». А некоторые слова полностью произносятся совсем по-другому. Америкосы, например, пропускают звук «r» после гласной. И так далее и тому подобное. Я не спорил, только сетовал:
- Запомнить бы нам все эти американские синонимы.
В институте не сачковал, учился на совесть, запоминая разницу между британским английским и американским английским.
Вторым языком шёл испанский, но он казался мне слишком «простоватым» по своей фонетике, чем «аристократически растянутый» британский английский. И я не думал, что он может мне пригодиться для дела. Тем более, по словам Михаила Ломоносова, Карл V Габсбург утверждал, что «Гишпанским языком с Богом… говорить прилично». Куда мне до такого собеседника?
Уже в институте начал писать свои первые рассказы, никому не показывая и не стараясь опубликовать. Хватало ума понять, что в них «чего-то не хватает».
После окончания института работал в газете не столько корреспондентом, сколько по заданию редактора переводчиком с английского или испанского языка статей из различных газет и журналов. Кстати, первый свой рассказ в одном из таких журналов и опубликовал. «Своего» автора редактору «пристроить» оказалось легче.
Политическим и культурным отделом обычно занимались профессионалы, а на мою долю оставили ознакомление с хроникой в американских газетах, заметив, что акцент надо делать на тяжесть жизни в Штатах и «тлетворное влияние Запада» (прямо по Александру Галичу). От «USA Today» и «The New York Times» до «Riders Digest». В Америке книжный бизнес в отличие от нашего процветал, журналы часто печатали отрывки из произведений молодых и многообещающих авторов. Из них я выискивал тех будущих «властителей душ», книгу которых можно было если не похвалить, то хотя бы упомянуть с ненавязчивой рекламой.
Суета этих издательств, совместительства, поездки из одной редакции в другую сначала нравились, а потом стали раздражать. Не последнюю роль здесь сыграла и трагическая смерть родителей. Они, как обычно, поехали на очередную эпидемию неизвестной инфекции в какое-то захолустье Средней Азии. Заразились, что-то там открыли, получили даже премии и грамоты. Но их вручали уже мне, так как отец с матерью находились в реанимационном отделении. Возбудителя новой эпидемии они нашли и описали, но вот с синтезированием лекарства от него другие учёные-медики запоздали…
Финансовое наследство родителей помогло мне устроить вполне приличные похороны и заказать им памятник на могилу. После чего сократилось наполовину. Надо было находить какую-то спокойную работу с постоянной зарплатой и лучше в малолюдном коллективе.
Оставшись один, я заметно изменился по характеру. Светлана помогла мне разобраться со всеми необходимыми для проживания в квартире квитанциями за коммунальные услуги: как их заполнять, куда и кому платить. Затем привела своего мужа айтишника, который умудрился установить на моём айфоне сервисный сайт, который автоматически переводил деньги с моей дебетовой карты в Единый расчётный центр. Жить стало немного легче.
Отец Светы помог мне устроиться в небольшое Издательство «Библиос», директор которого был его хорошим знакомым. От меня ожидали художественные переводы англоязычных авторов. Последнее, видимо, было связано с моими рассказиками, которые я успел сразу после окончания института издать минимальным тиражом, раздарив её всем знакомым. К счастью, родители на тот момент были ещё живы и смогли, как я надеюсь, наконец-то порадоваться за сына. Директор Издательства Павел Семёнович ценил во мне навыки, почерпнутые в период работы корреспондентом, хорошее знание современной американской литературы, чувство слова и чутьё на будущих «гениев». Мои задачи при первой же встрече сформулировал в трёх пунктах:
- У тебя, Константин будет три функциональные обязанности. Первая. Наша «англичанка» Зинаида все переведённые ею тексты будет теперь отдавать тебе. Ты внимательно читаешь её перевод. Те места, которые тебе стилистически не понравятся, сравниваешь с подлинником. Если автор именно в таком ключе и выразил свою мысль, оставляешь текст нетронутым. Если увидишь, что это беллетристический выверт самой Зинаиды – есть у неё такой грех, любит «поправлять» авторов, - правишь текст по своему усмотрению. И затем передаёшь мне. Вторая обязанность. Выискиваешь по своему усмотрению те американские книги, которые стоит перевести и опубликовать у нас. Приводишь свои аргументы, и я принимаю окончательное решению. И третья твоя ежедневная обязанность – перевод книги очередного янки, который стоит у нас на очереди. Далее. Регулярное посещение переводчиками редакции не обязательно. Зинаиде, например, удобнее работать по семейным обстоятельствам у нас. Её дело. Остальные предпочитают работать дистанционно. Я знаю, что ты живёшь один и тебе наверняка более комфортно работать на дому. Но моё условие такое: первое время я хотел бы видеть тебя здесь раза два в неделю. Во-первых, у тебя могут возникнуть какие-то вопросы, да и с дизайнером надо говорить не по телефону, он этого не любит, а лично. Во-вторых, я сам хотел бы немного больше узнать тебя. Так что уж извини за такое пристальное внимание к твоей особе. Коллектив у меня небольшой, и я привык быть хорошо осведомлённым о каждом своём сотруднике. Устраивают тебя такие обязанности и условия?
- Вполне, Павел Семёнович.
- Тогда по рукам! Идёшь к бухгалтеру, которая у меня по совместительству ещё секретарша и кадровик. В рабочие часы она всегда на месте. Елена Афанасьевна. Оформляйся.
Так началась моя работа в Издательстве «Библиос», о переходе в которое я ни разу не пожалел.
2 глава
Существовала у Павла Семёновича редкая для начальника, но полезная для сплочённости коллектива традиция. Два-три раза в год по какому-нибудь случайному поводу он приглашал к себе в квартиру всех своих сотрудников. Человек двенадцать-пятнадцать всегда собиралось, но в просторных трёхкомнатных апартаментах и обширной лоджии теснота не ощущалась. Присутствие его жены и дочери тоже считалось обязательным. Преобладали вина и максимум две бутылки коньяка. Пьяных хозяин не терпел и все об этом знали. Сбор назначался в выходной день на обеденное время. Закуски и салаты - ресторанные, но первое блюдо – борщ или харчо - хозяйка готовила сама. Последний факт я оценил особенно высоко, так как сам последние годы обедал в пиццерии.
На первом моём корпоративе у Павла Семёновича я и увидел его дочь Алину. Эта девушка требует отдельного описания.
Явление Алины народу поразило только меня. Она вошла в столовую последней, чтобы, это моё личное мнение, обратить на себя внимание. Все, видимо, уже привыкли к её внешности, так что никакой шумной реакции не последовало. Типичная представительница субкультуры готов. Я когда-то написал о них статью в «Московском комсомольце». Так и не узнал, как девушку-гота назвать в женском роде. Свои приверженцы иногда пренебрежительно называют их «готёнка».
