- Саня, да он же «Епиходов»!
С ним всегда что-то случается!
(Из разговора с автором)
Пожалуй, действительно, есть такие. Эти люди притягивают приключения, причем не только на свою, скажем мягко, голову, но и на головы товарищей. С ними это происходит чаще, чем с другими. Вот, например, такая история.
В том году наша постоянная команда была в альплагере Алай, на Памире. Этим выездным лагерем (т.е. каждый год он мог работать в новом горном районе) руководил выдающийся советский альпинист и наш очень хороший знакомый, бывший одессит, – а мы все прошли через одесскую школу альпинизма – Владимир Дмитриевич Кавуненко. Мы ходили в горы уже много лет вместе, поскольку начинали еще, будучи студентами политехнического, а кое-кто там и остался работать.
Подошли под гору. На месте ночевки поставили две палатки: серебрянку и самопальную капроновую. Нас - шесть человек. Район теплый - Памиро-Алай. Маршрут новый, сложный, 5Б к.тр., первопрохождение команды московского Спартака под руководством уже упомянутого выше Владимира Дмитриевича. По описанию, маршрут можно пройти за день. По нашему плану, завтра идет двойка, на следующий день после двойки - нас четверо. Уже перекусили и чай попили. Сидим, травим байки. Ветерок свежий.
- А не испить ли нам еще чайку? Олежек, ты дежурный!
- Иду!
Олежек залезает в серебрянку, где стоит примус «Шмель», и через мгновение его выносит струей огня наружу. Пока мы вскочили и попытались завалить соседнюю капроновую палатку, она уже начала плавиться.
Небольшой техминимум: что же такое серебрянка? Это такая палатка из перкали. Перкаль – посеребрённый материал, используемый в авиастроении. Втроем поместиться можно. В отличие от брезентовых, она существенно легче – 3,5 кг. У нее есть еще одно название - Памирка. Я думаю, сейчас это уже музейная редкость. В свое время на бивуаках постоянно обсуждался вопрос, сколько же горит серебрянка. Мне кажется, шел разговор о тридцати секундах. То, что увидели мы тогда: от силы - 5 секунд. Она вспыхнула, как порох. Вот ситуация: 10 секунд назад было все чинно и красиво. Через 10 секунд – приплыли!
Дальше события развивались так.
Удивительно, что за это время подплавился сахар, на деревянных ручках молотков - следы огня. Подплавилась веревка. С такими веревками идти на гору нельзя. Благо: пуховки были на нас. Недалеко стояли лагерем альпинисты Московского военного округа – наши давние друзья. Отправили делегатов к ним за снаряжением на пару дней взаймы.
Наутро двойка вышла на маршрут. Договорились, что первую веревку они нам оставят как перильную. С места ночевки маршрут хорошо просматривался. Работу ребят мы наблюдали. Они шли в прекрасном темпе. Назавтра там вышивать нам.
Ребята вернулись и проконсультировали нас по маршруту. В ключевом, наиболее сложном, месте забит мощный ледовый крюк старого образца – «морковка» в трещину скалы. До него важно дотянуться. Все посмотрели на меня. Я согласно кивнул.
Мы вышли, как и положено, затемно. Подошли к стене и стали переодеваться. Руководил нашей четверкой Серый. Вижу: Вовик не надевает галоши, а он из нас самый лучший скалолаз. Я наивно спрашиваю:
- Ты че не одеваешься?
- Я галоши не взял.
- Почему?!
- Мне приснился плохой сон.
Опа! Ну-ну. Хорошее начало! Помню, читал, что нашим летчикам во время Второй мировой не то чтоб разрешалось, но и не настаивалось вылетать на боевое задание, если приснилась голая баба! Думаю, что же Вовику приснилось?! Гляжу на Серого. Он молчит. Олежек тоже без галош. С ним как раз все понятно. Он после серьезной травмы и не планировался работать первым.
- Серый! Ладно, давай я попробую до «ключа». Там встанешь мне на плечи и достанешь до крюка.
Серый как-то без энтузиазма кивнул. Ну, я и пошел первым. Стена практически вертикальная. Много живых камней. Но удалось пролезть, ничего не уронив вниз. Подхожу к ключу. Там удобная полочка. Сделал станцию страховки. Принимаю Серого. Подходит.
- Серый, дальше ты! Ты же руководитель!
Грустно кивает. Я понимаю: он только подошел, устал, а я вроде отдохнул, покуда его ждал.
- Ладно! Давай я пока попробую. Если не пойдет, – готовься!
Встав на крючья станции, я дотянулся до ледового крюка и довольно легко прошел ключ и пошел дальше. Понимаю, что осталось пара веревок до выхода со стены, дальше - уже пешком. Принимаю Серого. Счастлив, что прошел всю стену сам. Радостный, сажусь на огромный камень переодеть галоши. Вдруг камень подо мной начинает поворачиваться. Моя левая рука, в страховочной брезентовой рукавице, в попытке остановить вращение и сохранить равновесие, попадает под камень. Больно! Я пытаюсь вытащить руку - не идет. Дергаю - получилось. Срываю рукавицу и вижу, что кожа на ладони распорота и обнажает её внутреннее содержание!
- Серый! Перевяжи!
Как-то замотали. Тут и Олежек с Вовиком подходят. Я держу руку вверх, как при голосовании – т.е. я всегда «За»! До вершины-то, ладно, пешком – никаких проблем. А вот спускаться как? Там обе руки потребуются! Спуск крутыми дюльферами по «унитазам», по пути ручьев, вымывших в мраморной породе красивые белые лохани и бегущих по ним вниз?
С помощью ребят и моей правой руки, хоть и медленно, но успешно, спускаемся. Мужики уже извелись, ожидая нас и не понимая, почему мы так тормозим.
- Почему ты шел всю стену первым?! Вы должны были поменяться на ключе!
- Так получилось.
- Ты, может, поэтому и травмировался, что устал и потерял бдительность.
- Может.
Наутро снялись и пошли вниз. Когда я наконец нашел нашего доктора, он спросил:
- Сколько дней?
- Уже два.
-Шить поздно. Так заживет.
Так и случилось. Но на левой руке рядом с линией жизни появилась еще одна.