- А помнишь, как он сказал: тиранозавр нас ждёт! И руку так протянул, - Татка сделала широкий жест. - Он же сам настоящий артист. Ты заметила?
- Ой, я так боялась этого тиранозавра, он так орал...
- Это они там что-то отмечали всей съёмочной группой, мне Владимир потихоньку рассказал, пока ты снималась. Он, знаешь, простой совсем. Взял и пооткровенничал. Что у них там у половины народу голова с утра трещала.
Мы с Таткой сидели на своих кроватях в ночных сорочках, вспоминали прошедший день и расчёсывали волосы ко сну. Сто пятьдесят взмахов расчёской. Это я прочла у Фицджеральда. Вернее, мы с Милкой прочли, но Милка не просто прочла, а взяла на вооружение и меня приучила. А я – Татку.
- А ты в детстве мечтала быть актрисой?
- Конечно. Мы с Милкой вместе мечтали.
- Ну, Милка твоя и до сих пор мечтает.
Я засмеялась. Про Милку точно, а вот я… я уже давно забыла. А детская мечта взяла и сбылась.
- Наташк, смотри. Я мечтала быть актрисой лет до четырнадцати. Сейчас мне двадцать три. То есть, десять лет понадобилось, чтобы моя мечта сбылась. Мне уже как-то и не нужно. А оно сбылось. То есть, то, о чём я когда-то мечтала, не потерялось, жило где-то там... Представляешь? И в нужный момент вынырнуло.
- И что ты хочешь сказать? – поинтересовалась Татка.
- Я хочу сказать, что желания исполняются, но как-то криво. Через десять лет. Так вот, что нужно делать, чтобы они исполнялись вовремя?
- Это интересная тема, - согласилась Татка. – У меня тоже были такие желания, которые исполнялись, когда я перехотела. Может, надо хотеть сильнее?
- Куда уж сильнее, - я вздохнула. – Мы с Милкой чуть не ежедневно устраивали спектакли перед зеркалом. То у меня дома, то у неё. В зависимости от того, у кого дома никого не было. Мамины платья все перемерили в обоих домах. Туфли на каблуках…
- Ты ведь ходила в школе на драмкружок.
- И на драмкружок, и на танцы.
При слове «танцы» сердце моё тепло вздрогнуло. Завтра. Завтра, наконец-то…
- Кстати, о туфлях на каблуках, - Татка бросила расчёску и воззрилась на меня. Мы-то с тобой в чём будем танцевать? У девчонок платья, туфли. А у нас?
- Туфли специальные, князь рассказывал, - сказала я. – Дворец закупил сразу всем.
- Туфли красивые, - согласилась Татка. - Я специально разглядывала. Вроде ничего особенного, а ножки такие изящные… А ты в чём летом танцевала?
- Босиком я танцевала на песке. Но князь сказал, что нужны каблуки. А, слушай! Мы ж с тобой босоножки купили на каблучках. Вот их и возьмём с собой!
Я кинулась к шкафу, достала две одинаковые коробки, вытряхнула босоножки на модных верёвочных каблуках. Покупали с машины на Рижском рынке у кооператоров. Полдня там проторчали в давках по наводке на работе.
- Ну, хорошо, - согласилась Татка. - А на себя? Что на тебе было на юге?
- Юбка полосатая. Но она сейчас дома. Нужно что-то свободное. Девочки там в юбочках лёгких.
- Может, мы просто так посмотрим?
- Мы в прошлый раз просто так посмотрели.
- Ну, тогда я в брюках пойду. Нам же наверняка будут что-то элементарное показывать. Шаги какие-то, повороты.
- Скорее всего, - я кивнула.
- Ну вот. Так что ничего особенно возвышенного не будет, можно и в брюках.
Кстати, о возвышенном. Вы что-то нарыли с Олежеком про ордена?
- Нарыли. Он считает, что камень находился не у тамплиеров и не у госпитальеров.
- А у кого?
- У иллюминатов.
- Иллюминаты? - удивилась Татка. – Неожиданно. То есть… масоны? Масонское братство?
- Ну, они не совсем масоны, - поправила я.
- Не совсем, да. Но почему они? Самый туманный и загадочный орден. Ты помнишь, что нам рассказывали? Больше домыслов, чем точных исторических фактов, – она помолчала. – А почему мы сами не докумекали?
