С картинками здесь: https://vk.com/club87908871
Э. Р. Берроуз. Дьявол апачей
Глава 2
Военные трофеи.
Лагерь бедонкое и недни – двух общин апачей - располагался в горах Сьерра-де-Сахуарипа, недалеко от поселения Касас-Грандес, но деятельность отступников - ренегатов в течение следующего года завела их глубоко в мексиканские штаты Сонора и Чиуауа. Шоз-Дихихи, глубоко разочарованный во всех белоглазых людях и часто размышляющий о несправедливостях и обидах, причиненных его народу, стал живым бичом для всей сельской местности.
Иногда в одиночку, но чаще вместе с Гиан-на-та и другими молодыми храбрецами, он совершал набеги на все жилое, либо подстерегал путников на дорогах. По особенной боевой раскраске его узнавали все, даже те кто лично его не знал и раньше никогда не видел. Через нос у него шла белая полоса от виска до виска, а нижняя часть лица была выкрашена синим.
Въезжая верхом в какое-нибудь мексиканское поселение, он приближался к торговой лавке и какое-то время молча замирал на пороге, наблюдая как его присутствие действует на лавочника и его покупателей. Ему доставляло удовольствие видеть побледневшие лица, и слышать невнятные молитвы; ему нравились интонации ужаса в их голосах, и когда они произносили его имя: «Дьявол Апачей!».
Если они пускались в бегство, то он милостиво отпускал их, но если они оказывали сопротивление, он их расстреливал; затем он забирал все что хотел, и исчезал. Он не убивал женщин и детей, никогда не калечил мертвых и не мучил живых; но зато всем этим активно занимались другие — как сами апачи, так и индейцы других племен и мексиканцы — и Дьявол Апачей был признан ответственным за каждое преступление, не оставившее живых свидетелей, которые смогли бы опровергнуть обвинения против него.
Пребывая в Мексике, апачи собрали значительное стадо лошадей и коров, следуя тем же принципам, что и любые цивилизованные войска, находящиеся на вражеской территории. Они считали себя находящимися в состоянии войны со всем человечеством, и не было убедительных причин для того, чтобы они вдруг взяли да передумали. Более трехсот лет они воевали с белыми людьми; более трехсот лет они пытались изгнать захватчиков из своих владений. В мировой истории не зарегистрировано более мужественной защиты своего отечества от подавляющего превосходством врага, но единственная награда, которой эта же история их наградит - это лишь презренные титулы воров и убийц, присвоенные им теми, кто отобрал их земли ради собственной наживы и выгоды.
Это было в конце лета. Большое стадо апачей становилось все более неповоротливым. Разведчики и рейдерские группы почти ежедневно докладывали Джеронимо об усилении активности мексиканских войск, что говорило старому военачальнику о том, что мексиканское правительство готовит против него серьезную кампанию, которая, как он понимал, непременно приведет к потере с таким трудом собранного стада, поскольку успех тактики ведения войны апачей зависел, главным образом, от их удивительной подвижности.
С одной из вершин Сьерра-де-Сахуарипа поднимался высокий тонкий столб дыма. Он едва колебался в неподвижном воздухе раннего утра. Сделанный умелыми руками, он вился в небо непрерывно. Издалека он казался белым столбом, увенчанным белым облачком, которое лениво плыло к северу.
За пятьдесят, да и за сотню миль, зоркие глаза могли разглядеть его сквозь разреженный чистый воздух Соноры. Кабальеро и пеоны в маленьких деревнях, в разбросанных тут и там хижинах, во многих отдаленных гасиендах видели его, и ругаясь готовили оружие для защиты своих стад и своих семей, ибо этот дымовой сигнал говорил им, что апачи собираются и что-то замышляют. А когда собираются апачи, пусть берегутся честные люди!
Дым этот видели и другие, дикие глаза - глаза, для которых собственно и предназначалось это послание; и все раскрашенные воины с равнин и гор, бывшие на разведке или в рейде, разворачивали своих лошадей в сторону белого сигнала; и, таким образом, разрозненные члены общин бедонкое и недни собрались вместе, объединив свои силы в Сьерра-де-Сахуарипа, и двинулись на север с многими военными трофеями, благополучно опережая мексиканские войска.
