ЧАСТЬ 2. ЗАГНАННЫЕ В УГОЛ
ГЛАВА 3. БЕЗЖАЛОСТНАЯ СЕРОСТЬ
1
Сергей посетил Нату лишь один раз, на третий день после операции. Они сидели в сквере на лавочке, и Ната заметила, что Сергей даже не смотрит в её сторону.
Его глаза были холодны.
- Ты, наверное, что-то скрываешь? У тебя женщина есть? Сергей молчал.
- Ты разлюбил меня? Что ты такой холодный, ну обними меня.
- Так ты же после операции.
- Какая там операция?
Сергей погладил её двумя пальцами.
- Серёжа, я вижу ты плохое задумал. Остановись, подумай о нас с Любочкой.
- Ну всё, пора идти. Я обещал сменщику с ремонтом помочь.
Тревога разрывала душу. В день выписки никто не пришёл её встречать. Наталья еле дошла до остановки с тяжёлой сумкой. Телефоны не отвечали. Пытаясь разбудить Сергея и Любку, Ната позвонила детям медсестры Иры. Они не достучались, но позвонили матери. Ира с мужем возвращались по той дороге из деревни и подвезли Нату до дома. Муж её почти не заметил, был холоден и прятал глаза. Ната всячески пыталась вызвать в нём добрые чувства, и вот Сергей расслабился и начал болтать:
- Ты знаешь, я с такой девчонкой познакомился! Она из деревни, у неё дом сгорел. Так они сейчас дом строят, она целыми днями работает, чтобы родителям помочь. Жалко её!
С жалости начинались многие романы Сергея, а ушлые люди на это давили. Например, сперва расхваливавшая его за операции медсестра Людка в решительное наступление перешла, давя на жалость. Она слёзно рассказывала, как тяжело ей жить с нелюбимым мужем, от которого она зарплаты не видит. А тут знакомый трюк.
- Так что же теперь, как с Людкой?
- Ты не волнуйся, она же девчонка, она мне как дочь.
Холодом обдало воспоминание: «У меня знакомая есть незамужняя, деревенская девчонка…» Неужто так подло?
- Серёжа, я ведь в больнице лежала, а тебе будто всё равно. Почему ты про эту девчонку так оживлённо рассказываешь?
- Просто жалко.
2
На второй день Наталья купила на последние деньги две ампулы лекарства и несколько медицинских книг. Она много читала, но вникнуть враз в список гормонов было нелегко. Зато как день было ясно: в её случае необходима операция.
Только Наталья уколола первую ампулу, начался приступ удушья. Приготовленным на всякий случай тавегилом она сняла приступ, но состояние было неважное. Поднялось давление. На участке сейчас работала молодая, энергичная врач, взятая на время болезни Виктории Фёдоровны. Она назначила препарат магния на десять дней, по истечении которых давление поднялось снова. Участились приступы удушья, врачи подозревали астму. Но насчёт второй ампулы гинеколог сказала:
- Делай! Ведь люди лысеют от химии и всё равно делают!
После второй дозы у Наты было состояние, похожее на предынсультное. Голова раскалывалась, она не могла поднять её с подушки, что усугублялось приступом удушья. В их районе на «скорой» приезжала почти всегда одна и та же фельдшерица-сплетница, с которой толку не было никакого. Беспредел в поликлинике был обусловлен тем, что она принадлежала железной дороге, работавшие в ней мелкие чиновники от медицины безнаказанно творили что хотели, а управы на них не было. Развал в медицине нарастал повсеместно, но здесь он ощущался особенно остро.
Давление у Натальи сбивалось не до конца, к тому же у неё пропал голос, хотя простуды не было. Говорила она шёпотом, ходила шатаясь.
- Если ты сделаешь третью ампулу, - предостерегала Галина, - уже не встанешь!
В поликлинике, несмотря на тяжесть состояния, направление на операцию никто давать не собирался. От медсестры Иры Наталья узнала, что в её больнице есть музейная редкость - честный гинеколог. Это была пожилая женщина лет семидесяти. Желая записаться на приём, Ната позвонила, и, о, чудо, трубку взяла она!
- Конечно, операция нужна. В нашей больнице заведующий вас возьмёт. Операция полостная, недорогая. Четыре тысячи. Но у нас самое дорогое в городе койко-место. Я поняла, что у вас нет денег. Сходите на приём к Терещенко. Она инспектор над двадцатой больницей, Звягин её боится, всё сделает бесплатно. Сперва - платный приём аллерголога - доказательство невозможности гормонального лечения.