Всё, как и полагается: чёрные волосы с розовыми прядями, глаза обведены чёрным, чёрная помада на губах и чёрный маникюр. В ушах и на пальцах серебряные цацки разных размеров. Лицо симпатичное. Стройная и высокая. Неопределённого покроя блузка, а юбка с намеренно неровными краями. Спокойно поздоровалась со всеми и, как «обычный человек» обратилась к родителям:
- Всем приятного аппетита! Папуля, я не хочу кушать. Недавно только завтракала. Позже наверстаю. А сейчас лучше ещё позанимаюсь.
- Ну, смотри, Алинка. Не хочешь, как хочешь. Иди, готовься к ЕГЭ… Подожди-ка. Задержись на минуту. У нас новый сотрудник, который тебя ещё не лицезрел. Мнение всех других о себе ты знаешь. – Павел Семёнович посмотрел на меня. – Константин, что вы скажете, как самый молодой представитель нашего застолья? Вопрос у всех один: Алинка собирается в таком виде явиться на сдачу госэкзамена, уверяя, что ей не имеют права в этом отказать. Что думаете по этому поводу? Пустят её или выгонят?
Я поднялся, держа в руке рюмку (первый тост уже был объявлен хозяином перед приходом Алины):
- Рад познакомиться с тобой, Алина. Меня зовут Костя. Относительно твоего появления на экзамене у меня такое мнение. Я почти уверен, что за день-два до экзамена, ты примешь душ и вынешь из себя все готские причиндалы. Покрасишь губы и ногти в естественный цвет. Цвет волос, скорее всего, оставишь. Он хорошо подходит к твоим глазам. Хотя детскую розовость, может быть, и закрасишь. Но оденешься во всё чёрное, только более элегантное. Я бы даже посоветовал что-то с намёком на мужской костюм: на чёрной блузке - чёрная жилетка. На блузке узенький белый галстук. И чёрные брючки вместо юбки. А экзамен ты сдашь успешно. Я тебе этого желаю и, если не обидится твой папа, я предложил бы всем выпить наш первый тост за твои успехи на этом чёртовом ЕГЭ.
- Очень неожиданно, Константин. Очень! — Удивлённо произнёс хозяин застолья. - Но к твоему тосту предлагаю всем присоединиться. А ты, Алинка, иди, занимайся.
Пока я произносил свой экспромт, девушка не сводила с меня пронзительного взгляда. Затем быстро изобразила пальцами «сердечко». После слов отца также спокойно произнесла:
- Спасибо вам, Костя. И всем за такой тост.
Повернулась и вышла.
В этот момент я и почувствовал, что сердце у меня «ёкнуло».
В ближайшие месяцы корпоративы у нашего директора не предвиделись и Алину я не видел. Но через месяц неожиданно на мою электронную почту, которую несложно было узнать у отца, пришло письмо от Алины.
«Здравствуйте, Костя! Хочу поблагодарить вас за тот важный для меня тост, который вы сказали у нас дома. Если бы не он… вернее, если бы не вы, я бы действительно пришла на экзамен в своём дурацком прикиде. Приятно удивлена, что вы первый из папиных сотрудников поняли меня. Я через неделю улетаю надолго и далеко. Так как готы более свободны в общении, чем все обычные люди, то я сама приглашаю вас встретиться где-нибудь. Мне всё равно где и в какое время. Оденусь соответственно вашей рекомендации. Мне было бы интересно поговорить с вами. Если нет желания или не сможете выбрать время, просто не отвечайте. Ещё раз спасибо вам. Алина».
Желания у холостого тридцатилетнего мужчины было хоть отбавляй. Да и на меня Алина произвела впечатление, а текст письма и успешно набранные на ЕГЭ баллы, о которых незамедлительно сообщал всем Павел Семёнович, свидетельствовали, что девушка она не только симпатичная, но и умная. Возможно, что главный для меня стимул заключался в том, что она проявила интерес к моей скучной особе «книжного червя». Это за столом и в компании во мне просыпалось юношеское красноречие. А вообще наша встреча, скорее всего, её разочарует. Вести её в дорогой ресторан мне не позволяют финансы. Развлекать и смешить её я не хотел, да и не смогу быть занимательным аниматором… Впрочем, она хотела «поговорить». Это уже ближе к тому, что у меня получалось неплохо. Хотя произносить слова и написать их - очень разные функции. Последнее у меня получалось лучше.
Я ещё раз перечитал письмо и, понимая всю бесперспективность такой встречи, написал краткий ответ.
«Привет, Алина! Если не боишься скучного диалога и ужина в обычной пиццерии, то давай в эту среду в шесть часов. Я приду без букета цветов и без хризантемы в петлице, зато буду ждать тебя напротив подъезда твоего дома на другой стороне улицы. Последующие действия решим совместными усилиями. Надеюсь, что опоздание не входит в обычай готов. Костя».
Алина показалась из подъезда в шесть часов и одна минута. То есть из своей квартиры вышла ровно в шесть. Точность я любил, хотя девушкам и женщинам она не всегда свойственна. Но уж коли есть, то это большой плюс, который говорит многое о её характере.
Увидела меня и махнула рукой в сторону ближайшего перехода.
Алина одета была точно так, как я и советовал когда-то, вдохновлённый предстоящим застольем. На мне были новые джинсы и футболка, а туфли и летний пиджак – старые, купленный лет десять назад ещё в «эпоху родителей».
- Ты шикарно выглядишь, - сказал я после приветствия.
- Воплотила в жизнь вашу рекомендацию. Знали бы, чего это стоило! Брюки и жилетку сшила портниха за два дня. Вернее – за двое суток. Я даже учила английский у неё в квартире, чтобы не ездить к ней каждые три часа на примерку.
- Я по сравнению с тобой – подмосковное чмо.
- Не говорите глупости. У вас вполне приличный вид. Привыкли, наверное, раньше модно одеваться, а когда этот кураж прошёл, переживаете.
- Угадала. Но расстраиваться не буду. Достаточно посмотреть, с какой завистью на меня смотрят встречные мужчины… Может галстучек тебе снять. Очень уж торжественно.
- У меня белая сумочка. Она гармонирует с галстуком.
- Тогда оставайся такой же красивой, а я не буду комплексовать по поводу своей одежды. Куда мы пойдём?
- Куда захотите.
- Мне, как, наверное, и тебе в последние месяцы, настолько надоело сидеть в помещении, что хотелось бы погулять. Ты свой район знаешь лучше. Здесь есть такое место, где нет машин и мало людей. Какой-нибудь сквер.
- Насчёт сквера не обещаю, но есть тихие, большие и зелёные дворы. И машин там не слышно. Идёмте. Сейчас найдём такую норку в мегаполисе, где никто не помешает нашему разговору.
- О чём хотела поговорить?
- Обо всём, что касается вас. Если захотите что-то интересно узнать обо мне, спрашивайте.
- The lady starts first.
- Вот, кстати, о языке. То, что вы хорошо знаете английский, мне известно. А второй язык у вас в институте был?
