Ольга летела из Милана в Москву и таяла от предчувствия встречи с друзьями в городе её детства и юности, куда от столицы надо было добираться ещё час.
Оля ещё не отошла от впечатлений после недели высокой моды в Милане. Она выдалась на редкость интересной. Яркие цвета и необычные силуэты, неожиданное возвращение эстетики нулевых годов. Ольга тысячу раз благодарила мужа, подарившего ей не только билеты на показы, но и один из костюмов аутфита стилиста итальянского Vogue Кьяры Тотир .
Наполненную доверху счастьем Ольгу в новом одеянии, такую яркую, сияющую, распирало желание поделиться с подругами всеми новостями. Выглядела она, как истинная итальянка, уверенная в себе, не так, чтоб красивая, но очень миловидная. А ужимки русской провинциалки давно исчезли под влиянием мужа Марио, человека небедного, наделённого от природы незаурядным эстетическим вкусом. Его чувство к ней не умалялось с годами, наполняя смыслом и её жизнь.
В старом добром городе на берегу Оки жили её подруги, а одну из них, Веру, писаную красавицу, она желала видеть больше всех. Верочка была самой любимой из всех подружек, всегда красивая, с юмором, избирательная, встречалась она только с яркими личностями. На зависть всем девчонкам была ещё и очень неглупа, речь её являла образчик сдержанной интеллигентности, и неповторимый голос звучал, как флейта.
Ольга в первый же день легко нашла дом Веры. Позвонила в дверь знакомой квартиры. Пальцы на кнопке звонка слегка дрожали. Открыла женщина в больших очках с плотно сжатыми бледными губами. В простом халате, с какой-то нелепой, на первый взгляд, завивкой, она представляла собой весьма расхожий образ домработницы.
- Вам кого? – недружелюбно и с оттенком зависти окинула она гостью ледяным взглядом, действие коего усилилось толстыми линзами очков.
- Вера здесь живёт? – с какой-то давно забытой робостью спросила Ольга, всматриваясь в черты лица незнакомки и ужасаясь собственной догадке.
- Ну, я Вера, а что случилось?
- Верочка, ты не узнала меня?!
И вдруг Ольга почувствовала, как руки, такой чужой теперь внешне, давней подруги обвили её шею, и та тяжёлым грузом повисла на ней. Слёзы Веры щедро закапали Оле за ворот.
- Как же так, как же так? – бормотала Ольга, перешагнув порог более чем скромной квартиры. Из соседней комнаты выкатился на велосипеде шестилетний карапуз. Необыкновенно красивыми, умными и ясными глазками стал изучать гостью.
- Здравствуй, как тебя зовут? – Ольга с трудом стряхнула сковавшее её чувство мелькнувших внезапно воспоминаний и грустных реалий жизни подруги.
- Здравствуйте! Меня зовут Александр, - представился кроха, по-взрослому поджав губы, - а вас? Вы очень красивая! Мама тоже была такой. Давно, давно, в молодости.
Малыш был явно не по годам умён и рассудителен. Вера, вытерла глаза и пригласила подругу за стол.
Сашенька укатил играть в соседнюю комнату.
Вера засуетилась с закусками, проворно накрыв стол нехитрыми яствами.
- А давай-ка итальянского «сухарика» выпьем, - Ольга достала бутылку Кьянти и набор шоколада. - Я хочу знать всё-всё! Рассказывай! Прошло десять лет, с тобой случилась такая метаморфоза, не могу поверить, - и Оля вся превратилась в слух.
Вера залпом выпила вкусное вино и неожиданно заговорила, да так, что её некогда нежный переливчатый голос зазвучал глуховато, где-то даже с лёгкой хрипотцой. Она торопилась, будто боялась, что её прервут.
- Я вышла замуж, Оленька, не по любви. Вернее, он мне нравился, но не настолько. А я почему-то спешила, будто поезд мой уходит. Ты уехала в Италию, девчонки как-то разом выскочили замуж, а я… Ты же знаешь, сколько хороших парней вилось возле меня. Я всех расшугала и осталась в гордом одиночестве. А тут этот, вроде неплохой, но какой-то странноватый. Мне просто приспичило, заело, что все с мужьями, и, как говаривала наша филологиня: «Уж замуж невтерпёж»… Ну я ему намёками, мол, вот, что-то тяжесть в животе… А было-то у нас всего лишь раз… Дура набитая, неопытная. Кто, как не ты, более всех в курсе, что я была недотрогой. Если б я только знала, что мои злоключения начнутся сразу после свадьбы, которая, кстати, прошла, как сон, неинтересный и тягомотный.
