В Москву я приехал в десять часов вечера.
Вышел на привокзальную площадь и стал думать, где мне провести ночь. Я мог снять номер в гостинице, или поехать на мою, вернее, нашу с бывшей женой квартиру. По моему размышлению, после развода со мной она не станет жить в этой убогой «хрущевке», продавать её тоже не будет в силу своей непрактичности, а мне всё равно, где жить, в хижине или во дворце. Лишь бы была крыша над головой. Да еще газовая плита, на которой я могу сварить себе утренний кофе.
И я взял такси, попросив водителя отвезти меняв Черемушки.
Еще сидя в машине, я взглянул на два крайних окна пятого этажа. К моему великому удивлению, в них горел свет…
Сначала я хотел сказать таксисту, чтобы он отвез меня в ближайшую гостиницу, но потом меня обуяло любопытство: так кто же живет в нашей квартире, бывшая жена, квартиранты или новые хозяева?
Я поднялся на пятый этаж по слабо освещенной и грязной лестнице, невольно вспоминая прекрасный дом в горах, в котором я жил комфортно и счастливо. Перед убогой дверью, с которой свисали клочья утеплителя, я перевел дыхание и позвонил. Долго никто не отзывался, потом я услышал шаркающие шаги, дверь сразу распахнулась, и я увидел перед собой мою бывшую жену Ольгу.
- Здравствуй, Кирюша! – сказала она, радостно улыбаясь. – Ты из Абхазии? А почему не позвонил?
Сказать ей о своем предположении, что она вышла замуж и уже не живет в этой квартире, я не смог, и поэтому ответил вопросом на вопрос:
- Ты одна?
Она перестала улыбаться и удивленно спросила
- А с кем я могу здесь быть? Конечно, одна.
- Можно я у тебя переночую?
Здесь она уже вышла из себя и сказала громким и сердитым шепотом, видимо, боясь разбудить соседей:
- Ты, случайно, не перепил в своей Абхазии чачи, что задаешь мне такой вопрос, придя в свою собственную квартиру. Заходи!
Я зашел, поставил под вешалку свой рюкзак и виновато сказал:
- Ты извини, что заставил тебя волноваться, но мы ведь с тобой как будто в разводе…
- Вот именно, что как будто! Документы до сих пор лежат в моем столе на работе,у меня совершенно нет времени, чтобы всё оформить.
- И чем же ты так занята? Я помню, раньше мы с тобой и в кино ходили, и даже в Тарусу один раз съездили…
- Так то было раньше! А сейчас у Романа Кирилловича аппетит разыгрался. Еще два завода в Подмосковье строит и один в Ленинградской области. А я возглавляю планово – экономический отдел, и вся документация проходит через меня. Машины у меня нет, и я каждый день, иногда даже в выходные, добираюсь до офиса на метро. Встаю рано, ложусь поздно, питаюсь кое-как.
- А сегодня и я тебя разбудил среди ночи…
- Я еще не спала. Читала Стендаля, «Красное и черное». Вернее, перечитывала.
Я вспомнил, что тоже пытался перечитать этот роман в брошенном доме, и улыбнулся:
- И ты, как госпожа де Реналь, решила не разводиться с мужем и не уходитьк любовнику…
Она поняла, что я шучу, и тоже улыбнулась:
- Не было у меня любовников, хотя в это и трудно поверить. Никто не обращает на меня внимания, потому что я выгляжу, как загнанная лошадь… Ладно, я сейчас постелю тебя в гостиной на диване, а утром мы вместе поедем в наш офис. Недавно твой отец удивился, почему ты так долго не просишь у него денег.
Утром она меня не разбудила, и я проспал как убитый почти до полудня. На столе я нашел записку, написанную торопливым почерком: «Позавтракай тем, что найдёшь в холодильнике и приезжай в офис. Отцу я о твоём приезде не скажу, пусть это будет для него сюрпризом. Ольга».
Я приехал в офис сразу после обеденного перерыва.
Отец был в прекрасном настроении, которое я ему мгновенно испортил.
Сначала он обрадовался моему внезапному появлению и даже обнял меня, с трудом встав из-за стола. Затем присел на диван, усадил меня рядом и сказал, задыхаясь то ли от волнения, то ли от усталости:
- Наконец, ты соизволил напомнить о себе. Я даже маме не могу объяснить, куда ты делся.
- Извини, но я всё это время жил в горах, где нет сети, - ответил я.
-Ладно, будешь сам с ней объясняться, а я сейчас вызову кассира, чтобы он выдал тебе деньги. Назови сумму,- оборвал он меня и достал из кармана ручку.