- Разумеется. Испанский.
- Вы не шутите? – Алина даже остановилась и посмотрела на меня.
Я наконец-то смог разглядеть вблизи цвет её глаз.
- Значит глаза у тебя не тёмно-карие, как мне показалось в вашей квартире, а с таинственными зелёными крапинками. Это к чему бы?
- Сама не знаю. Так что с испанским? Говорить на нём можете?
- Говорю наверняка с большим с акцентом, практики хорошей не было. Но перевожу свободно. Главное сразу понять, на каком испанском написан текст. В этой стране сто языков.
- Вот и не правда. Там один государственный – кастильский. Плюс самый главный для меня - каталанский, на котором говорят больше десяти миллионов человек. Ну и действительно - ещё с десяток других языков и диалектов.
- Откуда ты это знаешь? После экзамена по истории?
- Когда начнёте расспрашивать меня, я всё расскажу. А пока спрашиваю я. Расскажите о своих родителях. Кто они? Тоже лингвисты?
- Сразу задела моё больное место. Они у меня были врачами, исследовали инфекционные заболевания, всякие эпидемии. И когда поехали на юг страны, где возникла неизвестная эпидемия, заразились сами, но вернулись в Москву и привезли найденный там новый вирус.
- Они умерли? Простите, я не знала. А сколько вам было при этом лет?
- Уже работал. Последние восемь лет живу один. Вся их родня, мои тёти и дяди оказались разбросанными по всей стране. Кто военный, кто железнодорожник. Лингвистов и филологов среди них не было. Я первый и, видимо, последний в роду.
- Не надо так говорить. Ты верите, что наши мысли и желания могут принимать вполне реальные формы и сбываться?
- Нет, Алиночка, не верю. При этом я ещё безнадёжный атеист. И давай-ка перейдём на «ты».
Мы подошли к высокой арке дома, которая вела во двор.
- Давай зайдём сюда. Видишь какой двор? И у каждого подъезда скамейки. Все пустые. Можно посидеть.
- Если не устала, давай лучше походим по этому тротуару вдоль домов. А потом пойдём в какое-нибудь кафе, там посидим и поужинаем. Последнее мероприятие для меня очень важно, так как обед обычно ограничиваю бутербродами и термосом с чаем.
- Мы могли бы вернуться ко мне домой и там как следует поужинаешь. У мамы всегда всё готово.
- Извини, но нет. Хочется побыть в тишине и малолюдстве. Одна собеседница в виде тебя меня вполне устраивает. Теперь моя очередь задавать вопросы. Куда ты собралась надолго уехать? В Америку?
- Нет. В Испанию. Конкретно в Аликанте. Есть там такой небольшой городишко, но со своим университетом. В него и буду поступать.
- Странно. Мне кажется, ты смогла бы поступить и в любой московский университет.
- Могла бы. Но моя история почти такая же трагическая, как у тебя. У меня был брат. Ты не знал?.. Он на пять лет старше меня. Закончил неплохо школу и, разумеется, пошёл по стопам отца. Папуля видел в нём наследника, который мог бы продолжить его издательский бизнес. И с первого же курса, я это заметила раньше родителей, хотя училась только в седьмом классе, подсел на наркотики. Вроде сразу на героин. Как уж это вышло, я не знаю, да меня в детали и не посвящали. Почти закончил второй курс, но экзамены уже не сдавал. Пропал на неделю. А потом его нашли. Сказали, что смерть наступила от передозы героина. О том, как мы все переживали, говорить не буду. Теперь представь. Я единственная дочка, на которую родители перенесли все надежды. Была излишне своевольной, чего скрывать. И возраст такой, что беситься начала. И вот в девятом… Нет, точнее после девятого класса в один прекрасный вечер явилась домой эдакой «готкой». Да ещё выпила для смелости, дура, так как знала, как меня встретят и какой это удар для родителей. Думаю, что надолго меня не хватило бы, но они так стали опекать и прессовать меня, следить за мной, что я стала всё делать нарочно и назло им. Дура глупая, знаю. Но что было, то и рассказываю. Если бы тогда сразу появился кто-нибудь вроде тебя. Не с обидной критикой, с обзыванием, а с пониманием, я бы сама эту хрень бросила. Но, как говорят, нашла коса на камень. И когда они наконец-то смирились и махнули на меня рукой, я решила, что когда поступлю в институт, то перестану разыгрывать из себя гота. Но один год творила такое, словно с цепи сорвалась. Потом дошло, что пропаду и окажусь вместе со своими новыми друзьями или на улице, или в каком-нибудь шалмане. Сама попросила родителей нанять мне репетиторов, чтобы закончить прилично школу. Но облик менять не стала из принципа. Чтобы доказать, что… Сама не знаю почему… Вообще иногда бывает так, что-то делаешь и сама не понимаешь, зачем и почему так по-дурацки поступаешь. У тебя такое было?
- Было. Не так драматично и феерично, как у тебя, но эгоист и маменькин сынок был ещё тот. Тоже в последние школьные годы. Потом это прошло само собой.
- У нас много общего с тобой, правда? И мне это нравится… Но я ещё не всё рассказала. Я вообще излишне болтливая, да?
- Нет. Всё говоришь по существу. Иначе я бы многого не понял.
- Самое страшное у меня впереди. Родителя боятся, что со мной при поступлении в какой-нибудь московский универ произойдёт тоже самое, что и с братом. В Аликанте я буду жить у дяди, брата отца. Ещё тот тип. Бывший генерал на пенсии. При деньгах. Квартира в городе. Живёт с женой. Испанский знает хорошо. Он пообещал отцу, что с меня глаз спускать не будет. Более того - еженедельно станет проверять мою мочу на наркотики, представляешь? И держать будет в ежовых рукавицах. У него там есть какой-то нанятый работник или денщик из русских. Так тот будет ходить со мной везде, включая универ и куда бы я ни пошла. Такой прессинг уже один раз уже вытерпела от родителей. Но у них был страх потерять ещё и меня, понимаю… Вот как-то так, Костя… Но я буду возвращаться на каникулы домой. Это я сразу обговорила, а иначе пригрозила, что сбегу в Америку. Выйду за кого-нибудь замуж, поменяю фамилию, и они меня никогда не найдут.
- Я так понял, что мы увидимся следующий раз только через год?
- Нет! – почти выкрикнула Алина. – Уже через десять месяцев! Будешь ждать меня?
От неожиданного вопроса я затянул с ответом.
- А сам сможешь прилететь в Испанию? – задала она сразу второй вопрос. - Отец неделю отпуска тебе всегда даст.
- Один раз прилететь можно. Тем более я там ни разу не был. Да только, боюсь, генерал нам сильно помешает.
- Тогда я прилечу на Рождественские каникулы. У них они всегда длинные должны быть.
- Не будем загадывать, Алиночка. Переписываться всегда сможем, тогда и найдётся решение этой проблемы. Идём-ка поужинаем. Есть хочется.
