Проклятое место
В береговой базе бригады военных моряков, в самой середине строевого плаца рос огромный, в три обхвата, дуб, могучее, крепкое дерево, символ мужества, огня, молнии и княжеской власти с густой, раскидистой кроной и толстыми ветвями. Своими мощными корнями он поднял и изорвал в клочья асфальт.
Дерево было так высоко, что ночами месяц точил о него свои рожки.
Кто его посадил, не известно, но рос он не менее двухсот лет и скорее всего, высажен в период правления Екатерины II или Павла I.
С годами он поднимался, мужал и дарил земле огромную тень. Летом под ним любили постоять все, и офицеры, и матросы. Туда даже притащили скамейку. Теперь можно и посидеть, и покурить, и поболтать, отчего плац к вечеру покрывался окурками и плевками, а осенью ещё и жёлтой листвой с желудями.
Ни предупреждения начальников, ни угрозы, ни наказания не возымели успеха. Скамейку убирали, но она появлялась вновь и вновь, её моряки притаскивали из близлежащего парка.
Начальник штаба сучил ногами, негодовал, нещадно матерился.
- Хоть часть морская и моряки чаще ходят в море, чем по плацу, всё ж строевые занятия никому не повредят, - думал он, - Да и в праздник коробкой не пройтись.
Комиссия штаба флота ничего не говорила, но смотрела на это очень тоже косо.
И решил он силой власти и несгибаемой воли совершить акт вандализма и самодурства, ликвидировать красоту и мощь этой первозданной природы.
Согласовав план действий с командиром бригады, он приступил к его реализации.
Дремлющую военную энергию вырвало наружу, и она накрыла всех. Работа закипела. Боевая же и другие виды подготовки были напрочь забыты и заброшены.
В первую очередь собрали мичманов, начальников кабинетов.
Энтузиастов было не много, всего два человека. Многие даже высказывались за сохранение этого величественного дерева. Но такое вольнодумство он прекратил быстро и назначит ещё двух «добровольцев».
Начали, как и принято, с организационного собрания, выработки стратегии предстоящих работ и выпивки традиционной бутылки «шила» за успех безнадёжного дела.
Утром, как и принято, похмелялись, а вечером стали сосредотачивать инструменты. Подготовили пилы, топоры и, на всякий случай, веревки. В стороне лежала стамеска и молоток… Тоже на всякий случай, для создания рабочей атмосферы, так сказать. Мичман Серый для чего-то принес уровень, но понят не был, получил внеплановую порцию адреналина и на том успокоился.
Под вечер ещё осилили литр, правда, водки.
Приноравливались два дня…но быстро поняли, что пилить двуручной пилой смысла нет, на это уйдёт не менее девяти лет. Инициативная группа товарищей снова пошла к начальнику штаба.
Тот выслушал, собрал на лбу в кучку мудрые складки и многозначительно изрёк – Нужна бензопила, а лучше две.
Искали бензопилы недели две и… не нашли.
2
Так прошло время отпусков, лето и осень. Начав 1 декабря новый учебный год (у военных этот год начинается 1 декабря) проблема дуба вновь остро возникла под фуражкой начальника штаба. Он взял с собой литр «шила», сел в служебную машину и поехал в танковый полк решать вопросы по бензопилам.
Своим неожиданным появлением в армейской части, он на три дня лишил их командование боевым управлением.
Вопрос братания несколько затянулся. Вернулся он только через три дня, отёкший и постаревший.
Вскоре пошатнувшееся здоровье к нему вернулось и работа вновь закипела. Зажужжали пилы…
Но дуб был невероятно крепок и не давался дурной воле ратного человека. Он тупил и рвал цепи, жёг моторы, приводил в исступление властелинов мира. А его нижняя часть ствола, комель, был столь велик, что шины бензопил не доходили даже до середины.
Но Человек Разумный, венец творения Божьего, сотворённого им по своему образу и подобию пошёл в своём развитии дальше своего прародителя.
Величие руководителя на военной службе, как, собственно говоря, и везде, неоспоримо. Начальник штаба даёт команду, пилить комель по кругу, а потом завести верёвки и потянуть за них автомобилем, он и сломается.