- Деньги мне не нужны. Ольга сказала, что вы купили новую квартиру, а старую, на Поварской, еще не успели продать. Отдай её мне, а её стоимость вычти из денег, которыеты собираешься мне выдать .
- Хорошо, переезжай хоть сегодня, - согласился он. - Вот тебе ключи…. А на что ты собираешься жить?
- Буду работать, как все.
- Кем7
- Думаю вернуться в полицию, а если не получится, пойду работать куда угодно, хотя бы дворником.
- Тогда лучше иди рабочим на наш завод. Там ты будешь получать больше и сможешь стать мастером или даже начальником цеха.
- Нет, это мне не подходит. Во-первых, там быстро поймут, что я сын хозяина, и я буду в коллективе «белой вороной». А, во-вторых, ты уже однажды назначил меня директором завода и знаешь, что из этого получилось.
- Ладно, поступай, как хочешь. Только сейчас же поезжай к маме и успокой её. Скажи ей, что будешь работать в гуманитарной сфере, например, корректором в издательстве или даже курьером в редакции какого-либо журнала. Только ни в коем случае не говори о своем намерении идти в полицию. Этим ты убьёшь её.
Он достал из кармана какие-то таблетки и попросил:
- Налей мне, пожалуйста, воды. Что-то в последнее время у меня стали дрожать руки. Документы с моей подписью уже не принимают в банке, представляешь?
И я понял, что за то время, когда мы не виделись, он очень постарел. Мне стало невыносимо грустно видеть его таким, и я поспешил уйти.
Ольга была еще в приемной. Она подошла ко мне и и сказала:
- Как хорошо, что ты помирился с отцом.
- Ты подслушивала? – усмехнулся я.
- Нет, я догадалась об этом по твоему лицу.
– Я еду сейчас на Поварскую, на нашу старую квартиру, которую отец подарил мне. Хочешь, поедем вместе? Там мы сможем обсудить в спокойной обстановке, как и когда мы, наконец, разведемся.
- Я согласна. Я только заберу в своем кабинете всеэти бумажки.
И мы отправились на мою новую квартиру, а, вернее старую, так как я прожил в ней более десяти лет. Я ожидал увидеть пустые комнаты, ободранные обои и полы, покрытые толстым слоем пыли, и с ужасом думал, что теперь мне придется делать ремонт и покупать какую-томебель.
Но какова же была моя радость, когда я увидел нашу квартиру на Поварской почти в первозданном виде! В ней всё сохранилось, как было в годы моего детства: огромный стол в гостиной,а рядом кожаное кресло, сидя в котором, смотрела телевизор моя бабушка. И больше никому не позволялось сидеть в нём, даже папе и маме.
Сохранился даже запах, который я хорошо помнил: запах кожи и старых книг..
Я вспомнил, как будучи еще мальчишкой, я приходил сюда и вдыхал этот чудесный и неистребимый запах, несмотря на то, что комнаты проветривались каждое утро. Отец смеялся надо мной: «Тебе надо работать в типографии, там всё пропитано ароматом типографской краски».
Он не понимал, что новые книги пахнут совсем не так, как старинные фолианты, которых в его библиотеке было очень много, и это был не запах типографской краски, а чего-то совершенно иного, давно исчезнувшего и таинственного.
Потом я перешел в спальню родителей. Там тоже было всё по-прежнему: кровати аккуратно застланы белыми покрывалами, на прикроватной тумбочке стоял будильник советского образца, который надо было заводить. Единственно, чего не хватало, это белого маминого халата, который всегда висел на вешалке над её кроватью.
А в моей комнате вообще ничего не изменилось. Мне показалось, что сюда никто и не входил с тех пор, когда я ушел на армейскую службу. На столе даже леж ала раскрытая книга, которую я читал, когда готовился к вступительному экзамену по литературе. Я уже не помнил, что это была за книгаи, стараясь не перевернуть страницу, я взял ее и прочел:
« Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и — по той странной легкости бытия, которую он испытывал, — почти понятное и ощущаемое».
Я осторожно положил книгу обратно на стол и невольно подумал:
«Боже мой, неужели я когда-то читал это и не спал ночами, представляя себе, как умирал князь Андрей? А сейчася вообще ничего не читаю и думаю о чем-то мелкоми пустом, зная, что тоже умру. О том, надо или не надо покупать новую мебель для этой квартиры, разводиться или не разводиться с Ольгой, и куда мне идти работать, в полицию или в издательство какого либо литературного журнала, в котором печатаются произведения бесталанных авторов, не читавших, видимо, ни Толстого, ни Шолохова и ни Есенина…».