- Мне переписки мало, - тихо проговорила Алина и пошла вслед за мной к выходу на улицу через арку. – Мне хочется большего…
Глава 3.
После отъезда от Алины пошли письма. Я приведу выдержки только из нескольких, начиная с середины сентября по середину декабря 2018 года.
«Здравствуй, Костя!
Ты как-то говорил, что тебе написать легче, чем что-то сказать. Я сначала не поверила в это. Говорить можно легко и свободно, часто не очень задумываясь. Всегда можно исправиться, если оговорилась. Но если что-то напишешь, да ещё отправишь письмом, то ВСЁ. Написанное слово вылетает быстрее, чем воробей.
Только сейчас поняла, как много я могу написать тебе такого, чего бы никогда, во всяком случае сейчас, не смогла бы тебе сказать напрямую.
Например, что влюбилась в тебя с той самой секунды, когда увидела у нас. Именно влюбилась. Это не равносильно «понравился». Нет! Что-то провалилось у меня в груди, думала даже, что сердце остановилось. Вот как это объяснить? Я сама не знаю.
Господи, сколько мальчиков мне нравилось в школе! И здесь, кстати, на курсах изучения испанского языка есть очень симпатичные парни. Да, нравятся, как красивые картинки или портреты. Не больше.
Я усердно учу испанский. С плохим языком шансов поступить в универ практически не будет…»
«Здравствуй, дорогой Костик!
Умираю от смеха, как подумаю, что родители сослали меня в Испанию по одной единственной причине – уберечь меня от влияния московских наркоманов. Я понимаю их, и сама помню печальный пример моего брата. Они представляли себе Испанию католически-пуританской страной. А она уже стала такой же, как и все друге страны Евросоюза. И ещё неизвестно, где больше наркоманов, здесь или у нас. Закурить косячок марихуаны в Аликанте – самое обычное дело, даже прятаться не надо. А после занятий, когда расходимся по домам, почти обязательное. Я, разумеется, отказываюсь, так как заранее дала себе зарок не прикасаться больше к наркоте. Впрочем, если бы и захотела, то не смогла бы из-за моего соглядатая, который, как и обещал дядя, ходит за мной по пятам. Героин здесь редкость, это надо признать. По сравнению с травкой он раз в десять-пятнадцать дороже...»
«Костик, милый, как же я по тебе соскучилась! Здесь основные разговоры, когда девчата помоложе собираются где-нибудь покурить, только об одном. Этот процесс (это слово) в испанском имеет минимум пять названий, и я пока не могу уловить смысловую разницу между ними. Впрочем, может ты сам знаешь их. Я о сексе, вернее о глаголе «трахаться». Все разговоры ведутся об их ненаглядных amantes. Когда они вспоминают (все приезжие), в каких позах они больше любили с ними chingar (добавь сюда ещё четыре синонима), мне становится не по себе. Все предпочитают говорить между собой на английском, так как испанским свободно никто ещё не владеет. Когда спросили меня, я соврала и сказала, что мой любовник – взрослый красавец, уже состоятельный мужчина и настоящий идальго. Прости меня за такое глупое враньё. Впрочем, если и соврала, то только в одном. А всё остальное – чистая правда. Так что, моё сексуальное образование здесь несколько расширилось. Во всяком случае, все испанские ругательства я уже выучила.
Ночами я сворачиваю одеяло, обнимаю его ногами и представляю, как обнимаю тебя и как засыпаю вместе с тобой. Неужели моя эротическая фантазия когда-нибудь превратится в реальность?
Разве такое я могла бы сказать тебе при встрече? Ни за что! А написала легко.
У тебя сейчас ночь. И ты наверняка уже спишь. Один?.. Нет, не вздумай отвечать на этот глупый вопрос. Забудь его. Потому что, если ответишь «Да», я буду думать, что ты, обманываешь, успокаивая меня. Если ответишь «Нет», то ещё хуже, так как такого не может быть. И я буду всю ночь думать, как на самом деле: да или нет?
Мою комнату периодически обыскивает телохранитель. Ты удивишься, но я к этому отношусь уже спокойно. Ничего компрометирующего, разумеется, не находит. А пароль на ноуте я установил такой заковыристый, что ему ни в жизнь его не расшифровать. Всё остальное меня не беспокоит. И если ему нравится якобы в поисках наркотика щупать и перекладывать в комоде моё нижнее бельё, то это его проблемы, а не мои…»
«Костик, любимый мой, добрый вечер!
Я уже привыкла к твоим кратким письмам, сдержанным и порою сухим. Я влюблённая девчонка, а ты взрослый мужчина. Так, видимо, и должно быть. А я постепенно схожу с ума. Завела таблицу, где отмечаю, когда получила от тебя письмо и сколько раз ты употребил в нём ласковые слова или хотя бы намёк на наши отношения. Но ты удивительно постоянен. Я даже не знаю, хорошо это или плохо. Только в каждом втором или третьем письме у тебя появлялось какое-нибудь новое ласковое для меня слово. Пойму, наверное, когда мы встретимся. Осталось уже меньше месяца. Мне бы только посмотреть тебе в глаза, и я уверена, что сразу бы увидела в них всё то, что сама пишу тебе. У нас будут Рождественские каникулы с 23 декабря по 13 января. Но я уже договорилась с преподом, что на недельку могу задержаться «по семейным обстоятельствам». Так как я у неё хожу в отличницах, то она мне эту поблажку милостиво разрешила.
Ты придумай, пожалуйста, как и где мы будем с тобой встречаться? Как мне вести себя с родителями, чтобы не обидеть их, и чтобы они поняли нас? Кстати, если мама больше пишет о здоровье своём и моём, то отец больше о тебе. Ты ему явно нравишься. Он даже как-то написал, что лучшей кандидатуры на своё место в будущем не видит, но замечает, что ты очень замкнут и превратился в настоящего «книжного червя». Как только приеду, приложу все силы, чтобы расшевелить тебя…»
«Любимый мой, ты как всегда прав. Да, разумеется, я сначала поеду домой. Но как только родители успокоятся, объявлю им, что ночевать буду у тебя. Мне, в конце концов, не пятнадцать лет, а скоро двадцать. Может быть, ты поедешь к ним вместе со мной? Что-то одной страшновато. Я уже пережила тот период, когда они ругалась, но я поступала по-своему. Сейчас ничего не боюсь, но не хотелось бы маминых слёз и скандала. Жалко её и отца.
