Пять сорок. Пять. Сорок. Обычный человек сказал бы, что сейчас без двадцати шесть или же семнадцать часов сорок минут. Но нет. Нет. Это именно пять сорок. Чёрт, не могу выкинуть из головы. Эти цифры – не время, они вбиты длинными гвоздями в саму мою черепушку. Элемент «Пять сорок» – удар ногой в прыжке. Нога, которая отталкивается, также ударяет и приземляется. Странные мысли у меня, не правда ли? Да, даже глупые. Но я не могу перестать думать об этом осточертевшем балете. Столько лет я пытался выучить этот прыжок, но у меня никогда не получалось повторить его идеально. Я многое могу, но только не его. Скажем, двадцать семь фуэте – вращений на одной ноге – для меня ничто. Публика не раз аплодировала стоя. Мне завидовали, оскорбляли, не любили. Били. Ха! Думаете, что это были хулиганы в подворотне? Не угадали. Моя собственная мать, бывшая прима главного театра страны, довольно часто жестоко издевалась надо мной, заставляла сидеть на шпагате часами, чуть не ломая мне кости. Она хотела, чтобы я стал таким же гением, какой была она. И я стал. Был им какое-то время. Пока не появился тот тип. Подумать только, он даже не учился балету с самого рождения, просто был любителем. Так, смотрел видео в Интернете и пытался повторять. Удивляетесь, как же он превзошёл меня? Меня! Лучшего выпускника элитной академии балета, известной на всю страну. А всё невероятное просто! Он боготворит балет – влюбился в него, как только впервые увидел по телевизору партию принца из «Лебединого озера» в исполнении известного русского мэтра. Вот так. Этот обычный парень из семьи торговцев должен был бы превзойти меня ещё много лет назад. Только вот тогда его так никто и не направил в подходящее училище, не разглядел в нём таланта, ему просто не повезло. В итоге он долго занимался боевыми искусствами, но его грация, его пластика, длинные изящные ноги и тот взгляд – всё это не смогло оставить мою мать равнодушной, стоило ей пару лет назад заметить его кружащим в балетных па по улице. Его лицо было настолько милым и открытым, а главное, счастливым, что он запросто мог исполнять ведущие роли принцев, бравых рыцарей, добрых волшебников, – она прекрасно это поняла, в её руках оказался не огранённый алмаз. А я… Я всегда оставался на тёмной стороне: мой удел – исполнение любых партий зла. Великолепное, блестящее, но не идеальное. А у этого парня есть всё то, чего не достичь никаким трудом. Даже мне. Пусть во время танца он выглядит беззаботным, лучится радостью и из-за этого переигрывает, но на него просто приятно смотреть. Да, он может приземлиться шатко, забыть про колени, носки и выворотность, а иногда слишком сконцентрироваться на деталях, из-за чего его движения станут скованными. Ну ещё бы, он же просто дилетант! Но в то же время (да, я не могу с этим поспорить!) он может принимать такие позы, которые попадают в самое сердце, его танец запоминается, ты не можешь оторвать взгляд. Этот дилетант заставляет тебя предвкушать, каким он может стать. Тебе хочется смотреть за тем, как он растёт, совершенствуется, ты переживаешь вместе с ним все эмоции, которые он показывает. Будь то смех или слёзы – неважно. Пройдёт ещё несколько лет, и он станет таким же великим, как артисты русского балета.
Всё-таки талант – несправедливая штука…
– Простите, вы мне не поможете?
…Как бы я ни был хорош, он всё равно будет на шаг впереди…
– Простите, молодой человек! – голос, видимо, обращался именно ко мне.
– Что? – откликнулся я, с трудом оторвавшись от своих мыслей.
– Помогите, пожалуйста. Никак не могу запихнуть наверх чемодан, а поезд уже вот-вот отправится!
Девушка. Ничего необычного. Милое лицо, чем-то похожее на его – того самородка от хореографии. Таким людям вечно всё удаётся, им просто везёт по жизни, всё у них получается, ладится, складывается. Ненавижу.
– Извините… Я попрошу кого-нибудь ещё, – донёсся до меня грустный голос, и я вдруг осознал, что так и не ответил на просьбу девушки.
– Всё в порядке, – отозвался я, подхватил её чемодан и с усилием забросил на полку над собой.
– Тяжёлый он, – девушка взглянула на поднятую ношу. – Вы меня простите ещё раз. Просто я бы, правда, его сама… но…
– Я же сказал, всё в порядке, – прервав бессмысленный разговор, я сел обратно в своё кресло, как раз в тот миг, когда аэроэкспресс помчался к следующей станции. Отвернулся к окну, чтобы незнакомка даже не подумала со мной заговорить. Думаете, с чего бы ей со мной о чём-то болтать? А она оказалась моей соседкой. И ехать нам было без малого ещё…
– О, уже пять сорок! Надо же. Кажется, я опаздываю.
– Что? – удивился я, услышав знакомые цифры, как приказ отозвавшиеся у меня в голове, и искоса взглянул на попутчицу.
– Время. Поезд немного выбился из расписания. Боюсь, что не успею на рейс, – она мило улыбнулась. – Я, кстати, лечу в Россию. Говорят, это удивительная страна. Никогда там не была, но всегда хотела. А вы там не бывали случайно?
– Жил там года два, – зачем-то ответил я.
– Правда?! Вот это да! Наверное, учились там? А где? В Москве? Я так хочу увидеть Красную площадь, Собор Христа Спасителя и, конечно, Большой театр! А вы? Вы видели Большой?
– Девушка, вам не кажется, что это не ваше дело? – довольно грубо ответил я.
