Не дай погаснуть свече!
"Светя другим, сгораю сам!"
Голландский хирург Николас ван Тюльп.
(Горящая свеча – эмблема врачебной профессии).
От автора
Запад, в котором заправляют воспитанные в духе бандитизма англосаксы, никогда не оставляет Россию в покое, поэтому романы под названием "Война и мир" можно смело писать в каждом столетии. Нашёлся бы только свой Лев Толстой! С приходом новой волны мирового нацизма, подогретой теми же западными странами, которые вырастили "коричневую чуму", мы всё чаще вспоминаем о Священной для России войне двадцатого столетия, о людях, спасших страну от этой "чумы", но вместе с тем эти события всё больше отдаляются от нас и с исчезновением очевидцев и свидетелей всё сильнее искажаются.
Данное повествование о людях, живших в двадцатом веке, оно основано на воспоминаниях очевидцев. В книге бегло пролистана жизнь простых людей из того поколения, которое родилось при Советской власти, прожило при ней жизнь, а умирало после крушения СССР. Многие, очень многие забыли или не знают, что совершило это поколение. Мне хотелось, хотя бы частично, об этом напомнить.
Каждому человеку отпущен свой срок жизни. Но человечество погрязло в смертных грехах и придумало тысячи приёмов и способов искусственного укорачивания этого срока. В результате получилось так, что большинство изобретений технического прогресса служат против самого человека, тем или иным способом укорачивают его жизнь. И только честные и бескомпромиссные люди врачебной профессии помогают человеку прожить отпущенный ему отрезок времени, не дают "погаснуть свече раньше срока", способствуют тому, чтобы "свеча догорела до конца".
Книга посвящается людям врачебной профессии, не изменившим своей клятве, и повествует о судьбе женщины – врача и мужчины – фельдшера, простых людей, никоим образом не относящихся к знати.
У главных героев книги есть реальные прототипы – Сычёва Евфалия Георгиевна, которой исполнилось в феврале 2023 года 98 лет, и её супруг Михайлов Михаил Калистратович. Многие факты взяты из биографии этих замечательных людей. Этими фактами поделилась сама Евфалия Георгиевна, за что я искренне и сердечно её благодарю.
Однако полностью соотносить жизнь этих людей с жизнью героев книги нельзя. В книге изменены многие имена и фамилии, присутствуют факты, напрямую не связанные с реальными героями, ну и, конечно, имеется личный взгляд автора на происходившие события.
Силы, совершившие в СССР переворот и пустившие Россию по западному пути развития, хотят заставить нас, потомков, поверить в то, что социализм был ошибкой и поколение советских людей прожило жизнь напрасно. Надеюсь, каждый человек, прочитавший эту книгу, глубоко задумается: так ли это на самом деле?
Николай Башмаков
Глава 1. Валя
Весной одна тысяча девятьсот тридцать пятого года семья Кречетовых снова двинулась в путь. С холодной северной земли Кольского полуострова ехали в тёплое и плодородное Ставрополье. А точнее – в город Георгиевск, где, по слухам, много предприятий и главе семьи, Георгию Кречетову, можно было найти работу. Причина переезда – суровый климат севера не подошёл супруге, Марии Кречетовой. Началось всё с ревматизма. Потом у неё стали опухать суставы, то один, то другой, появились боли в сердце, началась постоянная одышка. Дошло до того, что она не смогла самостоятельно передвигаться. Лечащий врач разводил руками и констатировал: болезнь очень серьёзная, лечение в данных условиях не поможет, и, если не переменить климат, женщина может умереть.
Ехали в полную неизвестность. Никто не ждал их на новом месте. Единственная зацепка – знакомый фотограф, живший в родном селе Марии и несколько лет назад уехавший в Георгиевск с красивой молодой женой. Кречетовы надеялись разыскать его и с помощью земляка обустроиться на новом месте.
В вагоне, набитом до отказа самыми разными пассажирами, было душно и тесно, но семейству из пяти человек удалось расположиться в одном купе и отвоевать две полки. Поезд шёл неторопливо, делал длительные остановки на станциях и полустанках, во время которых глава семьи бегал за кипятком.
