Все проснулись по будильнику ровно в шесть часов. После завтрака мы тепло распрощались с Казбеком и Иссой, ставшими нам за два последних дня почти родными, и вышли в путь, направляясь к перевалу Куршоу Нижний. Восемь туристов и собака добрались за две ходки до злополучного места у двух гигантских камней и остановились передохнуть перед затяжным подъёмом.
Здесь всё напоминало о недавно разыгравшейся драме, а мне хотелось поскорее задвинуть эту неприятную историю в тёмный угол памяти и забыть её, как страшный сон. Исса предупреждал, что перед перевалом будет «сыпуха», поэтому я распорядился, чтобы все надели на ноги «фонарики».
В 9:40 группа начала подъём в боковое ущелье по правому берегу безымянной речки. Тропа ползла вверх по крутому травянистому склону. Через полчаса она вывела нас на камни, стала еле заметной и вскоре затерялась совсем.
На подъёме Юля опять стала сильно отставать и сдерживала всю группу, которая после вынужденной днёвки буквально рвалась в бой. Поход близился к завершению. Акклиматизация давно прошла, рюкзаки у всех заметно полегчали, и слабую физическую подготовку уже нельзя было списать на трудности начального периода.
У каждого человека есть свой предел физических возможностей, своя планка, выше которой не прыгнешь, как ни старайся. К сожалению, у Юли Крыжухи эта планка оказалась значительно ниже, чем у остальных участников, и ближе к концу путешествия это стало очевидно всем.
Группа поднялась в небольшой горный цирк, из которого влево по ходу движения вела тропа, огибающая скальный выступ. По этой тропе мы вышли к ледниковым отложениям и к двенадцати часам поднялись на моренный вал, с которого открылась доселе невидимая рваная скальная седловина перевала Куршоу Нижний.
Впереди, вплоть до осыпного перевального взлёта, простиралось ослепительно белое снежное плато. Я приметил, что справа по ходу движения с почти отвесного склона, покрытого льдом, на снежник периодически вылетают оттаявшие камни: видны были ещё свежие следы камнепада.
Стояла ясная погода. Солнце было почти в зените. Его слепящие лучи отражались от белоснежной поверхности плато, как от зеркала. И я скомандовал:
– Надеть защитные очки!
Все полезли в рюкзаки. Виталику пришлось вытряхнуть половину содержимого, чтобы добраться до столь нужного в данный момент элемента экипировки.
– Мой юный друг, ты что, сложил очки на дно рюкзака? – полюбопытствовал я ехидно.
– Так ведь сроду ими не пользовались! – эмоционально отреагировал Василевский, изображая оскорблённую невинность. – Сказал бы заранее…
– А я что, ясновидящий? Снаряжение нужно всегда держать под рукой!
– Понял, отец родной! – Виталик сменил защитную тактику, живописуя подобострастие и обезоруживая меня своей широкой белозубой улыбкой.
– Юра, а это и есть наш перевал? – спросила Тоня, указывая на седловину.
– Именно так.
– Какой-то он некрасивый, – поделилась впечатлениями Надька.
– Ты сначала пройди его, а потом высказывайся о красоте, – сказал я недовольно, – а то прогневаешь горных духов…
– Молчу, молчу!
– То-то же!
– Юра, а можно я первым пойду по снежнику? – елейным голосом попросил Виталик.
Я удивлённо повёл бровью и призадумался: «Пологий снежник не представляет технической сложности, но требует от лидера, тропящего склон, приличных трудозатрат. Василевский, как и я когда-то, стремится к самоутверждению. Это похвально! Пожалуй, стоит воодушевить парня и дать ему перспективу. Посмотрим, как он себя проявит». А вслух произнес:
– Хорошо, пойдёшь первым, только учти! Видишь справа следы камнепада?
– Вижу.
– Держись от них подальше. И следи, чтобы группа сильно не растягивалась. Шаги делай покороче. Помни, что не у всех такие длинные ноги, как у тебя. Перед «сыпухой» остановись и дождись остальных. Всё понял?
– Ага! – обрадовался Виталик.
– Тогда с богом! – я повернулся к остальным. – Идём след в след. Я пойду замыкающим.
Василевский пошёл вперёд и сдуру взял такой бешеный темп, что уже через пять минут все топали за ним, высунув языки, как наша собачонка, жадно глотая живительный воздух. Будучи самым высоким из нас, он вскоре перешёл на свой привычный шаг, и Санечке с Юлей приходилось делать чуть ли не шпагат, чтобы попасть в его следы. Мы с Крыжухой, естественно, безнадёжно отстали.
