(Глава романа «Похмелье взросления»)
Предыдущие главы:
«Отъезд»;
«Малая родина»;
«Миха»;
«...В поле не воин»;
«Пасынки надежды»;
«Лучший город Земли»;
«Самая первая акция»
У метро Ванька вновь столкнулся с парнем, раздававшим «Борьбу». Тот весело бросил:
– Чё, просветился?
– Угу...
– В Партию вступишь?
– В какую?
– У нас одна Партия – другие, так, чешуя!.. Правда, людей – с гулькин хрен. Пока. Но все – спортсмены!
– Ты тоже? – Ванёк с усмешкой глянул в хмельные зенки нового знакомца. Тот ухмыльнулся в ответ:
– Скорее спиртсмен. Вообще-то, в школе в самбо ходил: физрук вёл, пока не спился. Зато в Партии – рукопашка два дня в неделю. В общем, вливайся!
– Звать-то как?
– Красный.
– Типа, погоняло* – иль фамилия?
– Почётное прозвище. Как Ванька Грозный, – он засмеялся. – А тебя?
– Иван.
– Вот и познакомились!
– Работаешь, учишься?
– Род занятий – гаражный гитаризм вкупе с научно обоснованным бездельем, – изрёк Красный с комичной важностью.
– Пофигизм как смысл жизни?
– Типа того, – Красный вновь ухмыльнулся.
* * *
Спускались по эскалатору. Алюминиевый голос динамика упреждал: «...Подобная реклама может содержать заведомо ложные сведения...»
– ...Как и вся прочая, – подхватил Красный, – Ну, да нич-чё: мы этих всех потреблянцев, – он ругнулся, а в конце радостно выдохнул:
– К стенке!
УжЕ на платформе Красный поведал, что у него есть своя группа – верней, рок-коммуна.
– Скоро играем. В Штаб-квартире – концерт в честь трёхлетия Партии. Приходи!
– Спасиб... Смогу – приду.
На том и распрощались.
* * *
Про Партию Ванёк, вообще-то, слышал. Правда, так и не понял, чем она была. Тусовкой небанально мысливших – или впрямь организацией, бившейся за обездоленных?.. Входившие в Партию люди считали своё детище именно политической силой. Власти так не считали. Партийцы не раз собирали нужные для регистрации подписи. Власть проверяла фамильные закорючки – и регулярно придиралась к N-ному их числу. Подписей были тысячи – придирались к дюжинам. В итоге браковался весь список и всё шло сызнова.
Слепила Партию весьма странная троица – скандалист-писатель, не знавший нот певец плюс один философствующий мелиоратор. Мелющим ораторам Овсов не шибко верил: болтать – не мешки тягать. Ну, да вскоре болотный мыслитель ушёл, хотя это мало кто заметил – несмотря на все усилия «Борьбы», крывшей беглеца едва ль не матом.
Да, грустили о нём не сильно. Чудесатых в Партии и так хватало – всех боле чудил писатель-основатель Цитрусов. По паспорту он был, вообще-то, Савин. Но ходил слушок, что в реале* он не Савин, а Савинков – и, вроде как, в родстве с известным некогда эсером-террористом*. Цитрусов сей слух не подтверждал, но и опровергнуть не рвался.
В статьях «Борьбы» сей инженер человеческих душ гордо звался «Вождём». И не в том было дело, что кропали «Борьбу» на деньги книжного скандалиста. Просто авторы и впрямь видели в нём «Вождя». Он заворожил всех – воинственных спорщиков, хмурых студентов, ходивших на бокс, квартирных алхимиков, мудривших всё больше с лосьоном, суровых работяг и отдипломленных маргиналов. А всех пуще – пацанят, чей культур-мультур вмещался в пару любимых песен.
Ему писали сверхсрочники, панки и зэки. Всё то бунташное семя, что нет-нет да и взрастёт потрясением.
Горючий материал.
Искры, несущие пламя.
Ванька верил этому лихому искреннему воинству, а вот «Вождю»...
* * *
С писаньями «Вождя» он столкнулся ещё в Ерени. Сперва случайно прочёл в журнале его корявый стих «Дорогой мой товарищ писатель» – тот писал о себе любимом.
Затем видал одну из книг – тоже случайно. Сидевшая рядом бойкая сокурсница Надька в голос смеялась над книжкой, взятой у подруги. Прочтя пятОк страниц, она негаданно-нежданно узрела знакомое словцо из трёх букв. Сим удивительным открытием нужно было с кем-то поделиться, – ближайшим «кем-то» был Ванёк.
– Глянь, а, – начала тормошить его Надька, – Тут такое слово! – и сунула книжку ему под нос.
Взгляд пробежал по дешёвой серой бумаге.
(«Пожелтеет», – мелькнуло в голове.)
Похоже, бумагу спёрли с типографии и сбыли частным издателям, ковавшим деньгУ на таких, вот, книжонках. Глаза наткнулись на буквы, распотешившие Надьку.
– И чё? – отозвался Ванёк. – Будто раньше не знала... Каждый день на заборе...
– То на заборе, а тут... В книге!
– Там – доски, тут – бумага. То и другое – дерево, – изрёк он тоном отрешённого буддиста.
«Вождь» однако преуспел не только в случке печатного с непечатным. В первые постсоветские года он проявил себя весьма дельным публицистом – его статьи читали, одобряли, оспаривали... Может, не столь громогласно, как Солженицына, но время и бумагу Цитрусов тратил не зря.
Наконец ужЕ в Москве Ванька прочёл одну из его агиток, вышедших к провальным для «Вождя» выборам в Думу: «Образование среднее. Живёт на средства от литературы. Машины нет, квартиры нет, дачи нет. Словом, очень честный человек». «Странная логика» – подумал он, прочтя последнюю фразу. И забыл о «Вожде» – вплоть до нынешней встречи с Красным.
* * *
На концерт прийти не вышло, – в тот вечер собеседовался в фирме, где думал найти работу. С ней тоже не срослось.
ПРИМЕЧАНИЯ:
* «Погоняло» – кличка (жаргон).
* «В реале» – в действительности, на самом деле (жаргон).
* Борис Викторович Савинков (1879-1925) – руководитель Боевой организации партии эсеров, участник белого движения, писатель. Приговаривался к смертной казни – как при царе, так и при Советской власти. По одной из версий покончил с собой, по другой – был убит чекистами.