Ночью температура упала ниже нуля. Девчонки в «Корове» озябли и жались друг к другу во сне, как цыплята в поисках тепла. Меня хватало лишь на обогрев Санечки. Она спала рядом и сама прильнула ко мне спиной.
Под утро всех обитателей «Коровы» разбудил громкий возглас Василевского снаружи:
– Мать честная! Вода-то в котелке со льдом!
– Дом-м… дом-м… – отозвалось звоном в моих ушах. Я чертыхнулся про себя и повернулся на другой бок.
– Время 5:45, – простонала Женя спросонья.
– Скотина безрогая… – тихонько выругалась Надька, сдерживая зевоту.
– А в кружке и поварёшке всё замёрзло! – громогласно удивлялся Виталик, как будто нам назло. В горном цирке его и без того неслабый голос звучал, как на сцене театра с прекрасной акустикой.
– Господи, какой идиот… – пожаловалась Санечка.
– Кретин безмозглый, – проскрипела зубами Надька.
Не прошло и минуты, снова раздался вопль Василевского:
– Жучка! Отдай кружку!
– Твою мать! – рявкнул я, побагровев от злости. – Ты заткнёшься там или нет?! Дай народу поспать!
– Понял. Больше не буду, – примирительно ответил Виталик.
– Давно бы так… – пробормотала Тоня.
Я пытался ещё поспать, но тщетно. Снаружи доносились непрестанные звуки активной деятельности дежурных. Они переговаривались меж собой вполголоса, о чём-то спорили, громыхали посудой. Уснуть больше никому так и не удалось.
Ровно в шесть часов прозвучала команда «подъём». Мы послушно вылезли из палатки и обнаружили, что задубевший тент покрыт сверху льдом и снегом. Всё было окутано морозным туманом. Вдобавок ко всем неприятностям с неба сыпалась мелкая снежная крупа.
Девушки по привычке пошли умываться. Я же благоразумно решил воздержаться от экстрима и отложил эту гигиеническую процедуру до лучших времён. Неудивительно, что девушки вернулись посиневшими от холода, выбивая барабанную дробь зубами.
– Вы что, и зубы почистили? – изумился я своей догадке. От одной только мысли о полоскании рта студёной водой у меня сковало челюсти.
– Д-д-д-а… – с трудом ответила Юля, едва шевеля синюшными губами.
– Можно с-с-сказать… мы с-с-совершили… подвиг, – клацала зубами Тоня.
Горько усмехнувшись, я ответил известной цитатой из кинофильма «Тот самый Мюнхгаузен»:
– Я не скажу, что это подвиг, но что-то героическое в этом есть!
– Девчонки! – крикнул Владик. – Наша собачонка вылизала ночью все миски. Может быть, вы их помоете? А то нам с Виталиком некогда.
– Хорошо, я помою, – вызвалась Санечка.
– И мою кружку захвати! – подсуетился Василевский. – Её Жучка таскала.
– Ладно, так и быть… – насмешливо улыбнулась Классная. Собрала грязную посуду и ушла к ручью.
К Сашиному возвращению завтрак был уже готов. В мгновение ока все разобрали миски и облепили Владика, который встал с поварёшкой на раздачу. Горячая манная каша со сливочным маслом пошла на ура. Её уплетали за обе щёки и съели всю подчистую. Насытившись, приступили к чаепитию.
Виталик собрался было налить чай в свою кружку, но понюхал её, брезгливо скривился и небрежно отбросил в сторону:
– Фу! Мылом воняет!
– Ах ты, гад! – психанула Санечка. Чёрная неблагодарность всегда вызывала у неё особое негодование. – Нет, вы посмотрите на него! Я ему кружку помыла, чуть руки себе не отморозила ледяной водой, а он, бессовестный, нос воротит!
– Если совести не хватает – её нужно экономить, – бесстрастно прокомментировала Тоня. – Лучше всего положить в надёжный сейф и доставать только по особым случаям.
– Саша, не стоит так нервничать, – невозмутимо отреагировал Василевский. – Ты сама понюхай! – и потянулся за кружкой.
– Вот паразит! Чтобы я ещё хоть раз… Да ни в жизнь… Сам мой свою посуду, лоботряс несчастный!
Виталик даже оторопел от неожиданности. Его непорочный взгляд красноречиво говорил: «За что?!»
– Правильно, Саша, каждый должен мыть свою посуду сам, – сказал я как можно спокойнее, чтобы утихомирить разбушевавшуюся девицу. Потом повернулся к Василевскому и протянул ему свою немытую кружку, приятно осознавая себя бескорыстным благодетелем, – держи, Виталик! Я уже напился. Благодарить не надо!
