Во мраке
ч. 5
Она очнулась в полутёмной комнатёнке. Попыталась пошевелиться,
дикая боль пронзила её с головы до пят, невольно вскрикнув,
вновь впала в беспамятство.
В комнату вошёл мужчина.
– Сайрам, – властным тоном позвал он, – посмотри может очнулась.
– Нет, – последовал короткий ответ, – надо бы её развязать,
всю ночь пролежала замотанная, как кокон, – продолжая осмотр,
произнесла женщина.
– Нечего указывать мне, – грубо прервав женщину, он перерезал
верёвку и вышел, но вскоре вернулся с банкой воды, – на, срочно
приведи её в чувство, – приказал он уходя.
Тяжело вздохнув, женщина стала освобождать несчастную от пут.
Руки девушки, вывернутые назад, были привязаны к ногам, во рту кляп.
Бедная девочка, перевязали, как овечку на заклание, звери настоящие,
пронеслось в голове Сайрам. Осторожно вытащив кляп изо рта, она
брызнула в лицо девушки водой и стала разминать её заледеневшие кисти
рук и ступни.
Гулинор стала медленно приходить в себя.
– Пить – прошептала она, и тут же почувствовала на губах влагу.
Сделав несколько глотков, с облегчением вздохнула. В полумраке
комнаты, она едва увидела сидящую на полу возле себя женщину,
массировавшую ей руки и ноги.
– Где я? Почему я здесь? Ничего не понимаю, – слабый голос девушки
дрогнул.
– Веди себя тише, не кричи, я постараюсь помочь тебе, – быстро проговорила
женщина, с опаской поглядывая на дверь.
Гулинор разглядела на полу тонкий ковёр и курпачи, на одной из которых
лежала, стены, выкрашенные в неопределённый цвет, плотно завешенное
окно, сквозь ткань едва пробивался свет. Она не знала сколько времени
находилась здесь, не знала утро сейчас или вечер. Ей хотелось о многом
спросить женщину, но осеклась, почувствовав лёгкую тряску.
– Это землетрясение, да?!
– Нет, не бойся, это поезд приближается, здесь железная дорога проходит
рядом – ответила Сайрам, и словно в подтверждение её слов пронёсся состав,
сотрясая дом.
– Как же тебя угораздило оказаться здесь, а, сестричка? – С сочувствием
спросила она.
Гулинор залилась слезами, вспомнив маму и бабушку, свой день совершеннолетия,
совпавший с долгожданной порой завершения учёбы, то раннее июньское утро
подарившее щедрое тепло и радость родных,не скрывавших счастливые слёзы,
смущённую улыбку и восторженный взгляд Анвара, вручившего ей букет ароматных
роз с небольшим подарком.
– Неужели я больше не увижу своих близких – печально прошептала она, и
начала сбивчиво рассказывать о том, что через несколько дней после дня
рождения к ним домой зачастила соседка Рахима, и всё время упоминала о
сватах, собиравшихся к ним прийти, но получала отказ.
– А другого и быть не могло, апа* – горячо продолжила девушка – мы с
Анваром подали заявление в ЗАГС, наши родные познакомились друг с другом и
готовились к свадьбе, которую наметили на август. Всё было так хорошо и
вдруг я здесь, – горько расплакалась она, – у дома стояла Скорая помощь,
когда я возвращалась из магазина, врач спросил – «Ты Гулинор?», я кивнула
и тут же оказалась в машине, ничего не успев понять.
Что им надо, апа, они меня убьют,да? Мне страшно, очень страшно.
Сайрам не знала, как успокоить девушку, доверчиво прижавшуюся к ней,
не найдя слов утешения, молча обняла её, значит вот о каком подарке
намекал подлый Каюм для своего братца Малика, подумала она.
Из печального рассказа Гулинор ей стало ясно, что девушку обманом
завлекли в стоявшую около подъезда машину Скорой помощи, якобы для
сопровождения в больницу заболевшей матери.
– Да какие они врачи, это, бандиты халаты медицинские напялили, чтобы
милиция их не заподозрила, и творят бесчинства – проговорила Сайрам,
поток бесконечных мыслей не давал ей покоя, как же помочь девочке,
позвонить не откуда, выйти невозможно, как же быть?
Внезапно дверь открылась, верзила грубо вырвал девчушку из рук Сайрам
и, схватив за грудки, сильно встряхнул со словами: – ну, хватит уже, пора.
У Сайрам сжалось сердце от отчаяния и собственного бессилия, видя, как он
поволок её по коридору за собой.