Старшая дочь Валя, примостившись в самом уголке купе и сжавшись в комочек, чтобы не мешать спать младшим сестрёнкам, вспоминала о недалёком прошлом и гадала, что ждёт их там, впереди. Недалёком, потому как далёкого прошлого у неё попросту ещё не было, недавно ей исполнилось десять лет. За окном проплывал однообразный и довольно унылый ландшафт тундры, он возвращал мысли назад. А колёса вагона ритмично постукивали на стыках и торопили их вперёд.
Валя ехала в поезде второй раз. Первый – три года назад, когда уезжали в Мурманск из родной деревни Каменка в Вологодской области – их малой родины. Каменка – деревушка, приютившаяся рядом с большим селом с красивым названием Лебяжье. В этом селе жила со своими родителями и братьями мама. В селе были церковь, школа, милиция, больница, магазины, рынок. Крестьяне из всех соседних деревень, в том числе и из Каменки, в школу, в больницу, в магазины и на базар ходили в село. По большим праздникам посещали церковь. В семье Кречетовых все были крещёнными в православную веру и верили в Бога, несмотря на то, что новая власть объявила религии войну и активно вела антирелигиозную пропаганду.
Валя любила и маму, и папу. С мамой, когда выпадает свободная минутка, они часто беседуют. Она рассказывает Вале об истории семьи, о прошлом, о людях, которых знает. Мама у неё симпатичная, курносенькая с весёлыми веснушками на лице. Добрая и порядочная, она совсем не умеет ругаться, никогда никого не обижает, всех жалеет и совсем не жадная. Как говорит папа: "Мама у нас трудолюбивая, верующая и славная!"
У мамы три брата и две сестры. Она из крепкой, работящей семьи. Достаток семье давался тяжёлой работой. Мамин отец, Валин дед, очень хорошо пел. До революции он руководил в селе Лебяжьем церковным хором. Но главное его дело – пошив одежды и обуви. Он ездил по всей округе, закупал шкуры и овчины. Сам выделывал кожу. Из овчины после выделки шили тулупы, а кожа шла на сапоги. Мамины братья тоже научились шить тулупы и тачать сапоги. Во время Первой мировой войны их семейная артель имела даже государственный заказ на поставку сапог для армии.
Много работали и сёстры. Они все, включая маму, умели шить на швейной машинке, обрабатывали и пряли шерсть, вязали, плели кружева. Кроме этого участвовали в общих семейных работах в огороде, в поле и в хлеву: пропалывали грядки, убирали урожай, ухаживали за скотиной. Всё это совмещали с учёбой в церковно-приходской школе. Мама окончила три класса этой школы. Перед самой революцией семья потеряла старшую дочь. Она уехала учиться в Петербург, вышла замуж, родила девочку, но при родах умерла, и бабушка с дедом взяли внучку на воспитание. Семья осталась в том же количественном составе.
Папа родился и жил в Каменке в большой крестьянской семье, где тоже было шестеро детей – три девочки и три мальчика, и он был старшим. Их семья жила беднее, чем мамина, хотя у них тоже все работали: и взрослые, и дети. В детстве родители определили папу в школу, но учился он плохо, часто срывал уроки, хулиганил, за что его очень быстро из школы исключили. Когда подрос, его стали брать в бригады сезонных рабочих в качестве подмастерья. Он месил печникам глину, работал на подхвате с плотниками, помогал пимокату. Папа так и остался неграмотным, но был очень сообразительным. Не умел читать и писать, а задачки, которые задавали Вале в школе, мог решать со слуха. Он добрый и нежадный. Знает множество анекдотов, шуток-прибауток, любит петь. Наизусть знает сотни песен, у него сильный голос, хотя хорошего слуха нет.
Папа с братом воевали на Первой мировой войне. Отец – в кавалерии, а брат – в пехоте. Брат попал под газовую атаку немцев, долго мучился с лёгкими и впоследствии умер. А папу после революции призвали в Красную армию. Он очень любил лошадей, умел за ними ухаживать, поэтому его взяли служить в кавалерию конюхом к красному командиру.
После демобилизации папа вернулся в Каменку. И родители, Валины дедушка и бабушка, решили, что старшему сыну Георгию пришла пора жениться. В Лебяжьем была сваха, которая знала всё про всех. Дед и бабушка посоветовались со свахой, и та подыскала Георгию невесту с хорошим приданым из очень порядочной семьи, пользующейся в селе уважением. Сваха была хорошим психологом, потому что нашла ему добрую и заботливую маму, которая очень подходит папе.
