Евгений Хвалей
ПРИНЦЕССА ТУСОВКИ
Перевод с белорусского
М.Прокоп
***
В конце первой четверти, перед осенними каникулами, Мария Андреевна пришла к директору Ангелине Николаевне Богут и, едва ли не плача, начала умолять:
— Ангелина Николаевна, дайте дотянуть до пенсии. Освободите меня от работы в четвёртом «Е». Они же сумасшедшие какие-то, а не дети. И особенно одна среди них: Космылёва Таня. Макака, самая настоящая макака... Бегает с парты на парту, таскает мальчиков за волосы, передразнивает меня, обзывает «старым селом». На уроке не слушает то, что я объясняю. Вертится по сторонам. Учится плохо...
— Я понимаю Вас, Мария Андреевна... — старалась успокоить учительницу Ангелина Николаевна. — Но что мне делать? Четвёртых классов в школе в этом году целых семь. Кому-то же нужно преподавать у них природоведение. Но мы подумаем... — подытожила директор.
...Антонина Фёдоровна проходила мимо детского сада. И хотя мысли были тревожными, движущимися в одном направлении, а на душе было неспокойно, всё же она обратила внимание, как молодые мамы и папы аккуратно вели своих маленьких дочерей и сыновей в сад. Некоторые родители дальше входа в дошкольное заведение не шли. Малыши от калитки топали сами, поворачиваясь на ходу, махали ручонками, а в ответ им через забор также рукой махали папа или мама. А какой эта «идиллия» будет в будущем, лет через десять — двенадцать? Не исключено, что ей ещё доведётся учить их, этих пока что безобидных, наивных птенчиков...
Нет, и садик, она была уверена, должен готовить будущих граждан. Человек начинается именно с этого садовского возраста. Если не успел, потом не нагонишь. И часто школа бывает бессильной. Как ни бьётся учитель, как ни старается, а время уже утрачено.
Глядя на эту садовскую «идиллию», Антонина Фёдоровна подумала и про своего Олега. Его она точно также водила в садик каждое утро. Сначала заходила в детский сад, оставляла Олежку, а потом уже шла в школу. И так каждый день, пока Олег не пошёл в первый класс. И в саду, и в школе, кажется, на мальчика нареканий не было. Как могла, воспитывала его, чтобы стал человеком. Хотя ох как нелегко сегодня в городе воспитывать детей! Чаще всего — и на это много причин — дети предоставлены сами себе, родители — сами по себе. Так и живут...
Сейчас её сын — студент юрфака. Как бегут годы! Страшно подумать: ей уже сорок два...
А, кажется, совсем недавно она приехала поступать в пединститут с простой вилейской деревни Цинцевичи. На математический факультет поступила с первого раза. Школу она окончила с золотой медалью: сдала один экзамен, ту же математику, «на отлично» и была освобождена от дальнейших вступительных испытаний. Почему выбрала математику? А очень просто: тогда, в шестидесятых, точные науки были очень модными. Одноклассники просто бредили авто-электро — радиофакультетами, соответствующими институтами и техникумами. И просто посмешищем порой казались те, кто собирался связать свою судьбу с гуманитарными науками, например, филологией. Парни вообще не шли на гуманитарные факультеты. Рассказывали, что одна выпускница их школы поступила на филфак пединститута, так вот только один парнишка — кажется, с Полесья — был в её группе. А на всём курсе — семь-восемь ребят, остальные же — девочки. Чудеса! Можно было только представить школы того времени, в которые, говоря языком ихтиологов, плыли косяками преподаватели женского пола. Школа феминизировалась — и это, как позже выяснилось, стало её бедой...
Нет, она не боялась поступать на филологический факультет. Она всю жизнь любила язык, литературу и историю. Также хорошо рисовала, даже писала стихи. Но уже тогда начала задумываться: а не станет ли на одну жертву времени больше, не добавится ли в школе на одного филолога больше, работающего по профессии, которую почти все считали непрестижной? Вот они парадоксы времени! Истина в том, что время рождает нас и время выбирает нас...