«Заставь дурака богу молиться...» – навязчиво лезла мне в голову русская пословица.
К 13:20 замыкающие пересекли снежное плато и подошли к перевальному взлёту. Нас с Юлей уже заждались. Ребятам не терпелось начать подъём.
– Может, мы пойдём на перевал, а вы нас потом догоните? – «закинул удочку» Василевский, обратившись ко мне с самодовольной улыбкой. Испытывая подсознательную симпатию к своей персоне, он рассчитывал и дальше исполнять роль лидера группы, которая так льстила его самолюбию.
– А ты когда-нибудь ходил по «сыпухе»?
– Конечно, ходил!
– Это когда же ты успел?
– На перевале, как его? Башибузук, что ли?
– Балкбаши.
– Точно!
– Это были цветочки! А ягодки впереди. Поэтому сначала прослушайте инструктаж, – сказал я тоном, не терпящим возражений. – По «сыпухе» подниматься довольно сложно. Это неблагодарное занятие отнимает много сил. Если кому-то из вас доводилось забираться на гору щебёнки, тот поймёт меня без слов. Поднимаешься, проваливаясь почти по колено, и съезжаешь вместе с камнями. Поэтому на осыпном склоне следует придерживаться определённых правил. Во-первых, у всех на ногах должны быть надеты «фонарики», иначе мелкие камни попадут в ботинки. Во-вторых, останавливаться можно только там, где склон под ногами не ползёт. Это могут быть скальные выступы или большие камни. В-третьих, нужно разбить весь путь на короткие отрезки и проходить их как можно быстрее, делая частые остановки для отдыха. Ну и последнее: не стоит спускать камни на головы своих товарищей. Если же, не дай бог, такое случится, орите во всю глотку: «Камень!» Я понятно излагаю?
– А почему «Камень»? – ёрничал Виталик, рисуясь перед девушками. – Лучше «Спасайся, кто может!»
– Сразу видно, что ты никогда не участвовал в соревнованиях, – парировал я наглый выпад желторотого юнца.
– А причём тут соревнования?
– А при том… Вот, представь себе! Поднимается по стене связка РКИИГА. Раздаются команды: «Крюк», «Понял», «Крюк», «Понял», «Самостраховка»… То же самое делают латыши: «Аакис», «Сапроту, «Аакис», «Сапроту», «Паш-но-дро-ши-на-ша-на»… – с трудом выговорил я последнее слово. – Язык сломать можно… Вот на этой-то команде они и теряли драгоценные секунды! Усёк?
– Ясно! – нетерпеливо ответил Василевский. – «Фонарики» уже давно на ногах. Можно идти?
– Нет, дорогой мой, сейчас мы с Юлей передохнём, и тронемся в путь все вместе. А ты больше первым не пойдёшь.
– Это почему?
– По кочану! Не дотянул ты до пятёрки, Виталик. Буквально трёх баллов не хватило!
Василевский непонимающе вытаращил глаза. Мне пришлось пояснить:
– Не заботишься ты о следом идущих товарищах. Бежишь вперёд, будто сзади никого нет.
– Как это не забочусь? Всю дорогу оглядывался. Чуть шею себе не свернул!
– Видел я, как ты оглядывался! Вдул так, что за тобой никто не поспевал. Размотал свои ходули… И не смотри на меня такими честными глазами! Всё! Теперь Женя первой пойдёт. Я – замыкающий.
– Я готова! – встрепенулась Макаренко.
– Вот и славно! – улыбнулся я ей в ответ. – Давай, Женечка, действуй!
Группа начала подъём по тридцатиградусному осыпному склону. Макаренко шла лидером, соблюдая все правила передвижения по «сыпухе». За ней плотной цепочкой двигались другие участники. Как я и предполагал, Крыжуха не выдержала и без того невысокого темпа и стала отставать. Разрыв между замыкающей парочкой и остальной группой всё увеличивался. Ребята обогнули справа внушительный скальный выступ и скрылись за перегибом.
Мы с Юлей остались одни. Я уже успел пожалеть, что пошёл замыкающим. «Надо было подняться первым на перевал, а потом спуститься и забрать у Юли рюкзак», – подумалось мне. Но вскоре случилось то, что заставило меня убедиться в верности принятого решения.