Папа очень любит маму. Мама тоже его любит и часто прощает ему его мелкие грехи, сама так говорит, потому что считает его большим ребёнком. А вот с чем не может мириться мама, так это с матерками, которые папа применяет, где надо и не надо. Бабушка даже в шутку говорила, что он ещё грудь сосал, а уже матерился. Мама не раз за это его стыдила: "Ты бы хоть дочерей своих постеснялся!" На что папа неизменно отвечал: "Без матерков меня все плохо понимают!"
После свадьбы родители стали жить в Каменке, здесь и появились на свет Валя и три её младшие сестрёнки. Папа был крестьянином, имел небольшой земельный надел, избу, лошадь, корову. На земле они выращивали репу, брюкву, рожь, лён… Излишки продавали на базаре. Когда Валя подросла, папа стал брать её с собой в село. Поездки на базар и на ярмарки ей хорошо запомнились. Там было шумно, весело и интересно. Кроме того папа никогда не жадничал и всегда покупал маме и детям гостинцы. Но для нормальной жизни того, что они выращивали на земле, не хватало, поэтому, чтобы не жить в бедности, папа, когда наступала зима, уезжал на заработки: то в бригаду печников, то плотником, то лесорубом. Мама одна тянула всё хозяйство, лишь иногда кто-то из её братьев помогал ей вывезти дрова или сено. Помимо ухода за детьми работы у мамы было много: приготовление пищи, стирка, уход за скотиной, починка и пошив одежды, очистка двора от снега, но она всё же выкраивала время для своего любимого занятия – она плела кружева и ткала. Поделки можно было продать, для семьи это был дополнительный заработок.
Зимой тридцать первого года папа уехал в Мурманск ловить треску, а семью в это время раскулачили. Вале было тогда шесть лет. Она плохо понимала, что означает слово "раскулачить", но на деле увидела, что это очень несправедливо и плохо. У них отобрали всё: избу, лошадь, корову, двух овечек, три улья. Какие-то пьяные, пропахшие вонючим табаком люди матерились и требовали у мамы отдать им деньги. В конце концов, забрали у них всю верхнюю одежду, утварь, продукты и выгнали из родного дома прямо на улицу…
Воспоминания девочки, пережившей несправедливое раскулачивание, не были навеяны детской фантазией. Несправедливость и обиды, перенесённые в детстве, всю последующую жизнь сопровождают человека. Это только кажется, что неразумный ребёнок всё забывает и ничего не помнит. Он помнит их всю жизнь. Но один в состоянии подняться над этими обидами, воспринимает их как негативный урок судьбы, урок жестокий, но способный чему-то научить. Другой всю жизнь мстит окружающим его людям, часто совершенно не повинным в его детских бедах, за "порушенную молодость" и нанесённые душевные травмы.
Кто конкретно виновен в бедах их семьи – Вале предстоит понять позже, когда она подрастёт и всерьёз задумается над несправедливостью, которая совсем не редко встречается в реальной жизни. А пока их семье прикрепили ярлык, который длительное время будет определять их статус. Они – раскулаченные.
…Маме всё же удалось утаить немного денег, и она использовала их для того, чтобы они смогли уехать к папе в Мурманск. Как мама вынесла эту долгую дорогу с четырьмя малыми детьми, младшей сестре было всего восемь месяцев, уму непостижимо, но до Мурманска они добрались. На всю жизнь запомнила Валя и раскулачивание, и этот трудный переезд. В Мурманске жить стало легче. Помогла бабушка, мамина мама, жившая под Мурманском со старшим сыном Валентином, которая чуть раньше перебралась сюда из Лебяжьего.
В Мурманске папе с семьёй выделили жильё в бараке для рабочих. Одноэтажное деревянное здание, по центру которого проходил двухметровый коридор, заканчивавшийся большой общей кухней. По обе стороны коридора располагались комнаты по четыре с каждой стороны (площадью от двадцати до двадцати пяти квадратных метров). Первоначально жить было невыносимо, потому что временно их поселили в одну комнату с другой семьёй, где было три маленьких пацана. Семь детей и четверо взрослых… Было тесно, душно и неудобно. Взрослые были заняты работой, а между детьми ежедневно происходили стычки, битвы и сражения, часто с кровопролитием. Потом эту семью переселили в другой барак, и жить стало легче. Конечно, вшестером в одной комнате тесно и неудобно, но так жили многие. Город разрастался и строился, было много приезжих людей разных национальностей, и жилья на всех не хватало. Зато здесь они не голодали.
