Аджимушкай - подземная крепость (май – октябрь 1942 г.)
Когда я вернулся с экскурсии по Аджимушкайским каменоломням мой сосед по номеру, сказал: «От тебя могилой пахнет».
Я тогда сам почувствовал этот запах подземелья, который был даже не запахом, а ощущением подземелья. Я хоть и вышел на поверхность, вижу небо и свет солнца, но все равно ощущение подземелья, жило во мне. Нас предупреждали, что это очень тяжелая экскурсия, совсем не для курортно-санаторного отдыха. И многие отказались.
Мы приехали в такое место, где нет ни одного строения, насколько хватало глаз, лежала степь.
И только потом, пройдя метров сто, словно из-под земли поднялись высеченные из камня огромные фигуры. Их лица ничего не выражали. На них не отпечаталось никаких гримас, никаких эмоций. Они были каменными во всех смыслах.
Как хорошо, что сюда не добрался Вучетич, мастер придавать скульптурам разные выражения страданий, подумал я почему-то.
Перед входом нас обыскали с особой тщательностью. Это говорило о том, что самые безобидные предметы здесь, на воздухе, в подземелье могли оказаться совсем не безобидными и причинить немало вреда. Например, были изъяты баллончики с освежающим дезодорантом. И мы зашли за решетку. Отсюда начинался пологий спуск под землю. И мы пошли вниз. Никаких ступенек. Раньше тут были проложены рельсы и ходили вагонетки, поднимая выпиленные камни. Сейчас рельс нет, нет никаких остатков производства.
Известняк, ракушечник – это по сути вовсе не камень, а окаменелости, осадочные породы, то, что отложилось на дне некогда бывшего здесь океана Тетрис. Черное, Азовское, Каспийское моря – остатки этого океана. Кавказские горы, - молодые горы, тоже поднялись на месте бывшего океана. И на этих горах тоже можно найти осадочные породы.
Из песчаника, который тут добывали, наверху построены города. И греческие города, и турецкие, и современные. И храм Аполлона 6-го века до н.э. и церковь Иоанна Предтечи 8 века нашей эры.
Я не историк, и не исследователь этого военного эпизода. Я пишу под сильным впечатлением, пережитым за полтора часа экскурсии по подземелью. Я выслушал трех экскурсоводов, и судя по колоссальным противоречиям в их рассказах, понял, что история этого эпизода войны очень мало исследована и не подведена к общему знаменателю.
Мы стали спускаться и когда последний свет с поверхности скрылся, мы оказались в полной темноте. Потом кто-то догадался включить фонарик мобильного телефона. Но здесь в этой глубине мрака, фонарик телефона выглядел совершенно беспомощным светлячком, какой-то детский игрушкой. Постояли в молчании, наконец, подоспела молоденькая экскурсовод с фонарями типа «летучая мышь», раздала нам. Но дело было сделано, атмосфера создана. Одна пара помню, сразу попросилась наверх. Мрак, молчание, давящую тяжесть подземелий трудно выносить. Их пришлось провожать. Толкались во все стороны в поисках выхода. Ориентация под землей, в темноте, сразу теряется.
Наверное, вот так же и они, подумал я, спустились и оказались в темноте. Но назад пути не было. Ни для стариков, ни для детей.
Проблему освещения решили быстро. Еще во времена промышленных вырубок, здесь была проведена обширная проводка с лампочками. Потом каменоломни оборудовались под бомбоубежище. Оставалось дать ток. Завели трактор, подключили динамо-машину и подземелье осветилось. И нам, экскурсантам, включили эти лампочки, они осветили коридоры. Подземелье оказалось обширным. Стены огромных залов тонули в темноте. До них не достигал ни свет лампочек, ни фонарей. Вниз съехало три трактора. Два нашли, они составили экспозицию. Третий еще не найден.
Но как завели дизель, так его и заглушили, потому что выхлопной газ отравлял воздух. Да и топлива не хватало. Для освещения пользовались подручными средствами. Лампадками, фитильками кустарного производства.