-- Больше года - говорил Джеронимо во время совета, на котором они приняли решение покинуть Мексику -- нас не было в стране пинда-ликойи. За все это время мы не нанесли по ним ни одного удара. Мы им дали знать, что воюем не с ними, а с мексиканцами. Давайте вернемся с нашими стадами в нашу собственную страну и поселимся там в мире. Мы увеличили количество нашего скота и лошадей до такой степени, что нам еще долго не придется выходить в рейды — возможно, никогда больше.
Таким образом, мы сможем жить в мире рядом с белоглазыми, пинда-ликойи. Давайте не будем снова сражаться с ними. Если нашим молодым людям суждено вступить на тропу войны, для этого всегда есть Мексика. Мексиканцы - наши извечные враги. Они были нашими врагами до прихода пинда-ликойи; я не забываю Кас-ки-йе, где были предательски убиты моя жена, моя мать и мои дети. Пусть молодые воины тоже не забывают Кас-ки-йе! Многие женщины, дети и воины были убиты там в тот день, в то время как большинство людей мирно торговали в соседней деревне!
Возможно теперь, когда мы имеем стада и не будем голодать, мы сможем жить в мире с белоглазыми людьми, в нашей собственной стране. Я приготовил большое лекарство и молился Усену, чтобы это случилось. Я устал бороться. Я устал видеть, как мой народ гибнет в безнадежной борьбе с белоглазыми!
И вот две общины вернулись в резервацию Сан-Карлос, приведя с собой свое огромное стадо, и там был пир и танцы, и было выпито много тизвина.
Апачи Белой Горы, которые не ушли с Джеронимо, однако, извлекли выгоду с его появлением, поскольку они снабдили многих из его людей оружием и большей частью боеприпасов, которые в немалой степени способствовали успеху «ренегатов»; и они получили награду при разделе военной добычи.
После свободы и волнений военной тропы, молодым храбрецам было трудно привыкнуть к монотонности жизни в резервации. Пасти коров и лошадей было далеко не таким захватывающим занятием, как их же угон и воровство, и давало мало выхода их активному, дикому духу; и этим скучным делом в равной степени занимались как мальчики, так и мужчины.
В результате, они начали проводить больше времени за азартными играми и выпивкой, что часто приводило к различного рода неприятностям. Шоз-Дихихи страдал пожалуй больше, чем большинство других, поскольку от природы обладал таким беспокойным нравом, который не успокаивали даже крепкие напитки, хотя он совершенно и не увлекался пьянством. Тошнота и головные боли не казались ему желательными товарищами. Он находил определенное удовольствие в азартных играх, но больше всего ему нравились традиционные игры на ловкость и выносливость.
Он бросал вызов другим храбрецам в соревнованиях по борьбе, скачкам или бегу. Ставками были украшения, амуниция, оружие, кони; но поскольку Шоз-Дихихи практически всегда выигрывал, прошло совсем немного времени, и он не мог уже подыскать противника, готового рискнуть заключить с ним пари.
Несомненно, что главным его развлечением были скачки; и много патронов, много ожерелий из бисера, целебных ягод, кореньев и всякого прочего, попали в его распоряжение благодаря скорости Неджуни и других быстрых коней из его табуна.
Шоз-Дихихи, по меркам Апачерии, был богат. У него было большое стадо, прекрасная одежда, лучшее оружие и прочие «драгоценности», которым все завидовали. Многие коварные матери и несчастные от любви девушки добивались его расположения, но Черный Медведь пока устоял против всех их козней.
Иногда его названый отец Джеронимо, или мать, Сонсиарэй, упрекали его, говоря что богатому и уважаемому военному вождю не подобает обходиться без женщин, которые могли бы прислуживать ему. Они говорили, что это влияет и на их репутацию, но Шоз-Дихихи только пожимал плечами и нехотя отвечал, что он не хочет, чтобы его лишний раз беспокоили женщины и дети. Только Шоз-Дихихи и Гиан-на-та знали горькую правду его одиночества.
Недалеко от резервации находилось местечко, известное местным жителям как «Поросячье ранчо» (или свиноферма; так называли бордели), хотя единственными «свиньями», посещавшими его, были люди. Его владельцем был тот, кого до сих пор в просторечии Юго-Запада кличут тинхорн. Грязный Читим пробовал в своей жизни заниматься разведкой и конокрадством, но успех в любом из этих занятий зависел от более значительной доли мужества и выносливости, чем имелось в его умственном и физическом распоряжении.