Вера снова разлила по бокалам и опять выпила залпом. Зашла свекровь, забрала Сашу гулять. Неприязненно скользнула взглядом по Оле и по столу. Когда она вышла, Вера включила вытяжку и нервно затянулась сигаретой.
– Курю тайком немного, иначе боюсь свихнуться. Ну, так вот. На следующий день после свадьбы проснулись на съёмной квартире, решили попить чаю с пирожными. Пока чайник закипал, я пыталась расчесать свою залакированную свадебную причёску. Волосы запутались, я высказала неудовольствие, что они не поддаются расчёсыванию. То ли это вызвало его гнев, то ли ещё что-то, только он стал, как мумия, сжал губы, сел в угол, глаза его покрылись льдистым налётом. Я боялась его такого, душа укатилась в пятки. Заметалась, пригласила за стол. Он не сразу, нехотя, поднялся, съел пирожное, не промолвив ни слова. Так мы и приехали к родителям. Сидели там, как двуглавый орёл, рядом, а головы отвёрнуты друг от друга. Мама огорчённо констатировала: "Что это, детонька, сразу после свадьбы у вас такое? В первый день и неладно?!" Пришлось выкручиваться. Потом беременность. Скоро рожать. Это для него вообще катастрофа. Прошу его постирать. Машинки не было, стирали в ванне. Он почему-то стал упираться. Прошу снова, потому что внизу живота периодически болит, в восемь месяцев чуть не потеряла ребёнка, лежала на сохранении. Попытка объяснить, что не могу стирать руками, надо наклоняться в ванну, а мне больно, закончилась печально. Он начал, подвывая, обрывать шторы, бегая по кругу. Вот где я испугалась! Надо было бы уйти, но куда? К родителям? Оба больные, да сестра с детьми у них на шее, меня только не хватало… Забилась в угол, а он издалека начал бросаться подушками… Хорошо, хоть не долетали… С ним, видимо, приключился какой-то припадок, я даже не поняла, что это было. В голове помутилось. Ночью почувствовала неладное, меня мгновенно положили с отрицательным резусом и схватками в роддом за неделю до срока. Родила раньше, естественно.
С ребёнком была по сути всегда одна. Он работал, а я ему ещё и готовила. Через два года почувствовала, что беременна. Как раз собралась на работу выйти. Сообщила об этом своему, так называемому, мужу, и свекрови. Она без обиняков заявила: "Смотри, не затягивай!" Как будто это - пойти сделать укол. Ох, и наплакалась я, когда мой дражайший при этом вообще промолчал, собрав снова губы в куриную гузку.
- Нет, я не могу, - вскричала Ольга. - Да что же это за дела? Как Катерина в «Грозе», в наше-то время! Жуть какая! И ты пошла!?
- А куда мне с ребёнком? Его зарплаты не хватало на семью, вся надежда была на мою работу. Операцию сделали жестоко, наживую. Орудовала сама заведующая – фельдфебель в юбке. Сказала, что таким образом больше шансов, что она мне ничего не проткнёт!
Оля расплакалась, бросилась к Вере, обняла её, стиснула:
- Где он сейчас?
- А… с мамой живёт, пьёт частенько. Моих уже нет на свете, сестра удачно вышла замуж, имея двух пацанов. Живут в другом городе. У тебя, я смотрю всё в шоколаде? Да, Оленька?
Оля как можно скромнее пыталась рассказать о себе. Но разве что-то ускользнёт от умной и всё понимающей Веры? Да, муж её первый, Луиджи, с которым она сбежала в Италию вопреки воле родителей, был немного деспотичен и жаден не в меру. Ребёнка любил, но когда расстались, стал навещать всё реже. Марио, второй муж, любит и её и мальчика, которому уже девять. Дела его в бизнесе пошли в гору, и сейчас у них квартира в Милане и вилла на Ибице.
Вера смотрела широко открытыми глазами на подругу и поражалась этой незнакомой ей жизни, такой беззаботной и счастливой. Оля же в свою очередь в запальчивости говорила и говорила:
- Нет, моя дорогая, я это так не оставлю! Завтра пойдём в парикмахерскую, купим тебе и Саше обновки, купим линзы, сделаем макияж и прочее, пусть твой суженый облезет при виде тебя! Завтра же бери отпуск без содержания, и с Сашенькой через неделю ко мне на Ибицу, отдыхать, набираться сил! У нас с тобой на это есть и время и деньги!
Не сопротивляйся, счастье надо начинать делать прямо сейчас!