Возможно, что люди не продержались бы здесь больше недели, но тут еще в первые дни войны был устроен склад Военторга в 20 тонн. Что тут было, можно только представить. Больше всего оказалось сахара. Его так и не съели до конца. Несколько тонн сахара.
Подземное войско состояло из самых разрозненных частей. Железнодорожные войска, кавалерия, при отступлении все перепуталось, всего порядка 10 тысяч человек. Еще примешались к ним 5 тысяч гражданских, не успевших эвакуироваться. Потом присоединились оставшиеся защитники завода им. Войкова. Около трех тысяч бойцов, под командованием подполковника Бармина. И, наконец, ядро отряда – это подразделения под командованием полковника П.М. Ягунова, 1900 года рождения, кадрового советского офицера. Его биография ничем не примечательна. Ее можно прочитать в интернете. Но она становится легендарной как раз с этого места. Ягунову удалось из этих разрозненных частей создать непобедимое соединение с железной дисциплиной, они не только выживали, но и давали отпор, так что немцы держали здесь постоянно большую группировку, присматривая за подземельями.
Приказа спускаться в каменоломни не было. Был приказ только задержать наступление противника, чтобы обеспечить переправу отступающих войск через Керченский пролив. И, действительно, на другую сторону переправилось 40 тысяч человек. Пожертвовать 10 тысячами, чтобы спасти 40. Жестокая война. Но приказа отступать к переправе для отряда Ягунов так и не поступило. Связь прервалась. Вообще при наступлении немцев в мае 1942 года Крымский фронт был полностью уничтожен. Погибло 140 тысяч советских солдат. За цифры я не отвечаю, просто беру из книг, Википедии.
18 мая 1942 г. группировка Ягунова, последняя на Керченском полуострове, оказалась в полном окружении и было принято решение спускаться под землю. Примерно тем путем, которым спускались мы на экскурсию. Правильное это было решение или нет? Никто не знал, что их ждет под землей. И никто не знал, что эти каменоломни станут для них общей могилой. Возможно, что послали вниз сначала роту разведчиков. Расспросили у местных жителей. Но на рассуждения не оставалось времени. Сохранилось последнее донесение командованию фронта, которое было отправлено с вестовым. Больше никаких документов нет. Ни личных дел, ни списочного состава, ни копий приказов, ничего от делопроизводства этой подземной армии.
18 мая спустились в Аджимушкайские каменоломни 15 тысяч, вместе с гражданскими и детьми, а в сентябре, после последнего боя, были пленены немцами и вышли наружу, - 14 человек.
Отрядом в 3 тысячи человек, в Малых каменоломнях, командовал подполковник Ермаков, потом старший лейтенант Поважный, из них осталось – 7 человек. Их выдал предатель. 28 окт. – последний бой. Среди них старшие офицеры: Бурмин, Храмов, Поважный.;15 тысяч человек, даже если из них 5 тысяч – гражданские, это не один полк, а целая дивизия. Совершенно самостоятельная единица. В ней должны быть и танки, и пушки, и зенитки, батальоны обеспечения. Прачечные, кухни…
Все это сейчас невозможно представить. Эти соединения долгое время находились в жестоких боях, а значит среди них было множество раненых. Все это ушло под землю. И до сего дня покрыто тайной.
Я был Керчи в мае. Все цветет, благоухает. Степь превращается в цветочный ковер. Прилетели, выводят потомство тысячи птиц. Бывают дни нестерпимо жаркие. А они спускаются в беспросветную темноту и неизвестность. Бывают такие случаи, не знаешь, куда деваться, улетел бы на небо, провалился бы сквозь землю. Именно такой день и настал. Не представляю, сколько времени такое количество людей спускалось вниз. Не представляю и удивление немцев, когда целая дивизия исчезла на ровном месте, в степи, где укрыться невозможно.
Первые атаки отбили успешно. Наступающим в темноту немцам ничего не было видно, а сами они на светлом фоне являлись как на ладони. На время наступила тишина.