Его доходы прибавлялись за счет эксплуатации нескольких смазливых светловолосых дам из Штатов, и примерно такого же количества смуглых сеньорит из-за южной границы; так же, за счет обмана пьяных солдат и ковбоев в карты; и за счет продажи дешевого поддельного виски своим белым клиентам открыто; тайком - апачам. Ходили слухи, что у него были и другие источники дохода, которые могли бы заинтересовать Вашингтон, если бы столица была хоть в какой-то мере заинтересована в благополучии апачей; но как можно ожидать, что перегруженные работой конгрессмены христиане, вдруг пренебрегут своим электоратом в интересах невежественных дикарей, у которых даже нет права голоса?
Однако тем, кто хоть как-то задумывался об этом, казалось странным, что такое место, как «грязное поросячье ранчо» Читима, пользовалось благосклонным расположением даже самого индейского агента.
Высокий и стройный, бесшумно ступая в мягких мокасинах, храбрец апач переступил порог «свиного ранчо». Оказавшись внутри, он окинул быстрым, проницательным взглядом лица посетителей. В этот час дня здесь было почти безлюдно. Два мексиканца, американский ковбой и солдат играли в карты за столом в углу комнаты. Двое других солдат и две девушки стояли у стойки бара, за которой прислуживал один из помощников Грязного Читима. Один из солдат повернулся и посмотрел на индейца.
-- Привет, Черный Медведь! -- крикнул он. - -Хочешь чего-нибудь выпить?
Шоз-Дихихи мгновение пристально смотрел на солдата, прежде чем ответить.
-- No sabe (исп: не понимаю) - сказал он подумав, и его взгляд переместился на закрытую дверь, которая вела в заднюю комнату.
-- Он чертов лжец! -- заметил солдат -- Держу пари, он понимает английский не хуже меня.
-- Ну и дела! - взвизгнула одна из девушек -- Какой симпатичный сиваш! (Siwash – прозвище индейцев). Она посмотрела в лицо Шоз-Дихихи и дерзко улыбнулась, когда он приблизился к ним, направляясь через комнату к закрытой двери; однако лицо индейца осталось бесстрастным и непроницаемым.
-- А по-моему, ни один из них не выглядит достаточно хорошо – подал голос и второй солдат. -- Этот парень уходил вместе с Джеронимо, и я не удивлюсь, ежели он вдруг окажется самим Дьяволом Апачей. Никто ведь не может знать наверняка!
Первый солдат схватил Шоз-Дихихи за руку, когда тот проходил мимо, и остановил его; затем он взял стакан, наполненный виски, и предложил его апачу.
Шоз-Дихихи хмыкнул, покачал головой и направился дальше. Девушка рассмеялась.
-- Я думаю, в нем больше здравого смысла, чем у нас! - сказала она - Он вполне благоразумен, чтобы не пить эту грязную дрянь!
-- Ты, должно быть, запала на этого сиваша, Голди! -- обвинил ее первый солдат.
-- Я имела дело с гораздо худшими на вид мужчинами, чем он – ловко парировала она в ответ, тряхнув своими выцветшими золотистыми кудрями.
Шоз-Дихихи слышал и понимал весь разговор. Он не зря проводил долгие месяцы заточения Джеронимо в Сан-Карлосе, кроме прочего, еще и посещая местную школу, но даже бровью не повел чтобы выдать свои знания.
У закрытой двери, не смущаясь ограничений этикета, которые он бы проигнорировал, даже если бы и знал о них, он повернул ручку и без стука вошел в комнату. Там были двое мужчин — белый и индеец. Они оба подняли головы, когда вошел Шоз-Дихихи. Это был первый раз, когда он появился на «поросячьем ранчо» Грязного Читима. Это был первый раз, когда он увидел его владельца и понял, кто такой пресловутый «Грязный Читим»; однако, они уже встречались раньше, и вождь сразу узнал его.
Мгновенно в его памяти всплыл раскаленный солнцем каньон, усеянный камнями, по дну которого вилась пыльная фургонная дорога. На вершине западной стены каньона притаился молодой храбрец апач, спрятавшись под серым покрывалом, которое со дна каньона выглядело всего лишь еще одним камнем. Он ждал прибытия солдат пинда-ликкойи, чтобы сообщить об этом Джеронимо.
Вскоре в поле зрения появились трое бородатых мужчин. Апач смотрел на них с презрением. Пальцы его, лежавшие на ружье, дернулись; но он был в разведке и вынужден был отказаться от соблазна, предоставленного самим Усеном. К тому же, мужчины явно не были солдатами, так что Шоз-Дихихи, разведчику, они были и не интересны.
