«Я вот думаю, что сила в правде:
у кого правда, тот и сильнее».
(Цитата из фильма «Брата-2»)
Пролог.
1996 год. Ленинград. Перестройка. Смутное время. Старые законы уже не выполнялись, новые же - не выполнялись ещё.
Умер в Ленинграде мой родной дядя. Он был уже старенький. К своим пожилым годам он остался один: жена умерла, приёмный сын с семьёй жил в другой стране. Последние годы мы - два его ленинградских племянника: я и двоюродный брат Вовка, и одна племянница, как могли, помогали дяде Коле, разделив между собой сферы этой помощи.
На мою долю выпало - возить его на своей машине на дачу, расположенную в шикарном пригороде Ленинграда. Его дом требовал настоящего ремонта, чем я и занимался, тратя свои силы и время. Конечно же в надежде, что дом тот впоследствии отойдёт мне.
Похоронили. Съехались все родственники делить наследство. На прочтении нотариусом завещания присутствовали не только питерская родня, как я, но и приехавшие из других городов. Каково же было наше удивление, что задолго до своего ухода, дяде Коля распределил между родственниками, в зависимости от их помощи ему и близости родства, все свои денежные накопления. А вот дом он, оказалось, и не мог мне никак завещать, поскольку оформлен тот был не на дядю Колю. Дома просто не было в завещании. Представляете, какое у меня было настроение от услышанного? Кто же этот "мистер Икс", которому принадлежит дом?
Вечером того же дня, по этому поводу, был созван семейный совет в доме моих родителей. Приглашены были: я с женой, и приехавшие на похороны из другого города, моя родная старшая сестра с мужем.
Слово взяла мама. Она сообщила, что когда дядя Коля покупал этот дом, он не мог, по важным причинам, оформить его на себя, поэтому официальным владельцем дома является она. А не сказала она нам об этом раньше, поскольку обещала брату.
Сестра, зная, сколько я там "уродовался", тут же сообщила, что отказывается от дачи в мою пользу. Решено было не тянуть, переписать всё на меня, оформив у нотариуса договор дарения.
А теперь начинается мой рассказ...
Оформить дачу по дарственной можно было только в одной единственной нотариальной конторе того посёлка, где находится дом, у имеющегося там единственного нотариуса.
Вести туда мою старенькую маму посчитали делом сложным, поэтому взяли у нотариуса в Ленинграде документ, что моя мама доверяет моей жене подарить мне свой дом.
И вот мы с женой, радостные, едем к местному нотариусу. На дверях табличка «Нотариус С. С. Кривопопова». Входим. За столом сидит женщина. Не знаю, как всё остальное, но лицо у неё было очень неприятное. Объясняем ситуацию, показываем все бумаги.
В ответ слышим:
- Нет!
- Но почему? Что не так?
- Вы не можете иметь второе жильё в одном городе.
- Но это же разные города.
- Нет и всё.
- А где ещё можно оформить дарение? Может в центральной нотариальной конторе области?
- Ну, попробуйте, - сказала нотариус, при этом улыбнувшись. В той кривой улыбочке чувствовался сарказм.
Ну, что делать? Ушли. Еду в центральную контору. Там выслушали, сказали, что они не имеют права этим заниматься, но она не права, и обязана оформить. Я прошу главного начальника позвонить Кривопоповой. Звонит. Не знаю уж, что та ответила, но говоривший по телефону с ней начальник, положив трубку, лишь развёл руками.
Все пути опять вели к той, противной тётке.
Пробовал искать подходы к ней через знакомых. Та сумма, которую назвали для взятки, тогда была для меня просто неподъёмной. Да и за что? Ведь всё по закону. Все только руками разводили, приговаривая – «Россия».
Решился я на вторую попытку склонить ту тётку к оформлению бумаги. Думал, встану перед ней на колени.
Приехал в пятницу утром. Вхожу. Вопрос С. С. Кривопоповой:
- Ну, что у Вас?
Я пытаюсь достать из своей маленькой сумочки нужные документы. Для этого прежде вынимаю и кладу на край стола, лежащий сверху в сумке, карманный томик стихов Блока, купленный по дороге в книжном киоске и завёрнутый продавцом, за неимением бумаги, в газету «Правда».
Вопрос нотариуса:
- Что это за свёрток?
- Блок – ответил я, очевидно, с идиотской улыбкой, глядя в глаза женщине.
Та, пристроив к своему лицу понимающий взгляд, уже с нотками доброты в голосе, добавила:
- Ну, что же. Показывайте, что вы такое принесли за бумаги.
Я раскладываю перед ней на столе все нужные документы. Те, что приносил и в прошлый визит к ней.
- Ну, теперь совсем другое дело.
Сделаем так: вы поезжайте сейчас за женой, поскольку она, судя по доверенности, может быть дарителем, приходите после обеда сюда, а секретарь за это время напечатает нужные бумаги, и я их подпишу.
Послеобед. Нотариуса нет. Мы с женой и коробкой конфет в приёмной. Ждём. Выходит секретарь из соседнего кабинета и сообщает, что в посёлке отключили свет, и она не смогла ничего напечатать. Машинка-то электрическая. Приходите на следующей неделе. Тут распахивается входная дверь, и входит сама С. С. Узнав об отсутствии света, нотариус спокойно говорит, что это не страшно, и она сама напечатает на механической, старой машинке всё, что нужно.
Наконец документ с подписью и нужной печатью в руках у нотариуса. Между нами стол. Мы с женой молчим, она молчит. И тут дали свет.
Нотариус:
- Ну, вот видите, и свет включили, теперь давайте моего «Блока» и заберайте ваши документы.
Ничего не понимая, достаю свёрток с книжкой, завёрнутой в «Правду» и кладу на стол. При этом, скорее всего, не к месту, говорю:
- Я рад, что вы так любите Блока. Он должен вам понравиться.
С.С. Кривопопова, со словами:
- Надеюсь, что, да, - кладёт "Блока" в выдвижной ящик стола, а на стол, документ о моём праве на владение домом.
Оставив на столе коробку конфет, мы быстро вышли из нотариальной конторы, и чуть ли не бегом направились к вокзалу – электричка отходила через 12 минут...
Уже в вагоне, прокручивая в уме всю сцену в нотариальной конторе, мы с женой, пришли к единому мнению, что С. С. Кривопопова, говоря о "Блоке", думала совсем не о нём.
Эпилог.
По дороге домой мы купили в том же книжном киоске, такой же сборник стихов Александра Блока. Продавец предложила завернуть книжку в газетку, на что я театрально ответил, чем очень удивил женщину:
- Благодарю Вас, за Вашу " Правду", но теперь она нам уже не к чему!