Воображаешь себе эту жизнь тысяч красноармейцев, проведших полгода в темноте, без свежего воздуха, без воды и еды. Они гибли не сразу, а постепенно, медленно.
Тут у них был и туалет, тут их и хоронили в далеких, тупиковых штольнях. Но запах распространялся и воздух, и так спертый, стоял густой и тошнотворный. Тут их травили газами, тут и обрушивали на них своды взрывами. Все это я принес наверх, в уютный номер гостиницы на себе. И сейчас чувствую на себе весь этот ужас.
Потом я много читал об этом. Все, что было доступно. Воспоминания, исследования. Но единого представления не составил. Непонятно, была ли связь у них с командованием или нет. Кто-то пишет, что была, кто-то – нет. Но, конечно, связи не существовало. Об этих воинских соединениях, оказавших сопротивление, попросту никто не знал. После катастрофы Крымского фронта, когда намного меньшими силами фашисты захватили Керченский полуостров и нанесли огромный урон, связь с командованием прекратилась. Про какого-то полковника Ягунова попросту забыли, его соединение было вписано в общее число потерь.
Первые исследования каменоломен были проведены в феврале 1944 г. после освобождения Керчи. Но и эти документы затерялись. Потом сюда никто, кроме мальчишек не спускался, и только в 1956 году после письма, единственного оставшегося в живого участника обороны, с просьбой захоронить хотя бы трупы, начались какие-то официальные действия и расследования. Почему так? Это понятно. Ведь участники обороны по сути все годы оставались под подозрением. Это финальная точка самая ужасная. Совершить подвиг и за него получить не награду, а получить срок или даже расстрел.
Кто жил в пещерах, знает, что там очень высокая влажность. По стенам течет вода. Одежда постоянно влажная. Промозглый холод в самую жестокую жару температура +6 - +8. Ржавело железо. Оружие, боеприпасы.
С потолка, со стен, со всех сторон осыпалась «тырса». Она попадала в волосы, на кожу, колючая и остистая. «Тырса» - это мелкая крошка, пыль от песчаника. Мелко натертые панцири древних моллюсков. Обнаружили, что эта крошка обладает и антисептическими свойствами, заживляющими, в ней много йода, и тырсой посыпали раны. Больше из лекарств ничего не было. Представляю, как саднили и чесались раны при этом.
Вместе с воинскими частями в подземелье попал и военный госпиталь, врачи, медсестры, санитары. И врачи оказались просто кудесниками. Они в темноте делали сложнейшие операции. Практически наощупь. Помню одну историю, которую рассказал то ли второй, то ли третий экскурсовод. Как одному бойцу ампутировали ногу, которая уже стала загнивать, начиналась гангрена. Отняли и вычистили так хорошо, что он пошел на поправку. Потом ему сделали и протез, и он встал на обе ноги и начал ходить. Но еще через пару недель умер… на этот раз, от голода.
Кто спасся от газов, умрет в завалах, кто напился воды, умрет от голода. А кто вышел и выжил, того умучают в застенках, а кто выживет, того навсегда забудут. И последнее крайне печально. До освобождения Керчи было еще два года упорных сражений. Датой освобождения Керчи считается 11 апреля 1944 г. За два года об этих воинских соединениях давно забыли. Напомнили местные жители, что в каменоломнях шли бои, и как много тут было людей.
Экскурсоводы рисовали картину, как после освобождения Керчи, впервые спустились в каменоломни. Вдоль стен нашли высохшие трупы красноармейцев в оборванных, истлевших гимнастерках, с ржавым оружием в руках и пустыми обоймами. И только в 60-е годы отряды пионеров-школьников стали восстанавливать события обороны каменоломен и неожиданно обнаружили, что лейтенант Поважный, который возглавлял трехтысячный отряд, спустившийся в Малые каменоломни – жив, и живет ни где-нибудь, а в Керчи. Под боком. Забытый, никак не награжденный и не отмеченный. Я попытался найти, но так и не нашел ни одного интервью с ним. Где-то его рассказы обязательно есть. И возможно даже в музее. Или рассказы или пересказы его рассказов хотя бы.
