* Синопсис начала повести.
Пятиклассник Павлик отправлен на лето в маленький провинциальный городок к прабабушке, которую он никогда не видел. Ничего хорошего от таких каникул он не ждёт. Однако прабабушка оказывается не только на удивление энергичной, но и деликатной: вопросов не задаёт, общение не навязывает, не контролирует каждый его шаг. Павлик впервые в жизни предоставлен самому себе...
*
– Отлично, – раздалось за спиной. Павлик от неожиданности выронил нож, но впорхнувшая в кухню прабабушка ловко его подхватила. – Я так и думала, что ты вполне самостоятельный парень. Ага, на ужин у нас бутерброды? Сейчас мы их малость усовершенствуем. А ну-ка…
Нож волшебным образом снова оказался в Павликовой руке, и рука эта, повинуясь прабабушкиным указаниям вроде «Давай-давай» и «Ровней-ровней» в момент нарезала на ломтики помидор. Павлик даже удивился, как это легко получилось.
– Теперь эти ломтики в бутерброды! Так, ещё кое-что добавим, потом специи… Открой-ка вон ту банку! Сыпь! Молодец! На тарелку их, а тарелку – сюда!
Заурчала какая-то электрическая подогревалка, и через три минуты на столе стояло блюдо с преображёнными бутербродами.
– Рекомендую: тартинки. Готовятся моментально, а вкус…
Пахли бывшие бутерброды очень аппетитно. Павлик не утерпел, схватил крайний и, обжигаясь, откусил.
– Прям как в «Макдональдсе»!
– …а вкус – не то, что в «Макдональдсе»! Тоже мне, сравнил нашу хрустящую тартиночку с их ватной булкой, – вроде как обиделась прабабушка, не заметив, что Павлик за Макдональдс тоже вроде как обиделся. Налила в нарядные чашки чай и присела к столу.
– Ну, Паша, приятного аппетита.
Хорошо хоть Павликом она его не называет. Павлик считал, что это имя он давно перерос. У мамы он, конечно, всё равно Павлик, но маму не переделаешь. От неё и Павлушу можно услышать, и Павлушеньку – вообще ужас. Но она мама, ей можно.
– Ты, надеюсь, не против Паши? – продолжала Пра, как будто прочитав его мысли. – Мы ведь с тобой тёзки. Ты Паша и я Паша. Можешь так меня и называть.
– Как это Паша? Разве не Прак… Прасковья? – неловко выговорил Павлик.
– Прасковья, Прасковья. Таким вот трескучим имечком папенька наградил, царствие ему небесное. Я по молодости даже переименоваться хотела. В Полину. Но не собралась. А если б и собралась, всё равно Пашей осталась бы. И Полины, и Прасковьи – все они Паши. И Павлы тоже. Вот так вот, понял?
Понял, сказал Паша, хотя по большому счёту ничего не понял, и Пра, несмотря на вкусные тартинки, ему всё равно не нравилась. Она была похожа на белку. Такая же быстрая, суетливая и так же вертит головой, то на чайник посмотрит, то на Павлика, то на часы настенные, мощные такие часы, с двумя здоровенными шишками на цепочках.
После третьей тартинки заклонило в сон, и Павлик уже еле разбирал, о чём говорила прабабушка Паша.
– …а завтра я тебе всё здесь покажу. У нас хорошо. Рядом отличная речка, ребята во дворе твоего как раз возраста. Тебе понравится.
Вот это вряд ли, сонно подумал Павлик, закрывая за собой дверь бывшей прадедушкиной комнаты. Он упал в пахнущую свежим бельём постель и только тут спохватился, что хотел ведь правильно себя поставить, а за весь вечер и трёх слов не сказал. Эх…
***
Выспался отлично. Первым делом проверил телефон – никого и ничего. Вздохнул. На мамину эсэмэску с вопросом, всё ли в порядке, ответил коротким «да». Потом ещё некоторое время валялся, смотрел, как солнечный луч из-за штор задумчиво ползёт по книжным полкам, будто выбирает, что почитать. Встал, когда лежать совсем уже надоело.