Мы подошли к подножию выступающей скалы, которую обогнули ребята, и остановились передохнуть. Крыжуха тяжело дышала, жадно хватая воздух широко открытым ртом, словно рыба, вытащенная из воды. На неё было больно смотреть.
– Сильно устала? – спросил я участливо.
– Ничего… сейчас отдышусь… и дальше пойдём… – ответила она с измученным видом.
В этот самый момент наверху что-то грохнуло, и до нас донёсся истеричный вопль Василевского:
– Камень!!!
Юля вздрогнула и побледнела как полотно. Посмотрела на меня расширенными глазами. Я крепко схватил её за плечи и притянул к себе, чтобы та не наделала глупостей. Девушка вся сжалась от испуга, но вырываться из моих цепких лап даже не пыталась, интуитивно полагаясь на мой богатый горный опыт.
Я замер в тревожном ожидании, всецело доверяясь проснувшейся вдруг во мне звериной чуткости слуха. Судя по ужасающим звукам, по склону катился, набирая скорость, огромный фрагмент горной породы. «Невероятно! Как они смогли его сдвинуть с места? – молнией пронеслось в моей голове. Я мгновенно оценил обстановку. – Камня не видно, но лучше оставаться на месте. Вокруг «сыпуха», где сразу увязнем, а тут под ногами твёрдая основа, и в случае чего можно резко отскочить в сторону».
Зловещий грохот падающего обломка скалы неумолимо приближался и безжалостно бил по натянутым нервам. По телу пробежал озноб. Лоб покрылся холодной испариной. Я задрал голову и напряжённо ждал. Мне казалось, что этот гигантский смертоносный снаряд летит прямо на нас и вот-вот размажет нас по горному склону. Вместе с отчётливым осознанием чрезвычайной хрупкости человеческой жизни перед энергией природной стихии в душу проникал панический ужас. Хотелось бросить всё и бежать сломя голову вниз, и лишь отчаянным усилием воли я заставлял себя оставаться на месте.
Перед глазами мелькали кадры из моей жизни. Меня не покидало ощущение, что всё это уже было со мной однажды, и я уже стоял так, сжимая за плечи хрупкую девушку, в ожидании приближающейся опасности. «Точно, было! В «тройке»! Но тогда камень был явно поменьше…» – вдруг вспомнилось мне. В голове как-то сразу прояснилось, и наступило удивительное спокойствие, граничащее с безрассудной храбростью. Я приготовился к жестокой схватке со смертью.
– Сейчас вылетит птичка… – процедил я сквозь зубы и сжался как пружина.
Колоссальный обломок горной породы с разгону врезался в скальный выступ, за которым мы укрывались, и, выбив сноп ярких искр с мелкими камнями, с грохотом пролетел чуть левее над нашими головами. Повинуясь инстинкту, я отпрыгнул вправо вместе с Юлей и упал на неё, закрыв своим телом.
Несколько секунд мы лежали, затаив дыхание, прислушиваясь, как удаляется смертельная опасность. Не верилось, что всё страшное уже позади. Мне даже захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не дурной сон. Глубокий вздох девушки вернул меня к реальности. Её упругие груди и живот всколыхнулись, и я почувствовал себя кораблём, качающимся на морских волнах. От такого неоправданно затянувшегося тесного контакта с женской плотью меня бросило в жар. Голову вскружил чудесный запах волнистых волос, в которые уткнулся мой не в меру любопытный нос. По Юлиному телу пробежала нервная дрожь, и я едва сдержался, чтобы не задушить её в своих крепких объятиях: близкое дыхание смерти обострило все мои чувства и инстинкты, включая инстинкт продления рода. Опомнившись, я поспешил подняться, помог встать девушке и стряхнул с неё и с себя каменную крошку. Спросил заботливо:
– Ты не ушиблась?
– Вроде нет… – ответила Юля смущённо, пряча выражение своих карих глаз. – Я на рюкзак упала… А ты сам-то в порядке?
– А что мне будет? Я же на тебя упал.
Девушка бросила на меня скорострельный взгляд и стыдливо опустила пушистые ресницы, но я успел уловить игривый огонёк в её глазах. Уголки Юлиных губ тронула озорная улыбка.
– Эй! Вы там живы?! – донёсся сверху взволнованный голос Владика.
– Вашими молитвами! – выкрикнул я сердито. – Черти окаянные! Вы же нас чуть не угробили!
– Это Виталик обрушил скалу! – громко открестилась Надька. – Мы не причастны!