Я повторяю, что не претендую на историчность, не мало не отношу себя к историкам-поисковикам. Я записываю это только для того, чтобы забыть поскорее. Конечно, никто историю о Аджимушкайских каменоломнях доподлинно не знает, хотя материалов множество. Парады Победы проходят один за другим, годы идут. А это подземелье все хранит тайны и судьбы героев. Сломившихся и не сломившихся. Всех. Героев и предателей. У меня же кроме ужаса ничего. Кстати, до сих пор не присвоено звание, я уже без запинки произношу это сложное название «Аджимушкайским», звание крепости-героя. Да и бытуют они под разными названиями. То каменоломни, то подземелье, то катакомбы. И самих каменоломен много. Не только Аджимушкайские – Большие и Малые. Партизаны скрывались в Луганакских, Бакеровских и Старокаратинских каменоломнях.
Вообще, все тут странно. Казалось бы, если завалить, обрушить все выходы из подземелий, то и проблем бы не было с этими подземными воинами. Но немцы этого почему-то не сделали. И из каменоломен выходили люди, сначала гражданские. Никто не препятствовал. Потом делались постоянные вылазки за водой, к колодцам. А потом и военные вылазки.
24 мая началась газовая атака. В катакомбы был пущен газ. В открытые проходы немцы бросали гранаты с газом. Люди метались в ужасе. К тому времени гражданские не успели выйти. Было много детей, женщин, стариков. С удивлением обнаружил, что и атака газами теперь подвергается сомнению. Не было атаки химическим оружием считает википедия. Хотя эта атака описана достаточно подробно оставшимися в живых очевидцами. Остались в живых в основном гражданские, которых вынесли на поверхность в обморочном состоянии. Наступало удушье, слезились глаза, - так описывают действие газа. Потери были чудовищные всего после первой атаки погибло 600 человек.
Противогазы не помогали. Наверное, их было мало. Как правило, их выбрасывали, чтобы облегчить поклажу, уверенные, что газовой войны не будет. Но здесь в единственном месте, газы применялись. И если и находились противогазы, конечно, они были в комплектах Военторга, то и они не помогли.
Придумали способ уберечься от газовых атак. Строили «газоубежища». В каменоломнях нет сквозняков, и в данном случае это оказалось спасением. Строили стены и отгораживали ими отдельные помещения. Немцы делали отверстия, накачивали газ сверху, а внизу, когда чувствовали, что в какое-то помещение поступает газ, уходили за подготовленную стену убежища, закладывали последний узкий проход. Уже никто не метался, не бегал беспорядочно к выходу. Все вели себя организованно и дисциплинированно, отходили за стену. А через несколько дней газ исчезал, помещение опять становилось пригодным. Эти стены «газоубежищ» остались. Я видел их и трогал своими руками. Газ больше не приносил ущерба. По всей видимости, «противогазами» стали сами стены каменоломен. Пористые стены песчаника поглощали газ, так же, как активированный уголь в противогазах. Поняли это и немцы, к августу газовые атаки прекратились. Стали делать завалы, обрушивая своды на головы осажденных. Если слышали, что где-то наверху ведутся работы, бурят скважины, чтобы заложить взрывчатку, то предупреждали об этом и с этого места уходили. Немцы использовали для подрыва авиационные бомбы, самый большой завал, который нам показали, был взорван сразу пятью бомбами.
Много лет подряд завалы разбирают поисковые отряды. И в завалах сохранилось многое. Находили и останки защитников, и некоторые штабные документы, списки личного состава.
На поверхности, в степи, от этих взрывов и обвалов остались огромные, страшные, воронки. Их и воронками не назовешь. Это провалы земли. Сама стихия земли вступала здесь в войну. Одних спасала, других заваливала и погребала. Как будто сражались уже не люди, а древние титаны. Хтонические боги.