Василевский слегка поморщился, но ничего не сказал. Плеснул в кружку немного чая, поболтал и вылил. После чего налил чай до краёв и начал пить. На этом инцидент был исчерпан, хотя Саша ещё долго дулась на Виталика, словно мышь на крупу.
***
В 8:00 группа покинула стоянку и взяла направление на перевал Балкбаши (1А, 3691). Разыгравшийся проказник-ветер разорвал туман в клочья и утащил их куда-то наверх. Видимость заметно улучшилась. Вскоре мы вышли на тропу, которая тянулась по каменисто-травяному склону высоко над ледником Уллучиран. В кармане ледника заметили чей-то лагерь. У заснеженных палаток копошились собратья по недоразумению, ибо, согласно распространённому обывательскому мнению, умный в гору не пойдёт. По всей видимости, незнакомый походный люд обожал царство Морфея и проснулся гораздо позже нас. Я вдруг вспомнил, что три года назад наша «двойка» останавливалась на ночлег именно в этом месте.
За одну ходку мы добрались до перевального взлёта. Передохнули перед последним рывком и пошли на перевал. Поднимались по средней осыпи, которая отнимала немало сил. Группа растянулась по склону, но это не вызывало у меня беспокойства. На технически несложном подъёме, где все были в пределах видимости, каждый поднимался в своём излюбленном темпе.
В десять часов первая тройка – я, Женя и Надя – вышла на перевал и обнаружила на седловине обелиск, установленный в память о героической битве за Кавказ в годы Великой Отечественной войны. На гребне горного хребта дул сильный ветер, а чуть позже к нему добавился град. Мы сняли рюкзаки, служившие неплохими грелками во время движения, и немедленно утеплились. Я дал поручение Наде проконтролировать, чтобы все прибывающие сделали то же самое, и занялся запиской. Остальные участники группы подтягивались по одному в течение двадцати минут. Никто уже не удивлялся, что последней, причём, с большим отрывом, пришла Юля. Саша с Женей попытались разделить полагающийся на перевале шоколад, но он так затвердел, что девушки оставили эту затею. Всем пришлось довольствоваться шоколадными батончиками.
К одиннадцати часам град прекратился, и я повёл группу на спуск в ущелье Битиктебе. Тропа тянулась по гребню западного отрога вершины 3714, которая соседствовала на горном хребте с перевалом. Спускались в колонне по одному. Чтобы группа не растягивалась, я поставил вечно отстающую Юлю второй, сразу за собой, и подстраивал свой шаг под её темп движения.
Поднялся страшный ветер, по сравнению с которым метеоусловия на перевале показались мне лёгкой забавой Всевышнего. Ураганный ветер буквально валил нас с ног и сносил в сторону. Чтобы удержаться на тропе, приходилось вносить значительную поправку в курсе. Очередным порывом ветра у Тони сорвало капюшон, и головой убор отправился в свободный полёт. Она только вскрикнуть успела. «Хорошо ещё, саму в пропасть не унесло, – меня передёрнуло от одной только мысли об этом. – Додумалась же надеть широкополую шляпу в такую погоду».
Снова пошёл град, который отнюдь не прибавил нам радости. Морозная крупа летела с бешеной скоростью почти параллельно земле и обжигала лицо и руки. Укрыться от безжалостного обстрела ледяной дробью не было никакой возможности, и мы резко прибавили шагу, спасаясь от разгула стихии откровенным бегством. Даже Юля проявила похвальные спринтерские качества.
В первом часу группа спустилась в балку, по дну которой бежал ручей. В этот момент град сменился обычным дождём, и это показалось нам долгожданным избавлением от мук. Я поднял глаза. Небо над нами было по-прежнему затянуто мрачными тучами, но появились обнадёживающие просветы на западе, куда мы и держали путь.
Не снижая набранного темпа, мы пересекли балку и продолжили спуск в ущелье. Через час вышли к безлюдному кошу и остановились передохнуть у обнаруженного нарзанного источника.
– О, боже! Неужели этот кошмар закончился! – жалобно простонала Юля, опускаясь в изнеможении на сброшенный с плеч рюкзак.
– У меня всё лицо и руки горят от этого противного града, – хныкала Надька.
– Бедная моя шляпа… – горестно всхлипывала Тоня.
– Лучше бы себя пожалела! – посоветовал я дружелюбно. – С таким парусом могла запросто сама улететь в пропасть.
– Я же стянула поля шляпы капюшоном, – попыталась оправдаться Тонечка.
– Ну и как, помогло? – подколол её Виталик в своей язвительной манере.
– Молчал бы лучше! Охламон! – взорвалась негодованием Архипова, выплеснув на остряка весь накопившийся негатив.
– Он у нас доиграется… – мрачно пообещала Классная. Она ещё не забыла утреннюю обиду и смотрела на Василевского злобной волчицей. – Мы ему устроим тёмную…
– Уже и пошутить нельзя! – пожал плечами Виталик.