Пилили все, с самого ура и до позднего вечера. Труд был нелёгок, часть занималась только этим. Привлекали даже флагманского врача, но быстро поняли, что у козла легче надоить молока, чем получить от него маломальский коэффициент полезного действия.
3
Запахло весной. Звонкие ручейки заструились по дорогам, зазеленели веточки ивы, прилетели грачи… А дуб величаво стоял.
И вот, все облегчённо вздохнули, круговой пропил сделан! За крупные сучья великана привязали толстые канатные верёвки, другие концы которых закрепили к бортам самосвала.
На такое грандиозное событие вышли присмотреть все, кроме флагманского врача, которому все военные мероприятия были противны и он остался в штабе. Командир бригады равнодушно стоял на пороге здания и курил. Это мероприятие его импульсивного начальника штаба уже утомило. Начальник политического отдела, который поддержал инициативу и всячески приободрял работающих, предусмотрительно сидел в персональном автомобиле, отъехав от эпицентра событий в сторону.
Взлохмаченный начальник штаба с горящими глазами и пылающими щеками, как при апоплексическом ударе, с фуражкой, висящей на левом ухе, носился по городку части и что-то орал, но его никто не слышал.
- Пошёл!!! - заорал он и дал отмашку шофёру самосвала.
Надрывно гудя, самосвал затрясся от собственного бессилия. Задние колёса начались дымиться от бестолкового вращения на одном месте. Дуб упорно стоял. Шофёр дал задний ход, а затем переключил на передний. Дерево издало умирающий стон, от которого у всех мурашки побежали по телу и… повалилось совершенно не туда, куда планировали, а в сторону здания штаба. Его метровые стены выдержали этот удар, но все стёкла полопались, а могучие ветки пробили крышу в трёх местах до пола, сплющили машину начпо, в которой тот дремал. Но он вовремя сориентировался, лёг на сидения и тем самым спас себе жизнь. У двух моряков были сломаны руки.
- Что тут?! – спросил хрипло начальник штаба выходящего артиллериста. Правый рукав его рубашки был в крови.
- Сучья пробили потолок в районе рубки дежурного, туалете и конференц-зале, забаррикадировали выход из них. Света нет и связи.
- Живы все?
- Так точно! Доктор в туалете…
- Да и хер с ним, это его место! Пусть посидит… Вода есть, дней десять протянет. Проголодается, кору будет грызть… Ничего с ним не сделается. А если что, упакуем и как героя отнесём на погост с почестями, оркестром и тремя выстрелами… Нового пришлют, может тот будет лучше этого. Помните баржу у моряков, фамилию их забыл, что на Тихоокеанском флоте потеряла ход и полтора месяца болтались в море без воды и пищи? Сапоги жрали… И с этим ничего не будет…
- Поплавский и Зиганшин…
- Это ещё кто?
- Те моряки…
- Не до ни сейчас!
- Я не могу полностью разогнуться, - послышался стонущий голос доктора.
- Веточки обломай, сыночек. Борьба за живучесть для тебя началась… А ты думал, что твоя служба – это по бабам шататься? Пошли, надо дежурную службу вызволять. Связист где? Пусть немедленно восстанавливает связь!
По коридору ходил пунцовый командир бригады и зычно орал во всё гордо, - Сегодня домой никто не идёт! И не пойдёт, пока здесь не будет должный порядок, и дерево не будет убрано! Не воинская часть, а лесничество! Не моряки… а лесники! (теперь у начальника штаба была кличка «Лесник»), Немедля моряков с кораблей сюда! Оставить на борту обеспечивающие смены и бегом с пилами, топорами, баграми и носилками ... Немедленно наладить связь и свет! У нас никто не пострадал, все живы? Что скажите, лесоруб?! – пламенная речь комбрига неоднократно прерывалась бранными словами, которая от этого становилась более понятливой и доходчивой.
Бледный, с катящимся по лицу потом, начальник штаба прохрипел, - Слава богу, все. Пробит потолок сучьями, заблокированы выходы из рубки дежурного и туалета. В рубке - дежурная смена и рассыльный, в туалете доктор, а на улице - пробита и немного помята крыша машины начальника политотдела.
- Немного или помята?..
- Помята. Начпо жив, сейчас все его освобождают.
- Все должны освобождать дежурную службу, а им пускай вплотную занимаются политработники, их у нас до хера! Пусть хоть здесь выкажут свой коммунистический подъем по освобождению своего начальника. А что это за вой такой?