И неожиданно передо мной, словно наяву, возникла сцена нашего армейского клуба, а на ней маленькая девушка со скуластым, смущенным лицом. И раздался её чудесный голос, произносивший волшебные слова:
«Шагане, ты моя Шагане,
Потому, что я с севера, что ли… »
Но тут я вдругя услышал наяву другой голос…
- Как здесь у тебя прекрасно! – восторженно сказала Ольга - Так отец тебе и мебель оставил? Я всегда мечтала жить в такой квартире!
- Можешь переезжать, - ответил я ее, разом оборвав все её восторги. – Мне лично всё равно, где жить. Я просто не хотел тебя стеснять , и попросил отца отдать мне эту квартиру. А теперь обошел ее, посмотрел и думаю о том, как я буду поддерживать чистоту и порядок на такой огромной жилплощади, чтобы не погрязнуть в холостяцком бедламе.
- Нет, Кирилл, я думаю, что Роман Кириллович будет против того, чтобы я жила в этой квартире. Тем более, после развода.
-А ты не разводись. Ведь прожили мы с тобой врозь целый год, не оформляя развода, и никто ничего не заметил. Конечно, если ты решила выйти замуж еще раз, то тогда отцу будет неприятно узнать, что в нашей квартире живут совершенно чужие люди. Но я уверен, что и тогда он и пальцем не пошевелит, чтобы выселить вас отсюда.
- По-моему, я тебе уже говорила, что я не собираюсь еще раз выходить замуж…
- И такое бывает. Когда первый муж сделал всё, чтобы вызвать у тебя отвращение к супружеству.
- И это неправда. Я была с тобой счастлива…
Это признание настолько ошеломило меня, что я застыл на месте с глупой улыбкой на лице.
- И не смейся, пожалуйста, - сердито сказала она. - Это действительно так…
- Тогда зачем ты предложила мне подать заявление на развод?
- Я не хотела ограничивать тебя в твоём вечном стремлении к бродяжничеству, зная, что это не прекратится.
- Но это, - увы! – прекратилось… Теперь я буду жить оседло и размеренно. Ходить на службу, слушаться маму и читать хорошие книги.
- А я? Какое место буду занимать в твоей жизни я?
- Место жены, простившей своего неразумного мужа за всё, что он сделал ей плохого.
- Так ты не хочешь разводиться?! – вскричала она.
- И никогда не хотел, - ответил я, не покривив душой. –Я просто хотел избавить тебя от ненужной формальности: состоять в браке с человеком, которого ты видишь один раз в полгода. Нотариус в Абхазии. которая заверяла мое заявление о разводе, отругала меня, так как я написал в своем заявлении, что мы не сошлись характерами. Я помню, как она сказала «Значит, когда ты залез к ней в постель, вы сходились характерами, а потом перестали, да?» И ты знаешь, мне стало настолько стыдно после её слов, что я пошелв духан и напился.
Ольга рассмеялась:
- Вот уж никогда не думала, что тебе пришлось так страдать из-за моего глупого желания развестись… Так что же мы теперь будем делать?
- Прямо сейчас мы пойдем к маме. Она должна убедиться, что у меня, то есть, у нас с тобой всё хорошо, и мы позовём её в гости. Она, конечно, не придет, потому что с детства не любит ходить по гостям, считая это занятие нерациональным и даже вредным. Но наша совесть будет чиста…
Я никогда еще не видел Ольгу такой радостной и счастливой, как в этот сумрачный весенний день с холодным ветром и дождем. Ослепительно улыбаясь и ни на минуту не умолкая, она говорила мне о чем-то хорошем, что теперь обязательно произойдет теперь в нашей жизни, но я её не слышал. Потому что с моих плеч вдруг свалилась тяжелая ноша неопределённости и сомнений, и всё стало на круги своя…
Выйдя из дома, Ольга взяла меня под руку и, наконец, сказав всё, что она хотела сказать, молча повела меня к Арбатской площади.
Дверь нам открыла сама мама. Она терпеть не могла кодовые замки и домофоны и, уйдя на пенсию, отказалась от прислуги.
Она изящным движением руки пригласила нас войти. Я ожидал, что она хотя бы удивится, увидев нас вместе, но, вероятно, ей было не до этого.
- Проходите в гостиную и посидите там молча минут пять, - сухо сказала она. – Мне надо закончить всего один абзац моей новой статьи. Как раз в голову пришла интересная мысль, и если я её не зафиксирую, она может так же легко уйти.