Стать педагогом она твёрдо решила в десятом классе. Ей нравилась эта благородная профессия, основной задачей которой было сеять разумное, доброе, вечное.
Никогда не забудет она фильм «Учительница», который посмотрела, будучи ученицей не то девятого, не то десятого класса. Варвара Семёновна, которую прекрасно сыграла великая актриса Вера Марецкая, завораживала, притягивала с такой силой, из-под власти которой сложно было выбраться. Хотелось быть похожей на Варвару Семёновну. И в душе ещё юной Тони созрело окончательное решение: она будет только учителем.
Так Антонина стала студенткой. Отец и мать были рядовыми колхозниками, которые получали за свой нелёгкий труд копейки. А дома у родителей оставалось ещё трое учеников. Два мальчишки и девчонка. Родители бились как рыба об лёд. Старались помочь Тоне последней копейкой. Повышенная стипендия, которую она получала, составляла пятьдесят рублей. А хотелось же не только есть, но и одеться, сходить в театр и кино. Так промчались четыре студенческих года, которые, казалось, никогда не закончатся... На распределении она шла как отличница учёбы, с красным дипломом, одна из первых. Выбрала именно свою нынешнюю школу в большом городе. Выпускников, почти всех, направляли в сельские школы, а она осталась в городской.
Тогда немного пугал тот факт, что городских детей она почти не знала. Что там несколько месяцев педагогической практики на пятом курсе! Ходили, отбывали дни... Чтобы внести что-то отличительное, своё — об этом не шло и речи. Ты находился под бдительным присмотром руководителя, преподавателя математики, который ни на шаг не отступал от заготовленного шаблона и программы. Ну и соответствующее было реагирование учащихся на практиканта. Ты был для них едва ли не ровесником. И ничего не мешало какому-нибудь закоренелому троечнику-восьмикласснику встать на уроке и задать тебе вопрос: «Скажите, а вы замужем?»
Студенткой она не успела, как тогда говорили, выскочить замуж. Девочки-однокурсницы делали это одна за другой. А она не торопилась. Хотя парней у Тони хватало. Сама, можно сказать, красавицей была. У Антонины были черные, аккуратно расчёсанные блестящие волосы, которые она всегда носила, да и теперь любит носить, до плеч. Сзади они напоминали ручей, переливающийся под лучами солнца. На овальном лице девушки также, кажись, всё было привлекательным: бело-розовые щёки с ямочкой на левой; карие глаза, открытые и живые, всегда с загадочной искоркой. При среднем росте природа её наделила и изящной талией. И понятно же, выйти замуж она могла бы и тогда, будучи студенткой. Но не раз вспоминала девушка слова мамы, сельской труженицы: «Доченька, не торопись дать себя охомутать, ещё наживёшься и замужем, как и я. И деток дождёшься... Перво-наперво окончи институт, а потом уже и замуж можно выходить. Не волнуйся и не переживай: твой парень тебя будет ждать...»
И действительно, будущий муж её словно ждал. С Анатолием она познакомилась на дне рождения учительницы биологии Натальи Петровны Заяц. Произошло это в первый год её работы в школе. Анатолий Миранович, двадцатишестилетний холостяк, друг детства Натальи Петровны, работал инженером на радиозаводе. Вот так и встретились у подруги по работе — и словно молния пронзила обоих. Двадцать один год тесным узлом связывает их жизнь. И все эти годы она, Антонина Фёдоровна, работает в одной и той же школе. Чего только не довелось видеть, с чем только не сталкивалась она за время своей работы!
Бывает, закроет на минутку глаза — и пробегают, словно кадры из кинофильма, первый, второй... десятый... двадцатый годы работы в школе: возникают лица талантливых коллег-учителей, которые уволились; учеников, которые оставили след в её жизни; в общем, какие-то запоминающиеся эпизоды со школьной практики. Тогда становилось горячо в груди, а на душе приятно, словно окунулась во что-то святое. И наоборот: кошки скребли на сердце, когда возникали в памяти нелёгкие и нелепые дни жизни, порой даже отвратительные моменты. И неизвестно ещё, чего было больше...
Продолжение следует
http://proza.ru/2023/07/21/1446