– Ой! Извините… – она сразу поникла и замолчала, подарив мне долгожданную тишину, только вот длилась она не долго. – А вы, – робко продолжила она, – куда летите?
– На небо, – ответил я, вновь отвернувшись и уставившись в окно.
– А, ясно. Забавный ответ, – кажется, она усмехнулась. – Все мы там будем через какое-то время. Я вот через, – она задумалась, видимо, вновь посмотрела на часы. – Уже через полтора часа. Если, конечно, успею. А у вас через сколько рейс?
– Ещё не решил.
– Ого! То есть вы из тех путешественников, кто покупает билет прямо в аэропорту?! Вот это да! А направление уже выбрали? А не хотите вместе со мной в Москву? Хотя вы там уже бывали… А может, ещё раз?!
– Ненавижу эту страну. Ненавижу Большой театр. Ненавижу балет… – я замолчал. Не понимаю. С чего вдруг так разоткровенничался? Надо прекращать бессмысленный балаган. Иначе этот поезд даже не доедет до аэропорта.
– У вас рука трясётся.
– Что? – я быстро повернулся и вдруг чуть ли не вплотную столкнулся с лицом незнакомки. Изумрудные глаза с большими накладными ресницами смотрели прямо на меня. Страх. Ужас. Что они выражали? Да, люди смотрят на меня именно так и никак иначе. Они всегда видят во мне одну тьму.
– Всё в порядке, не волнуйтесь так, – произнесла она и совершила самый необдуманный поступок в своей жизни – коснулась моей ладони.
Что именно произошло дальше – я уже плохо помнил. Как бешеный испуганный зверь я резко поднялся с места, озлобленно взглянул на свою попутчицу, вжавшуюся в кресло, схватил… спрятанную за своим сиденьем клюку и быстрым шагом, заваливаясь на одну ногу, направился прочь из вагона. Как можно дальше от неё – живой и настоящей, искренней и открытой. Ненавижу таких людей. Они всегда…
Слеза сама скатилась по щеке, и я ничего не мог с этим поделать. Просто шагал по вагонам, сменяя один за другим, и мне было абсолютно наплевать, что я направлялся в противоположную движению состава сторону. Одной рукой держась за «третью ногу», другой я схватился за висевшую на поясе скромную чёрную сумку.
Унять дрожь не получалось, успокоить дыхание тоже. Чёрт! Даже молнию на сумке расстегнуть не могу. Да какого?! Ничтожество. Ну же, открывайся! Скорее!
Вернуться в реальность я смог, стоило поезду вдруг остановиться. Посмотрел в окно и неожиданно для себя увидел перрон шумного вокзала.
«Международный аэропорт Ханэда. Конечная. Пожалуйста, не забывайте свои вещи. Локомотивная бригада желает вам приятного дня! Спасибо за выбор «Ханэда Экспресс!»
– Спасибо за выбор «Ханэда Экспресс»! – повторил уже не голос из динамиков, а вполне живой мужчина рядом со мной. Кондуктор, верно, удивился появлению одинокого пассажира в самом конце поезда, ведь выход с перрона в здание аэропорта находился в голове состава, а никак не в конце, но, как и положено истинному японцу, не подал и вида. Лишь поклонился и указал рукой в белоснежной перчатке мне на выход.
Что же, может, оно и к лучшему, что я всё-таки достиг своей первоначальной цели – добрался до одного из самых больших аэропортов этого никчёмного мира. Забавно. А ведь ещё немного, и я мог…
Но не будем о плохом. Сейчас это ни к чему, лишь снова ударюсь в панику. Надо попасть внутрь аэропорта. Трата времени на пустеющем перроне бессмысленна. Осталось лишь пройти досмотр на входе, и я наконец смогу отправиться в своё самое длинное путешествие.
– Проходите, проходите! Не задерживайте очередь, – заученно повторял сотрудник досмотра. Но люди передо мной не особо торопились. Возможно, они не понимали наш язык, а может, просто были дурно воспитаны. Мать, отец и аж четверо детей. Вся эта малышня разных возрастов абсолютно неуправляема, но, похоже, родители считают это нормальным. Вот один из мальчишек наступил мне на больную ногу, но даже не остановился и тем более не извинился, куда уж там. Ненавижу туристов, ведущих себя подобным образом. Никогда и ни за что не приму путешествия с такими малолетними детьми. Да и в будущем их поведение будет только хуже, если не учить их дисциплине с самого раннего возраста. Таких, как они, даже не допустили бы до репетиционного зала. Любая провинность – и ты можешь получить удар палкой по рукам. Думаете, жестоко? Да нет, это реальность. Хочешь чего-то добиться в жизни, тогда изволь слушать, что тебе говорят, запоминай, повторяй, учись, развивайся.
– Бум!
– Ой, ха-ха-ха, – всё, что я услышал вместо сожаления и раскаяния, когда очередной ребёнок, правда, уже из другой семьи, врезался в меня.
Отвратительно и абсолютно неприемлемо! Малолетние твари.
– Молодой человек, проходите! – донеслось до меня.
Да неужели?! Даже быстрее, чем ожидал. Я всего лишь отвлёкся на ещё одну «счастливую» семью, а тут уже подошло моё время. И что же это получается? Достаточно ли я успокоился, чтобы полицейский не обратил на меня внимания?
Я взглянул на рамку злополучного металлоискателя, когда отец первого семейства прошёл через неё, и следом перевёл взгляд на то, как этот мужчина убирает в карманы брюк выложенные на столик рядом с рамкой свои вещи – мобильный телефон, зажигалку, сигареты, портмоне.
