Клавкина жизнь резко поменяла направление после ухода мужа: в ней сразу не стало двух близких людей. С уходом Петьки Клавка бы справилась быстрее, но её бывшая подруга Верка жила в соседнем доме, и из Клавкиных окон были видны окна Веркиной квартиры, потому что и жили они обе на четвёртом этаже. Такой вид из окна доставлял женщине серьёзные неудобства: чем бы Клавдия не занималась, глаза всё время натыкались на окна счастливой соперницы. Со временем она приучила себя смотреть не в окна Веркиной квартиры, а во двор, где гулял с другими детьми её сын, Серёнька. Тогда, в восьмидесятые, никто из родителей не заморачивался по поводу того, что дети гуляли во дворе сами, начиная с трёхлетнего возраста. Благо, у каждой мамы есть свой балкон, куда можно смело выйти и заорать во всё мамино горло: «Валерка, домой! Натаха, обедать!..»
Клавка никогда не кричала с балкона: она спускалась вниз с четвёртого этажа, тихо звала сына и уводила его за руку домой. Серёнька рос хорошим мальчиком: ему хватало тихого маминого голоса и карих глаз, которые при взгляде на сына излучали тепло и любовь. А ещё Серёнька решил раз и навсегда, что он будет защищать маму от всякого зла на свете, будь то соседка, тётя Галя, или любой, появившийся в маминой жизни, мужчина. После ухода отца к тёте Вере Серёнька решил, что все взрослые мужчины - предатели, как папа. И сколько Клавка не пыталась говорить с сыном насчёт того, что возможно ей ещё придётся выйти замуж, Серёнька наотрез отказывался принимать потенциальных врагов в своём доме и в своей семье.
Итак, Клавка постепенно привыкла к роли брошенной женщины и стала жить, как живут тысячи, а, возможно, и миллионы других разведённых женщин.
Верке не повезло – на пятом месяце у неё случился выкидыш, и Петька так больше никогда и не стал отцом: врачи сказали, что Веркин организм так устроен, что она не сможет выносить ребёнка.
Когда стихли первые страстные порывы в отношениях с Веркой, Петька захотел было вернуться к жене, но Клавка была тверда: «Сына навещай, пожалуйста, сколько хочешь, а к телу и к душе тебе, Петя, дороги нет. Умерло всё внутри». Так сказала женщина бывшему мужу и даже не стала интересоваться, почему, собственно, не получается семейная жизнь у её бывшей подруги с её же бывшим мужем.
К семи годам Серёнька стал меньше болеть, а Клавка как-то вдруг похорошела, расцвела. Видно, у каждой женщины своё время цветения: кто-то расцветает от счастья, Клавка расцвела сама по себе, потому что природа и генетика сделали своё дело: на стене висели портреты её бабушки и мамы, и обе были писаными красавицами.
«Редкие были красавицы!», - бормотали бабы во дворе, глядя вслед невзрачной девочке Клавке, когда та с тяжёлым ранцем на плечах бежала в школу на тоненьких, как спички, ножках.
«Вот те на: отдохнула природа на девке, - вздыхала соседка, тётя Маруся. – Только и есть красоты, что волосы. Зачем Беллочка стрижёт её так коротко?»
«А чтоб вши не завелися. В густых волосах вши быстро заводятся. Вона, у Петьки, полная голова была. Дуня ходила по всем соседям, керосин искала. А керосина, как назло, ни у кого не было на тот момент. Пришлось налысо пацана обрить…» - отвечала соседка тётя Галя.
Все они: И Клавка, и Верка, и Софочка, и Маринка с самого детства жили в одном дворе, а Клавка с Софочкой так даже в одном подъезде, и когда Софочка с родителями уехала в Израиль, больше всех грустила именно Клавка - уж очень они с Софочкой сошлись и любили друг дружку, как сёстры. Кстати, Софочкиных родителей осуждал весь двор.
"Предатели! - кричали пьяные мужики, забивавшие "козла" вслед Софочкиной маме и бабушке. - И как вас земля носит? Родину предали! Геть отсюда, семя позорное..."
Так что, с уездом подруги Клавка почти осиротела.
Как только Клавка повзрослела, она и сама стала понимать, что природа отдохнула на ней в смысле красоты. Только спустя какое-то время после развода, женщина поняла, что и за Петьку она пошла не из-за какой-то там страстной любви, а из-за того, что он был симпатичным и высоким парнем, к тому же почти не пил, в отличии от других знакомых парней, а на неё внимания особо никто и не обращал. Парни не хотели встречаться с тощей, как подросток, девушкой, которую ещё и стригли коротко, как мальчика.