- Это доктор в туалете поёт.
- Что поёт?
- «Мальчик хочет в Тамбов» и прочую лабуду.
- Молодец! Освободить и поощрить!
- За что? Не наказание – ужу вид поощрения!
- За сохранение бодрости духа в безвыходной ситуации, - командир бригады явно его не слушал, - А ты, - комбриг в злобе харкнул на пол, - после восстановления всего этого погрома, повторяю, после его восстановления, ищи себе место! Мне надоела твоя беспросветная тупость и… всё остальное. Ничего не делаешь, весь в пьянке, бабах и веселье…
Начальника политотдела высвободили к вечеру, а дежурную службу и флагманского врача к утру.
В штаб флота доложили мягко, мол, на территории береговой базы по старости упало дерево, жертв нет.
Дерево убирали три недели, а порушенное здание восстанавливали два с половиной месяца.
В середине строевого плаца ещё много лет красовался огромный пень, напоминая о своём прежнем величии и служа укором безнравственности человеческого разума.
II
1
Прошло года три, поменялись комбриг, начальник штаба, начальник политотдела. Новые мётлы замели по-новому. Вновь остро встал старый вопрос: привести плац в надлежащее состояние.
И военно-морской мозг вновь зашевелился. Всё повторялось с зеркальной последовательностью: совещание, инициативная группа, принятие решения, «шило» за успешную работу…
Большинство высказалось, что его можно выкопать. И работа закипела. С кораблей каждый день выделялись матросы. Они обкапывали пень без должного энтузиазма, результата видно не было, всё продвигалась крайне медленно.
На утреннее заслушивание пришёл комбриг.
- У кого-то свежая мысль есть, как избавиться от этого пня? Две недели копают и углубились на десять сантиметров. С такими темпами мы успешно встретим Новый год. Командир береговой базы докладывает, что у семнадцати лопат поломаны черенки. Там кто-то за этим наблюдает, старший есть или матросы предоставлены сами себе, от того с чистым сердцем и удовольствием калечит военное и государственное имущество, именуемое романтическим словом, шанцевый инструмент?
- Разрешите, товарищ комбриг? – поднялся флагманский минёр, седой 47-летний капитан второго ранга Трахов, с отёчным и мясистым лицом. Своими обвисшими губами он очень смахивал на американского трубача Луис Дэниел Армстронга.
Он очень не хотел уходить на пенсию и всех подговорил, чтоб его выбрали секретарём партийной организации штаба и политотдела, а таких партийных лидеров, отправлять не заслуженный отдых никак нельзя. И ещё, он боготворил всех начальников, трепетал перед ними, целовал во все доступные и недоступные места и стучал на всех. - Я предлагаю немного подкопать и с двух сторон заложить под него взрывчатку. Пень расколется и мы его легко вытащим.
- Толково. У нас взрывчатка есть?
- Никак нет!
- Так чего вы мне тогда предлагаете?
- Возьмём у армейцев. Я решу этот вопрос.
- Молодец! Когда едешь.
- Планирую завтра, после обеда.
- Меня с собой возьмёшь, я давно планирую с их командиром познакомиться. Начальник штаба бутылку, ему дашь!
Начальник штаба покраснел, - Товарищ комбриг, у меня…
- Меня не интересует… Найди!
- Трахов, возьмёшь на всякий случай литр «шила», тушёнки пару банок, консервов рыбных… Короче, чтоб не стыдно было закусить.
- Есть!
После обеда следующего дня «Волга» с командиром бригада и Траховым поехала в сторону танкового полка.
2
Через четыре дня на территорию береговой базы въехала машина с капитаном, прапорщиком и двумя солдатами, а через двадцать минут подъехал их командир. Пока солдаты всё разбирали, бурили с двух сторон пенька глубокие отверстия, гостей быстро разобрали и между воинами побратимах войск произошло братание. А как иначе? Моряки они и в Африке моряки, их приоритет в Вооруженных силах просто неоспорим. Они ответственны за всех братьев своих меньших, у них широченная нараспашку душа, безмерная любовь ко всему живущему, вселенская доброта и искреннее радушие, соединенное с гостеприимством.
На плац командиры вышли раскрасневшиеся и весёлые.