Очередь на приём к Терещенко пришлось ждать три недели.
3
В таком кошмаре Наталья редко видела мужа, хотя старалась до него доползти, чтобы не забыл. Ещё в августе, случайно без предупреждения войдя в автобус, она увидела по-воровски отскочившую от Сергея маленькую рыжую девицу. Казалось, та только что целовала его и, вскочив, словно ошпаренная, испарилась.
Девица была некрасивой, с маленькими глазками, мелкими веснушками, со склонной к раннему появлению морщин кожей. Но Ната давно уяснила: бояться надо не красавиц, не ярких личностей. Разве их Чегодаева была красива, умна? Из маминых рассказов она знала, как серенькая, но властная тётя Лида увела жениха у красавицы цыганки. Тупая серая мышь - у страстной женщины, умевшей любить!
Серость, она воинствующая, безмерно жадная, безжалостная, безвозвратно поглощающая. Она затягивает свою жертву словно в паутину, и трудно бывает понять, практический ум это или животный инстинкт.
- Сергей! Что это? Я же вижу, что с ней у вас не просто!
- Глупая, да всё тебе мерещится! Это кондукторша из соседнего автобуса. Да не волнуйся, она замужем!
- Ой, врёшь ты, кобель!
- Да я верный.
Сергей несколько дней был ласков с женой, и впечатление от увиденного начинало как-то сглаживаться.
А подруга семьи Трушиных, мать Максимушки-дурачка, была женщина не простая. В её квартире шито-крыто существовал дом терпимости. За ночёвку она брала шестьсот рублей, а об остальном договаривались сами. Одна из девиц, посещавших эту квартиру, работала иногда у Сергея в автобусе. Её звали французским именем Мадлена по старой традиции, до сих пор остававшейся в публичных домах. Наталья не доверяла ей, особенно после того, как Любка сообщила, что Мадлена лезла к папе целоваться.
Но в начале осени Мадлена позвонила Наталье, сообщив новость о том, что Сергей собирается брать в кредит машину у Наташки Трушиной. Третий кредит уж явно не по силам, это было почти отказом в финансировании семьи. Бесплатная операция по прописке была сомнительным благом, и лучше было бы, добыв направление, лечь в какую-нибудь больницу с недорогим койко-местом. Когда человек ложится не по прописке, а по договору, в качественной помощи можно быть уверенным. Сергей был глух к просьбам Натальи пожалеть семью и не брать машину.
- Ну, Серёженька, есть же у тебя «москвич», и неплохой.
- Это проклятье - ездить на «москвиче». Я зарабатываю деньги, а вы неизвестно куда тратите! Я работаю целыми днями и могу иметь нормальную машину! У меня сейчас хорошая зарплата, тридцать тысяч.
- Ещё вчера ты получал пятнадцать. Ты же знаешь, коммерсанты долго хорошо не платят! А операция, а на что ребёнка учить?
- Иди и зарабатывай!
- Но ты же видишь, я сейчас не могу.
- Ты никогда нормально не зарабатывала!
Наталья бегала по банкам, прося не выдавать Сергею кредит, звонила свекрови. Всё рушилось, и было невозможно представить, на что учить дочь. В гимназии её теперь явно не оставят. На что жить? Даже если устроиться снова в школу, этого не хватит на жизнь. Сколько Наталья сменила школ, нигде ей нормально не платили. В детских садах она получала больше, но после массового закрытия дошкольных учреждений найти такую работу уже не получалось. А сейчас всё ещё осложнено болезнью.
Сергей как-то достал из кармана пачку денег:
- Вот, тринадцать тысяч. Мужики тебе на операцию собрали. Но я не хочу от них зависеть. Может, обойдёмся?
- Ладно.
Дней через пять Мадлена позвонила вновь, сообщив, что Рыжая - та самая девица, у которой сгорел дом. Она бросилась на Сергея как на последний шанс выплыть в этой жизни.