– Во всём нужна мера, мой юный друг, – произнёс я философски.
– Слушайте, а вода тут такая вкусная! – воскликнул Владик. – Настоящая минералка!
– Набери во фляжку, да пойдём дальше! – Я осмотрелся. Ниже по ущелью на левом берегу виднелся лес, в котором была запланирована ночёвка. Мне даже не верилось, что мы спустились так быстро. – Похоже, у нас намечается полуднёвочка! – поделился я с участниками своими радостными мыслями. – Мы идём с опережением графика.
Моё многообещающее сообщение воодушевило ребят. Близость долгожданного отдыха прибавила всем энергии, и группа рванула к вожделенному лесу. От коша по правому берегу реки Битиктебе шла автомобильная дорога, по которой мы и продолжили стремительное движение вниз по ущелью.
Впереди показался второй кош, откуда с диким лаем выскочила свора собак. На людей они не бросались, но чуть не растерзали нашу бедную Жучку. Святкин едва успел схватить её на руки. Лохматая собачонка признала во Владике своего спасителя и отныне не отходила от него ни на шаг.
Не доходя до коша, мы свернули с дороги, перешли по деревянному мостику на левый берег Битиктебе и добрались до леса. Однако подходящей площадки для установки палаток в обозримом пространстве не наблюдалось. Привычным жестом руки я высунул ручные часы из рукава своего анарака. Стрелки на циферблате показывали 14:25. Пустой желудок уже давно сигнализировал, что пора подкрепиться, и я дал команду становиться на обед.
Ветер разогнал дождевые облака, и погода стала налаживаться. Мы восприняли это как заслуженную награду за наши тяжкие труды. Выглянуло ласковое солнышко и заставило всех снять верхнюю одежду.
Пока дежурные копошились у примусов, я решил проветриться и отправился обследовать местность. Вернулся через полчаса с радостной вестью: выше по склону нашёл замечательную лесную поляну, по которой протекает чистый ручей.
Обед был практически готов. Виталик уже собирался снять кастрюлю с примуса, но то ли от избытка нахлынувших чувств, то ли по какой другой причине, он сделал одно неловкое движение, и кастрюля с наваристым супом опрокинулась на землю. Хорошо ещё, что никого не ошпарило горячим бульоном. Все остолбенели от неожиданности, изображая заключительную сцену бессмертного произведения Николая Васильевича Гоголя «Ревизор». Но Василевский презрел все театральные традиции и громогласно поделился своими впечатлениями, нарушив предусмотренное сценарием гробовое молчание. Разумеется, забыл при этом, что рядом девушки. В другое время у них бы уши стыдливо свернулись в трубочку, но только не сейчас. В этот поистине драматичный момент я взглянул на озверевшие лица голодных девчонок и понял, что Виталика надо спасать от неминуемой расправы. Рванул на себе рубашку и заорал страшным голосом:
– Сейчас прольётся чья-то кровь! Девчонки, держите меня!
Девушки и правда подумали, что Виталика сейчас будут убивать, и облепили меня со всех сторон, крепко схватив за руки. Василевский от страха сиганул в лес и скрылся из виду. Все были вне себя от возмущения, лишь только Владик соблюдал олимпийское спокойствие. Он даже встал на защиту своего непутёвого напарника:
– Ребята, давайте жить дружно! Что вы так переживаете? Ну, с кем не бывает? Он же не нарочно! – внушал нам Святкин умиротворительным голосом.
– Вспомнил заветы кота Леопольда? – скривился я от усмешки. – Ежу понятно, что случайно! Только нам от этого как-то не легче!
– Правильно! Все мы ошибаемся. Только одни – иногда, а другие – постоянно! – категорично заявила Женя, сделав акцент на последних словах.
– Вот-вот! – подтвердила Санечка разгорячённо. – Не будем на «других» показывать пальцем! – и тут же указала в сторону леса, где скрылся виновник разыгравшейся драмы. – Глаза бы мои его не видели!
– Знает кот, чьё мясо съел! – с остервенением прокомментировала Тоня.
– Скотина безрогая! Оставил нас без обеда! – в бессильной злобе выругалась Надька. – Товарищи! По-моему, это засланный казачок, который внедрён в нашу группу, чтобы уморить нас голодом!
– Что мы теперь есть-то будем? – уныло спросила Юля.
– Чай попьём с сухарями, – ответил я ледяным голосом и повернулся к завхозу. – Саша, доставай сало и колбасу!
Когда страсти понемногу улеглись, из зарослей показалась взъерошенная голова Василевского:
– Признаю свою ошибку! Лежачего не бьют! – затравленно выкрикнул он из своего укрытия. – Повинную голову и меч не сечёт!