Валя знала от взрослых, что в тот год, когда они переехали в Мурманск, в стране разразился голод. Особенно сильно голодали люди в Поволжье, в Башкирии, на Северном Кавказе и на Украине. Но в их городе голода не было. Был хлеб, была рыба, мясо – оленина, много ягод: клюква, черника, голубика, морошка. Мороженую клюкву ели всю зиму. Папа зарабатывал деньги, и у них была возможность покупать продукты. Он в то время уже работал на строительстве. Ручной пилой пилил круглый лес на доски или плахи. Вале вменили в обязанность носить ему обед, и она видела, какой тяжёлой была эта работа. Один пильщик вверху, другой внизу поочерёдно тянут пилу на себя ... И так весь день…
Город, в котором девочке пришлось жить, был не намного её старше. Мурманску в то время не было и двух десятков лет. Он начал строиться в тысяча девятьсот шестнадцатом году, вместе со строительством железной дороги от Санкт-Петербурга до незамерзающей бухты Баренцева моря. Решение о строительстве города было принято во время Первой мировой войны, когда России нужно было поддерживать морскую связь с союзниками, а Чёрное и Балтийское моря были блокированы противником. Русские люди под руководством русских же инженеров, используя в основном российские материалы, совершили тогда беспримерный подвиг. Трасса протяжённостью более тысячи километров через реки, болота, нагромождения скал, морёные гряды ледникового периода, целые поля огромных валунов и монолитные выходы скальных пород в условиях тяжелейшей войны была построена за полтора года. Тогда и начал строиться на месте конечной станции Романов-на-Мурмане город, сразу после революции переименованный в Мурманск. В незамерзающем порту города были оборудованы семь причалов для приёма больших океанских судов, к которым были выведены подъездные железнодорожные пути и коммуникации. Мурманск стал крупнейшим российским портом.
…Единственное, что в Мурманске Вале не нравилось, – это длительная и тёмная полярная ночь, которая наступала с приходом зимы. В это время почти круглые сутки жили с керосиновыми лампами, а на улице была тьма, пока в городе не установили электрические фонари.
Зато здесь было много ребятишек. У Вали появились друзья в бараке, ещё больше их стало, когда она пошла в школу. После занятий в школе в тесных, пропахших нечистотами и рыбой комнатах сидеть никому не хотелось, особенно после того, как на улице сделали электрическое освещение. Старшие дети помогали взрослым, а мелюзга Валиного уровня, собравшись в ватагу, развлекала себя сама. Их игры в зависимости от погоды и настроения постоянно менялись. Полярная ночь, дожди, метель и даже пурга со штормовым ветром никого не пугали. Они на чём придётся катались с горок, играли в прятки, в казаки-разбойники, устраивали средневековые "битвы" на мечах или учились ходить на лыжах и кататься на коньках. А то, бывало, просто восторженно орали, собравшись толпой, созерцая величественное, переливающееся всеми цветами радуги северное сияние. Иной раз под настроение просто бегали вокруг домов. Мальчишки задирали девчонок, а те пытались догнать их и отомстить, вываляв обидчиков в снегу. Девчонкам часто удавалось это сделать, потому что в количественном отношении их было больше. Вечно занятые делами взрослые снисходительно смотрели на шалости детей: заняты чем-то и ладно – и только комендант барака, одинокая и вечно чем-то недовольная бабка Матрёна незлобно ворчала:
- Греховодники окаянные! Вот погодите, ужо придёт шишига, покажет вам, как шалить!
Шишига у бабки была главной страшилкой. Дочь лешего, зловредное существо в образе старой горбатой женщины с всклокоченными волосами, длинными и тонкими костлявыми руками, похожими на ветки деревьев – такой её рисовало воображение бабки. В детстве её сильно напугали этой шишигой, и теперь она отыгрывалась на других детях. А им хоть бы что! В ответ на Матрёнино ворчание они баловались ещё сильнее. Они не боялись шишиги, в шумной компании им было радостно, весело и вольготно. А как замечательно спалось потом после этих игр на улице!