Сделал шаг вперёд и повторил увиденные действия – отстегнул поясную сумку и вместе со смартфоном положил её на небольшой столик около рамки.
– Проклятье! Опять эта машина не работает! – вдруг раздалось по левую руку от меня.
Я оглянулся и вновь посмотрел на рамку – она и лента досмотра багажа замигали красным, а затем стали издавать ещё и соответствующий звук. Мужчины из службы досмотра, конечно, сразу же попытались что-то с этим сделать, но, похоже, у них ничего не получилось.
– Ну! Долго это ещё будет продолжаться?! – громко спросила мать второго семейства к моему удивлению на хорошем японском.
– Простите, видимо, вам придётся пройти к другому входу, – извинился полицейский.
– Мама, я в туалет хочу! – тут же захныкал один из её детей.
– Папа, а я пить!
Началась неразбериха, и я спокойно снова сделал шаг вперёд, чтобы забрать свои вещи со столика, как вдруг ко мне подбежала девушка в полицейской форме и преградила дорогу.
– Задержитесь, пожалуйста, молодой человек.
– Что-то случилось? – совершенно отстранённо спросил я, глядя в лицо юной служительнице закона.
– Да, вы должны были положить свою поясную сумку на ленту досмотра багажа. Нельзя проходить с вещами. Вам тоже придётся перейти к другому входу.
– Но я опаздываю на рейс, – никакой паники, лишь обольстительная добродушная улыбка, передаваемая даже взглядом. – Может, вы просто осмотрите меня сами?
– Нет, таковы правила, мы ни для кого не делаем исключения. Проследуйте…
– Даже для меня? – я слегка опустил медицинскую маску, закрывающую лицо ниже глаз.
– Ой… Вы же!
– Тише, пожалуйста, – вновь улыбнулся я. – Простите за хлопоты, но, может, вы всё-таки…
– Если вы позволите, – девушка покраснела, ужасно смутившись, поклонилась, извиняясь, и проверила мои карманы ручным металлоискателем. Вновь столкнулась с моим взглядом, отвлеклась, и в этот же момент её позвали старшие коллеги, так и не дав ей осмотреть меня до конца.
Что же, отлично! Вот достигнута и вторая цель – я стал ещё ближе к тому, чтобы расстаться с этим проклятым городом навсегда.
***
Аэропорт. Все вечно куда-то спешат, желают оказаться в совсем другой жизни. А ведь их самолёт даже может не достигнуть пункта назначения. Мало ли что может произойти в небе, но они всё равно зачем-то рискуют. Посмотрите на этих людей, большинство из них такие счастливые – противно. Хотя бы вот эта парочка, проходящая мимо меня. Парень и девушка держатся за руки, целуются прямо на ходу и даже не замечают, что мешают другим людям. Все в них врезаются, но этим двоим абсолютно всё равно, они настолько увлечены друг другом, настолько влюблены… Ведь именно это называют любовью? Да, наверное, так и есть. Хотелось бы мне когда-то испытать это чувство? Не знаю, раньше я сказал бы, что нет, что вся моя жизнь – это только балет. Теперь же о таком поздно даже мечтать. Поздно для меня, для этих двоих, для всех. А ведь всего месяц назад я был таким же, как они, – мог улыбаться и искренне радоваться тому, чем занимался. Но теперь…
Я перевёл взгляд на прислонённую к соседнему металлическому креслу трость, и вдруг, словно по волшебству, она не удержала равновесия и упала с громким звуком на мраморный пол. Да, она совсем как я – не смогла устоять на одной ноге и рухнула прямо в самую пропасть, когда на неё были направлены сотни глаз. Всё, что я помню после, – это сирена скорой помощи, красно-синий цвет, озлобленный взгляд моей матери. Она поняла всё, как только увидела моё падение со сцены, а после кровь из прорванной костями ноги. Эта женщина ни разу даже не пришла навестить меня, никто не пришёл, все забыли меня как ненужный мусор. Надеюсь, теперь-то она счастлива, что избавилась от такого нерадивого сына и что обрела нового в лице вчерашнего новичка. Уж его-то она взрастит лучше, чем меня. Что ж, пусть так оно и будет, пусть Япония получит куда лучшего премьера. А обо мне забудут, уже забыли. Я никому не нужен. Как и мне не нужны все эти люди.
«Пассажиров, вылетающих рейсом 173 авиакомпании Japan Airlines в Нью-Йорк, просим срочно пройти на посадку в самолёт. Выход номер 16. Выход на посадку изменён».
В этом проклятом мире не осталось ровным счётом ничего, что ещё могло бы подарить мне улыбку. Да и был ли я когда-то действительно счастлив? Да. Это были те часы, когда я кружил на сцене в огромном зале, полном зрителей, забывая, кто я на самом деле. Я и герой, которого воплощал, становились одним целым. Я проживал ту, чужую жизнь, карал, убивал, причинял зло, но мне так нравились эти отрицательные роли. Вы спросите, не хотелось ли мне однажды сыграть того же Щелкунчика, принца Зигфрида или Ромео? Нет, чтобы перевоплотиться в них, необходимо стать ими, а для этого ты должен их понимать, быть такими же, как они – героями, побеждающими зло, каким бы сильным оно ни было. Но зачастую публика приходила посмотреть вовсе не на них, а на того, кто исполнял роли их противников.
«Вниманию пассажиров, вылетающих рейсом 1536 авиакомпании «Аэрофлот – Российские авиалинии» до Санкт-Петербурга, просим пройти к стойкам регистрации на рейс с 15 по 25».