Мы вошли в гостиную и замерли у входа, не в силах понять, где мы очутились: то ли в огромном стоматологическом кабинете, то ли в жилище инопланетян. Вся мебель в ней была белого цвета, столы, стулья и кресла были изогнуты самым причудливым образом, а торшеры, стоявшиево всех четырех углах, являли собой фигуры сказочных чудовищ, из глаз которых струился слабый призрачный свет.
Не успели мы присесть на весьма неудобный диван, как в комнату стремительно вошла мама, окинула нас мимолетным взглядом и сказала, без каких либо признаков теплого чувства в голосе:
- Я рада, дорогие мои дети, что вижу снова вас вместе.
Она тяжело опустилась в кресло, стоявшее напротив, и продолжила свою речь всё тем же беспристрастным тоном:
- Я давно ожидала, Кирилл, того момента, когда ты, наконец, поймешь, что твоя страсть к путешествиям не имеет ничего общего со стремлением познать окружающий мир, а носит низменный характер, присущий нищим бродягам, коих на Руси всегда было множество. Они просто не хотели трудиться и жили за счет милостыни, которую им подавали добрые люди. И я надеялась, что ты поймешь, наконец-то, что тебе эту милостыню подавал твой отец, и тебе станет стыдно.
Когда она произнесла эти жестокие слова, мне захотелось встать и уйти, но потом я понял, что она сказала правду.
- Когда твой отец позвонил мне сегодня и сказал, что ты намерен жить оседло и работать, я связалась с одним моим знакомым , который работает редактором в издательстве солидного журнала, и он согласился взять тебя на работу корректором. Правда,с испытательным сроком. Так что тебе придется вспомнить, чему тебя учили в школе на уроках русского языка.
Представить себя, сидящим за столом в душном кабинете и правящим ошибки безграмотных авторов, я не мог, но что-то заставило меня сказать:
- Хорошо, мама. Я постараюсь.
И мама, довольная моим послушанием, тут же развернула свое кресло и обратилась кмоей жене:
- А вам, Оленька, я посоветую обратить внимание на внешний вид Кирюши. Теперь он будет работать в коллективе интеллигентных людей, которые замечают любой изъян в одежде своих коллег и составляют своё мнениео них именно на основе их внешнего вида. И ещё я хочу, чтобы вы, наконец, привели в порядок вашу новую квартиру. Кирюше придется брать работу на дом, а для этого ему нужен кабинет…
Оля посмотрела на меня, как бы спрашивая: «Он тебе нужен?», и я ответил ей глазами: «Не возражай, соглашайся со всем, что она скажет».
А мама продолжала наступать:
- Деньги на новую мебель выделю вам я. Слава Богу, что я еще способна зарабатывать приличные суммы…
- Мы не собираемся менять мебель, мама, - остановил я её. - Нас она вполне устраивает.
- Но вы же будете принимать гостей! – возмутилась она.
- Да, будем. И они придут в восторг от этой раритетной мебели, потому что у наших друзей и знакомых прекрасный вкус. И мои будущие коллеги, я думаю, тоже знают, чем отличается екатерининский классицизм от стиля «модерн».
- Откуда ты это знаешь? Ведь, насколько я знаю, у тебя никогда не оставалось времени для чтения.
- Зато у меня всегда было достаточно времени, чтобы увидеть всё это воочию и встретиться с людьми, знавшими об этом всё. Когда ты, мама, захочешь посетить Версаль, возьми меня в качестве экскурсовода.И ты тогда поймешь, что твой сын будет самыми нтеллектуальным сотрудником издательства, куда ты его определила на должность корректора.
Я ожидал взрыва… Сейчас мама встанет, окинет нас с Ольгой уничтожающим взглядом и скажет своим хорошо поставленным голосом: «Ты закончил? Тогда, до свидания. Я уже поняла, что я по сравнениюс тобой – полная ничтожность».
Но взрыва не последовало. Мама продолжала сидеть в неудобном кресле, задумчиво глядя на пустой стол. А потом сказала:
- Я всегда мечтала о том, чтобы ты стал писателем. И теперь я уверена, что ты им станешь…
И помолчав с минуту, устало добавила:
- Ступайте, мне надо отдохнуть….
Мы вышли с Ольгой под непрекращающийсядождь, и я с облегчениемсказал:
- Итак, у мамы мы побывали. Но так как она забыла нас покормить, то я приглашаю вас, сеньора, ресторан «Прага», где и обсудим, как мы будем жить дальше…
Ольга засмеялась и снова взяла меня под рук. По-моему, она была счастлива.
Как и я…
Окончание следует