Затащив в другую комнату и едва не придушив, он швырнул девушку на пол
и вышел. Освободившись от удушья, она попыталась открыть глаза, но
яркий свет заставил зажмуриться. Постепенно глаза привыкли к свету,
Гулинор увидела большую, красиво убранную комнату, яркий пушистый ковёр
на полу, разложенные вокруг курпачи в два ряда, подушки с затейливым
рисунком, завершала убранство широкая софа, занимавшая конец комнаты и
настенный ковёр над ней. Но больше всего привлекло внимание девушки окно,
плотно завешенное дорогой тканью.
Что там, за окном, промелькнуло в голове, но в следующее мгновение вошли
и послышался чей-то сиплый голос: – что, думаешь сбежать от меня? От меня
сбегают только на тот свет, запомни, красотка.
Ну-ка, дай взгляну на тебя, – грубо схватив за косу, притянул её к себе
обладатель неприятного голоса. Девушка, испуганно вскинула глаза, и в
тот же миг ощутила на своих губах его жадно впившийся рот.
Едва не задохнувшись, она отчаянно забилась в руках мужлана, отталкивая
его от себя что было сил. Усилия были тщетны, оказавшись зажатой словно
в железных тисках, она чувствовала, что теряет сознание.
– Таксир,* Вас спрашивают – вдруг послышался голос за дверью.
– Кто? – раздражённо отозвался мучитель.
– Эшони Каюм Ваш брат, – послышался ответ.
С явной неохотой, отпустив жертву, ходжи* Малик вышел из комнаты.
– Готовь к никоху*, – приказал он кому-то за дверью.
Девушка в слезах, обессиленно опустилась на пол и похолодела, от
услышанного. Как никох, это невозможно, мы же с Анваром подали заявление
в ЗАГС, в отчаянии разрыдалась она. Вскоре в комнату вошли две женщины,
увидев её состояние, в нерешительности остановились.
Потом, та что постарше подошла к ней и быстро проговаривая, не лить зря
слёзы раз выбрал господин, подала воды и приказала выпить.
Затем подтолкнула к душевой комнате и стала снимать с неё одежду.
Растерянная девушка поначалу даже не сопротивлялась, впав в странное
оцепенение, позволила убрать косу в тугой узел, снять с себя платье,
но оказавшись в нижнем белье под струёй тёплой воды пришла в себя.
– А зачем это? – Я не хочу, – стала упираться она, – у меня жених есть.
Женщина, молча, раздев её, не давая опомниться, быстро смывала с неё пену,
бесцеремонно вторгаясь во все участки нагого девичьего тела. Возмутившись
этой бесцеремонности Гулинор отталкивала от себя назойливую женщину, но
силы были неравны, та, сноровистая и скорая на руку домыв её, скрутила
в полотенце и вывела из душа со словами: – про жениха ни слова, если
не хочешь его смерти.
Эшони Каюм сидел за накрытым дастарханом, но к еде не прикасался, заметно
нервничал, ожидая прихода старшего брата. С невесёлыми вестями он пришёл
сюда, ох, с невесёлыми. Зная жёсткий, непредсказуемый нрав Малика, он с
тревогой посматривал на дверь. Одна надежда на подарок, только это может
смягчить любвеобильного брата.
Выслушав отчёт эшони Каюма, ходжи Малик помрачнел, двое убитых ментов,
это через чур, они такое не прощают, вспомнив как милиционеры разгромили
недавно банду Гафара за убийство майора. Да ещё и троих своих потеряли,
плохо, очень плохо.
Надо всем залечь на дно и не высовываться, а Каюма срочно отправлять в
горы, там в кишлаке пока спокойно, примелькался он тут, зло подумал Малик,
бросив на него недовольный взгляд и приглашая к трапезе. Сам к еде едва
притронулся, раздумывая как переправить брата.
После ужина сказал Каюму остаться на несколько дней, пока шум уляжется,
остальным сидеть по домам до вызова. Каюм насытился, заметно повеселел и
позволил себе некую вольность, спросив у старшого о подарке, но осёкся
на полуслове, встретив ледяной взгляд Малика.
А по дому меж тем прошёл шепоток, о том, что хозяин запал на девчонку,
раз к никоху приказал готовиться.
Сайрам, услышав новость внутренне содрогнулась, бедная девочка, с
жалостью подумала она, в лапы к зверюге попала. За годы пребывания в
семействе ходжи Малика, она многое увидела, сама пройдя через боль унижения
и обмана.
Сайрам была его двоюродной сестрой. С восьми лет, оставшись круглой сиротой
жила в многодетной семье младшего брата отца Малика. Старшие дети дяди
давно покинули родительское гнездо, имели свои семьи и жили самостоятельно
далеко за пределами родного кишлака. Дядя умер, когда ей было тринадцать лет.