Прекрасный великий балет – он был для меня всем. Мне не нужны были друзья, любимая девушка. У меня было всё и в то же время ничего, ведь я ни в чём и не нуждался, ни о чём не просил, лишь танцевать ведущие роли в самых знаменитых балетах. И моя мать сделала всё, чтобы я этого достиг.
С самого раннего детства она запирала меня одного в балетной студии, специально сооружённой в нашем загородном доме, пока я не научился бы тому или иному движению рук и ног, будь то плие, пор-де-бра, батманы, адажио или аллегро. Я должен был повторять их до потери сознания, лишённый всякой еды и воды. Но и этого ей было мало. Даже когда я лежал на полу не в силах встать на ноги, едва соображая и видя перед собой лишь белоснежный потолок студии, мать окатывала меня ледяной водой, заставляя вновь подняться и показать, чему я научился за день. Если результат ей нравился, то она становилась самой милой и доброй женщиной на свете. Она давала мне поесть. Даже воду приносила. Сама. А потом… начиналось всё сначала. Она критиковала меня за малейшую провинность, обзывала, буквально смешивала с грязью. Иногда мне так хотелось, чтобы она хоть раз в жизни искренне, а не наигранно меня за что-то похвалила, чтобы гордилась мной всем сердцем. Но представьте себе ситуацию – вот я стою перед ней в зале, только что завершив сложнейшую балетную партию, продемонстрировав то, что моим сверстникам и не снилось, а она вместо того, чтобы порадоваться за меня хоть самую малость, говорит, что это было недостаточно хорошо или даже плохо. «Плохо» – это слово эхом отражается у меня в голове, стоит мне подумать о матери даже сейчас. Я чётко помню её голос – властный, холодный, жестокий.
«Начинается посадка на рейс 1234 авиакомпании Lufthansa до Берлина. Пассажиры приглашаются к выходу номер 10».
В детстве я действительно верил ей, считал, что меня не за что хвалить. Только теперь, спустя годы, я понимаю, что это было не так. Я был прекрасен в любом возрасте, мог на равных танцевать с лучшими танцовщиками нашей страны. Скажете, что мать просто хотела для меня лучшего и так проявляла обо мне заботу? Нет. На самом деле она делала это только для себя, чтобы похвастаться мною перед всеми. Она стремилась взрастить во мне того, кем не стала сама. Я уже говорил, что она была примой? Куда уж лучше? – скажете вы. Да куда угодно. Все её планы спутал я, моё рождение. И вот в итоге она решила, что если не она, то я стану известнейшим танцовщиком мира.
Но её методы были слишком жестоки. Не помню, сколько раз я получал от неё палкой по спине, рукам или ногам. Через какое-то время я уже перестал считать. Однако всё-таки её методы работали – с каждой новой тренировкой я старался не допускать ошибок, только чтобы не получить очередной удар. Хотя, если говорить честно, то любую боль, нанесённую родной матерью, можно выдержать. Даже когда она заставляет тебя выгибаться так, что твои мышцы начинают рваться, а ты кричишь от боли. Так я думал практически всю свою сознательную жизнь.
«Пассажиры рейса 253 авиакомпании Latam Airlines до Буэнос-Айреса, вылет вашего рейса задерживается ввиду позднего прибытия самолёта».
Однажды всё изменилось. Мать наконец решила показать меня миру. Привела в школу балета на смотр перед великими танцовщиками нашей и других стран. Кого они ожидали увидеть? Просто сына знаменитой матери, всю жизнь обучавшегося отдельно от других детей? Красивую куклу, которая не умеет ничего экстраординарного? Да, скорее всего, так думали не только они, но и мальчишки-сверстники, которые даже не скрывали своего смеха при виде меня – худого высокого апатичного никто.
«Уважаемые пассажиры рейса 5-40 авиакомпании S7 Airlines на Москву, посадка в самолёт начнётся через несколько минут. Выход номер 109. Перед посадкой в самолёт просим вас самостоятельно обработать руки дезинфицирующими средствами, расположенными у стоек выхода на посадку».
Партия злого волшебника Ротбарта была слишком сложна для моего возраста, её никто из учеников той школы не исполнял. Но мать решила по-другому.
Именно тогда мне впервые аплодировали. Стоя. Все присутствующие рукоплескали, увидев во мне будущего премьера. В то время я ещё не понимал, что за всеми теми улыбками скрывались зависть, озлобленность, страх и даже откровенная враждебность. Кто-то увидел во мне соперника, кто-то просто смиренно признал во мне идеал. Но тех, кто искренне полюбил, конечно, не было, но это было и неважно. Я жил балетом, боготворил его, мелодии из тех или иных партий звучали во мне без остановки. Я танцевал на ходу, в студии, на кровати, да даже во сне. Не видел ничего из окружающего мира. Жил только для себя и для балета, больше мне никто не был нужен.
Теперь же у меня действительно нет ничего. Я остался в полном одиночестве.
Да если подумать, может, я и упал неслучайно. Не могло ли быть что-то со сценой в том месте или с моими пуантами? Не мог ли кто-то «убрать» меня специально? Но чего уж теперь об этом размышлять. Ответа всё равно не найти. Я полное ничто.
И я ненавижу не только себя, я ненавижу собственную мать, всех коллег, предавших меня, каждого зрителя в зале, каждого человека в этом треклятом аэропорту – всех людей.
– Вжж-у-у-у… – неожиданно громко раздался позади удаляющийся звук взлетающего самолёта.
