Весна пришла как-то внезапно, уже в конце февраля.
Однажды утром меня разбудил громкий стук капели за окном, я открыл глаза, увидел чистое небо и яркое солнце на нём и сразу же подумал:
«Ну, вот и всё! Пора собираться в дорогу…»
Мурр , спавший на рядом на кресле, открыл глаза и спросил: «А как же я?»
- А ты будешь жить, как жил прежде без меня, в пустом доме- ответил я ему вслух. - Я бы с радостью взял тебя с собой в Москву, но у тебя нет справок о прививках, и нас с тобой не пустят ни в самолет, ни в автобус.
Потом я вышел на балкон, заметенный снегом, и взглянул на дорожку, ведущую к парадному входу. На ней возвышался огромный сугроб, появившийся там еще после первых снегопадов. А сохранился он потому, что этой дорожкой я никогда не пользовался и не чистил её.
«В тот день, когд аэтот сугроб растает, я уйду вниз», - решил я.
«А дальше?» - спросил меня мой внутренний голос.
«А дальше поеду в Москву»
«И что ты будешь там делать?»
«Сниму квартиру на деньги, которые у меня остались, и поступлю на работу»
«Кем?»
«А хотя бы и дворником. Я отлично научился выполнять эту работу за то время, что провёл здесь»
«А тебе не жалко свою маму? Если она узнает об этом, то не переживет такого позора: её любимый сын убирает мусор и ругается с жильцами, которые выгуливают собак не в положенном месте. Ведь она мечтала…»
«Я без тебя знаю, о чём она мечтала… Не всем дано стать гениями. А мне тем более… И, вообще, заглохни, а?»
Мой внутренний голос обиделся и заглох.
А я принялся за работу, желая оставить этот дом таким, каким он был до моего прихода.
Первым делом я выбросил в овраг сгнивший в подвале картофель, потом очистил от золы обе печки и поставил на место книги, которые читал, чтобы определить, кем был хозяин этого дома: мстителем или объектом мести. Теперь меня это уже не волновало, потому что никак не влияло на мою дальнейшую судьбу.
Дневник Ипполита Мурузи я засунул в свой рюкзак. Я не собирался читать его, вернувшись в Москву, а просто не хотел, чтобы кто-нибудь еще прочел эти удивительные откровения. А почему я этого не хотел, не знаю до сих пор.
Подобной мелкой работыу меня было намечено много, но случилось то, чего я не ожидал…
Однажды утром я проснулся, услышав, как кто-то играет на рояле.
И не просто играет, а мастерски исполняет «Ноктюрн №2» Шопена, под названием «Весенняя рапсодия».
Я помню, что когда в детстве учился в музыкальной школе, мама очень хотела, чтобы я выучился играть этот ноктюрн, и я лез из кожи , чтобы угодить ей, но он оказался мне не по зубам.
И вот теперь я явственно слышал эти чудесные звуки, и мне казалось, что это сам Бог решил напомнить мне о пришедшей весне, и эта музыка льётся с небес по Его велению.
Но потом я спустился на грешную землю и подумал, что это передают концерт из произведений Шопена по телевизору, который находился в моей спаьне. Но его экран был тёмен, а музыка доносилась чуть издали, из-за двери. Я вскочил с постели, открыл дверь в музыкальную гостиную, где тоже был телевизор, и тут же захлопнул её, так как увидел там за белым роялем… девушку, тоже в белом.
Она сидела ко мне спиной и не заметила меня, и даже не услышала звука хлопнувшей двери, потому что играла громко и вдохновенно.
Я пришел в себя, когда увидел, что Мурр продолжает спокойно спать в кресле, хотя он всегда был чуток к любымз вукам, даже к стуку капели за окном.
«Значит, эта музыка мне только слышится, а девушка за роялем привиделась, - с ужасом подумал я. - У меня начались галлюцинации, потому что я живу не так, как все»
Но музыка продолжала звучать, и тогда я надел халат, вновь открыл дверь в гостиную и увидел там то же самое: девушку за роялем, игравшую Шопена. Теперьона сразу заметила меня, бросила играть и сказала, чуть заметно улыбаясь:
- Я так и знала, что в нашем доме кто-то живет. Ты кто такой и как тут оказался?