Яркие воспоминания поднимают в душе бурю чувств и призывают к действию. Валя заворочалась и нечаянно толкнула младшую сестрёнку Надю.
- Ты чего? – сонным недовольным голосом спросила проснувшаяся сестра.
- Спи, спи, – успокоила её Валя, – я нечаянно тебя задела…
Она вспомнила другую сестру, Настю, и мысли её приняли иной оборот. Однажды папе на работе знакомый отдал два старых рваных валенка, годившихся только на выброс, и к ним самодельные коньки. Обыкновенный чурбачок по длине подошвы, внизу которого прибита толстая стальная проволока для скольжения по льду. В чурбачке два отверстия, чтобы через них продеть верёвочку и привязать конёк к валенку. Валенки Вале пришлись впору. Папа починил их и к правому привязал конёк, чтобы сначала дочь научилась кататься на одном коньке. Валя быстро освоила езду на одном коньке: одна нога скользит, другая толкает. Но когда папа привязал другой конёк, начались сложности и падения. Чтобы не падать, нужно было за кого-то держаться. Валя подключила сестру Настю, которая была младше её на два года. На зависть детям всего барака они так и бегали вдвоём: шестилетняя Настя бежит ногами, а восьмилетняя Валя, держась за сестру, катит на коньках.
Постепенно Валя научилась держаться на коньках и стала кататься самостоятельно. Хотела этому же научить и сестру за то, что та так самоотверженно ей помогала, но этому не суждено было сбыться. Видно, никак нельзя прожить в этой жизни без беды. Сначала попала в больницу сама Валя. Катилась с крутой горки на коньках и попала на камень. В результате – перелом бедра и вынужденное лежание в гипсе в больнице, а потом дома. Следующей зимой скоропостижно умерла от менингита Настя. После её смерти всей семье сделали обследование. Тогда и выявили врачи болезнь у мамы.
Теперь эта жизнь, тяжёлая, полная лишений и бед, а порой весёлая и беззаботная, так же, как мурманские друзья и подружки, осталась в прошлом. В этом городе они прожили три года и, наверное, жили бы дольше, если бы мама не заболела. Сейчас они едут на Кавказ в город Георгиевск. Папе понравилось само название, город – его тёзка. И климат, как сказал врач, для мамы там подходящий. Что там впереди – всё равно не угадать. И Валя снова сосредоточилась на приятных воспоминаниях. Она вспомнила прошлогоднее лето, когда заработала первые в своей жизни деньги…
В самый разгар лета Валю отправили к бабушке. Она жила у сына Валентина, маминого брата, в очень живописной бухте. Здесь была оборудована пристань, к которой подходили корабли. Рядом с пристанью – деревянный жилой дом, а далее – пресноводное озеро, расположенное выше уровня моря. Из озера по трубам к причалу самотёком текла пресная вода, которую дядя Валентин заливал в корабли, паромы и подводные лодки.
Валя быстро подружилась с двоюродной сестрой Анной, стройненькой, сероглазой и очень самостоятельной. Аня была старше Вали на два года и на правах старшей командовала сестрой. Она относилась к породе людей, которые с молодости всё знают, всё умеют и не терпят возражений. Аня хорошо знала местность вокруг бухты и уже на второй день потащила Валю в первый совместный поход в тундру.
Сестра принесла из сеней плетёные из ивы лукошки для ягод, взяла две горбушки хлеба и как взрослый самостоятельный человек предупредила об уходе хлопотавшую на кухне бабушку:
- Бабушка, мы с Валей пошли по ягоды, вернёмся часа через четыре, не раньше! Если придут корабли, будем торговать на пирсе.
Бабушка, главная хозяйка и кормилица в доме, перекрестила их и напутствовала:
- Ступайте с Богом. Аннушка, только на болото без взрослых не ходите, клюкву собирать ещё рано. Ягоды продавайте сколь возьмут, но мне туесок черники принесите на варенье.
- Обязательно принесём, черника в этом году крупная!