«Клавочка, он из работяг! Зачем он тебе?» - спрашивала, вздыхая мама.
«Люблю, наверное», - отвечала Клавка, даже не задумываясь, а что, собственно, такое эта любовь?
«Неужто сердце замирает?» - спрашивала мама, недоверчиво глядя на дочь.
«Нет… Ну, не то, чтобы очень…» - выкручивалась Клавка.
«А чё ж тогда идёшь за него?»
«Мам, иду и всё тут… Надо же за кого-то выходить. Петька – не самый плохой вариант. Только вот мамы его я боюсь».
«Правильно боишься. Недобрая она баба, эта Дунька. Не даст тебе жизни».
«Так она сама меня и выбрала ему. Петька сказал».
«Ну смотри, дочка… Тебе решать… Двадцать лет – пора уж. А то в старых девах останешься».
Если честно, Клавка знала, зачем она замуж за Петра пошла. Дело было обычное: гуляли с компанией, после танцев во дворце культуры, зашли к Петьке домой - его мама была медсестрой и в ту ночь работала в больнице. Выпили, съели всё, что было в холодильнике, и пошло веселье. Клавка впервые в жизни тогда пила водку. Больше она и не пила её никогда – не любила это дело. Проснулась утром совершенно голая, а рядом спал такой же голый Петька. Простыня была в крови, и Клавка, испугавшись, что порезалась где-то случайно, бросилась в ванную. Осмотрев себя всю, ища порезы, она обнаружила следы крови между ног и всё поняла. А потом и вспомнила то, что произошло ночью. Села на унитаз, тихо заплакала, потом встала, замыла кровь с ног и, накинув на себя халат Петькиной мамы, тихонько вышла из ванной. Петька ждал её в коридоре.
«Прости, Клав. Сам не понимаю, как это я. Не плачь…»
«Ладно, Петь, я сама виновата… Да и не помню почти ничего…»
«А я помню. Ладно, одевайся, а то мамаша сейчас с работы приползёт…»
Через неделю Петька встретил девушку у медицинского училища, где Клавка училась на третьем курсе. Позвал в кулинарию выпить чаю с пирожным.
«Петь, а зачем ты пришёл за мной?» - спросила Клавка, откусывая пирожное безе и запивая его сладким чаем.
«Вину чувствую», - ответил парень, взглянув Клавке в глаза.
«Совестливый, что ли?» - улыбнувшись, спросила девушка.
«Да нет… Глаза у тебя красивые, как вишни», - произнёс Петька.
«Или как у кролика? Вишни красные, а у меня глаза карие. А что тебе ещё во мне нравится?» - задала Клавка провокационный вопрос.
Петька опустил голову и смолчал.
«Ничего в тебе ему не нравится», - прошептало подсознание.
«Врёшь. Я не совсем страшная», - мысленно вступила в спор с собственным подсознанием Клавка.
После кафе они пошли было в кино, но как-то незаметно оказались у Петьки дома, где всё и повторилась, но уже без водки.
- Ты что-то почувствовала? - спросил Петька после всего, достав из заначки сигарету. Мама не разрешала курить в доме. Она вообще была против курения, но взросление у всех пацанов того времени начиналось именно со слов "Ну что, закурим?"
- Больно было, - ответила Клавка, натягивая платье.
- А… - только и вымолвил Петька.
- А что я должна была почувствовать? - спросила Клавка.
- Ну, как у вас, я не знаю. Волну, что ли?
- Да говорю же тебе: было больно. А у тебя был кто-то до меня?
- Дура ты, Клавка. Был конечно.
- А кто?
- Тебе какая разница? Были и всё тут.
На этом обсуждение проблемы «почувствовала-не почувствовала» было прекращено.
Потом молодые люди стали встречаться всё чаще и чаще, и каждый раз, когда Петькина мама, Евдокия Степановна, уходила дежурить в больницу в ночную смену, Клавка приходила к Петьке на ночёвку. Евдокия Степановна стала о чём-то догадываться, а потом сама предложила сыну жениться на Клавке.
«Я не хочу жениться, мама. Да и не люблю я её».
«А чего ж ты с ней тогда спишь?» - спросила мама Петьку.
«Да и сам не знаю. Тянет, и всё тут».