- А вы кто такая?
- Я - Арианда Амилахвари, хозяйка этого дома.
- А я Кирилл Кириллов, отдыхающий… Однажды в ливень я набрел на этот дом, в котором никто не жил, кроме кота, и переночевал здесь. И решил остаться здесь навсегда… Но потом понял, что не смогу жить без людей, и собрался уходить. У меня уже даже рюкзак собран, выможете проверить.
- Говори мне «ты», чтобы я не чувствовала себя старухой. Ты откуда?
- Из Москвы.
- Ты инженер?
- Нет. А почему вы…, ты так подумала?
- Движки у тебя тарахтят исправно, в доме тепло … Я издалека увидела свет в одном из окон и сразу поняла, что в доме кто-то есть…
- А тебе было не страшно заходить? Ведь здесь могли быть разбойники…
- Против разбойников у меня кое-что есть. Мало не покажется…
- А как ты добралась сюда? Ведь дорога сейчас забита снегом, а со стороны гор - глубокий каньон.
- Я на вертолете тот каньон перелетела вчера в шесть вечера. Потом до полуночи добиралась на лыжах сюда. Устала так, что не в силах было выяснять, что за гости поселились в нашем доме. Упала в детской на свою кровать и уснула. А утром очень мне захотелось поиграть на моём любимом инструменте. Наверное, я своей игрой тебя и разбудила?
- Да. Я подумал, что у меня начались слуховые галлюцинации.
- Немудрено. Ты сколько здесь в одиночестве прожил?
- Почти восемь месяцев.
- Я бы не смогла. Точно, умом бы тронулась. Ладно, об этом мы еще поговорим. А сейчас пошли завтракать. Ты чем питаешься?
- Последнее время почти всухомятку. Иногда только Мурру супчик из тушёнки варю.
- Какому еще Мурру?
- Коту, которого раньше Жориком звали. Но я об этом не знал и назвал его Мурром.
- Где он?
- Сейчас позову…
Я открыл дверь своей спальни и крикнул:
- Мурр, выходи! Хозяйка приехала!
И тут произошло невообразимое! Огромными прыжками Мур выбежал из спальни, Арианда подхватила его на руки, и они стали целоваться.
Да, да, именно, целоваться, я сам видел, как кот вытягивает губы, целуя свою хозяйку в щёки…
Потом мы втроем завтракали в столовой. Арианда приготовила кофе с бутербродами, а для Мурра отварила сосиски и кормила его из рук, называя Жориком.
- Надо, чтобы он вспомнил свое прежнее имя, - сказала она. – Всё равно, ты скоро уйдешь, и он забудет, что почти восемь месяцев был Мурром.
- Ты останешься здесь навсегда? – спросил я.
- Нет, только до конца лета. Я уже продала этот дом, и здесь теперь будет горнолыжная база.
- А ты куда уедешь?
Она улыбнулась:
- А это секрет. И я не собираюсь открывать его молодому человеку, с которым знакома всего три часа. А сейчас давай пройдемся по усадьбе, и ты покажешь мне, что ты здесь натворил.
Дом мы осматривать не стали, а сразу вышли во двор, и я открыл двери всех сараев.
В гаражах Арианда пощелкала пальчиками с маникюром по канистрам, проверяя, в каких из них еще есть бензин, но я её успокоил:
- Топлива тебе на лето хватит. Только выключай свет во всех комнатах, кроме той, где будешь спать. Газ в баллонах еще остался, так что электроплитки тоже не используй. Как только газ на кухне закончится, переходи во флигель. Я помогу тебе там убраться, потому что у нас однажды произошла великая битва с мышами, в которой мы с Мурром, то есть, Жориком, победили.
- Я вижу, что вы здесь не скучали, - снова улыбнулась она и впервые посмотрела на меня ласково, как на брата, подарившего ей свою любимую игрушку.