В доме остались Малик и Каюм. Их мать была очень слаба здоровьем, и девочка
всё хозяйство вела в доме сама, без того нелёгкая жизнь Сайрам осложнилась
домогательствами со стороны двоюродного брата.
В пятнадцать лет она была изнасилована Маликом, это произошло вскоре после
смерти его матери. Не к кому было девочке обращаться за защитой, да и как
можно было признаться в позоре, ведь в таких делах всегда винят женщину.
Так она и осталась со своим ненавистным родственником в роли бесправной,
бессловесной прислуги.
А спустя несколько лет в стране началась гражданская война. Малик сколотил
небольшую банду, постепенно разросшуюся. Занимаясь разбоями и грабежом,
обзавёлся домом на окраине Душанбе, машиной и не одной, присвоил себе титул
ходжи, возомнив себя духовным лицом.
Наблюдая за двоюродными братьями Сайрам с горечью подмечала, война – кому-то
горе и страдания, а кому-то нажива и потеха. С годами ненависть её не угасла,
она росла и набирала силу, видя сколько он молодых девичьих жизней поломал.
Сайрам тяжело вздохнула, вспомнив предыдущую жертву, которая после ночи утех
наложила на себя руки.
Погружённая в горькие мысли, она зашла в комнату, где готовились к обряду
никох. Гулинор, находилась в обществе тех же двух молчаливых женщин. Они
облачили её в яркую национальную одежду, накинули на голову прозрачный
платок, но девушка была безучастна к приготовлениям, страх и отчаяние
застыли в глазах несчастной, и только, увидев Сайрам её взгляд изменился,
наполнился надеждой. Встретившись с ней глазами, Сайрам дала понять
бедняжке, что всё в силе, она вызволит её из этого проклятого логова, и
чтобы не вызвать подозрения присутствующих, деланно-беззаботным тоном
убедила девушку хоть немного подкрепиться, заставив съесть кусочек сдобной
лепёшки со сладким чаем, после чего ушла, приказав ждать.
Обряд никох затянулся за полночь, невеста упорно отказывалась давать
согласие на брак, без которого мулла никак не мог заключить союз
брачующихся. Выведенный из терпения ходжи Малик, в бешенстве ударил одну из
женщин и направил на неё пистолет.
– Не согласишься, я её пристрелю, – произнёс он со злобой, – будешь
упорствовать, я и другую убью, – и для пущей наглядности взвёл курок.
Угроза подействовала, с жалостью глядя на бедных женщин, Гулинор,
заливаясь слезами, дала согласие и обряд был завершён.
Оставшись наедине с ней, так называемый муж, медленно снял джилак*
показав мощный торс, стал приближаться к Гулинор, плотоядно улыбаясь.
Содрогаясь от страха и отвращения, девушка пятилась назад, пока не
почувствовала спиной стену. Поняв, что дальше отступать некуда, она в
отчаянии выкрикнула: – ненавижу тебя, тупое животное, – упёршись ему
руками в грудь. В тот же миг, её руки были заломлены назад, другой рукой
мучитель, начал срывать с неё одежду, Гулинор, изловчившись, двинула его
коленом в пах. Взвыв от боли Малик невольно смягчил хватку, воспользовавшись
этим, девушка кинулась к выходу, но дверь была заперта и жертва настигнута.
Взбешённый оказанным сопротивлением, он стал бить её без разбору, нанося
удары по хрупкому телу, по голове, по лицу, стоны и вскрик от хрустнувших
пальцев вывернутой кисти, только больше пробудили в нём зверя.
Повалив на пол, он подмял её под себя, сковав движения, дальше началось
страшное, последнее, что дошло до сознания Гулинор были слова, – не хотела
по-хорошему, получай по-плохому, после чего она погрузилась во мрак.
Только к полудню, натешившись, ходжи Малик вышел из комнаты, приказав навести
порядок и подготовить жену к ночи.
Войдя, Сайрам увидела несчастную сидящей в углу комнаты, она поразилась
произошедшей переменой в её лице, казавшемся постаревшим, от пугающей
опустошённости и ничего не выражающего взгляда.
Женщины помогли ей вымыться и переодеться, Сайрам причесала и заплела её
густые волосы, но Гулинор продолжала оставаться ко всему безучастной.
Выполнив свою работу, женщины ушли.
– Тебя, сестричка к врачу надо, – глядя на вспухшую кисть с сочувствием
произнесла Сайрам, – давай хоть перевяжу.
– Снимите с пальца это кольцо, ападжон, оно чужое, сама я не могу.
Сайрам сняла с безымянного пальца девушки золотое кольцо и отложила его
на край дастархана, потом налила в пиалу горячего чая, размешала с мёдом,
придвинула лепёшку с каймаком и подала Гулинор.