Кажется, я рассмеялся вслух. А ведь я вру. Был однажды момент, когда я ощутил, что действительно кому-то дорог. Тогда мне было пятнадцать или около того. Мы с мамой впервые полетели за границу. В Россию. Она хотела показать мне лучший балет мира и, конечно, познакомить с артистами, чьи имена знал любой человек, сколь-нибудь увлекающийся балетом. Перелёт предстоял достаточно долгий, и я был морально готов преодолеть столько километров пути. Но кто же мог представить, что наш самолёт, ещё даже не покинув границ Японии, попадёт прямо на взлёте в страшную болтанку, пролетая мимо горы Фудзи. За окном сияло солнце, открывалось бескрайнее утреннее небо, а я думал лишь о том, что не хочу умирать, так и не побывав в Большом театре. Тогда-то я первый и последний раз ощутил тепло маминых рук. Она крепко обняла меня за плечи, прижала к себе и так искренне нежно произнесла, что всё будет хорошо, что ничего страшного не происходит, что не стоит бояться, ведь она рядом. Она – та, кого я ненавидел всем сердцем, вдруг породила в нём толику сомнения. Я не знал, как принять эти чувства, что с ними делать, что ответить на них. Но нашёлся – просто тоже взял маму за руку, припал к её плечу и так и уснул, действительно ощущая себя в полной безопасности.
Однако, как известно, любой красивой сказке приходит конец. Стоило самолёту коснуться заснеженной взлётно-посадочной полосы аэропорта Москвы, как добрая фея-крёстная из «Золушки» превратилась в злую волшебницу Карабос из «Спящей красавицы». Моя мать легко умела менять маски перед теми или иными людьми. И я до сих пор не знаю, какая же она настоящая. И видимо, уже не узнаю…
Опустив голову, я вновь обратил внимание на свою чёрную поясную сумку, пристёгнутую вокруг белоснежной рубашки, надетой под широким бежевым плащом, покрутил в руке смартфон. Скоро всё закончится, я покину этот город – уйду со сцены раз и навсегда. И финальное моё адажио начинается прямо сей…
– Держите, – голос, раздавшийся рядом, прервал мою мысль, а в поле моего зрения совершенно неожиданно возникла тонкая женская кисть с длинными хрупкими пальцами, сжимающими упавшую трость.
Я вскинул голову, машинально отдёрнув руку от сумки, и увидел запыхавшуюся, но всё такую же милую девушку из поезда. Она бесцеремонно села рядом, стоило мне принять от неё поднятую вещь.
– Вы должны были сразу сказать, что… – начала она.
– Что калека? – я не дал ей самой произнести эти слова вслух.
– Простите… – глядя в пол, тихо сказала она.
– Откуда вы только взялись на мою голову… – закатив очи горе, тяжело вздохнул я и уставился в потолок. – Ну?
– Что?
– Почему вы ревёте?
– От счастья, – сказала она, а я, удивившись услышанному, повернулся к ней, – наконец я нашла вас.
– Вы меня искали?! Вам что, опять чемодан поднять? – спросил я, хотя, конечно, заметил, что никакого багажа рядом с девушкой не было – вероятно, она уже сдала его на стойке регистрации.
– Нет, – она улыбнулась сквозь слёзы. – Просто вы единственный знакомый мне человек на многие километры вокруг.
– Возьмите телефон и позвоните подружке, нечего со мной сидеть. Идите ещё куда-нибудь. Поболтайте в мессенджере. Да что угодно, – я замолк, окинул взглядом сменявшихся каждую секунду людей и продолжил. – Хотя сначала вам лучше умыться.
Она достала салфетку и вытерла ею разводы косметики под глазами, убрав чёрные «синяки».
– Знаете, из всех людей в мире мне хочется сейчас поговорить именно с вами. Глупо, да? Мы ведь едва знакомы.
– Мы не знакомы! – отрезал я. – Не выдумывайте.
– Так давайте представимся, – просияла девушка. – Я Эмма (в переводе с греч. – «ласковая») Симидзу! Наполовину японка, родилась в…
– Да не собираюсь я с вами знакомиться! Эмма, или как вас там, отстаньте вы уже от меня! – грубо прервал я её, поднялся с кресла и, не попрощавшись, пошёл вперёд, в направлении длинных коридоров аэропорта.
По крайней мере именно так я собирался поступить, но, не сделав и десяти кривых шагов, оглянулся.
Она всё ещё сидела там. Повесила нос и смотрела в пол, ничего и никого не видя вокруг. Даже не обратила внимания, что рядом с ней появился какой-то малоприметный тип, внимательно рассматривающий её раскрытую женскую сумку с беспечно торчащим дорогим телефоном. И зачем ей такая игрушка? Сама же сказала, что ей не с кем по нему разговаривать. Стоп. Почему я вообще об этом думаю? Я вновь отвернулся и не спеша отправился дальше. Шаг, ещё один, остановка. Поворот. Недавний тип поравнялся со мной, не обратив на меня совершенно никакого внимания и, конечно же, не заметив выставленной ему под ноги трости. Мужчина споткнулся, упал, выронил из рук телефон. Я спешно наклонился, извинился за свою невнимательность, но его мои слова не интересовали, он даже не слушал – искал взглядом упущенную наживу. Не нашёл. И это было совершенно естественно, ведь дорогая игрушка уже была в моём кармане.
Эмма так и не сдвинулась с места и даже не заметила, что её уже пять минут как ограбили. Неужели мне стало её жалко? Да нет, скорее я видел в ней себя. Красивая оболочка с полностью пустым миром. Она хочет казаться живой и настоящей, но в действительности она так же одинока, как я. Без цели в жизни. Абсолютное никто.
– Эй, – позвал я.
Девушка подняла заплаканные глаза, которые тотчас же просветлели, стоило им увидеть меня. Она даже не заметила, что я протягиваю ей её же телефон. Просто встретилась со мной взглядом и не отпускала, будто во мне она увидела смысл жизни в тот момент.