В электрогенераторную она заходить не стала, а только окинула её взглядом и сказала:
- С этими машинами я знаю, какуправляться. Меня дядя Степан научил.
- А кто такой дядя Степан?
- Друг нашей семьи, работавший здесь дворником, садовником и электриком. А его жена Фрося была у нас поварихой.
- А где они сейчас?
Она резко остановилась и посмотрела на меня так, что у меня ёкнуло под сердцем. Потом ответила, коротко и раздраженно:
- Не знаю.
Больше мы с ней не разговаривали и молча закончили осмотр сараев.
Потом зашли во флигель. Там на кухне еще воняло мышами, на полу валялась битая посуда, но в жилой комнате всё было в относительном порядке.
Арианда взяла с этажерки какой-то учебник, листнула его, потом порылась в стопке тетрадей на столе, вытащила из нее одну, открыла ее и стала читать, шевеля губами.
Потом бросила её на пол и сказала, а, вернее, приказала:
- Это всё сожги… Книги, тетради, бельё… Всё… Ты слышал?
- Да, - послушно ответил я, еще ничего не понимая. – А ноутбук?
- Разбей и выбрось на свалку.
Она направилась к выходу, но потом остановилась и сказала:
- Я прилягу отдохнуть часов до трех, а ты можешь заняться тем, что тебе надо.
И ушла в дом.
А я присел на ступеньки и подумал: «А Ипполит верно её в своем дневнике описал. Непростая она девушка, привыкла, видно, людьми помыкать, как холопами. А Ипполита она просто ненавидит, потому и велела уничтожить всё, что с ним связано. Даже дорогого ноутбука не пожалела. А за что же она так не любит этого бедного учителя? Это вопрос! Но ответа на него я искать не буду. Потому что мне это все до лампочки! Мне бы только выбраться отсюда поскорее, пока эта гордая абхазка не заставила меня стирать бельё, на котором я спал».
Я пришел в свою комнату, прилег на кровать и заснул.
Разбудил меня стук в дверь , после которого раздался голос Арианды:
- Кирилл, тебе что приготовить на ужин?
- То же самое, чтобудешь готовить себе, - крикнул я, не вставая с постели.
- А вино какое будешь пить?
Мне показалось неприличным для воспитанного молодого человека разговаривать с девушкой, лежа в постели, и я, спрыгнув с кровати и одернув брюки, открыл дверь.
Арианда стояла, прислонившись к стене, и сразу улыбнулась мне, видимо, заметив, что я только что проснулся. На ней было белое платье в синий горошек и черный фартук, и она была похожа на горничную французского графа из романа Оноре де Бальзака.
- Я не пью вина за ужином, - ответил я на её вопрос, тоже улыбнувшись ей. – После него мне плохо спится.
Сказать ей, что по вечерам мне нравится пить коньяк, я не решился.
- Тогда принеси мне, пожалуйста, из кладовки пачку галет и сосиски для Жорика.
- Будет сделано, мисс!- козырнул я ей по-американски, и она рассмеялась:
- За ужином, Кирилл, будем говорить только на английском языке.
Когда я вернулся в дом из кладовки, она уже сидела за столом, на котором горели три больших свечи и стояла огромная бутылка французского красного вина.На коленях девушки блаженствовал Мурр, то есть, Жорик, чутко прислушиваясь к звукам чудесной музыки, доносившейся из колонок музыкального центра. Это снова был Шопен, только в исполнении симфонического оркестра: замечательная сюита из его произведений, которую я часто слышал в детстве, так как мама считала своим долгом еженедельно водить меня на концерты в филармонию.
Распечатав пакеты, которые я принес, Арианда велела мне поставить на огонь кастрюлю с сосисками для кота, и спросила:
- Тебе сколько котлет положить: две или три?
- Одну, - ответил я. – Наедаться на ночь вредно.
- А как по-английски: «вредно»?
- Не знаю. У меня по английскому языку в школе «тройка была». А у тебя?