– Она сама обвалилась! – испуганно взвизгнул Василевский.
– Детский сад, ей богу… – прокомментировал я вполголоса, не скрывая саркастической усмешки, и обратился к рядом стоящей девушке, – пойдём, Юля, а то они ещё что-нибудь сломают! – Крыжуха одарила меня лучистым взглядом и пошла вперёд.
К трём часам дня мы с Юлей поднялись на узкую скальную седловину, на которой, словно верхом на драконе, сидели ребята. Свободного места оставалось совсем немного. Я помог девушке снять рюкзак и скинул свой. Не дожидаясь моих вопросов, Василевский рассказал, как при подъёме на перевал он наступил на выступающую скалу, и та неожиданно раскололась под его ногой на две части. Он сам чуть не улетел вниз вместе с обвалившимся фрагментом горной породы.
– Да-да, жизнь полна неожиданностей, – сказал я, едва сдерживаясь. Так хотелось намылить холку этому зарвавшемуся юнцу, возомнившему себя асом. – А скажи мне, Виталик, пожалуйста, тебе знакомо учение Исаака Ньютона, пострадавшего от удара яблоком по голове? Какого чёрта ты полез на разрушенные скалы?
Обычно словоохотливый, Василевский на этот раз ничего не ответил, лишь вжал голову в плечи и виновато отвёл глаза в сторону. Мне стало жаль его, и я примирительно махнул рукой:
– Ладно, проехали… Тур-то хоть нашли?
– Нашли! – бодро доложила Женя и протянула свёрнутый листок бумаги. – Вот записка.
Я прочёл вслух послание от туристов из Кисловодска, сложил его в пакет с дорожными документами и накатал свою записку для неведомых последователей. Вручил её Женечке, чтобы та спрятала в тур.
Мы съели заслуженную плитку шоколада, погрелись на солнышке и в 15:45 начали спуск в боковое ущелье долины реки Кубань. Шли сначала по небольшому снежнику, а потом выскочили на едва заметную тропу, которая выписывала замысловатые зигзаги на каменисто-травяном склоне.
В половине пятого наша группа добралась до проточной воды и остановилась перекусить. Уже вечерело. Ввиду острого дефицита светлого времени полноценный обед готовить не стали. Вскипятили воду и заварили чай. Пообедали всухомятку.
***
Пока другие отдыхали, добровольцы Женя с Надей ходили на разведку в поисках потерявшейся тропы, но вернулись ни с чем. Тогда я решил, что не стоит удаляться от воды, и в 17:20 повёл группу на спуск вдоль ручья. Множество мелких ручьёв, сливаясь, образовали немноговодную горную речку. Мы увлечённо прыгали по камням, перебирались по снежным мостам и даже не замечали, что ущелье становится всё уже и уже. Между тем, солнце скрылось за скалистым гребнем. Небо ещё отсвечивало его закатными лучами, а на земле уже сгущались сумерки. Продвигаться через каменные завалы становилось всё труднее. Особенно доставалось нашей Жучке. Владик то и дело брал её на руки.
Мне казалось, что стоит пройти ещё чуть-чуть, и перед нами откроется широкая долина Кубани, где можно с необычайной лёгкостью найти уютное местечко для ночлега на какой-нибудь ровной площадке с зелёной шелковистой травкой, и непременно рядом с питьевой водой. Но время неумолимо утекало, словно мелкий песок сквозь неплотно сжатые пальцы, а заветная цель оставалась недосягаемой. Горное ущелье, стиснутое высокими отвесными скалами, превратилось в глубокий каньон, заваленный крупными камнями, под которыми журчала вода.
Я понимал, что совершил ошибку, сделав неверный выбор в пользу доступности воды. Оставалось только выяснить цену допущенной ошибки. На душе было тревожно. От нехорошего предчувствия у меня сосало под ложечкой. Выбраться из этого каменного мешка даже в светлое время суток было весьма проблематично, а в потёмках и вовсе не представлялось никакой возможности. Я вспомнил о недавно пережитой мокрой ночёвке и с ужасом представил, что может произойти, если в мрачной теснине нас застигнет ливень. Опасливо посмотрел вверх, нет ли туч. От сердца отлегло: всё небо было усыпано звёздами. Видимо, небесная канцелярия уже перевыполнила план по осадкам, и с этой стороны не следовало ждать подвоха от матушки-природы.