– Ты вернулся, – прошептала она и тут же громко повторила. – Ты вернулся!
Она бросилась мне на шею настолько неожиданно, что я даже не успел отстраниться.
– Никогда… – я с силой оттолкнул её, схватив за плечи и установив между нами безопасное расстояние, – больше этого не делай! Я вернулся вовсе не для этого, глупая слепая женщина. Вот! – я ещё раз протянул удивлённой, но уже не плачущей Эмме её смартфон. – Держи! Как можно быть такой невнимательной?!
– Но откуда он у тебя? Он же… – она схватилась за свою сумку: мобильного действительно в ней не было. – То есть я потеряла телефон, даже не поняла этого, а ты его уже нашёл? Но как?! Где?! Ты что, мой ангел-хранитель?!
– Когда это мы успели перейти на «ты»? – я махнул рукой. – Ладно, неважно. Всё, забирай телефон и иди уже куда-нибудь. Ты вроде на рейс опаздывала. Посадка на Москву заканчивается через десять минут. Поспеши. Тебе нужно убраться из этого аэропорта.
– Постой! Я не могу тебя оставить, мы только нашли друг друга! – она вновь оказалась подле меня, да так резко, что я невольно сделал шаг назад.
– Ещё раз повторяю: я тебя не искал. Ты что, не поняла?! Отвали от меня! Улетай в свою Россию! Убирайся из этой страны, из этого аэропорта, – злясь и теряя контроль, потребовал я.
Девушка действительно остановилась, осталась где-то позади, и я даже не оглянулся. Опираясь на трость, я изо всех сил старался уйти от своей новой знакомой как можно дальше.
Забавно.
Она сказала, что искала меня, а потом обрадовалась, когда я вернулся. Что это вообще было? Могло ли так случиться, что она просто узнала меня и решила познакомиться с тем, чьё лицо было на афишах по всей Японии? Да, вполне. Но кому я нужен сейчас? Нет, таких мыслей я не должен допускать. Я уже всё решил, и пути назад нет. Этот мир сам прожевал меня и выплюнул в бездонную лужу. И единственный способ выбраться…
«Внимание! Эмма Симидзу, вас просят срочно пройти на паспортный контроль. Повторяю: Эмма Симидзу, вылетающая рейсом Токио-Москва в 19 часов, вас срочно просят пройти на паспортный контроль».
Динамик замолчал, а я зачем-то оглянулся. Разыскиваемой девушки не было ни на креслах, где мы только что сидели, ни где-либо ещё. Что ж, так-то лучше. Сейчас она наверняка уже со всех ног бежит в зону проверки пассажиров, спешно достаёт паспорт, запинается, мило улыбается пограничнику, роняет телефон, снова улыбается, и обычно безучастный постовой отвечает ей тем же. Пройдёт всего несколько секунд – и вот она в зоне проверки багажа, из которой уже нет пути назад. Ну и хорошо, ну и хоро…
…Прикосновение чьей-то ледяной руки к моему запястью показалось равносильным тому, будто на мне застегнули металлические тяжёлые наручники. Я с силой развернулся, собираясь тростью врезать прямо по лицу того, кто схватил меня. И успел остановиться в самый последний момент.
Девушка сжалась, словно котёнок, зажмурилась и закрылась свободной рукой, только чтобы принять на неё удар, поняла, что никакое увечье она так и не получила, распахнула глаза и с нескрываемым трепетом посмотрела на меня. Руку мою она так и не отпустила. Мы стояли как двое ненормальных, просто глядя друг на друга и не говоря ни слова. Мимо проносились люди, и в меня, и в девушку несколько раз кто-то да врезался, но мы не сходили с места. Из динамиков ещё два раза прозвучал требовательный голос с просьбой некой Эмме Симидзу пройти в зону паспортного контроля, так как посадка на её рейс заканчивалась. Вскоре объявление сменилось какой-то рекламой, и было непонятно, успела ли эта медлительная Эмма на рейс в столицу России или же нет. Хотя кому до этого было дело?
– А как же твой чемодан? – наконец спросил я.
– Похоже, он увидит Большой театр гораздо раньше меня, – она улыбнулась как ни в чём не бывало.
– Ты всё ещё можешь успеть, – не выражая никаких эмоций, предложил я.
– Я уже успела, – она крепче взяла меня за руку, наши пальцы переплелись. – Кажется, впервые в жизни я действительно куда-то не опоздала.
– Тебе только кажется, к сожалению. Нельзя успеть туда, где тебя не ждали.
– И всё же…
– Нет, Эмма, – я не дал ей договорить. – Жизнь гораздо сложнее, чем ты думаешь. И иногда ты просто не можешь найти выход из обстоятельств, стеной вставших вокруг тебя.
– А если в этот момент ты будешь не один? Что если найдётся кто-то, кто сможет тебе помочь? Это ведь так просто – помогать кому-то. Ты вот помог мне сегодня уже трижды.
– Чемодан, телефон и…
– Просто тем, что ты появился, – она опустила глаза, пытаясь спрятать от меня набежавшие слёзы. Не удержалась. Одна слезинка скатилась по левой щеке, а следом за ней ещё одна по правой.
Не знаю, что за странное чувство разлилось у меня в груди, и почему стало трудно дышать, но я вдруг понял, что ещё не всё в этом мире потеряно. Добрая девушка Эмма, искренняя, открытая. У таких, как она, должно быть всё хорошо. И будет, если она не свяжет свою жизнь с таким, как я.
– Эмма?
– Да! – воскликнула она. – Я пойду с тобой куда скажешь!