Зимой тундра и сопки серые или белые и очень однообразные. И это однообразие угнетало. Но весной тундра преображалась, а сейчас в зрелую пору лета, когда вступал в полные права полярный день и даже ночью можно было читать книгу, от неё нельзя было оторвать глаз…
- Ой, как тут красиво! Аня, ты только посмотри, какая здесь красотища!
Валя с детским восторгом разглядывала голубое с прозрачной пресной водой озеро, расположенное в невысокой котловине. По берегу озера – заросли из карликовых деревьев и кустарников. В воде отражалось синее небо, по которому неторопливо уплывали в южную сторону редкие белые, словно куски ваты, облака. Цвет воды отливал бирюзой и заметно отличался от тёмно-синей морской воды в бухте.
- Ничего особенного, – равнодушно пожала плечами сестра. – Я каждый день эту красоту вижу…уже привыкла. Пошли скорее ягоды собирать, скоро корабли начнут подходить!
Валя с неохотой оторвалась от праздного созерцания и побрела за сестрой. Они спустились вниз по склону, и у Вали снова глаза разбежались от удивительных картин северной природы. Вблизи тундра выглядела ещё великолепнее. Склоны были покрыты белым ковром ягеля – оленьего мха, по которому, словно из лукошка, были рассыпаны ягоды. Видимо-невидимо! Ковёр, сотканный из мхов, с рисунком из ягод. Они расцвечивали белую основу самыми разными красками. Ярко горели красными кистями брусника и толокнянка, контрастом им синела черника. Словно тысяча маленьких оранжевых солнышек с желтовато-красноватым отливом виднелись плантации морошки. Кустики голубики были обвешаны ягодами настолько, что издали казались голубыми. Дополняли картину встречавшиеся время от времени ярко-красные грибы – подосиновики.
Девочки принялись собирать ягоды. Старшая и опытная Аня в роли инструктора. Валя училась у неё на ходу. Собирали особыми совками – бруснили. Потом очищали от листьев. Каждую ягоду помещали в отдельное лукошко. Часа через три набрали полные лукошки и побежали на пристань. Там уже стоял военный корабль. Аня усадила Валю на скамейку, поставила вряд с ней лукошки.
- Посиди немного, я сбегаю домой за стаканами.
И умчалась. Валя подняла взгляд на военных моряков, разглядывающих её с корабля, и оробела. Казалось, серьёзные взрослые дяденьки прощупывали её взглядом насквозь. Между тем двое моряков, без дела прогуливающихся по пристани, подошли к ней. Её немного научили разбираться в форме моряков мурманские мальчишки, и она без труда определила, что это офицеры. Один постарше, другой совсем молодой.
Молодой, высокий, в красивой новой фуражке с огромной кокардой, весело, с едва уловимой насмешкой спросил:
- Почём ягоды продаёшь, курносая?
Валя стушевалась окончательно… Не знала, что ответить, забыла о цене спросить у Ани.
- Я здесь первый раз, – робко и испуганно пролепетала в ответ. – Сейчас придёт сестра, она вам всё скажет…
Моряки заулыбались. Чтобы как-то поддержать перепугавшуюся девчушку, заговорил тот, что постарше:
- Ах, в первый раз… Ну, тогда понятно. Ягоды-то сама собирала?
- Сама… Вместе с сестрой.
Подбежала Аня. Принесла стаканы и заранее подготовленные, аккуратно нарезанные бумажки, из которых можно было делать кулёчки, быстро и заученно затараторила:
- Товарищи моряки, берите ягоды! Морошка сорок копеек стакан, голубика пятьдесят копеек, черника шестьдесят …
Офицеры взяли по стакану каждой ягоды, а молодой купил у Вали аж три стакана черники.
- Чернику я люблю больше других ягод, – пояснил он и попрощался. – Ну, удачи тебе, курносая! Примета такая есть, если первый покупатель – мужчина, то в торговле в этот день повезёт.
Удача у сестричек в этот день и в самом деле была. Пока стоял военный корабль, на пристань спустились ещё несколько моряков, которые купили ягоды. После причалило гражданское судно, на нём было полно пассажиров. Они тоже хорошо брали ягоды. В краю, бедном растительностью, люди таким образом восполняли нехватку витаминов.