Каменоломни довольно глубокие, хотя каких-то длинных спусков, вроде бы, в процессе экскурсии, мы не проходили. Но однажды, оказавшись в каком-то зале, экскурсовод заявила, что мы находимся на глубине 20 метров. Семиэтажный дом. Впечатлило.
И все-таки самой насущной, самой ежедневной болью осажденных было отсутствие воды. И то, что эту проблему все-таки решили, стало невероятной победой. Камень сдался и дал воду. Вы пробовали выжимать из камня воду? Здесь она потекла.
Я жил в пещерном монастыре и знаю, что в пещере все влажно и стены влажные. Влажными становятся все вещи. И в этих каменоломнях все было влажным. Вода была всюду, но камень воду не отдавал. Пить было нечего. И жажда наступила очень скоро. Сначала заметили «капели». Эти капели есть здесь и сегодня. С потолка капает вода. Под капли подставляют ладони, емкости. Но пить эту воду экскурсанты не отваживаются, она коричневого цвета. Словно растворена в ней человеческая кровь. Воды из капели было очень мало. Потом стали сосать стены. Песчаник пористый и отдавал влагу. Что-то влажное наполняло рот. Эту воду не глотали, а сплевывали и несли в госпиталь, поили раненых. Они не могли припасть к камням. Эта вода была с кровью. Потому что сосали до тех пор, пока губы, язык не начинали кровоточить. Надо полагать, что сосали стены все. Другой воды не было. Но такой воды, конечно не хватало ни на что.
Поисковики нашли одного из добытчиков воды из камня. Он был засыпан при обвале. Этот воин был обвешен бутылками, в некоторых была вода! При нем нашли уникальный аппарат. Длинная трубка, заканчивающаяся металлическим концом. Вот через такие трубки и высасывали из песчаника воду.
Внутри каменоломен источников воды не существовало, колодцы находились на поверхности. Выходы немцы обнесли колючей проволокой, заминировали, охранялись немецкими и румынскими войсками. Колодцев было два. Один назвали «сладким», другой «соленым». Любая вылазка за водой стоила крови. Говорили, чтобы набрать ведро воды, надо пролить ведро крови. Организовывали специальные операции, всегда ночью, потому что глаза подземных жителей лучше видели в темноте.
При одной вылазке за 4 ведра воды отдали жизнь 100 солдат. Сохранилась легенда о медсестре, которая с красным крестом на косынке, в один день 5 раз ходила за водой и на 6-й раз ее убили. Наконец, немцы ликвидировали сами колодцы – сладкий (забросали трупами), соленый засыпали.
И было решено копать колодцы в самом подземелье. Кажется, безумием, долбить колодец в скале. Это воскрешает в памяти библейский рассказ о Моисее, который добыл для народа воду в пустыни, ударив посохом о камень и из него потекла вода. Но резон был, ведь если не так далеко существовал колодец, значит где-то пролегала водная жила, вот до нее и решено было дойти. Стали долбить камень. Орудия, которыми долбили колодец сохранились. Кирка лопата, лом и ведра. Долбили несколько недель и на глубине 15 метров, показалась вода.
Я видел этот колодец собственными глазами. Он до сих пор существует и в нем есть вода. Этот колодец не с прямыми стенами, а уступчатыми, по которым можно было спускаться в низ и подниматься. Камень дал воду, но превратить камень в хлеба не получилось.
От связи с внешним миром оставалось по всей видимости только радио. И 4 июля узнали, что пал Севастополь. Это подействовало удручающе. Фронт отдалялся все дальше, захвачена Тамань, Краснодар, Кавказ.
Закончились последние сухари. И с 8 на 9 июля 1942 г. была осуществлена последняя отчаянная вылазка за продовольствием. Участвовали все оставшиеся боеспособные солдаты. Вылазка удалась. Заграждения прорвали. Даже захватили весь поселок и большие трофеи. Продовольствие и боеприпасы. Вернулись назад. И тут случилось самое страшное. Полковник Ягудин при разминировании какой-то немецкой гранаты, допустил ошибку, граната взорвалась у него в руках. Казалось, что после смерти командира все распадется, и сопротивление иссякнет. Но нет. Никто не разбежался. Сопротивление продолжалось.