Вокруг было тихо. Павлик высунул нос из комнаты, покрутил головой и обнаружил, что в квартире никого нет. На кухонном столе лежала записка. «Ушла по делам, буду в 12.00», было написано торопливым размашистым почерком. На кастрюльке рядом ещё одна, короткая: «Завтрак». Внутри оказалась горка оладьев.
Оладьи прабабушке удались не хуже вчерашних тартинок. Отлично позавтракав, Павлик переместился к окну. Подоконник был не то что в их московской квартире – широченный, хоть сиди на нём. Павлик сразу и сел – только переложил какое-то лежащее там барахло на стол. Устроился, стал глядеть во двор.
Посередине двора, около древних качелей и полупустой песочницы смотрела в небо здоровенная ракета – не ниже второго этажа, определил он на глаз. Наконечник у неё был когда-то красным, но от времени выцвел и облез. Внизу в ракете была вырезана большая дыра, в которой виднелась винтовая лестница. Таких ракет в Москве Павлик не видел. Стало интересно, как там внутри всё устроено. Наверное, можно долезть до самого верха и поглядеть из иллюминатора. Но только он об этом подумал, как из иллюминатора высунулась голова. Голова прищурилась и метко сплюнула прямо в середину песочницы.
– Хорош плеваться, Васька, – раздался громкий голос, и из-за ракеты, как в театре из-за кулис, вышел ещё один персонаж – широкоплечий мальчишка очень спортивного вида. – Слезай давай. Сейчас Костя придёт.
Тот, кого назвали Костей, уже подходил к песочнице, и было ясно, что он тут главный. Вроде щуплый, невысокий такой и не сказал ещё ни слова – а спортсмен вдруг и ростом стал пониже, и даже плечи у него как будто уменьшились. В ракете в это время загрохотало, и из дыры шустро вылез специалист по плевком Васька. Это, видимо, и были «ребята твоего возраста», о которых вчера говорила Пра.
Мальчишки сели на край песочницы и стали тихо разговаривать. Теперь Павлик, как ни прислушивался, не мог разобрать ни слова. Он посмотрел на оконные ручки – нет, не открыть. А если встать и высунуть голову в форточку? Надо только шторой прикрыться на всякий случай…
Но неожиданно за спиной раздался бой часов пополам с кукованием, и сразу же залязгал замок, зашлёпали торопливые шаги. Павлик дёрнулся было спрыгнуть – а поздно. На пороге кухни уже стояла сухонькая фигурка с рюкзаком. Он так и застыл, вцепившись в штору и затаив дыхание. Сейчас она как заверещит, как начнёт маме звонить, жаловаться…
Но Пра не заверещала.
– Покушал? – проявила она заботу. – Молодец. Жаль, долго спал – я бы тебя с собой взяла, все окрестности показала бы. Ну ничего. Погуляй пока один. У меня сейчас работа, а ты давай во двор, там как раз ребята вышли.
– Не, я дома посижу, – сказал Павлик, как можно непринуждённее слезая с подоконника.
– Свежий воздух – друг человека. Я маме обещала, что ты будешь им дышать. Иди, иди, поиграй с мальчиками.
– Да я их не знаю!
– Значит, есть отличный повод познакомиться.
Хорошо ей говорить про отличный повод познакомься. Ей-то что, а с этим спортивным пока будешь думать, как себя поставить, он тебя одним ударом положит. С тем, который Васька, ещё ничего, с ним поговорить было бы можно, он и невысокий, и тощий такой. Но видно, что они все одна компания, и главный у них, Костя этот, какой-то хмурый… Нет, знакомиться Павлику не хотелось.
Тут Пра подняла голову на замолчавшую, наконец, кукушку, потом посмотрела на свои часы, и Павлик тоже на них посмотрел – они были размером чуть ли не с блюдце.
– Обед в два, так что до двух ты совершенно свободен. Иди, иди.
И Павлик, как и в случае с помидорами, которые он, сам того не желая, вчера нарезал, необъяснимым образом оказался вдруг на лестнице.
