Часть 1. ПО ВОЛНАМ ПАМЯТИ.
"Воспоминание о пережитом счастье — уже не счастье,
воспоминание о пережитой боли — это всё еще боль".
(Джордж Гордон Байрон).
Глава первая. Тревожный сон.
"Жизнь и сновидения –
страницы одной и той же книги".
(Артур Шопенгауэр)
На календаре весна. Дождями да промозглыми ветрами капризничает апрель, и уже которые сутки солнце ни на миг не выглядывает из-за низких хмурых туч. В промозглой непогоде свирепствовал грипп.
Не миновала сия напасть и Романа: третий день, не вставая с постели, горит он в огне высокой температуры. Тело его – крепкое и молодое, словно отбитое тяжёлым молотом, выламывает выкручивает от боли, и постоянно что-то невыносимо шумит в голове. Было бы кому воды подать, мокрые простыни сменить, хотя бы любящим взглядом подбодрить, но он в доме один. Кристина – подруга его или гражданская жена, как хочешь, так и называй, боясь заразиться, переехала жить к маме.
За окном ночь – сырая холодная. Горстями кидает дождь крупные капли свои в окно и громко барабанит по карнизу. Бесконечно тянется день, ещё длиннее и мучительней бессонные ночи, но сегодня Роман наконец-то уснул. Сон беспокойный: то в жар, то в холод бросает, дышится тяжело, но усталость неким беспамятством всё-таки сморила его…
– Мама! – с трудом разжимая пересохшие губы, прошептал он вдруг. – Мама!
Застонал, заметался по постели и, смахивая ладонью пот с лица, привстал, приоткрыл глаза, обвёл безумным взглядом комнату, продолжая звать мать во сне, и вновь без сил откинулся на подушку. Мама, причудилось ему, как будто рядышком сидела она на краю его кровати. Расслабилось в блаженном покое измученное тело, отступила боль, и горячей лаской душа вмиг согрелось. Забилось радостно и утихомирилось в покое сердце, и в лёгком невесомом, просто неземном счастье, растворился он в материнской любви и нежности. Как в детстве… Господи, как же это давно было!
– Мама…
В старом платьице, что давным-давно носила, молодая и красивая его матушка, улыбалась, и улыбкой неземной любви, как будто тысячами звёзд, освятила всё вокруг, и миротворящим елеем разлилась вокруг неисчерпаемая доброта её. Прежде забытое чувство ушедшего в былое детства, вернуло те неповторимые ощущения покоя и беззаботности, когда ты не жил – ты парил над жизнью, как ангел под недремлющим оком, словно Царицы небесной, своей родимой матушки.
–Мама… – потянулся рукой волос её коснуться и… проснулся…
Повлажнели глаза, сковало комом горло – не откашляться… но до чего же ясный сон! Даже запахом маминым комната наполнилась. Чем-то весенним ярко цветущим… свежим… Сиренью ли, ландышем… дышать стало легче.
– Мама, мама… повторял он уже громко в удивительно светлой и мягкой грусти, наслаждаясь звучанием этого волшебного слова… Мама…
Вновь и вновь закрывал он глаза, воскрешая в памяти волшебство звучания самого первого человеческого слова, как будто пытался зажечь давно потухший свет любви в своей потерянной душе. Израненным сердцем он продолжал звал мать, но оно отзывалось лишь неодолимой тягучей тоской, оттого, что некому ему это слово больше сказать… Мама!
Лежит Роман, не шевелясь, боясь спугнуть чувства трепетные давно позабытые, и старается сохранить в памяти каждый миг, подаренной судьбой, встречи во сне.
«Мама, – улыбнулся сквозь непрошенные слёзы, – руку мне на лоб положила, и ладонь её была живой: тёплой, мягкой, нежной».
Своей ладонью лоб потрогал и удивился, а температура-то, похоже, ушла. И вдруг вздрогнул, вспомнив, матушка что-то очень важное, нужное сказала ему! Голоса не слышал, сердцем уловил. Запаниковал, силясь восстановить в сознании каждое мгновение удивительного сна, занервничал и осенило – мама велела ему ехать домой. Так и сказала: «Поезжай, сынок, домой».
Никогда прежде Роман снов не помнил и был уверен, что они ему не снятся вовсе, а ежели кто и делился при нём сновидениями, пытаясь найти в них некий смысл, искренне удивлялся человеческой глупости. «Ты мыслишь иррационально! – доказывал, возмущаясь. – Включи свой разум и логически подумай: сон – это просто отголоски твоих мыслей и чувств, игры воображения подсознания в тот период, когда мозг отдыхает». Роман был твёрдо уверен, что сны – это сущая ерунда, тем более – вещие, а тут… растерялся.
Не на шутку всколыхнула его душу ясная, как наяву, встреча с матерью во сне, и всё, чем жил последние годы, как водой смыло, обнажив горечь глубоко запрятанной, не пережитой до сих пор, боли прошлого. Боли, которая цепко держала его в постоянной тревоге, не позволяя расслабиться. И в результате вечного напряжения, счастливые моменты в жизни он испытывал крайне редко. Не глубоко и быстротечно.
«На нервной почве, – как-то прочитал, – в результате длительного психоэмоционального стресса». И подумал: «Какая чушь!»
Всеми силами Роман стремился не отпустить этот дивный сон. Он закрывал глаза ладонями, одеялом, прячась от ночного уличного света, чтобы задержать в памяти образ чудом ожившей матери, всепрощающий взгляд её, полный безмерной любви и сочувствия, виноватую, немного грустную улыбку…
Но… чудес не бывает. И в тоске да замешательстве, вдруг запылало лицо огнём, что забыл и растерял он образ покойной матушки своей, не поминает её ни в дни рождения, ни в день смерти; что покинул родимые места, и за десять с лишним лет ни разу не проведал, не поклонился маминой могилке.
«И какой глупец уверяет, что нет у человека души? – неожиданно промелькнула мысль. – Что ж тогда, если не она, невыносимо тягучей и монотонной болью изводит сейчас всё внутри меня? Отчего такая безысходность? Почему дышать не хватает сил?»
– Какой же я гадёныш! – застонал.
И, в муках совести захлебнувшись, в неизведанном доныне покаянии прошептал, Бог знает, откуда пришедшие на ум ему, слова молитвы: «Не ради меня, дурака, а ради матушки моей, молитв её и памяти, Господи, помоги и помилуй!»
Вздрогнул от непонимания, что с ним происходит. Ещё пуще взволновался и совсем расклеился. Как пацан сопливый дал волю слезам. Выплакался, и полегчало. Утром позвонил главному, отпуск попросил, всё равно из-за болезни от проекта отстранили. «Да пошёл ты… знаешь куда!» – взревел тот, но сменив гнев на милость,
отпустил.
Ещё накануне вечером Роман пылал в огне высокой температуры, три дня и три ночи провалялся без сил, а сейчас невесть откуда они взялись, и засобирался он туда, куда позвала его мать – домой.
Глава вторая: http://proza.ru/2023/07/04/847