Продвигаясь по каньону, я стал искать глазами хоть крохотный пятачок, где можно поставить палатку, но тщетно. Оставалось только одно – продолжать упорно двигаться вперёд в надежде на благополучный выход в широкую долину Кубани.
Впереди послышался непонятный шум, который не предвещал ничего хорошего. Он становился всё явственнее с каждым шагом. «Водопад!» – пронзила мой мозг ужасающая догадка. Через несколько минут сомнений уже не оставалось ни у кого. Так шуметь мог только падающий с большой высоты водный поток. Я осторожно приблизился к краю обрыва и, заглянув в тёмную бездну, отшатнулся назад, не желая больше щекотать себе нервы. «Мышеловка захлопнулась», – горько осознал я сложившуюся ситуацию и жёстко скомандовал:
– Все назад!
– Что там? Не пройти? – поинтересовался Владик озабоченным голосом.
– Темно. Не видно ни хрена… Утром посмотрим. Может, дюльфером спустимся… Сейчас главное – устроиться на ночлег.
– А как мы ночевать-то будем? – недоумённо спросила Саша.
– Тут даже негде палатки поставить! – забеспокоилась Надька.
– Палатки ставить не обязательно. Видели, как небо вызвездило? И ветра нет. Значит, дождя не будет. Минут пять назад я видел большую плиту. Там и заночуем. За мной!
Мы вернулись немного назад. Когда ребята увидели торчащую из камней почти вертикально плоскую плиту, то как-то сразу приуныли.
– Ёперный театр! – не удержался Виталик. – Юра, ты про эту плиту говорил?
– А ты догадлив! – ответил я с усмешкой.
– И как мы здесь спать будем? – эмоционально выразила всеобщий скепсис Тоня.
– Тебе не приходилось ночевать на вокзале? – ответил я вопросом на вопрос.
– Ещё чего! – недовольно хмыкнула Тоня.
– Оно и видно… Спать будем сидя. Только нужно расчистить от камней место для ног. Парни, придётся потрудиться!
– А мы дежурные… – напомнил Василевский. – Между прочим, пора ужин готовить.
– Мы за вас подежурим! – заверила его Юля и обратилась к напарнице, – верно, Надя?
– Разумеется! – ответила Ладнева повеселевшим голосом. – Не волнуйся, Виталик, голодным не останешься!
– Вот и славно! – резюмировал я с улыбкой. – Тогда за работу!
Добровольно продлив своё дежурство, Юля с Надей стали готовить пищу. Самым сложным в этом занятии было достать воду, которую пришлось добывать черпаком, просовывая его в щель между большими валунами, как в колодец. Другие девушки с любопытством наблюдали, как парни ворочают камни возле плиты. Отдельные экземпляры были настолько тяжелы, что мы с Владиком сдвигали их с места общими усилиями.
За полчаса стахановского труда мужское население соорудило нечто похожее на каменный диван, рассчитанный на всю нашу компанию. Девушки помогли укрыть его ковриками и спальниками. Получилась вполне сносная сидячая ночлежка для бомжей под открытым небом.
– Ну, вот и всё! – выдохнул я устало.
– По-моему, неплохо получилось, – довольно сдержанно оценил Владик результат наших тяжких трудов.
– Теперь я начинаю понимать, почему Моисей водил свой народ по пустыне целых сорок лет, – высказался Виталик, утирая со лба липкий пот натруженными до дрожи руками.
– И почему же? – вздёрнул брови Владик.
– Да после таких многолетних испытаний любая плодородная земля покажется обетованной! – убеждённо изрёк Василевский.
– Виталик, а труд идёт тебе на пользу. Ты становишься философом! – произнёс я восхищённо, отметив про себя, что у парня не осталось и налёта былой спеси.
Сразу после ужина все стали устраиваться на «каменном диване». Мы с Владиком уселись по краям, остальные разместились в середине. Было непривычно светло от мириад ярких звёзд. Девушки восторженно взирали на сказочный небосвод и делились волнующими впечатлениями. Меня же лирика не волновала вовсе: после изнурительных физических упражнений с отягощениями неудержимо клонило в сон. Я даже не заметил, как отключился. Но мозг вырубился не полностью, а остался в каком-то промежуточном состоянии между сном и явью. Я чётко осознавал, где нахожусь. Мой слух функционировал избирательно: не реагировал на знакомую человеческую речь, но выделял малейшие шорохи и звуки, способные принести опасность. Это был чуткий сон бойца, задремавшего в окопе, готового проснуться в любой момент.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