Но и она когда – то была молодой.
Она радовалась каждому новому рожденному младенцу и горько плакала за нерожденных.
Она с улыбкой помнит о том, что вкус первого, еще зеленого яблока, был самым сладким. Огорчало лишь то, что яблоко было украдено из сада соседа.
А как она радовалась первой влюбленности, возможно еще глуповатой и неказистой, но такой чистой и искренней. Когда горный ручей еще не стал полноводной замутненной рекой. И очень расстраивалась первому расставанию казалось бы навсегда, и замирала в предчувствии неведомого конца всего.
Она огорчалась первой лжи, которая обожигала сердце и испепеляла душу. И
земля раскалывалась под ногами глубокой пропастью, и сама преисподняя уже поджаривала пятки. Со временем этот жар утихал, но горечь привкусом оставалась где – то там в пропасти.
Она радовалась первой правде, сказанной в глаза, которая потом оборачивалась гневом, раздражением и непрязнью. И тогда лишь молчание оставалось правдой.
Она радовалась первым победам, но всегда знала, что будут и поражения.
Она набиралась сил с каждой новой семьей, в которой рождались дети и внуки. Запах стиранных пеленок и подгоревшего при кипячении молока были самыми сладкими из всех запахов на земле.
Она сидела, с опущенными руками в печали и капельками слёз на полу, когда видела сирот, брошенных при рождении; когда любящие еще недавно сердца, враждой до кровавых ран терзали друг друга; когда слова – «я тебя люблю», оказывались лишь пустым звуком похоти и распущенности.
Она радовалась запаху простого хлеба, понимая, что в доме нет голодных и каждый входящий в этот дом будет накормлен. И огорчилась лишь тогда, когда этот хлеб вдруг стал мерилом человеческих отношений, когда сытый перестал понимать голодного и установил на все цену. Когда вместо милосердия появился ценник.
Ее сердце теплело, наполняясь детскими голосами, размышлениями взрослых и ворчанием стариков. Ее сердце приятно волновалось, когда она слышала песни людей на незнакомых ей языках. Но она слышала в этих песнях любовь. Пока люди поют, они живы. Пока на земле слышны песни, жизнь не умирает.
Пока звучат колыбельные песни, рождаются дети. И будет горько, если однажды мы их не услышим.
И она, страшука – жизнь, удивилась и огорчилась, когда однажды ее решили сдать в дом престарелых за ненадобностью. Сдать, потому что появилось что – то новое, совершенно непонятное и необъяснимое на этой земле.
Что – то виртуальное, ненастоящее, безэмоциональное. Что – то суррогатное, рожденное в научных лабораториях какого – то неведомого мира. Что – то, что отменило честь и достоинство, любовь и рождение, милосердие, сочувствие и доброту.
Однажды, проходящему путнику, постучавшемуся в закрытую дверь, никто не откроет. Потому что там, за закрытыми дверями все будут считать, что они уже дома.
Старушка – жизнь сидела незамеченной в сторонке от всех и скупая слеза одиноко стекала по ее морщинистой щеке, больше похожей своими морщинами на выжженую землю: потрескавшуюся, высохшую и вытоптанную редкими прохожими.
P.S. Но однажды кто – то подойдет к старушке – жизни, нежно вытрет слезу с её лица, обнимет ласково за плечи и больше никогда не отпустит от себя. И имя ему будет ЧЕЛОВЕК.