Но внезапно внимание воина привлек звук, доносившийся с юга - ритмичный стук копыт, извещавший о приближении еще одного всадника. Двое из трех мужчин быстро спрятались за большим валуном, третий же примостился за другим, на противоположной стороне дороги. Тишина снова окутала, казалось бы пустынный, каньон.
Апач ожидал развития событий, наблюдая. Всадник приблизился. Он въехал в нижний конец каньона и вскоре попал в поле зрения Шоз-Дихихи. На удивление, наездницей оказалась девушка — белая девушка. Когда она поравнялась с тремя белыми за камнями, они выехали прямо на тропу и преградили ей путь; а когда она попыталась развернуть свою лошадь, один из них протянул руку и удержал ее за поводья.
Девушка потянулась к шестизарядному револьверу, висевшему у нее на поясе, но еще один из трех белоглазых соскользнул с седла и подскочил к ней. Он схватил ее за запястье, вырвал оружие из кобуры и стащил девушку на землю. Все это было проделано очень быстро. Шоз-Дихихи наблюдал дальше. Его ненависть к белоглазым мужчинам возгоралась.
Он частично слышал разговор, который шел между мужчинами и девушкой, и понял его смысл — понял, что мужчины хотят увести девушку с собой силой. Он видел, как один из них — тот, с которым он сейчас столкнулся в задней комнате свиного ранчо — грубо поднял девушку и приказал ей снова сесть на лошадь.
Далее, дуло винтовки медленно выдвинулось из-под края серого камня на вершине стены каньона, раздался громоподобный выстрел, и человек, чья рука держала Уичиту Биллингс, упал как подкошенный.
С того времени и до этой поры Шоз-Дихихи считал Грязного Читима мертвым, пока не увидел его здесь во плоти, и который смотрел ему прямо в глаза и улыбался. Шоз-Дихихи знал, что Читим бы не улыбался, если бы узнал подробности недавней стрельбы.
-- Да ладно, Джон! — воскликнул белый человек. — Мэбби, так ты хочешь «красноглазенького», а? – обратился он шутя к воображаемой путане.
Ни в малейшей степени на лице Шоз-Дихихи не отразилось то удивление, которое он испытал при виде этого человека живым; ни той ненависти, которую он испытывал к нему; ни страшного желания убийства. Он взглянул на него только один раз, мельком, и полностью проигнорировал как его самого, так и его приветствие, и его вопрос. Вместо этого он посмотрел на апача, стоявшего позади Читима.
Это был Гиан-на-та. В одной руке он держал стакан с виски, в другой бутылку. Шоз-Дихихи на мгновение посмотрел прямо в глаза своему другу, и веки Гиан-на-та дрогнули, и опустились под пристальным, обвиняющим взглядом Черного Медведя; затем последний заговорил на языке шис-инде.
— Гиан-на-та, ты глупец! — сказал Шоз-Дихихи -- Из всего того, что белоглазые люди могут предложить апачам, для нас представляет ценность только их оружие и боеприпасы. Все остальное - мусор. Ты же, Гиан-на-та, выбрал самое плохое из этого мусора. Ты - глупец! Наш собственный тизвин и мескаль мексиканцев — просто плохое пойло, но эта огненная вода белоглазых — сущий яд. Пить ее — безумие глупца, но еще хуже пить это в компании с белоглазыми собаками!
Ты просто глупец, если пьешь это; но ты предатель, если пьешь это с врагами своего народа. Поставь стакан и бутылку, и уйдем со мной!
Гиан-на-та сердито посмотрел на него. Он уже отпил пару глотков мерзкой смеси, и они успели подействовать на него.
-- Гиан-на-та — воин! — воскликнул он — Не ребенок. Кто ты такой, чтобы учить Гиан-на-та делать то, или не делать это, идти ему, или не идти?
— Я - его лучший друг — просто ответил Шоз-Дихихи.
-- Тогда уходи и не лезь не в свое дело! — рявкнул Гиан-на-та, поднеся стакан к губам.
Быстро и мягко, словно большая кошка, Шоз-Дихихи скользнул вперед, выбил стакан из руки своего друга и одновременно отобрал бутылку и отбросил ее на пол.