Начала потихоньку, больше, разумеется, мысленно, собираться к отъезду. У меня кроме рюкзака ничего больше с собой не будет. Ведь придётся всё равно возвращаться. Я всё думаю, а надо ли поступать потом в универ? Четыре месяца ты меня терпеливо ждал. Но мне с трудом верится, что у тебя хватит терпения ждать меня целых четыре года, пока я не закончу их бакалавриат по испанскому языку и литературе. Милый Костик, я так боюсь ошибиться в своих грёзах. Я так хочу, чтобы ты любил меня. И понимаю, как это глупо звучит на взгляд любого постороннего взрослого человека. Мы виделись с тобой всего два раза. Практически провели вместе только один вечер. И тот – за разговорами. Я и жалею об этом, жалею, что нам не удалось (ты не захотел!!!) с тобой chingar. Я бы, конечно, согласилась. Но ты, наверное, правильно поступил. Не знаю, продолжала бы я также сильно любить тебя после этого все прошедшие месяцы. Я бы тогда невольно считала себя одной из твоих приходящих любовниц…»
«Костик, любимый. Это последнее письмо. Завтра увидимся. Какой же ты умница! Какой же ты мудрый МУЖИК (не обижайся на это слово). Настоящий мужчина, которого можно и нужно любить всю жизнь. Поговорив с родителями, ты решил самые болезненные для меня переживания. Спасибо тебе! Целую тебя. И не так, как ты меня при прощании – чмокнул в щёчку, а по-настоящему. По-испански. Девчата меня кое-чему здесь научили. До встречи! Твоя Алина!»
Глава 4
Сам удивлялся, но постепенно я привык жить в ожидании очередного приезда Алины. Привык во время разлук получать от неё ежедневные письма. В каждом письме кроме институтских новостей слова о любви. И всякий раз они звучали по-новому. Вот кому любовные романы сочинять, а не мне. Привык любить её при встречах.
Мы часто вспоминали своё приключение, которое произошло в первое лето, когда мы вдвоём вырвались из московского пекла на их дачу. Это было настолько спонтанно и неожиданно, что в такси оба напряжённо молчали. А когда оказались на даче, успели раздеться донага, ещё не добежав до постели. Пришли в себя только к вечеру. Я спросил:
- Что-нибудь пожевать у тебя здесь есть?
- Представления не имею. Родители сюда приезжают редко. Посмотри на кухне.
Я проверил все ящики и тумбочки на кухне, даже заглянул в выключенный холодильник. Вернулся в спальню и доложил:
- У нас бездна питьевой воды и последняя пачка презервативов. Больше ничего съестного нет. Что будем делать?
- Твои заботы, милый. Мужчина должен обеспечить женщине пищу, кров и удобства, а она ему - свою любовь и ласку. Ко мне претензии есть?
- Нет.
- Тогда не паникуй, а иди лучше сюда. Пользуйся пока тем, что имеется…
Помимо летних каникул Алина приезжала на две недели в Рождество. И в эти зимние недели, и в летние месяцы мы жили практически семейной парой. По субботам ходили навещать её родителей, стараясь прийти точно в обеденное время. В другие дни Павел Семёнович представлял мне или отпуск, или уменьшал мою рабочую нагрузку. С ней я успевал справиться в утренние часы, не покидая долго спящую (в полном соответствии с испанским часовым поясом) Алину. Когда она просыпалась, звала меня и призывно протягивала руки, моя дневная норма перевода в основном была выполнена. И я получал заслуженную награду от своей любимой.
Когда Алина закончила третий курс, я завёл речь о свадьбе:
- Дорогая сеньорита Алина Павловна, не согласитесь ли вы стать моей законной супругой? Обручальное кольцо с не самым большим в мире брильянтом я вам гарантирую. Любовь и уважение к нему прилагаются.
- А разве нам плохо без этого?
- Есть ещё бонус для тебя. На шумной и многолюдной свадьбе я не настаиваю.
- И на том спасибо. Но ты же в душе тиран, Костик! Ты обязательно потребуешь, чтобы я родила тебе сына. А я не хочу ходить беременной в двадцать два года.
- Тогда ещё один бонус для тебя. Свадьбу запланируем не раньше, чем ты получишь диплом и вернёшься из жаркой Испании.
- О, Санта Мария! Зачем напоминаешь мне о защите диплома в такие райские для меня дни? Лучше обними меня.
- Мало бонусов? Добавлю ещё один. Павел Семёнович обещал подарить нам на свадьбу машину.
- Это означает, что ты заставишь меня пройти курсы водителей, но управлять машиной, конечно, будешь сам. Я же говорила – тиран! А какую марку пап; собрался покупать?
- Не спрашивал. Счёл этот вопрос не очень тактичным.
- Вы настоящий идальго, сеньор. Хотелось бы узнать, вы и дальше будете ораторствовать или обнимете наконец несчастную сеньориту?
- Скорее - сладострастно-ненасытную… Обниму с удовольствием…
Прошло ещё полгода, наступила весна и с ней мой день рождения. Проснулся в одиночестве. Я - жаворонок, привык рано ложиться и рано вставать. В 6 часов утра спать уже не хотелось. Стал прикидывать, что нужно сделать по дому прежде, чем сяду за перевод. Но ровно в шесть часов неожиданно получил от Алины (в Испании было четыре часа утра) такое письмо:
«Костик! Ты знаешь, как я люблю подольше поспать утром. Тебе обычно жалко будить меня. Ты тихо встаёшь и идёшь в ванную. Но иногда (слишком редко!) ты обнимаешь и целуешь меня, решившись разбудить в такой ранний час. Разумеется, я недовольно мычу, ворчу, обзываю тебя в полусне жестоким тираном, ругая по-русски и по-испански всякими нехорошими словами. Но сердце от радости уже начинает биться чаще, а душа наполняется счастьем. Ты хочешь меня. Я нужна тебе. Ты любишь меня. Запомни, это самые счастливые минуты в моей жизни. («Минуты» - не в обиду тебе будь сказано - потому, что ты, глупенький, жалеешь меня и торопишься, чтобы я успела ещё поспать).
Ой, осталось до твоих шести часов 4 минуты. Поздравляю тебя с днём рождения, судьба моя, мой мужчина! Сейчас, с этим письмом я могу подарить тебе только свою верность и свою любовь. Клянусь, что все следующие дни рождения ты, проснувшись, будешь видеть меня рядом с собой. Но не бойся в этот момент разбудить меня. Костенька, доброго тебе утра! Я сейчас снова прыгну в постель, прижму к груди подушку, представляя, что это ты, и через две минуты засну. Но успею попросить Деву Марию, чтобы во сне мне приснился ты».
Я несколько раз перечитал её письмо.
Да, я всё-таки заставлю её написать любовный роман. Сюжет и характеры героев подскажу. Даже название уже придумал. В шахматах есть «Испанская партия», а у неё будет «Испанский вариант». Кто лучше опишет жизнь в Испании, чем она? А дальше пусть сочиняет сама. У неё это получается не хуже, чем у других. А, может быть, даже лучше.
Через три месяца Алина защитит дипломную работу. Накинем ещё неделю-другую на всякие формальности. Затем получит диплом, и я уверен, сразу возвратится в Россию.
Да, человек предполагает, а Бог… Сто раз говорено всеми, кому не лень.
