Данко

               
                Город Красный Луч. 1928 год.

Летом этого года произошло трагическое событие,свидетелем которого была моя

 мама, о котором до сегодняшнего дня вспоминают старожилы города.
 
           Печатаю дословно рассказ моей мамы от её лица.

          «Вечером накануне этого рокового дня я прочитала

романтическое произведение Максима Горького «Старуха Изергиль». Легенда о Данко,

 смелом и красивом юноше, любящим людей больше себя, потрясла меня. Важнейшие

слова гордого человека вновь и вновь читала и перечитывала.  «Что сделаю я для

людей?»- сильнее грома крикнул Данко. Вдруг разорвал руками себе грудь, вырвал

пылающее сердце, высоко поднял его над головой, освещая соплеменникам путь. Он

 вывел их  из леса на широкую степь, радостно засмеялся и умер.

Ночью мне приснился сон, похожий на явь: рядом с собой увидела Данко, ощущала

его дыхание, слышала слова: «Что сделаю я для людей?». Проснувшись, долгое время

 боялась пошевелиться, находясь под впечатлением ночного чудесного видения, всё

 ещё ощущала его присутствие: он был таким, каким представляла его при чтении

легенды.

В те времена душой города Красный Луч  был базар, открытый в 1910 году. С

раннего утра и до позднего вечера нескончаемый поток людей сновал по базарной

площади. Одни что-то продавали, другие – что-то покупали. Но большинство ничего

не продавало и нечего не покупало. Расцвет базарной жизни пришелся на годы Нэпа,

 введённого 14 марта 1921 года  десятым съездом РКП(б). Главное содержание Нэпа

 – замена продразвёрстки продналогом. Например, в деревне при продразвёрстке

изымалось до 70% зерна, при продналоге – 30%. Торговля была бойкой и

результативной.  Что только не производили умельцы: изделия из меха и кожи,

гончарные изделия, диковинные изделия из бересты, домашнюю утварь, изделия

 одежды: сарафаны, платки, пальто, женские головные уборы, свадебные наряды

гипюровые и кружевные, вышивки, рушники, куклы.
 
     Но со второй половины 1926 года началось осуществление политики по

вытеснению частного сектора в экономике. К 1928 году нэпманы, совбуры (советская

 буржуазия) – разговорное название предпринимателей в период Нэпа, стали

подвергаться неприкрытому давлению со стороны налоговых органов (финотделов)

 прежде всего путём резкого увеличения налогов. Но невозможно было уничтожить

 жилку творчества, изобретательности, поэтому на базаре по-прежнему можно было

что угодно продать, и что угодно купить, только «из-под полы», так народ

окрестил такие сделки. Что ещё было характерно для базарной жизни этих лет –

 воровство, звериные драки, поножовщина.

 Пройдут дни, но я так и не могу вспомнить, что заставило вместо библиотеки,

 как обычно делала в свой выходной день, пойти на базар. Пройдя несколько шагов

по базарной площади, наткнулась на людей, стоящих плотной стеной вокруг

образовавшегося ими кольца. Первая мысль – уйти с площади, но громкие голоса

доносившиеся в толпе, привлекли внимание.
 
      С трудом, протиснувшись через толпу, я увидела юношу посреди огромного

круга.  Он был похож на Данко, который привиделся мне во сне: на нежное, почти

девичье лицо, спускались белокурые волнистые волосы, в голубых глазах светилась,

 как мне показалось, любовь к окружавшей его толпе; белоснежная рубашка с

расстёгнутым воротом на груди; руки с закатанными рукавами, руки с тонкими

длинными пальцами, пальцами музыканта.

       Невдалеке от юноши стоял в рваной одежде старик и кричал плаксивым

голосом: «Убейте вора! Убейте его!». В разных концах толпы, как по сигналу,

послышались голоса: «Убейте вора! Убейте его!». Я так и не могла понять, почему

толпа так враждебно настроена к юноше. Толпа со всех сторон двинулась на него.