— Вот, проклятый сиваш! – вскрикнул с места Читим -- Что, черт возьми, ты о себе возомнил? Ты что творишь, гад?! -- Он попытался придать себе воинственный вид. Шоз-Дихихи скосил глаза на белого человека. Возвышаясь над ним, он одарил его лишь одним косым взглядом, от которого тот сразу сжался. Возможно, что спокойствию Сан-Карлос в тот день способствовало то, что Грязный Читим оставил свой револьвер за стойкой, ибо был он из разряда тех плохих парней, которые стреляют в безоружных противников.
Но Гиан-на-та, воин из апачей-бедонкое, не был таким же трусом, хоть действия его и были от помутненного виски сознания. Он не уклонился от стычки с Шоз-Дихихи, а молча вынул нож из ножен, и попытался нанести жестокий удар в грудь своего лучшего друга. Шоз-Дихихи отвернулся от Читима как раз вовремя, чтобы встретить атаку Гиан-на-та. Он быстро отпрыгнул в сторону, и клинок прошел мимо, а затем снова подскочил и схватил запястье Гиан-на-та с ножом своей левой рукой. Словно стальные тиски, его пальцы сжались. Гиан-на-та ударил его свободной рукой, но Шоз-Дихихи отразил удар.
-- Брось это! — приказал Черный Медведь и ударил друга по лицу открытой ладонью. Последний изо всех сил пытался освободиться, тщетно пиная державшего его силача.
-- Бросай! — повторил Шоз-Дихихи. Он снова ударил Гиан-на-та — и затем еще раз, и еще. Его хватка была железной, остановив кровообращение, а еще через мгновенье Гиан-на-та решил, что кости его запястья сейчас сломаются. Его пальцы расслабились. Нож со звоном свалился на пол. Шоз-Дихихи быстро нагнулся и поднял его; затем он отпустил Гиан-на-та.
-- Идем! — скомандовал Черный Медведь, указывая на дверь.
На мгновение его друг заколебался, но затем повернулся и тихо вышел из комнаты. Даже не взглянув в сторону Читима, Шоз-Дихихи последовал за ним следом. Когда они проходили мимо бара, девушка по имени Голди снова улыбнулась Шоз-Дихихи.
— Заходи ко мне иногда, Джон! — крикнула она ему вслед.
Не говоря ни слова и не глядя по сторонам, апачи вышли из здания и отошли подальше от «благотворного влияния» цивилизации белого человека.
Угрюмо Гиан-на-та подошел к двум привязанным коням. Он отвязал одного из них и запрыгнул на спину животного. Шоз-Дихихи молча отдал Гиан-на-та его нож. Апач молча взял его, развернул коня и поскакал к деревне бедонкое. Верхом на своем Неджуни Шоз-Дихихи медленно тихой тенью следовал за ним. Только сердце его было в глубокой печали.
Подъезжая к поселку, Шоз-Дихихи встретил Джеронимо и двух воинов, едущих в направлении военного поста. Они явно были сердиты и чем-то взволнованы. Старый военачальник поманил Шоз-Дихихи присоединиться к ним.
-- Что случилось? — спросил Черный Медведь.
— Пришли солдаты и угнали наше стадо! — ответил Джеронимо.
-- Куда ты собрался?
-- Я иду к Нан-тан де-ла парен -- ответил Джеронимо -- и спрошу его, почему солдаты украли у нас лошадей и скот. Всегда одно и то же! Когда мы хотим жить в мире с белоглазыми, они сами не позволяют нам этого. Они всегда делают что-то такое, что вызывает гнев людей шис-инде, и отправляет молодых храбрецов на тропу войны. Теперь, если они не вернут нам наш скот, будет трудно удержать на месте молодых людей в резервации! Да и стариков тоже.
На посту Джеронимо подъехал прямо к штабу и потребовал встречи с генералом Круком; через несколько минут четверо храбрецов были препровождены к офицеру.
— Я ждал тебя, Джеронимо — сказал Крук.
— Значит, ты знал, что солдаты собираются украсть наши стада? — спросил военный предводитель.
-- Они их не украли, Джеронимо. -- ответил офицер — Это ты их украл. Они не принадлежат апачам. Солдаты забрали их у вас, чтобы вернуть законным владельцам. Каждый раз, когда вы крадете лошадей или крупный рогатый скот, их у вас отбирают и возвращают. Ты обещал мне однажды, что больше не будешь воровать, но все же пошел, убивал и воровал.
-- Мы не пошли по тропе войны против белоглазых. -- ответил Джеронимо -- Мы направлялись в Мексику, а ваши солдаты напали на нас и пытались нас остановить.
-- Это апачи начали битву у Перевала Апач! — напомнил ему Крук.