Я пожала плечами.
- Скорее всего, отнеслись, как к легенде. Всерьёз не приняли. Мы вообще много чего не докумекали.
- А Олежек, значит, докумекал. Ну, не буду спорить, у него историческое воображение больше развито, чем у нас, - заметила Татка.
- Думаешь? – я удивлённо посмотрела на неё.
- Ильич говорил. Не случайно же он его к себе приблизил. И потом – он же астрономией увлекается. Это даёт свои преимущества мышлению. Так ты с ним согласна?
- Ничего не могу сказать, - я покачала головой. - Он считает, что вариант с иллюминатами даёт красивые версии.
- Ну-ка, ну-ка, что за версии? Расскажи, - Татка уютно улеглась и подложила ладони под щёку.
- Ой, - я махнула рукой. – Целый фантастический роман. Олег пошёл от камня Мекки. Если допустить, что это его осколок, то он должен обладать сверхъестественной могущественной силой. А это значит, что какой-то определённый круг людей им непременно будет владеть. И это не случайные люди, а такие же могущественные кланы. Он предположил, что именно камень и даёт им власть и силу. В общем, это какие-то выдающиеся земляне. Сначала, возможно, шумеры, потом фараоны. Саладин, пока владел камнем, был значительной личностью в истории.
- Но Саладин же расстался с камнем. Он что же, не знал о его силе?
- Может, знал меньше, чем фараоны. А может, как раз и знал, потому и передал. Он же пообещал сохранить жизнь освобождённым Иерусалима. Как благородный человек и как победитель, он сделал для этого всё. Понимал, что сила камня спасёт людей.
- Да, интересно всё совпадает, - пробормотала Татка. – А потом, значит, в Европе камнем овладевают иллюминаты?
- Ну да, сила камня распространяется на орден, орден имеет колоссальную подстраховку и могущество.
- Подожди, - остановила меня Татка, Саладин – это двенадцатый век нашей эры, а фараоны закатились к 30 году до нашей эры. И где же был камень?
- Где-то был. Что было после фараонов? Римская империя?
- Ну да, она их, собственно, и поглотила.
- Ну так вот и результат. Могущество Римской империи обеспечено камнем.
- Хм… - Татка улеглась на спину и сощурилась. – Сходится. Слушай, вполне логично. Там, где камень – там могущество. Но иллюминаты-то потерялись в истории. То есть, произошло всё наоборот.
- А Олежек не считает, что они потерялись в истории. Он исходит от могущества, а не от известности.
- А могущество может не быть связано с известностью? - с сомнением спросила Татка. – Ты знаешь какую-нибудь могущественную власть или личность, которая не была бы известной?
- Знаешь, я тоже спросила, почему иллюминаты существовали так мало и так незаметно. А он сказал, что это их легальное существование незаметно. А вот их тайная, теневая сторона вполне себе заметна, её ощущал весь мир.
- Заговор! - Татка даже села в постели и округлила глаза. - Мировой заговор – это круто! Олежек гений! Мировой заговор и мировое господство! Только при чём тут Кааба? Каабу по преданиям построил Адам.
- Кстати, тоже сходится. Адам был изгнан из рая и камень по преданиям находился в раю.
- Адаму вручили камень при изгнании, - предположила Татка. – Типа оберега. Мне нравится версия. А шумеры? Они же позже были.
- Каабу разграбили. Камень раскололи.
- Ты хочешь сказать, что это именно шумеры грабанули камень? Ограбили бедного Адама. У него и так судьба незавидная, да ещё последний оберег спёрли…
- Просто больше некому. Шумеры – первая цивилизация, - сказала я.
- Думаешь, для того, чтобы утащить камень, нужна какая-то цивилизация? По-моему, достаточно просто ущербного мышления.
- Почему, ущербного, может, предпринимательского, - фыркнула я. – Ну и опять же: мы же исходим из утверждения, что камень приносит могущество. Значит, тот, кто владеет камнем – всемогущ. А кроме шумеров, тогда ничего не было. Хотя, конечно, это сложная экспедиция. Мекка на Красном море, а шумеры в Ираке.
- А фараоны в Египте. Все практически рядом.