- А нам Ипполит оценок не ставил. Говорил только: «годится» или «не годится». Но английский он знал хорошо, свободно болтал на нем по телефону со своими родственниками из Греции. Представляешь, на своем родном языке говорить не умел и общался с ними на английском! Может, тебе всё-таки налить вина? Очень легкое и вкусное, 1999-го года.
- Налей, наверное… Неудобно, когда кто-то за столом пьёт, а кто-то нет… У нас в армии за это наказывали.
- Как?
- Посылали за очередной бутылкой тех, кто не пил.
- Так ты, оказывается, и в армии служил?
- Да, и даже воевать пришлось…
- С кем?
- С талибами, которые переходили границу.
Она налила мне полный бокал вина, я выпил его залпом до дна, и тогда она робко попросила:
- Слушай, Кирилл, расскажи мне о себе.
В голове у меня уже зашумело, на душе стало легко и приятно, и я рассказал ей обо всём, что помнил.
И о своих родителях, и о том, как в детстве я ходил в музыкальную школу и учился играть на фортепиано Шопена, и о том, как не захотел учиться в университете, чтобы стать гуманитарием.
И о том, как служил на границе и влюбился в девушку Мадину, по матери русскую, по отцу - туркменку.
И о том, как она погибла, а я вернулся в Москву и пошел служить в милицию.
И о том, как женился на секретарше своего отца девушке Оле, хотя и не любил её.
И о том, как развелся с нею, когда она сказала, что я беспутный муж, пусть и любимый.
Арианда слушала меня внимательно и молча, кутаясь в огромную шаль из ангорской шерсти, хотя в комнате было тепло.Когда я закончил свой рассказ, она грустно сказала:
- Теперь мне понятно, почему ты спрятался здесь от людей… Давай выпьем еще немножко вина и пойдем спать.
Мы выпили, не чокаясь, по полному бокалу вина урожая 1999-го года и поднялись наверх.Наши комнаты были рядом, детская и бывшая спальня её родителей.
- Спокойной ночи, Кирилл, - сказала она. – Выключи, пожалуйста, свет в гостиной. Кстати, ты сделал то, о чем я просила тебя во флигеле?
- Еще нет. Там всё отсырело за зиму, даже бумага не хочет гореть. Завтра я отолью в баночку бензина и сожгу всё, что ты просила.
Она поверила мне, хотя я сказал ей неправду: я даже не пытался жечь книги, тетради и бельё Ипполита.
- Ты уже решил, когда уйдешь? – спросила меня как бы между прочим, но мне показалось, что ей не хочется, чтобы я уходил. – Если ты спешишь, я могу вызвать вертолет.
- У тебя есть свой вертолет? – удивился я.
- Нет, сейчас можно заказать его, как такси, лишь бы деньги были. Через полчаса ты будешь в Домбае, а оттуда автобусы ходят до Армавира, где останавливаются все поезда, идущие с Кавказа до Москвы. Двое суток – и ты дома.
- Нет, я, пожалуй, подожду, пока снег сойдет. Надо созвониться с родными, узнать насчет жилья и работы. Да и денег такиху меня нет, чтобы за вертолет заплатить.
Я разделся и лег в постель, укрывшись тонким одеялом. На душе у меня было почему-то скверно.
«Наверное, оттого, что я сдуру рассказал всё о себе человеку, которого совсем не знаю,- подумал я. – А, может быть, потому, что Мурр покинул меня и пошел ночевать с хозяйкой? Хуже нет, когда кто-то предает тебя… »
На меня уже наваливался сон, когда вдруг открылась дверь, и в комнату вошла Арианда, в длинной, до пят, ночной рубашке и с распущенными волосами.
Она подошла к кровати, откинула краешек одеяла и легла рядом. Она лежала так долго, как мне показалось, минут пять или десять, ничего не говоря и не прикасаясь ко мне. А потом поцеловала меня. Так, как когда-то целовала меня Мадина после долгой разлуки.
продолжение следует