– Я ещё даже ничего не сказал, – слегка улыбнулся я. – Послушай, ты очень хорошая девушка, по всей видимости. Более того, никто ради меня никогда не опаздывал на безумно дорогой рейс в другую страну. И вообще, я хочу тебя отблагодарить за эти несколько часов, что мы знакомы.
– Правда? Ты не шутишь?!
– Да. Я хочу сделать тебе подарок. Как ты на это смотришь? – я не отпускал с лица расслабленную улыбку, которую молодые люди моего возраста обычно надевают при разговоре с приглянувшейся им девушкой. Безоговорочное оружие. Любая молодая особа просто растает под томным взглядом и сладким голосом, обещающим ей то, что она хочет. И Эмма, к счастью, не была исключением.
Девушка охотно согласилась подождать меня в одном из кафе аэропорта. Я даже отдал ей в качестве доказательства того, что вернусь, свой смартфон. Мог бы оставить и трость, но всё-таки решил не искушать судьбу. В конце концов, сегодня я сделаю Эмме подарок, который она сможет запомнить, к сожалению, на всю жизнь, а без «третьей ноги» я, увы, не могу теперь сделать ни шагу.
***
Пять сорок. Теперь это для меня не означает ничего. Просто время на циферблате в моей обыкновенной поясной чёрной сумке. Просто пять минут и сорок секунд. Именно столько мне предстоит любоваться сегодняшним великолепным закатом на скалистом берегу Токийского залива. Мог бы я о таком мечтать ещё утром? Нет. Ведь вчера я прошёлся по всем своим любимым местам Токио, попрощался с ними. Прогулялся по умиротворяющей территории Императорского дворца, заглянув в самые дальние уголки сада. Несколько раз прошёлся по перекрёстку Сибуя почти во всех направлениях, в одном из переулков неподалёку заскочил в небольшой ресторанчик J'pan, где готовят отличные гёзда, такояки и нежнейшие моти ручной работы, даже позволил себе там баночку отличного пива. Поднялся на Токийскую башню – хотел в завершение дня, конечно, посмотреть на открывающийся со смотровой площадки красивый и последний в своей жизни закат, но не повезло. Представляете?! Именно когда я хотел увидеть бескрайнее небо, на котором скоро окажусь, случился дождь! Ни о каком закате не могло быть и речи. А сегодня? Вот он, настоящий подарок. А всё из-за чего? Из-за кого...
Чёрт!
Артист должен уходить со сцены при полном зале людей, у него должны быть зрители, которых он заберёт в свой последний танец в буквальном смысле.
Но нет же! Эта девчонка свалилась на меня как снег на голову. Девушка, красивая живая молодая женщина. Наверное, она уже начала беспокоиться, что меня так долго нет. Сколько прошло? Полчаса, как мы расстались? Но я ведь и правда сделал ей подарок – не позволил пойти со мной. Это ли не лучшее, что я мог для неё сделать? Вы спросите, а кто я такой, чтобы решать судьбы других? В том-то и дело, что никто. Только понял я это слишком поздно. Наверное, сами небеса послали мне Эмму, чтобы я передумал и решил исполнить финальный пируэт в гордом одиночестве, а не в аэропорту, полном на самом деле ни в чём не повинных людей. Что же, пусть так. Пусть…
Вот ведь как получается. Когда-то я удивлялся, почему Япония считается одной из стран, где происходит много самоубийств. Теперь всё так, как и говорят в новостных выпусках – потеря любимого занятия или работы, нарастающая депрессия, нерешаемые проблемы со здоровьем, проблемы во взаимоотношениях с близкими. И вот, пожалуйста, сегодня статистика пополнится ещё одним не особо умным молодым человеком.
Вечернее солнце уже окрасило золотом весь залив, всё-таки преподнеся мне возможность в последний раз насладиться чудом природы. Вода сияла как драгоценные камни, и мне очень захотелось оказаться там, среди тишины и умиротворения спокойных вод. А ведь так оно и будет. Наверно. Взрыв, скорее всего, уничтожит не только меня, но и утёс, на котором я стою. Вот она, бездна – всего лишь шаг, и я уже лечу в неё. Но всё же профессиональный артист должен уходить красиво, пусть даже он сейчас совсем один – вокруг лишь забор, разделяющий его и старые неиспользуемые взлётные полосы, а с другой стороны – бесконечность.
Одна. Всего одна минута осталась. Что же я должен за неё сделать? Что бы мне хотелось сделать? Странно. Почему на исходе своей жизни я, вместо того, чтобы думать о вечном, вижу её красивые изумрудные глаза с пушистыми ресницами? Они улыбаются мне так по-настоящему. Я никогда прежде такого не видел и не испытывал. Словно бабочки в животе. Чёрт, а я ведь и правда влюбился. Ну вот, теперь я и улыбаюсь, и плачу. Как глупо. Как нелепо, неловко, неуместно. Мужчины не должны плакать. И руки ещё трясутся. Вот скажите мне, почему я до сих пор держу в руках эту трость? Может, это она заставляет меня дрожать?
Перехватив клюку другой рукой, я с силой выбрасываю её прямо с утёса в бескрайние воды. Но она так и не долетает до морской глади – ударяется о камни, ломается в щепки, за которыми я уже не успеваю проследить взглядом. Какой страшный конец… Неужели умирать так страшно? Я делал это сотни раз на сцене, но в жизни всё, правда, так ужасно?
– Коджи (в переводе с япон. – «тот, кто счастлив»)!!! – вдруг раздался пронзительный женский крик, заставивший меня обернуться на самом краю пропасти.