- Ну, если брать Северный Полюс за точку отсчёта, то, конечно, всё рядом, - сказала я, смеясь. - На верблюдах рукой подать. Особенно, если переплыть Красное море.
- Особенно на верблюдах, - добавила Татка
Мы расхохотались обе.
- Нет, всё! – воскликнула Татка, отмахиваясь обеими руками. – Заканчиваем исторически реконструкции. Моя бедная голова не выдерживает столько всего за один день.
Она отсмеялась и опять улеглась удобно.
- Но, конечно, жаль, что самое интересное до конца не выяснили, - пробормотала она, вздыхая.
- Знаешь, я настолько была поражена Ясенем и Белкой, что мне было не до шумеров, - призналась я, тоже укладываясь.
И опять – при слове «Ясень» сладкая волна предвкушения залила сердце. Завтра. Скорей бы ночь прошла. Скорее бы…
…Ночь ли эта была? Не похоже. Может, день? Серый, пасмурный. Или не день, а вечер серый, пасмурный? А может, белая ночь? А, может, серая ночь?..
Я металась по серым улицам среди серых каменных домов, горе и отчаяние гнало меня вперёд. Как это могло быть? Как я могла? Как такое могло случиться? Я как будто спала, а потом проснулась. Проснулась - и окаменела от ужаса. А потом побежала, как безумная, по этим улицам, натыкаясь на серый камень стен, натыкаясь на людей, рвала на себя серые двери серых домов.
- Где моя дочь?!
Люди были тоже серые, незаметные - больше тени, а не люди. Иногда я проскальзывала сквозь них, как сквозь туман, иногда мне удавалось ухватить кусочек серого тумана, рука натыкалась на чьи-то плечи, пальцы, я цеплялась за них, крича, пальцы выскальзывали, вырывались, вытекали, словно таяли…
- Где моя дочь?!
Господи, как же я могла? Этого не может быть! Как я могла её забыть? Я не могла её оставить у чужих людей на столько лет и забыть, не могла! Дома, такие же полутёмный, как улица, я металась между ними, пробегала под арками.
- Где моя дочь?!
Здесь, здесь она должна быть – вот этот дом на углу, вот он - я узнала его - такой же серый, тёмный, чёрный внутри, она должна быть, в этом тёмном беспросветном доме. Давно, очень давно, я оставила её здесь у чужих людей – но почему я только сейчас об этом вспомнила?! Где я была столько лет? Как я могда всё забыть? Что было со мной, что я всё забыла! Где же она?
Лица стёртые, похожие друг на друга, выдвигались, словно из стен, а потом убирались обратно в стену. Наверное, в страхе. Или не хотели встречаться со мной? Значит, знали? Знали?!
- Где моя дочь?!
Темно. Узко. Чадно. Я мечусь по лестницам, по тесным, полутёмным коридорам. Мои судорожно сжатые кулаки, бьют в серые двери, люди в коридорах уступают дорогу, жмутся к чёрным закопчённым стенам, пахнет гадкой подгоревшей едой, плохо простиранным бельём… бельё, мокрое и мерзкое, хлещет в лицо, я рву верёвки, ничего не соображая, распахиваю двери настежь – и вдруг…
- Она здесь, здесь…
Кто-то полуразличимый, смутно знакомый, машет мне издалека, из самого конца коридора.
- Там, там, вон дверь!
Наконец-то! Наконец-то! Боже мой!
Я мучительно кидаюсь к двери. Она здесь, она нашлась, я нашла её! Какое счастье!
Распахиваю дверь – и…
Синяя пустота за дверью. Светло-синяя, безжизненная, чуть клубящаяся дымка… Никого и ничего... Это Бездна…
Я закричала. Безумно, невыносимо, закричала, хватаясь за лицо, царапая щёки, рухнула на колени, затрясла кулаками, схватилась за волосы…
Кто-то прибежал, оттаскивал меня от пропасти, держал, тряс, тоже кричал: ты что, ты что?!
Господи… Таткино встревоженное лицо надо мной, темно, в окне меркнет ранний рассвет.
- Что? Ты что? Что снилось?
Я тихо, медленно разжала стиснутые кулаки и сначала беззвучно, а потом в голос заплакала…
продолжение следует