С этого дня сёстры бегали за ягодами каждый день. Валя быстро приобрела опыт в сборе и к концу каникул почти не отставала от Ани. Не тушевалась она теперь и перед покупателями. До отъезда в Мурманск накопила на продаже ягод пятьдесят рублей. Это был её первый в жизни самостоятельный заработок.
Перед концом каникул дядя Валентин повёз их на лодке в посёлок оленеводов, где был магазин. Чего в этом магазине только не было! Валя особенно заинтересованно разглядывала женские туфли на высоком каблуке, шляпу с вуалью и шёлковое дамское платье. Продавец, глядя на неё со слезами на глазах, возмущался:
- Разве план выполнишь шляпками в посёлке, где живут оленеводы? У них одежда из шкур оленей. Ну, какому дураку пришла идея завозить товары, которые носить можно только в Питере?
Валя купила папе шапку-ушанку, маме – лайковые перчатки, сёстрам – по коробке конфет-леденцов. Себе – демисезонное пальтишко, которое, когда она подрастёт, будут донашивать младшие сестрёнки. Как же все радовались этим подаркам, особенно папа. Шутка ли, старшая дочь в девять лет заработала свои первые трудовые деньги и потратила их на семью. Радостно было и самой Вале. Как, оказывается, приятно делать подарки родным на деньги, заработанные своим трудом…
Пересадку делали в Москве. Валю поразила шумная, как ей показалось, бестолковая и суетная Москва. Обилие бесконечно куда-то спешащих грубых, непрерывно ругающихся друг с другом людей, сигналящих машин и звенящих трамваев, загазованный бензиновыми парами и пропитанный строительной пылью воздух. Особенно удивили высокие дома. И как в них люди живут? На эту верхотуру страшно даже смотреть, а не то что там жить. Нет, жить в таком городе она ни за что бы не согласилась…
Переехали на другой вокзал, там в ожидании билетов ещё сутки толкались в жуткой тесноте. Складывалось впечатление, что все жители большой страны бросили свои дела и разом поехали кто куда. Много в этой толчее было любителей поживиться чужим добром, поэтому бдительность нужно было проявлять постоянно. Наконец купили билеты, дождались посадки и снова в дорогу. Опять битком набитый поезд, духота в вагоне, длительные остановки на станциях с походами за кипятком. Но теперь стало интереснее смотреть в окно. Придорожный пейзаж постоянно менялся, проезжали по густозаселённым районам, было много нового и интересного. Непрерывно сменялись города и сёла, позже – станицы, менялись климатические зоны, и вместе с ними менялась растительность. Когда подъезжали к Кавказу, у мамы без всяких лекарств наступило улучшение, она смогла передвигаться самостоятельно. Чудеса да и только! Значит, не зря пустились в путешествие.
Проехали крупные областные города: Харьков, Ростов, Краснодар – и вот оно – долгожданное Ставрополье, которое тоже пришлось проехать почти до границы с Чечено-Ингушетией, ближайшими городами к Георгиевску были Пятигорск и Моздок.
Георгиевск имел богатую историю. Когда-то в начале девятнадцатого века он был административным и военным центром всей Кавказской губернии, но в тысяча восемьсот двадцать втором году административные учреждения перевели в Ставрополь, и город превратился в обычный уездный. В тридцатые годы двадцатого века город переживал строительный бум и становился крупным промышленным центром. Слухи о том, что в городе можно легко найти работу, подтвердились. В Георгиевске было много предприятий, перерабатывающих сельхозпродукцию: два маслозавода, консервный, винодельческий, кожевенный, мясной, пивоваренный заводы, а так же мельница и ещё множество разнообразных артелей. Кроме них – арматурный, кирпичный и шиноремонтный заводы. В городе было две десятилетние школы, парк и стадион.
Фотографа нашли быстро. Он оказался добрым дядькой и действительно помог переселенцам. С его помощью Кречетовы сняли квартиру. Отец устроился на постоянную работу сторожем на мельницу. По рекомендации фотографа они взяли шесть соток земли, чтобы на ней построить свой жилой дом. Денег на то, чтобы нанять строителей, у них не было. Но у отца в деле постройки домов был большой опыт, график дежурств на мельнице тоже позволял, поэтому семья решила строить дом своими силами.
Недалеко от их будущего дома в это время началось строительство десятилетней школы, в которой Вале предстояло учиться. Начинался новый этап жизни.