Срезали и варили кожу от сапог и ботинок. Потом находили множество обуви со срезанной кожей. Откапывали конские могильники, варили копыта. Выползали из заброшенных выходов и рвали траву, ели крыс, умирали от истощения. Но не сдавались.
Спасала жесточайшая дисциплина. Все внутри каменоломен работало, жило, сопротивлялось. Регулярно менялись посты на выходах. Так что о всех передвижениях немцев было известно. Они больше не совались внутрь. Работала разведка. Работали наряды, работала кухня. Из сахара делали всевозможные изделия. Например, варили «петушков». И потом их сосали. 10-15 тысяч, - это целый город. Все, конечно, не могли находиться в одном месте. Гарнизон был разбит на три роты которые располагались в разных концах каменоломен. Организация была тщательно продумана, жили по уставу. У всех важнейших мест, обеспечивающих жизнедеятельность, стояли посты. Колодцы, а их было выкопано три, охранялись с особой тщательностью... Были выкопаны специальные сторожевые рвы, наполненные всякими гремящими железками. Было же темно, для освещения пользовались самодельными коптилками с фитилями. Для большего света зажигали резаную резину покрышек. Ходить, перемещаться без приказа по коридорам было запрещено, потому что немцы организовывали отряды из предателей, которые посылали вниз. У охраны ежедневно меняли пароли. Тех, кто не знал пароль, расстреливали на месте, потому что истощение достигло такой степени, что вести в штаб задержанных не хватало сил.
Особое внимание уделялось раненым. В первые месяцы их выносили в «санатории». Так назывались места с открытым небом. В таких местах клали раненых на весь день. Дышали чистым воздухом, грелись.
О Аджимушкайских каменоломнях написаны книги, много статей, сняты фильмы. Но самое большое впечатление производит интервью 2013 года с Михаилом Петровичем Радченко, 1927 года рождения, который мальчишкой, наравне со всеми взрослыми, участвовал в обороне каменоломен. А потом в 1944 году был призван в армию и дошел до Берлина. Он успел побывать и экскурсоводом в каменоломнях. Он говорит, что все, что пишут – выдумки, к нему приезжают журналисты почти каждый год, и все выворачивают наизнанку и публикуют выдумки, каких не могло существовать. Например, о командах «слухачей», которые слушали где немцы бурят шурфы для закладки взрывчатки. Когда наверху бурили, говорит он, слышно было по всем каменоломням. Такой резонанс разносился. Но бурили сразу во в многих местах, и вот где конкретно, это трудно было понять.
Следует напомнить, что Брестская, единственная крепость-герой, продержалась один месяц с 22 июня 1941 года до 23 июля 1941 года. Далее выписываю из энциклопедии.
26 июня (через четыре дня!) пал последний участок обороны Цитадели возле Трёхарочных ворот. Организованная оборона крепости на этом закончилась — оставались лишь изолированные группы и одиночные бойцы. В общей сложности 6—7 тысяч человек попало в немецкий плен. На тридцать второй день войны в плен был взят командовавший обороной Восточного форта майор Гаврилов, по официальным данным, последний защитник Брестской крепости. Всего крепость защищали 9 тысяч человек.
В Аджимушкайских каменоломнях воевало 15 тысяч, и в Малых – 3 тысячи. Держались они в организованной обороне с 15 мая по октябрь 1942 года. Более пяти месяцев. В плен официально было взято 7 и 14 человек.
Долго я был под впечатлением от Аджимушкайских каменоломен. Загнали под землю. Травили газами, постоянный мрак, горы земли рушились на головы. И всегда плохой воздух, холод, невозможность помыться, грязь. И неизбывный голод. И вечное забвение.
И вечная память.
И вечная Слава.