    Он молчал, но на новый возглас старика о расправе над ним, поднял гордо

голову и, волнуясь, начал говорить: «Люди! Выслушайте меня! Я не убегу,

 выслушайте меня!»  Сильнейшее воздействие на людей оказал его голос, казалось,

 что он не говорил, а пел, настолько был прекрасен его голос – нежный тенор.

 Толпа вначале находилась под впечатлением именно голоса, но через минуту на них

 сильнейшее  воздействие оказали  его слова. Справившись с волнением, юноша

продолжал:  «С рождения я не знал матери, не знал материнской любви. Вы,

 конечно,знаете, что ребёнок с детских ранних лет убеждён, что всё принадлежит

ему: он будет забирать понравившиеся игрушки у других детей, понравившиеся вещи

даже у взрослых. Он убеждён и будет так поступать, пока однажды вы ему не

объясните,что плохо, нехорошо, некрасиво брать чужое. Просто крохе надо

объяснить это вовремя. Причём не просто объяснить, а запретить брать чужое.

Ребёнок не может устоять перед соблазном и ворует. Поддавшись искушению, он

нарушает все запреты. Представление о том, что такое «моё» и что «чужое»

появляется у ребёнка не сразу».

  Вдруг из толпы раздался голос: «Он верно говорит. Самое малое

дитя имеет свои недостатки и пороки – печальное наследство от прародительского

греха. Родителей обязанность к чадам своим увещевать и убеждать их к непорочной

и чистой жизни. В Библии прямо сказано: «Помышление сердца человеческого – зло

от юности его…».   Толпа, услыхав слово «библия», загудела, раздался громкий

голос: «Контра, опиум для народа, выйди сюда, где ты? Люди, ловите опиум для

народа»! В конце концов, все успокоились….

      Юноша продолжал: «Истоки моего воровства кроются в раннем детстве. Однажды

 я принёс игрушку, которую забрал у мальчика. Отец был ко мне всегда суров, но

на этот раз он впервые в жизни погладил меня по головке. Так начиналось моё

детство. За одно,  хоть малейшее ласковое слово, за то, чтобы он снова погладил

 меня по головке, я готов был из-за любви к нему, сделать всё, что он захочет. Я

 искренне верил в авторитет и непогрешимость отца. Я не знал нежности и ласки.

 Не чувствуя опоры, поддержки, любви, я воровал всё, что могло заслужить

 внимания моего отца.
 
    А потом начались мои «университеты».  Я был ещё ребёнком, когда отец

отдал меня на обучение к очкистам или ветрянщикам. В воровском мире есть такая

профессия - форточник, то-есть я специализировался на проникновение в чужое

жилище через форточки и окна, крал то, что необходимо было моим «учителям».

Моими дальнейшими «учителями» были карманники, домушники, громилы, гопники,

угонщики, фармазонщики. Шнифера и медвежатники научили меня хорошо пользоваться

 отмычками, булавками, фомкой при краже лавок. Отмычки или ключи в нашей среде

называются «мальчиками». Постепенно я стал высокопрофессиональным вором.

        Однажды меня заинтересовали книги. Я забирал те из них, которые были в

дорогих переплётах и в них были красочные картинки. Читать я не умел, но по

картинкам постепенно стал немножко вникать в смысл того или иного произведения.

 Научившись читать, я «проглатывал» одно произведение за другим. Отец не одобрял

 моё увлечение книгами, но они всё более и более манили меня. Из книг я узнавал

о другом мире, о жизни людей не моей профессии, а главное, о любви между юношами

 и девушками.  Под влиянием книг моё сердце стало томиться, я жаждал любить и

быть любимым. Наконец, я встретил её, нежную, милую девушку.  По указанию моих

«учителей» я должен был ограбить дом. Меня уверили, что хозяев в доме нет. Для

меня не составило никакого труда открыть запертую дверь. Через прихожую зашел в

 комнату, и … мне навстречу вышла приветливая, улыбающаяся девушка. Ни один

 художник, ни один поэт не смогут передать её красоту. Не помню, что я говорил,

 как говорил, зачем пришел, кто я, как попал в  дом. Она была доверчива и не

задавала вопросы, на которые я бы не смог ответить.