Вот пристала со своим «погуляй» да «поиграй»! Поиграть он отлично мог и дома, в телефоне все нужные игры закачаны, а гулять – он же не детсадовец в песочнице сидеть. Павлик со злости пнул ногой стену и вскрикнул от боли – стена оказалась твёрже, чем он рассчитывал.
На лестнице было сумрачно и прохладно. Он спустился на один пролёт, постоял. Тут в голову пришла неожиданная мысль: она же не сказала, где погулять! В Москве он просто так не гулял: в школу провожали, из школы – встречали, если в парк – это с родителями или целой компанией, но тоже со взрослыми, и мама всегда позвонит, узнает, где он да что. На даче У ДРУГА, конечно, другое дело, но там весь посёлок за забором. А здесь что получается – гуляй где хочешь? И никто не будет названивать с проверкой? А может, у прабабушки Прасковьи и телефона-то Павликова нет? Поворот мысли был интересным.
Он приоткрыл тяжёлую дверь подъезда и выглянул в щёлку. Мальчишки всё так же сидели у песочницы и что-то обсуждали. Судя по их виду, гуляли они, действительно, где хотели. Но сейчас им было явно не до Павлика. И хорошо. Надо только незаметно выйти из подъезда, чтобы не пришлось знакомиться. Почему-то эта перспектива Павлику очень не нравилась.
Павлик дождался подходящего момента, выскользнул тихонько, бочком-бочком прокрался вдоль стены до угла, а там уже можно было и не спешить. Он оглянулся, выпрямился и пошёл по тропинке между домами независимой походкой столичного жителя, на всякий случай запоминая ориентиры. А то ещё заблудишься на обратном пути.
Идти неизвестно куда оказалось очень приятно. Людей вокруг было немного. Одни обгоняли его, другие шли навстречу, все по своим делам, и Павлик вроде как тоже. Никто не обращал на него внимания, и в какой-то момент он почувствовал, как расслабилась правая рука – оказывается, всё это время он сжимал в кармане телефон. Засмеялся, вытащил руку, потряс кистью. Хорошо!
Дома вокруг были такой же старой постройки, как и прабабушкин. Ракет во дворах больше не было, но встретились белые гипсовые дети с отбитыми носами, а в одном месте лежал немаленький лев, может, даже в натуральную величину – Павлик помнил такого в зоопарке. Он обогнул очередной дом, и впереди что-то тускло блеснуло. Павлик ускорил шаг и вышел на берег реки.
Река оказалась настоящая, не какая-нибудь дохлая речка. Зачётная, как говорили у них в школе старшеклассники. Особенно зачётным было то, что по ней лениво плыла величественная баржа. Павлик спустился к облезлому дебаркадеру, сел на бревно и вдохнул волнующий воздух свободы. Откуда-то легко-легко веяло жасмином, от бревна тянуло гнилью, от реки замечательно пахло мазутом. Голос внутри дебаркадера недовольно звал какого-то Петровича, но Петрович не откликался. Рядом на берегу было что-то вроде маленького пляжа с примятой травой, и прямо на траве живописно раскинулся спящий дядька, может, тот самый Петрович. А дальше ивняк, а дальше такая же облезлая, как дебаркадер, церковь, а за ней ещё какие-то развалины, надо будет потом посмотреть, полазить. Да, это неплохо, это не то, что в парке, где вся трава причёсана. В парке, конечно, есть свои плюсы, но есть и минус – это когда тебя без конца дёргают, как собачку за поводок: Павлик, туда не ходи! Павлик не разгоняйся так сильно на самокате! Вечно Павлик то, Павлик сё, а здесь никто мешать не будет, сказали же ему – пойди погуляй, вот он и пошёл, правильно? Правильно. Мальчик потянулся, блаженно зажмурился… и тут рядом с ним на землю упало что-то тяжёлое.
Павлик испуганно открыл глаза. Взгляд упёрся в огромный рюкзак и стоящую рядом ногу с художественно вытатуированным на ней пауком. Паук сидел на колене, а выше и ниже в его паутине висели очень натуральные мухи и даже одна стрекоза.
– Эй, малёк! Катер скоро будет?