- Готов, Кузькин? – спросил армейской командир капитана, тоже розового и добродушного.
- Так точно, товарищ полковник!
- Тогда покажи морякам Кузькину мать, а то они здесь живет тихо, как в раю, уже забыли звук выстрелов и думают о мире во всём мире.
- Товарищ полковник, попросите всех уйти в укрытие.
- Ты думаешь, оно у них есть? Они такое слово даже и слышали, - полковник распылял себя, чего не мог позволить себе в родной танковой бригаде, - Товарищи, зайдёмте в помещение. Как говоря у нас в народе: «Береги бровь - глаз целее будет».
Комбриг моряков стоял в сторонке и криво усмехался.
Все зашли в штаб и сосредоточились у окон, наблюдая за невиданным зрелищем.
3
- Товарищ прапорщик, - скомандовал капитан (в армейской среде все обращались к друг к другу только по званию), - протягивайте шнур вон за то здание, - показал капитан пальцем, а сам побежал докладывать о готовности. Полковник с комбригом сидели за столом и курили. На столе дымилась картошка, краснели помидоры и лежали малосольные огурчики, была открыта банка тушёнки, а в графине холодно поблескивала кристально чистая жидкость.
- Товарищ полковник…
- Никого на территории нет?
- Никак нет.
- Начинайте! – махнул он рукой.
4
Прапорщик сидел за углом и курил.
- Начинаем!
Прапорщик на что-то нажал, что-то покрутил… Раздался мощный взрыв. Мимо со свистом пролетели камни и кусок дерева, послышался звон битого стекла.
Капитан выглянул. В небе над плацем висел гриб из облака пыли, камни градом сыпались на землю и барабанили по крышам домов, в середине плаца зияла огромная воронка, окна в штабе и казармах удивлённо смотрел в мир чёрными глазницами. От чрезмерного любопытства пострадали флагманский спортсмен и начальник артиллерийского кабинета. Им битым стеклом посекло лицо.
Пень же со страшным свистом вылетел из земли, сбил трубу над котельной, которая упала на крышу казармы, продавив её, и куда-то улетел.
5
Увидев эту печальную картину, командир бригады обхватил голову руками.
- Ё -ё-ё-ё… - тихо простонал он, не единожды вспомнив прародительницу.
- Что ты наделал? – заорал полковник на капитана бранными словами.
- Коля, - комбриг положил руку на плечо полковника, - не ругай его, он не виноват. Тут мы сами дали маха. Лучше бы Маху дали – он криво улыбнулся, - Пусть ребята едут домой, а мы с тобой ещё намного посидим. Кто у нас оперативный?
- Я, товарищ комбриг, капитан 2 ранга Трахов, - вышел вперёд флагманский минёр.
- А, это ты, сволочь?! Вахту сдать! Принять активное участие в уборе и восстановлении последствий своего погрома. Коля, ты ищешь виновного, он перед тобой!..
Трахов сексуально пошевелил губами.
- Начальник штаба, вызывай с кораблей моряков, чтоб убирали весь этот срач. Да, и выясни, куда улетел пень, не пострадал ли кто?.. Строителям и инженерам позвони, пусть едут, вставляют стёкла и решают, что делать с продавленной крышей и много ли побило её камнями? А с трубой?... И с трубой что-нибудь решим… Пойдем, Николай, нас ждут великие дела! Меня ни для кого нет! – крикнул он оперативному дежурному.
6
Пень, погнув на корабле мачту навигационной радиолокационной станции «Дон», упал рядом с кораблём в воду, никто не пострадал.
Через три с половиной месяца крыши городка интенсивно отражали солнце, слепя пролетающих лётчиков, а стёкла окон манили к себе своей первозданной чистотой.
Шрам на щеке флагманского спортсмена только добавил ему мужество и ненависть ко всему загнивающему империализму.
Через два месяца провели внеочередное партийное собрание, выбрали нового секретаря партийной организации, Трахова с почётом отправили на заслеженный отдых.
И только воронка в середине плаца еще долго зияла своим устрашающим видом, напоминая эхо далёкой войны. Её ликвидировали при новом комбриге и почти без происшествий, если не считать сползшую в неё машину вместе щебнем, которую потом вытаскивали краном, а водителя госпитализировали с сердечным приступом.