– Ладно, иди сюда! Никто тебя не тронет! – пообещал я великодушно. – Рукоприкладство нам претит! Правда, девчонки?
Девушки неохотно согласились, и Виталик осторожно приблизился, бормоча заклинания:
– Сознаю свою вину… прискорбно сожалею… посыпаю голову пеплом… непременно исправлюсь…
– Ага! Горбатого только могила исправит, – усмехнулась Надька. – Иди уже! Чай с нами попей! Недотёпа.
Голод – не тётка, и Василевский присел перекусить. Девушки уже успели выпустить пар негодования и теперь только незлобно потешались, рыдая над его горестной судьбой. Виталик благоразумно помалкивал.
***
После перекуса группа поднялась по лесистому склону и вышла на тропу, которая через двадцать минут привела нас к обширной лесной поляне. Рядом с горным ручьём виднелись замшелые развалины старого коша. Очевидно, в былые времена здесь кипела жизнь, но по каким-то неведомым причинам летняя постройка оказалась заброшенной и, постепенно разрушаясь без хозяйского присмотра, превратилась в руины.
Поляна имела довольно сильный уклон, но всё же место для палаток нашлось, и мы разбили лагерь. По пути нам попадались съедобные грибы, поэтому сразу по прибытию была организована экспедиция в лес. Я с Владиком остался у палаток, а остальные разбрелись по округе в поисках лёгкой добычи.
Пока девушки с Виталиком разгуливали по лесу, в наш лагерь нагрянули гости. Хотя, кто здесь был гостем, ещё большой вопрос. Верхом на лошадях приехали два местных жителя. Оба примерно моего возраста. Вели они себя очень дружелюбно. Один, что повыше, представился Иссой, другой – Казбеком. Расспрашивали, откуда мы и куда держим путь. Узнав, что мы пойдём на перевал Нижний Куршоу, Исса несказанно обрадовался и пригласил нас к себе в гости. Его кош находился в ущелье Уллухурзук, как раз на нашем пути. Отказаться от приглашения означало нанести доброжелательному человеку незаслуженное оскорбление, и я пообещал заглянуть на огонёк. Приветливые горцы уже собрались было уезжать, как вдруг заметили выходящих из леса прелестных девушек и, естественно, решили задержаться.
В то время, как Исса с Казбеком любезничали с милыми барышнями, мы с Владиком, пользуясь удобным случаем, катались верхом на лошадях. Для меня это был первый опыт наездника. Я с трудом держался в седле на неровном поле, ежеминутно рискуя свалиться с высокой кобылы прямо под её подкованные копыта, и сам удивлялся своему безрассудному поведению. Особенно страшно было ехать вниз по склону. Боялся, вдруг лошадь взбрыкнёт. Но та оказалась достаточно смирной и покорно выполняла даже самые нелепые команды неопытного наездника, не вполне осознанно подёргивающего поводьями. Мало-помалу я приспособился к верховой езде, но ожидаемого удовольствия от этого непривычного занятия так и не получил.
После отъезда гостей девушки поинтересовались у меня о полученных впечатлениях от катания верхом на лошади, и я откровенно ответил:
– Да как вам сказать?.. Честно говоря, приятного мало. Всё седалище болит с непривычки. А страху-то натерпелся… Не приведи господи!
– У меня тоже задница болит! – рассмеялся Владик. – Я же впервые на коня залез.
– А смотрелись вы неплохо! – польстила нам Тоня.
– Лучше расскажите, как в лес сходили! – попросил я грибников.
– Лес как лес. Чем-то похож на наш… – отозвалась Женечка, – но всё-таки другой. Представляешь?! Рядом с обычными соснами растут рододендроны! И всё какое-то кривое и наклонённое…
– Что-нибудь принесли? – уточнил я свой вопрос.
– Конечно! Мы столько грибов насобирали! – похвастался Виталик.
– А я ещё мяту принесла, – добавила Юля горделиво.
– Будем чай с мятой пить? – оживился Владик. – Это я люблю.
– Так давайте ужин готовить! – призвал я товарищей. – А то после наваристого супа, которым Виталик «накормил», почему-то жрать охота!
– Вот, стоит только раз оступиться… – промямлил Василевский.
Мы собрали дрова и разожгли костёр. Женя с Сашей пожарили грибы и приготовили гарнир из сухого картофельного пюре, а потом заварили крепкий чай с ароматной мятой. Ужин получился на славу. К ясному небу возносился сизый дымок от костра, способствующий романтическому настроению, и всем было жаль, что с нами нет гитары.
Наше путешествие «перевалило экватор». Уже были пройдены четыре перевала, которых вполне хватало для зачёта горной «единички». К тому же, у нас был в запасе целый день. И мне уже казалось, что дело в шляпе, ничто не может помешать нашему успеху. Как же я ошибался…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