В это время всё и началось. Призывной возраст объявили до 28 лет, потом до 30 лет, а фактически постепенно начинали грести всех под одну гребёнку.
Глава 5
Как-то рано утром ко мне пришла заплаканная Светлана.
- Ты один?
- Разумеется. Что стряслось?
- Коньяк есть?
- Да.
- Налей мне полстакана коньяка и стакан воды.
Я молча сделал всё, что она попросила. Успокоится и сама всё расскажет.
- Они пришли в половине седьмого, представляешь? Мы ещё спали. Вручили Олегу повестку, заставили в ней расписаться и сказали, что он призывается в срочном порядке, так как является опытным программистом. Ждём тебя, говорят, пятнадцать минут. Кроме паспорта, военного билета и смены одежды ничего с собой не бери. И увезли его. Я даже не знаю куда. Сказали так: «Если в военкомат откажется ехать, тогда сразу отвезём в полицию. Куда и на сколько лет попадают отказники мы ему по дороге объясним». Что мне делать, Костя?
- Ему сколько лет?
- Через неделю было бы тридцать. Ты же знаешь, он моложе меня.
- Так, ложись и отдохни пару часов. Потом сходим в военкомат. Но предупреждаю, что внутрь с тобой я заходить не буду, уж прости старого друга. Элементарно боюсь. Кто заходил, уже не возвращались. Спросишь у них, где твой муж. Он должен был проходить там медосмотр. А сейчас тебе надо хотя бы протрезветь. Да и раньше девяти там делать нечего. И приведи себя в порядок...
Своего Олега Светлана больше не увидела. Через две недели он позвонил с чужого телефона, сказал, что «всё у него хорошо, не волнуйся». Больше звонков не было.
Светлана иногда заходила ко мне. Как-то раз она пришла вечером, когда я ужинал.
- Чай будешь? У меня вон несколько бутербродов. Выбирай.
Кивнула.
Я поставил перед ней чашку чая, пододвинул тарелку с бутербродами. Светлана молча смотрела на стол и ни до чего не дотрагивалась. Я задал несколько вопросов:
- Как ты? Есть ли сведения об Олеге?
Она только кивала утвердительно или отрицательно. И ничего не говорила.
- На работу ходишь?
Светлана неожиданно вызывающим голосом ответила:
- Нет. И не буду ходить.
- Привет! Уволят, с голоду помрёшь.
- А зачем мне жить? Его убили. И ребёнка родить мы так и не успели. Всё откладывали…
- Откуда ты знаешь, что убили? Было какое-нибудь извещение?
- Нет. Но если бы он служил там программистом… Такого быть не может, чтобы он не прислал мне какого-либо сообщения о себе. Для него любой комп или смартфон, как открытая книга. Значит его бросили, как сотни других на передовую. А какой он вояка, сам подумай. Ему легче в себя выстрелить, чем в другого человека.
- На работе я предложил бы тебе оформить отпуск или хотя бы взять за свой счёт несколько недель. Какие-нибудь сведения о нём могу и появиться.
- Костик, дорогой, я почувствовала, если бы он был жив. Нет его… Я к тебе буду иногда заходить, можно?
- О чём речь? Разумеется.
- И угощать меня не обязательно. Деньги пока есть, с голода не помру. Мне просто посидеть с тобой немного и уже легче становится.
- Конечно приходи. Я же почти всегда дома. Только звони на всякий случай заранее…
Через неделю случился инфаркт у Павла Семёновича. Хорошо, что я в это время был в редакции, обсуждал с дизайнером Жоркой обложку готовящейся к изданию книги с моим переводом.
Вызвали «Скорую помощь», которая приехала только через сорок минут. Мы с Еленой Афанасьевной не знали, чем помочь своему шефу. Он лежал на полу, стонал от боли, старался расстегнуть воротник. На лице выступил пот. Дыхание было таким тяжёлым, что мы боялись, вдруг он задохнётся. Я снял с него галстук, расстегнул рубашку. Елена принесла воды. Павел Семёнович только мотал головой и ничего не говорил.
Врач «Скорой» тут же в его кабинете на полу сделала переносным кардиографом ЭКГ. Сказала:
- Мы его увозим.
- Куда? В какую больницу?
- Пока сами не знаем. В какую-нибудь ближайшую, где места свободные есть. Потом обзвоните приёмные покои и узнаете.
Носилки я помогал нести медбрату. Вернувшись, спросил Елену:
- Не звонили его жене?
- Нет.
- Пока не узнаем, где он и в каком состоянии, не звоните ей. По телефону всем отвечайте пока так: «Извините, но что-то шеф затемпературил. Сегодня отлежится дома. Пожалуйста, не беспокойте его». И пока я там спорю с Жорой, позвоните в ближайшие больницы. А я потом туда заеду, поговорю с врачом. Договорились?
- Всё сделаю, Константин Евгеньевич. И доложу вам.
Елена Афанасьевна по имени и отчеству назвала меня впервые. Развитая долгой службой секретарём «чуйка», видимо, подсказала ей, кто может стать следующим директором Издательства.
В кардиологическом отделении мне ответили, что более точный прогноз они могут сказать завтра. Но опасности для жизни нет. Надо посмотреть, как пройдёт ночь. А утром можете зайти и узнать.
Пришлось идти к Нине Иосифовне, своей будущей в перспективе тёще. Она сначала засуетилась, хотела идти в больницу, но я её отговорил. Сказал, что заеду за ней на такси завтра и мы вместе поговорим с врачом.
- А где машина Паши?
- Стоит у Издательства.
- У тебя есть права?
- Да.
- Сейчас я поищу запасные ключи. Он всегда второй комплект держал дома. Подожди немного.
Ключи нашлись и были вручены мне.
- На его машине и приезжай за мной. Нечего её там без присмотра оставлять.
Не без труда отговорил Нину Иосифовну ничего не сообщать Алине. Та, услышав слово «инфаркт», могла сорваться с места и прилететь сюда. Пусть готовится к защите диплома.
Ехать на «Toyota Camry» - одно удовольствие. Если не считать наличие «пробок». Но основной утренний поток уже схлынул и к одиннадцати часам мы приехали в больницу.
Услышав фамилию пациента, лечащий врач небрежно махнул рукой:
- У него всё нормально.
- Это как понять? – спросил я. – Поясните, пожалуйста.
- Нормально в том смысле, что поражён лишь небольшой участок миокарда. Недельку-другую, посмотрим по динамике, полежит у нас, а потом направим на реабилитацию в кардиологический санаторий. Здесь один важный нюанс. Когда пациенты поправляются после инфаркта, воскресают, так сказать, после ожидаемой смерти, они становятся мало критичными к своему состоянию. Боли нет. Всё хорошо. Настроение повышено. Можно жить и работать дальше. И тогда второй инфаркт, который без реабилитации и последующего поддерживающего лечения точно не заставит себя долго ждать, может оказаться последним. Мы силой его направить в санаторий не можем. Здесь уж вы помогите нам, если хотите, чтобы он… Ну вы понимаете, о чём я.