«Женись, Петька. А то по рукам пойдёшь, как твой папаша, зараза. Клавка – девка правильная, здоровая. Мать – вон какая красавица у неё. Еврейские корни. Бабы у них, у жидов, красивые. Папаша подкачал правда, но, может дети красивыми будут. И не пьёт Клавка, как другие девки, не курит. Учится опять же, не то, что эта вертихвостка Верка – на почту работать пошла, головы у девки совсем нет».
«Мам, но мне Верка больше нравится. Может…»
«Не может. Клавка твоя гулять не будет, а с этой стыда не оберёшься...»
«А корни еврейские как же?»
«Это, конечно, минус, но по отцу-то она русская. Да и мать её не совсем еврейка. Отец то ли туркмен, то ли казах был. У нас бабы ржали, что дети затурканными евреями будут… Это ещё до войны было. Убило его на войне. Почти что в самом начале. Так что, там той еврейской крови – капля в море. Женись, я тебе говорю»…
При встрече Петька не удержался и задал девушке вопрос про еврейские корни.
- Клав, а чё, правда, у тебя корни еврейские есть?
Клавка сильно покраснела, потом побелела, потом спросила:
- А кто тебе сказал?
- Мать сказала. Фамилия-то у тебя русская. Голубева.
- Фамилия по отцу. А мама да, наполовину еврейка, но это ничего не значит. Я и не чувствую, что я еврейка какая-то.
- И языка не знаешь?
- Не знаю. Бабушка умерла, когда я маленькая была. Мама говорила, что она язык знала. А чего это ты вдруг спросил?
- Да так, ничего. Странно как-то… А чего вас жидами называют?
- Петька, я никакая не еврейка. И я не знаю, чего их так называют. Идиоты называют. Давай об этом не будем.
- Ладно, давай.
Через два месяца Клавка поняла, что забеременела. Испугалась страшно, но ведь мать дочку предупреждала, что такое может случиться, когда девушка к парню бегает ночевать.
- Петь, я беременная, - сказала Клавка Пете.
- В каком смысле? – Петька от неожиданности сел, мысленно перечеркнув всю свою дальнейшую жизнь чёрной масляной краской.
- Петя, когда двое людей спят в одной постели, так бывает. Что мне делать? – спросила Клавка, мысленно молясь, чтобы Петька не подтолкнул её делать аборт.
Что такое аборт, Клавка знала и ужасно боялась этого действа-злодейства.
А всё дело в том, что у них в десятом классе одна девчонка «залетела». Все были в шоке, когда однажды Светка не пришла в школу, и кто-то из её подруг сказал: «Пошла делать аборт. Родаки её погнали. На хрен, сказали, нам твой выродок сдался». Через день Светка вернулась в школу, потому что нужно было сдавать экзамен по математике. Она сидела на том экзамене вся белая, а потом потеряла сознание, и её прямо из школы увезли на машине скорой помощи. Оказалось, что у Светки открылось кровотечение. Когда её забрали, в зал, где сидели выпускники, вбежала уборщица, чтобы быстро убрать капли крови с пола, пока они не засохли. Вспомнив белое Светкино лицо и кровь на полу, Клавка аж зажмурила глаза. Ей показалось, что Петька вот-вот произнесёт это страшное слово.
Петька, конечно, немного погоревал по поводу безвозвратно ушедшей свободы, но от ребёнка отказываться не стал, а спустя два дня сделал девушке предложение.
Как Клавка провела эти два дня? Проплакала, лёжа на маминых коленях. Мама гладила голову своей девочки и шептала:
- Ничего, Клавочка, вырастим. Плюс - не минус. Я тебя вырастила одна, и твоего ребёночка поднимем. Только просьба у меня к тебе будет.
- Какая, мамочка? - всхлипнув, Клавка посмотрела на мать.
- Имя дай сыночку еврейское.
- Ты с ума сошла? Как он жить будет с еврейским именем? Его ж заклюют все! Ни за что!
Свадьба была как у всех: во дворе дома поставили большую военную палатку, провели электричество, снесли кухонные столы. Наняли двух женщин поваров, которые и накрыли шикарный стол, пригласили друзей, соседей. Было весело: люди пили, ели, кричали горько, желали молодым счастья. Потом, как у всех, случилась драка, приехала милиция и забрала молодых и задиристых драчунов вместе с незадачливым женихом. Так что, первую брачную ночь Клавка провела в отделении, выпрашивая, чтобы молодого мужа отпустили домой. А молодой и пьяный в стельку муж мирно спал себе на деревянной скамейке за решёткой.
Продолжение: http://proza.ru/2023/07/01/1628