     Встреча с Настенькой, так звали девушку, перевернула мою жизнь. Я не

 расспрашивал её о семье, боясь, что тогда и она захочет узнать о моей семье. Но

 однажды при очередной нашей встрече Настенька сказала, что хочет познакомить

 меня с её младшим братом и младшей сестрёнкой, что они сироты. И ещё она

сказала, что мама их умерла при последних родах, а отец повесился после того,

 как у него полученную им жалкую шахтёрскую зарплату отобрал вор. Так я узнал

леденящую мою душу историю: её отец работал в шахте города Красный Луч, работал

 добытчиком (зарубщиком) непосредственно в очистном забое (лаве).
 
Профессия добытчика самая тяжёлая, изнуряющая человека, поэтому оплата труда

 была одна из самых высокооплачиваемых. Отец Настеньки, чтобы прокормить троих

 несовершеннолетних детей, вынужден был по 14 часов в невероятно тяжёлых,

 нечеловеческих условиях  и, несмотря на слабое здоровье, работать добытчиком.
 
      Прошли годы, но я до мельчайших подробностей вспомнил тот день: это было

первое моё дело, как «карманщика», которое я совершил по заданию моих «учителей»

 именно в Красном Луче.  Человек вышел из шахты. Он был небольшого роста,

 тщедушен, лицо чёрное – чёрное, только глаза сверкали. Он подошел, видимо, к

своему жилищу. Общим, я отобрал у него деньги. Я был тогда подростком, верил в

непогрешимость моего отца и моих «учителей». Оказывается, лишившись денег, у

отца Настеньки не было сил войти в комнату, не было сил увидеть своих троих

 голодных детей. А они ждали его и днём, и вечером, и утром.

    Говорят в народе, что преступников тянет обычно на то место, где он совершил

 преступление. Вот поэтому я здесь. Я сказал отцу, что больше не буду воровать,

 что я люблю Настеньку, что мне лучше умереть, чем жить без неё. Я решил

рассказать ей всю правду о себе, решил свою судьбу отдать в её руки. Я готов за

 свои преступления получить суровое наказание: длительный тюремный срок и даже

 смерть. Сегодня я назначил ей встречу именно в Красном Луче и именно около

дома, где я совершил преступление. Отец и мои «учителя» шли по моим стопам.

 Заметив это, я попытался затеряться в базарной толпе. НО! НЕ УДАЛОСЬ! Сейчас я

стою в окружении не только вас: здесь все мои «учителя», это они по команде

 «дирижера» кричат: «Убейте его! Убейте вора!». А «дирижёр»,- голос дрогнул,

как-то задрожал, что передалось толпе, она, казалось, замерла. Юноша продолжал:

 «Дирижёр», человек, который призывает убить меня, МОЙ ОТЕЦ!». Раздался выстрел,

 толпа отпрянула назад и устремила взгляд на бившегося в агонии старика.

 Раздался второй выстрел, толпа оцепенела: по белоснежной рубашке юноши

 стекалась алая кровь, рука опустилась, выпал револьвер, юноша медленно стал

оседать на землю.
 
   О происшедшем в городе Красный Луч до сегодняшнего дня рассказывают до

мельчайших подробностей старожилы, непосредственные свидетели трагедии, да и не

только они.  Судачили в народе, что нашли тот дом, где жили отец и сын, что в

 нем обнаружили несметные богатства.
 
   Проходят годы, но я не могу забыть эту трагедию. Хочу, чтобы о ней знали мои

 дети, внуки  и  правнуки».