- Всё понятно, доктор. Большое вам спасибо. А поговорить с ним можно?
- Он пока лежит в блоке интенсивной терапии, но после обеда переведём, скорее всего, в обычную палату. Вот тогда можете и навестить его.
- Можно сделать так, чтобы палата была отдельной?
- Как хотите. Но она будет платной.
- Этот вопрос мы решим.
Ближе к вечеру, в часы посещений, мы зашли в палату, в которой лежал Павел Семёнович. Увидев нас, он заулыбался.
- Что? Думали, что меня уже похоронили? Ха-ха-ха. Не дождётесь. Берите стулья. Попить принесли что-нибудь?
- Вот «Боржоми», - сказала Нина Иосифовна. - Ты его любишь. И фрукты.
- А коньячку армянского прихватить, не догадались? Отпраздновать моё воскресение.
- Я тебе покажу коньячок. Уже договорилась с санитаркой, будут за тобой ухаживать, а за твоими посетителями следить, чтобы никто ничего недозволенного не принёс. Туалет у тебя свой. А медсёстры будут проверять твою тумбочку. Имей ввиду и не возмущайся. Больше никаких коньяков! А потом поедешь на реабилитацию в санаторий, понял?
- А Издательство пусть загибается и разоряется, так?
- Не пропадёт твоё Издательство. И потом ты мне живой дороже его. Вон, говори Константину, что там нужно сделать, он всё выполнит.
- Эх, не понимаешь ты ничего. Так… Нинуль, солнышко, выйди минут на десять, прошу тебя. У меня секретный разговор будет с Костей.
- Какие у вас могут быть секреты от меня?
- Производственные, Нинуль, производственные. Выйди и не обижайся.
Когда жена вышла, шеф подал мне знак, чтобы я сел к нему поближе.
- Дела, Костя, в Издательстве хероватые. Это если выражаться интеллигентно. У меня задолженность перед авторами, половина из них зарубежные, около двадцати миллионов. Кстати, две последние зарплаты вам всем я выплатил из своего кармана. Всё надеялся на спонсоров. А тут как это началось… Все перепугались за свои вклады и активы. Ни у кого не допросишься. Я говорил тебе, что Издательство наше по-своему уникальное. Тиражи небольшие, оформление самое лучшее. Рекламка для этих мультимиллионеров... А профицит последние два месяца нулевой. Сейчас и вовсе упадёт в минус. Ты понимаешь, что это значит?
- Понимаю. Банкротство. Закрытие Издательства. Или его продажа за бесценок.
- То-то и оно. У меня своих больше трёх лимонов не наберётся. Я и не пытался копить. На жизнь всем хватало. Эти деньги придержал как приданное для Алины. Но и они не помогут. У тебя нигде семнадцать миллиончиков не завалялось?
- Нет, Павел Семёнович. Кстати, с разрешения Нины Иосифовны я езжу на вашей Тойоте. Не возражаете?
- Конечно, нет. Я сам за руль теперь не скоро сяду. Если сяду. Алине сообщили?
- Нет. Но сегодня напишу ей, что у вас был не очень сильный сердечный приступ и вы сейчас почти в норме. Ещё отдохнёте в санатории и опять за работу примитесь Согласны?
- Писатель! Всегда найдёшь обтекаемые выражения, чтобы только правду не говорить. Но ты прав. Ей сейчас главное – не волноваться там и диплом защитить. Так. Мне сюда айфон принести с зарядкой, они остались в кабинете. И чтобы завтра ко мне пришла Елена. Скажи ей: «С бумагами и печатью». Она поймёт. Пусть возьмёт такси. А ещё лучше, если бы ты сам её тоже подвёз сюда. Тебе теперь с ней придётся больше общаться. Всё понял?
- Конечно. С утра Елену привезу, а Нину Иосифовну, как сегодня, перед ужином. Вы ей только скажите, что будете ждать её вечером. И что вам из еды лучше привезти, тоже ей. В этом плане я вам помощник плохой.
- Ты мне в другом плане будешь нужен.
Открылась дверь и вошла Нина Иосифовна.
- Вы долго ещё шептаться здесь будете? Я для чего сюда пришла? В окно в коридоре смотреть?
- Ну что ты, Нинулечка. Я дал указания Константину. Пусть там за меня повертится. А тебя он будет привозить по вечерам. Я уже меню в голове составил. Слушай и запоминай.
Я вмешался в разговор:
- Простите, что перебил. Я пойду, Павел Семёнович, если вам больше не нужен? Нина Иосифовна, буду ждать вас в машине, хорошо?
- Хорошо, Костенька, подожди меня там.
В машине жена шефа задала мне только один вопрос:
- Костя, у тебя с Алиной серьёзные отношения?
- Да, Нина Иосифовна, очень серьёзные. Я уже предлагал ей расписаться, но она хочет отложить всю эту процедуру, пока не получит диплом и окончательно не вернётся домой.
- Разумная девочка стала. Возможно, благодаря тебе…
Алина, разумеется, переписывалась и с родителями, хотя, скорее всего, не так часто, как со мной. В её вечернем письме уже прозвучала тревога: почему папа ничего не отвечает, а мама толком ничего не может объяснить?
Я ответил ей самым успокаивающим образом. Павел Семёнович явно не собирается помирать, так что мой обман не сразу раскроется. А трепать нервы Алине я не хотел. Она мне стала дороже шефа и эффектного, но по делопроизводству мутного Издательства.
Алина быстро почувствовала, что у нас какие-то нелады, о которых мы не хотим сообщать ей. С ней у меня с самого начала была договорённость: другу писать по э-мейлу, так как писать легче, чем говорить. Она удивилась, но согласилась. А звонить, добавил я, только в крайних случаях. И для неё, видимо, такой крайний случай настал.
Позвонила поздно вечером. И тон разговора был далёк от её эпистолярной ласковости.
- Костя! Я жду ясного объяснения, что у вас там происходит. Или уже произошло? Очень прошу, говори коротко и без лукавства. Просто перечисли мне ваши проблемы. И не бойся. Я не рванусь к вам. Я готова к защите. Я получу диплом бакалавра. А теперь я слушаю тебя.
- Хорошо, Алиночка. Действительно, хотели не беспокоить тебя, а вышло только хуже. Отец перенёс инфаркт. Сейчас в санатории. Самочувствие удовлетворительное. Я временно вместо него. У Издательства оказались, раньше отец умалчивал об этом, долг перед банком в двадцать два миллиона рублями. Грозит банкротство с закрытием или продажа за бесценок другому лицу. Бывшие спонсоры отца, учитывая ситуацию, в помощи отказали.
- Всё понятно. Сразу бы так и написал мне. Никаких продаж! Я что-нибудь придумаю и завтра напишу. Я тебя люблю. А ты?
- И я тебя люблю и жду встречи.