-- Первыми стреляли апачи — поправил его Джеронимо — но они не начинали бой. Вы начали это первые, послав войска, чтобы остановить нас. Мы не глупцы и не дети. Мы знали, почему эти войска шли к Перевалу Апач. Если бы они увидели нас первыми, то они бы и сделали первый выстрел. Вы не можете сказать, что мы начали бой только потому, что наши вожди и наши воины лучшие солдаты, чем ваши. Вы хотели бы победить нас, но вы были недостаточно мудры.
Крук криво усмехнулся и ответил:
-- Ты говоришь, что ты не глупец и не ребенок, Джеронимо. Ну, и я тоже. Ты пошел с плохим сердцем, чтобы убивать невинных людей и грабить их. В Мексике для вас стало слишком жарко, и поэтому вы вернулись сюда и привезли с собой свои украденные стада. Ты не глупец, Джеронимо, и поэтому я знаю, что ты не был настолько глуп, чтобы думать, что мы позволим тебе держать этот скот. Я не знаю, почему ты это сделал, если только ты не задумал нарочно создать апачам еще больше проблем.
— Я не хотел создавать проблемы. — ответил военный лидер -- Мы воевали с мексиканцами. Мы взяли лошадей и коров в качестве военных трофеев. Они принадлежат нам. Они не ваши. Они были взяты не у вашего народа, а у мексиканцев. Ваша собственная страна в прошлом воевала с Мексикой. Вернули вы им все, что отобрали у них тогда?
-- Но сейчас мы с ними не воюем. Мы друзья. Ты не можешь красть у наших друзей. Если мы тебе это позволим, то они скажут, что мы им не друзья.
— Это неправда — ответил Джеронимо -- Мексиканцы тоже не дураки. Они знают разницу между апачами и белоглазыми людьми. Они знают, что это апачи, с которыми они воюют, забрали их стада. Они не думают, что это были вы. Если вы заберете у нас стада и вернете их мексиканцам, то и мексиканцы, и апачи подумают, что вы дураки. Если бы вы взяли их и сохранили, все было бы по-другому. Это именно то, что мы сделали и что мы будем делать снова. Ты говоришь, что не хочешь воевать с апачами, что мы хорошие друзья! Как же ты можешь убедить меня, что это правильно — отбирать скот у твоих друзей?
Крук отчаянно покачал головой.
— Пожалуй, спорить бесполезно, Джеронимо. — сказал он.
-- Но как мы будем жить, если вы отберете у нас наши стада? — никак не успокаивался апач. -- С этим скотом и лошадьми мы были богаты. Мы не собирались их убивать. Мы собирались их разводить, и таким образом стать еще богаче, чтобы нам не пришлось снова ходить в набеги. Это был наш шанс жить хорошо, и в мире с белоглазыми. Теперь вы сами отобрали этот шанс у нас. Мы не будем жить здесь впроголодь!
-- Вам и не придется голодать — пытался успокоить его Крук. — Государственных пайков вполне достаточно, чтобы накормить вас.
-- Мы их не получаем! Ты знаешь, что мы их не получаем. Агент грабит нас. Это знает каждый мужчина. А теперь и ты ограбил нас. Я говорил тебе, что хотел бы жить в мире с белоглазыми, но я не в силах контролировать молодых людей, когда они узнают, что ты не вернешь их скот и лошадей. Если они создадут здесь проблемы, не вини меня. Я не делал этого. Ты сделал это. Я сказал!
— Не будет никаких проблем, Джеронимо, если ты сам их не устроишь. Я не могу отдать вам коров. Вернись в поселок и скажи об этом своим людям. Скажи им, что в следующий раз, когда они пойдут убивать и воровать, я не буду с ними так мягок. В следующий раз они будут наказаны, как и все другие воры и убийцы. Ты слышишь?
-- Джеронимо слышит, но не понимает. -- ответил генералу Круку старый военачальник -- Кажется, Усен придумал одни законы для апачей, а другие — для белоглазых. Правильно, когда белые люди приходят в страну апачей, отбирают их землю и убивают их дичь, запирают апачей в резервациях и стреляют в них, если они попытаются уйти оттуда в какую-нибудь другую часть своей страны; но апачам неправильно воевать с мексиканцами, которые были их врагами еще задолго до того, как в их страну пришли белоглазые люди. Неправильно, чтобы апачи извлекали выгоду из своих побед над врагами.
Да, Джеронимо слышит. Но он не понимает!