Конец мая 1989 года. Воскресенье.
Мы только что вернулись с пикника, организованного другом отца.
...В тени дубов, платанов и буков, на берегу ручья, который через километры превращается в мощную горную реку, расстелены пледы. На них — тарелки с шашлыком, салатами и сыром. Лаваш, аккуратно нарезанные буханки белого хлеба. Погружены в воду — для охлаждения — бутылки водки, вина, минеральной воды "Джермук", лимонада и "Пепси-колы".
Отец и его друг беседуют об истории — чистая родная речь, сдобренная, к месту, цитированием латинских пословиц, терминов и определений на русском, немецком, французском и английском. Настоящий пир духа. Истории из жизни, приправленные народными пословицами и поговорками, меткие замечания по поводу текущих политических событий, прогнозы, которым суждено сбыться...
...Легкая грусть — на пути домой другу отца докладывают, что на трассе из нашего городка в соседнее село случилось ЧП: "Камаз" насмерть сбил старушку, продающую на обочине молодую картошку. Утром мы проезжали по той дороге и видели эту женщину... Первый раз, когда я задумываюсь о бренности нашей жизни и неожиданного наступления смерти. Как оказывается потом, водитель "Камаза" был пьян.
Воскресный вечер. Благоухание сирени. Серая доска на розовых туфовых камнях — импровизированная скамейка. В сизо-голубом небе уже сверкает несколько далеких звезд. На улице — детские голоса. Через квартал, из городского сада — звуки духового оркестра: "Прощание славянки".
— Вам завтра в школу? — благодушно спрашивает меня отец.
Я отвечаю утвердительно.
— Ты повторил тему по...? — отец называет предмет, который нам в школе преподает родственница его друга, организовавшего сегодняшний пикник.
— Стоит ли? — сомневаюсь я, — последний урок, материал — легчайший. Прочитал вчера пару раз. Да и вряд ли она меня спросит, зная, что мы, с ее родственником, были сегодня на природе.
— Поверь, именно поэтому тебя она и спросит, — огорашивает меня отец.
Я иду в дом за учебником. Читать во дворе еще можно — юный Бах, вообще, переписывал ноты при свете луны.
А мы с отцом любим природу. Как там у Гёльдерлина? — "Я понимал молчание эфира, людское слово я не понимал. Гармония шепчущих дубрав — мой воспитатель, среди цветов учился я любить...". Это про меня.
"Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы…
Подожди немного,
Отдохнёшь и ты".
А это — об отце.
Толчок. Гул. Баллов пять — афтершок после прошлогоднего декабрьского землетрясения. Внезапно я осознаю, что перестал бояться этой природной стихии: она быстрее нашей реакции, и если суждено умереть, то умрешь. А если успеешь спрятаться под столом, стать в дверной проем или выбежать из здания, то спасешься. Еще я понимаю, что мне противны люди, орущие и суетящиеся во время экстремальных ситуаций, поэтому я хладнокровно достаю книгу из портфеля и спокойно выхожу во двор.
На улице думают по-другому. Соседи выбежали из домов. Обмен информацией, громкие голоса,напряженная интонация.
Я подхожу к скамейке, на которой сидит отец.
— Не испугался? — спрашивает он и, с задумчивой улыбкой, продолжает — вот теперь она тебя точно спросит. И пикник, и землетрясение — как не проверить уровень подготовки отличника класса?
Я начинаю читать.
...Утром следующего дня она — натянутая как струна, стремительно, тряся кудрями, врывается в класс. Кладет на стол указку и классный журнал.
— Кто пойдет к доске?
Она называет мою фамилию... Отец, в очередной раз, оказался абсолютно прав. Он, к сожалению, великолепно знает тонкости человеческой психологии. К сожалению — потому что любой другой на его месте использовал бы такие знания себе во благо — о материальном благе речь. И сейчас вы не читали бы эти строки. И я, возможно, презирал бы поэтов и писателей. Как несостоявшихся в жизни неудачников.
...Необычайная легкость на душе. После моего ответа она даже раздумала опрашивать других учеников. Тема была легкой, урок — один из последних, на днях закрывают четверть, потом — родительское собрание, на котором маме вручат очередную похвальную грамоту на мое имя.