- Пока, милый!
На следующее утро (!) пришло письмо от Алины.
«Привет, Костик! Вариантов за ночь придумала два. Первый. Продать нашу дачу. Отец наверняка думал об этом и представляет её стоимость. Узнай у него. Второй – продать твою квартиру. Узнай, сколько она может стоить, учитывая, что расположена на Садовом кольце. Если её продажная стоимость покроет долг, то мы с тобой расписываемся и прописываем тебя у нас. А сами с тобой будем жить на даче. Если ещё отец не откажется от своего свадебного подарка и у нас будет собственная машина, для нас лучше жить одним на даче, чем в нашей общей квартире. До города час езды, это нормально для Москвы. Напиши, что думаешь по поводу моих предложений. Если одно из них хотя бы решит проблему и Издательству не будет грозить банкротство, то придётся (подумаем вместе) изменить его концептуальную стратегию. Мы перейдём от элитных и подарочных изданий к ширпотребу: детективам и любовным романам. В наше время главное – выжить.
По секрету скажу, что под твоим давлением начала писать любовный роман. Только договорились, что ты его прочтёшь, когда он будет закончен. Твоё название принимается: «Испанский вариант». Всё остальное – мои придумки.
Люблю и целую тебя.
Твоя Алина».
Я ответил сразу.
«Солнце моё ненаглядное, какая же ты умница! Дача, уже говорили с Павлом Семёновичем на эту тему, больше 15 лимонов не стоит. Первый вариант отпадает. Там много недоделок. Помимо чугунной печки в спальне и большой комнате надо ещё установить на потолке инфракрасные обогреватели во всех комнатах и коридоре, если жить там зимой. И т.д. и т.п. Мою квартиру оценивают в 24-25 лимонов, если я её продам с мебелью и плазменной панелью телевизора, забрав, разумеется, одежду, книги и всякие личные вещи. Так что твой второй вариант вполне реальный.
Относительно издательской концепции. А тебе не кажется, что Павел Семёнович станет сильно возражать? Директор – он, а не я и не ты».
Короткий ответ от Алины последовал сразу.
«Останется ли он директором, будем решать мы с мамой. Папуля нам нужен живой, а не умершим в директорском кресле. Он будет нашим с тобой консультантом и получать, какую-то зарплату. Последнее, впрочем, я даже считаю лишним. Уверена на 100%, что у него далеко не одна заначка, а несколько. Выделишь ему кабинетик в Издательстве и достаточно. Осталось немного подождать, пока я не приеду. Семейную ситуацию я разрулю сама. Раньше времени ему о наших планах говорить не надо, пусть нормализуется, чтобы переносить стрессы. И напишет приказ о назначении директором тебя. Сегодня больше писать не буду. Надо самой успокоиться и сосредоточиться на экзаменах. Целую».
Глава 6
И откуда у этой взбалмошной и влюблённой девчонки появилось уверенное стратегическое мышление? Надеюсь, что всё, что происходит с нами, - к лучшему.
Лиричность её писем в последний месяц исчезла, эпистолы больше походили на военные сводки. Алина написала, что отношение к русским изменяется в худшую сторону. Боится, как бы это не отразилось на её государственных экзаменах.
Но пока «сводки» из Испании были ободряющими.
«Костик, все гос. экзамены сдала на отлично. Целую. Алина».
«Костик, дипломная работа прошла на «ура». Целую. Твоя Алина».
«Mi amor. Наконец-то получила диплом. Послезавтра вылетаю домой. Beso. Adi;s, tu Alina».
«Костик, я в Стамбуле. Уж прости, что не дам тебе выспаться, но мой самолёт пребывает в Шереметьево в 2-50 ночи. А у меня два больших чемодана. Beso».
«Дождалась! Объявили посадку. У меня теперь все мысли о том, как соблазнить un hombre ruso своим загаром в бикини. Целую тебя, мой любимый».
Первые месяцы прошли точно по плану Алины. Долги Издательства оплатили. Конечно, административная работа оказалось не совсем той, которая мне нравится, но выбора не было. Энергия Алины заставила и Павла Семёновича, и всех других сотрудников согласиться с изменением прошлой концепции общей работы. Финансовое положение Издательства стало улучшаться, но жизнь в стране шла не самыми лучшими путями.
В сентябре объявили частичную мобилизацию. Уже к Новому году стало ясно, что берут всех, кто попадётся. Алина решительно заявила:
- Тебе надо уезжать, Костик. Вернее, уезжать нам обоим, но тебе первому и побыстрее.
- Куда?
- В Испанию. Я сегодня свяжусь с дядей-генералом. У него обо мне остались, надеюсь, не самые плохие воспоминания. Мой испанский диплом и хорошее знание языка у обоих – важный для нас плюс. Бюрократия там, конечно, не хуже нашей. Быстро ничего не сделают. Так что будем решать проблему постепенно. План такой…
Планов у Алины созрело целых три, но ни один из них нельзя было выполнить моментально. Все требовали времени и подготовки.
Через несколько дней после этого разговора мне вручили повестку на работе, в Издательстве. Старлей в армейской форме уважительно произнёс:
- Обратите внимание, что здесь написано «Двадцатого в 9-00». Это понедельник. Успеете передать свои дела и попрощаться с родными. Убедительно прошу не скрываться. Тех, кого находит полиция, сразу задерживают, оформляют уголовное дело и передают дело в суд. Оправдательных приговоров я что-то не припомню. Вы человек сугубо штатский. Первый месяц будут обучать, как стрелять из автомата и кидать гранату. А там, возможно, найдут и более приемлемое для вас дело, чем сидеть в окопе. Не забудьте почаще напоминать, что знаете несколько языков. Удачи Вам!
Дома, мы и зимой жили на даче, Алина, посмотрев на повестку, зло спросила:
- Я вижу, что ты уже смирился, да?
- Я лучше погибну, чем буду сидеть в тюрьме.
- Самые порядочные люди как раз там сейчас и находятся!
- То политики и трибуны. Ты же знаешь, как я равнодушно относился к этим вопросам. Давай мыслить позитивно. Я решил не прятаться. На моём месте останешься ты. Тебе есть смысл переехать в квартиру к родителям. У нас в запасе четыре дня. Дачу консервируем, запираем на все засовы и все нужные тебе вещи перевезём к ним. Вам троим будет легче. Так что водительские права, как видишь, ты получила не зря. И в той квартире будешь меня ждать. Я тебя ждал пять лет. Надеюсь, что я вернусь гораздо раньше.
- О, Санта Мария, ты рассуждаешь, как блаженный!.. Я не верю здесь ни во что хорошее. Но тебя ждать, конечно, буду. Это даже не обсуждается. Только обидно что нам приходится всю совместную жизнь ждать друг друга.
- Toda nuestra vida est; esperando. Если вся наша жизнь – ожидание, то не будем спорить с судьбой. Главное – дождаться.
***
Июль, 2023 г.