Кто? Кто позвал меня по имени? Нет, уже слишком поздно. Часы не остановить. Всего пять сорок. Пять секунд и сорок миллисекунд. Я успеваю лишь повернуться и в последний раз увидеть то самое милое лицо, которое должен ненавидеть, но отчего-то теперь я чувствую лишь нестерпимую боль всего от взгляда на него.
Пять.
– Ни шагу! Эмма, стой! – кричу я.
Четыре.
– Не делай этого, Коджи! – она и не думает останавливаться. Да она даже не понимает, что я пытаюсь её спасти! Нет!
Три.
– Эмма! – она бежит так стремительно, каждый её шаг – новый удар моего почти мёртвого сердца. Если бы я только мог…
Два.
– Я знаю, кто ты, Коджи! Знаю! Я искала именно тебя!
– Эмма…
– Не умира-а-ай!
Один.
Когда она бросилась мне на шею, я понял, что эту девушку нельзя остановить, она всегда будет поступать по-своему, чего бы ей это ни стоило. Моя дорогая живая Эмма, как бы я хотел остаться с тобой ещё немного дольше. Понять, что означали твои последние слова. Зачем ты опоздала на рейс. Откуда узнала моё имя. Как нашла меня. Я бы так хотел хотя бы ещё один лишь только раз увидеть твою улыбку. Но ведь ты даже не знала, что каждый твой порыв не спасал меня, а приближал и тебя саму к такому трагичному концу. К концу, который ты разделила со мной…
– Я люблю тебя, Коджи Араи. Что бы ни случилось с тобой в прошлом, мы всё исправим. Я помогу тебе. Я видела, как ты упал со сцены, но я точно знаю – ты будешь танцевать! Ты вернёшься! Не сдавайся! Слышишь?! Как бы ни был жесток мир, не сдавайся! Мы пройдём этот путь вместе!
Слова. Обычные человеческие слова, которые я до сих пор мог слышать, пытались достать самых глубин моего сердца. Они натыкались на высокие стены моей души, но с лёгкостью взбирались на них и двигались дальше. Стремительными уверенными шагами они рушили мой внутренний мир, но в то же время воздвигали новый.
– Эмма… Почему мы?..
– Живы? Я не знаю. Хотя… – она подняла голову и посмотрела в мои заплаканные глаза. – Просто ты прекрасный танцовщик, Коджи, а не мастер взрывающихся устройств, – она рассмеялась как ни в чём не бывало, но я чувствовал, как дрожь била по всему её телу.
– Ты знала, что я собирался сделать? – наконец осознал я с ужасом.
Она легонько кивнула.
– И всё равно бросилась, чтобы остановить меня?! Ты хоть понимаешь, что могла погибнуть?!
– Если человек стремится сделать что-то правильное, само небо поможет ему. Я искренне верю, что наша история только начинается. И ты ещё будешь танцевать в России, на сцене Большого или Мариинки. Я верю в тебя, величайший танцор Японии. И люблю! Слышишь?! Я люблю тебя! Поэтому не смей умирать! – она ещё крепче обняла меня, и, словно по волшебству, замок на ремне моей поясной сумки открылся. Она рухнула прямо нам под ноги. И только теперь я заметил – проводок, связывающий детонатор со взрывчаткой, был оборван.
– Ты меня совершенно не знаешь… – начал я. – Даже если ты увидела моё лицо где-то на афишах, запомнила его, а сегодня узнала и решила помочь, это ничего не изменит. В этом мире нет ни единого человека, который примет меня таким, каким я стал. Поймёт настоящего меня.
– Нет, Коджи, ты ошибаешься, – она сильнее прижалась ко мне. – С самого детства я смотрела на тебя как на прекрасного принца. Пусть ты и играл злодеев, я знала, что, в отличие от остальных, настоящий в танце только ты. Я столько раз хотела познакомиться с тобой. Но решилась только месяц назад. Хотела встретить тебя у театра после спектакля, но тебя увезли в больницу. Твоя мать заявила прессе, что ты отправился в Россию на реабилитацию. Потому что только их врачи способны тебе помочь.
– И ты решила отправиться на мои поиски? – догадался я. – Что же, как видишь, ни ты, ни я на тот самолёт так и не попали, – я грустно улыбнулся и отстранился от девушки.
– Не смей разочаровываться в этом мире! – тут же заявила она мне в лицо. – Мы вылечим тебя, и ты ещё взойдёшь на сцену. Я обещаю! Я никогда тебя не оставлю, Коджи Араи! Услышь меня! Прошу, услышь… – она уронила голову, закрыла лицо руками и громко заплакала.
– Эмма, я хотел убить людей в аэропорту. Услышь меня ты. Я чудовище. И всегда им был. Всё правильно, что мой удел – тьма. Всё было предрешено с самого начала.
– Прекрати! – сквозь слёзы и всхлипы, жадно хватая воздух, произнесла она. – Ещё ничего не решено! Теперь ты не один! Понимаешь?! Ты! Не один!
– Эмма, – позвал я осторожно, девушка медленно подняла голову в поисках моего взгляда, но нашла вместо него мои губы.
Судьба – странная, непонятная вещь. Можно вечно задаваться вопросами, почему не сработала бомба, почему свободное место в поезде оказалось только рядом со мной, почему сегодня, а не вчера, почему я, а не кто-либо другой… И ответ может даже не иметь значения. Главным остаётся лишь одно – с кем ты разделяешь свою судьбу, и кто готов разделить её с тобой. Поверьте, от пропасти до любви – всего лишь шаг. Уж кому, как не мне, знать это.
Ваш Коджи Араи.
Премьер Большого.
Любящий муж.
Счастливый отец.