- Она уводит его, понимаешь, уводит! Действуй, не то она родит от него, и будет поздно! Помнишь, он вчера не ночевал дома? Мы на пикнике все были: Максим, я, Сергей и Рыжая. Она так присаживалась, прикладывалась к Сергею! Ведь уводит…
Максим, его мать, Трушины, Наташкина угроза о деревенской девчонке. Вчера ещё Наталья звонила Трушиной-младшей насчёт машины:
- Что ты делаешь? Ты нарочно? Ведь знаешь же, что нам не по силам, хочешь, чтобы мы разорились, лишились всего? Зачем тебе это? Ведь машину у тебя и так купят!
- Моё дело - предложить. А вы в своей семье разбирайтесь сами. Теперь, после рассказа Мадлены, она набрала номер тёти Нины:
- Тётя Нина, вы теперь довольны?
- Ты о чём?
- О Рыжей из Овсянки! Вы этого добивались, вам удовольствие доставило семью разбить?
Трушина, обматерив Наталью, бросила трубку.
4
Наталья, получив направление от инспектора и рекомендательную записку из горздравотдела, готовилась к операции. Еле держась на ногах, бегала к Сергею на работу и умоляла вернуться ради ребёнка. Она понимала, что с уходом мужа для Любы будет всё кончено. Нищета, голод, исключение из гимназии, а в будущем карьера продавщицы или официантки, если вообще найдёт работу. Наталья всё ещё любила Сергея, но не стала бы так унижаться ради себя, а решала бы, как жить дальше или не жить вовсе.
Она звонила Рыжей и просила пожалеть ребёнка. Та жестоко смеялась и была неумолима. Как опуститься до такой степени? А как представить Любу через три года стоящей за прилавком? Всё, во что Ната вложила столько усилий: гимназия, фортепьяно, иностранные языки, надежды на высшее образование, хорошую профессию, связанную с иностранными языками... Люба и сама в последнее время говорила, что хочет быть переводчиком. А теперь можно лишиться всего: и образования, и квартиры. Неплательщиков квартплаты выселяли в лачуги за городом или в комнаты с подселением в невыносимые условия.
Вот так же, как выяснилось, и оказалась в Овсянке пьющая семья Рыжей. И не случайностью, вероятно, был тот пожар. Получив кредит, пользуясь льготами погорельцев, они отстраивали коттедж на месте бывшей лачуги.
Ната упорно продолжала ходить в автобус к Сергею. Днём несла обеды, вечером ждала в гараже, чтобы увести домой. Однажды она около двух часов прождала его в гараже, замерзая и плача. Застудив почки, пошла к врачу. Антибиотик сделал на третий день нормальными анализы, доделывать его пришлось тайком ещё два дня после поступления в стационар.
Когда Ната собралась уходить в больницу, Сергей присел рядом и начал разговор:
- Ну что ж, мужики тебе собрали, хозяйка заняла пятьдесят тысяч. Она, конечно, понимает, что я машину хочу. Но если тебе надо на операцию - бери.
- Ты мне до сих пор не простил, что по окончании института на ресторан не было, а за машину, думаю, удавишь! Я об одном прошу: не уходи от нас, не бросай ребёнка! Рыжая будет стараться от тебя забеременеть. Не допускай! Этим ты зачеркнёшь будущее Любаши. Я понимаю, ты меня не любишь, но дочь пожалей!
- Я запутался, я люблю вас обеих!
- Врёшь! Ты променял меня на эту корыстную мразь! Порядочная женщина никогда не станет рушить чужую семью.
С тяжёлым сердцем уходила Ната в больницу: никто не провожал её, дочь уже два месяца была предоставлена самой себе. Приходила проведать её лишь Мадлена.
- Ты со мной общаешься? Ведь я же…
- Не думай о себе плохо. Все мы люди, всё можно ещё исправить.
Она всё простила Мадлене, хотя та рассказывала, как была беременна от её мужа, но случился выкидыш. Говорила, что никогда не поступила бы с Натой, как Рыжая. И ещё выяснилось, что Сергей просил Мадлену родить ребёнка, чтобы он забрал и усыновил. «Ну, не можешь, найди мне женщину, которая это сделает». Мадлена предлагала расправиться с Рыжей, понимала, что девица не отступит, и спастись от неё можно, лишь убив. Но зачем сидеть из-за этой мрази? Наталья только мечтала о том, чтобы произошло чудо, которое вернёт Сергея, но чуда всё не было. Постоянные визиты к мужу заставляли его задуматься, но после операции она не сможет так за ним бегать. О! Что же будет!