– Надо поесть, сестричка, тебе силы нужны.
– Зачем мне силы, я умереть хочу.
– Что ты, моя хорошая, брось такие мысли, а как бежать будешь?
– Отсюда не убежишь, ападжон, – обречённо произнесла Гулинор – нет мне
жизни теперь, и чем быстрее она кончится, тем лучше.
– Я раньше тоже так считала, – с горечью произнесла Сайрам и рассказала
свою печальную историю.
Гулинор сквозь слёзы слушала, не перебивая, только в конце невольно
воскликнула – но вы же родственники, разве так можно!
– Можно, как видишь, даже никох сделал, – с горечью произнесла Сайрам.
– Так что ешь, наберись сил, тебе есть к кому вернуться, сестрёнка.
– Да, ападжон, но Анвара мне больше не видать, я теперь чужая ему – вновь
зашлась слезами девушка.
– Не думай о плохом, нам главное сейчас вырваться отсюда.
Гулинор страшилась наступающей ночи, всё тело ныло от побоев, особенно
болела изувеченная рука, но боль физическая тускнела по сравнению с глубокой
тоской по любимым родным, по Анвару, по прежней светлой, беззаботной жизни,
безысходность и отчаяние вновь накрыло девушку, горькие слёзы душили её и
только слабо теплилась одна надежда – Сайрам.
Анвар почернел от горя, уже четвёртые сутки как пропала Анора, бабушка
её совсем слегла, Хабиба Асадовна мужественно держалась, но он видел
с каким трудом ей это удавалось, выдавали распухшие от слёз глаза,
потерянный взгляд, осунувшееся лицо.
Заявление об исчезновении невесты было разослано во все ОВД города.
Анвар в составе следственной бригады по розыску пропавших людей, обошёл
все больницы и морги города, перерыл все дела об исчезновении людей за
последние дни – безрезультатно. Установлено только, что одна из соседок
видела девушку выходящей из магазина, а во дворе стояла Скорая помощь,
которую, как выяснилось никто из соседей не вызывал, это была очень слабая,
но зацепка, поэтому он подключился к её поиску, но при отсутствии
госномера машины и каких-либо особых примет попытки были тщетны.
Ориф Исаевич с болью смотрел на исхудавшего, измотанного сына, в редкие
часы появлявшегося дома, чтобы переодеться и перекусить. Обычно весёлый
заводила Анвар замкнулся в себе, в глазах читалась тоска и безраздельная
печаль. Ночью, возвращаясь домой, он уходил в свою комнату и до самого
утра не смыкал глаз. Наступили пятые сутки без его Аноры, где ты, где же
ты, мой чудесный цветок, отчаяние вновь нахлынуло, обволокло его безысходной
горечью, голову стянуло тугой, пронизывающей болью.
Зафар, проснулся от глухого стона брата. Вскочив с кровати, он увидел
его на полу вцепившегося в голову, – больно, – сквозь зубы еле произнёс он.
Испуганный Зафар разбудил отца и, несмотря на раннее утро позвал соседку Клаву.
Общими усилиями они переложили Анвара на кровать, прикоснувшись ко лбу парня
Клава воскликнула – да он весь горит! И добавив озабоченно – не нравится мне
его состояние, вызвала Скорую помощь.
Врач Скорой подтвердила ее опасения и с подозрением на менингит настояла на
госпитализации, Клава, договорившись с врачом, вызвалась сопроводить Анвара
до больницы, по своему месту работы.
– Не волнуйтесь, Ориф Исаевич, Анвар под моим личным присмотром будет, там и
врачи свои, даст Бог поднимем нашего парня, – и с этими словами добрая
соседка села в машину.
Ходжи Малик был взбешён, такой неудачной вылазки у него ещё не было, менты
словно с цепи сорвались, посты чуть ли не на каждом шагу, в одном месте
нарвались на засаду, еле оторвались. Двоих подельников ранило в перестрелке,
одного из них тяжело, в дороге скончался, пришлось бросить его и окольными
путями добираться до дому. Надо уходить из города, который раз ловя себя на
этой мысли злобно думал он, и тянуть больше нельзя. Как затравленный зверь,
чуя беду, решил отправляться в самое ближайшее время.
Отдав необходимые приказания, он вошёл в комнату.
*Апа - старшая сестра (прим.авт.)
*Таксир - господин (прим. авт.)
*ходжи - почётный титул духовного лица (прим. авт.)
*никох – мусульманский обряд бракосочетания (прим.авт.)
*Джилак - лёгкий национальный халат (прим. авт.)
Окончание следует…
июль 2023 г.