(Глава романа «Похмелье взросления»)
Предыдущие главы:
«Отъезд»;
«Малая родина»;
«Миха»;
«...В поле не воин»;
«Пасынки надежды»;
«Лучший город Земли»;
«Самая первая акция»;
«Партия»;
«Менять жизнь!»;
«Панихида перед бурей»
То, что случилось четыре дня спустя, многих напрягло и ужаснуло. Даже на фоне творившегося в стране. А творилось явно скверное. Половина заводов стояла. Треть пытавшихся выжить совхозов и чахлых фермерских хозяйств обратилась в мёртвую зону. В августе президент заявил, что рублю и экономике ничто не грозит. Через несколько дней рубль рухнул.
Те летние дни Овсов вспоминал с ужасом. До зарплаты оставалось три дня. На последние деньги утром хотел взять яиц, бутыль подсолнечного масла... Не успел. А к вечеру не смог – цены взлетели вместе с долларом!
Из четырёх сотен думских депутатов Ельцина в девяносто восьмом открыто поддерживали лишь три десятка. Народ и вовсе бурлил. На бывший День советской Конституции – 7 октября – была намечена Всероссийская акция протеста.
О том, что было в день акции, СМИ в большинстве своём даже не пытались врать, предпочтя молчание.
* * *
Для Ивана акция началась опять-таки с Калужской площади. Вновь с опозданием прибыв туда, он нашёл там лишь микрашку с флагом да «дядей стёп» вокруг. Шедший мимо прохожий сказал своему спутнику, что митинг, вроде, запрещён.
– В последний момент запретили, – выдал он со знанием дела.
Площадь была пуста. Спросить некого, а лезть к ментовскому наряду – значит, рисковать. Овсов готов был даже вернуться, но вспомнил виденную в метро бабку с лозунгом, севшую в вагон, умчавший к «Третьяковской».
«Что если вновь на Васильевском?» – подумал он и развернулся в сторону метро.
* * *
В центре Москвы, меж тем, было вот что. Участников акции не пустили на Красную площадь, – и те, не рассуждая, с места в карьер пошли на прорыв. В тот день среди протестующих были даже священники, а с ними – аж походная колокольня. Милицейский офицер просил по рации подкрепление – в ответ святые отцы вместе с казаками вдарили во все колокола! Звон был столь силён, что подкрепление на том конце не врубилось, что происходит – и не подошло. В итоге, смяв цепь, толпа рванула к площади.
* * *
Первое, что узрел Иван, идя на площадь, – это расходящихся людей. Профактивисты с синими знамёнами, монархист с портретом батюшки царя и студент, нёсший плакат с Че Геварой, шли к метро. С начала заявленной акции прошло от силы полчаса. Митинговый опыт подсказывал ему: столь быстро такие дела не кончаются. Не были похожи эти люди и на разогнанных, бегущих кто куда.
«Значит, надо на площадь – узнать, что там...»
Овсов шёл к площади, а люди сотнями – ему навстречу. Но он был упрям и, порешив сам во всём разобраться, шёл вперёд. Дойдя до площади, понял: большинство народу как раз никуда и не ушло. Вспомнил, как накануне спорили, соберётся ли 7-го миллион москвичей. Как минимум полмиллиона собралось.
Раскаляясь докрасна и добела, – словами друг друга и с дальней трибуны – красные и белые противники властей были готовы действовать. В центре находились коммунисты, правые – по краям. Именно возле правых сновали журналисты (должно быть, красные за семь десятилетий успели им наскучить). Глаза Овсова искали знамёна Партии, но их не было. Нигде! В надежде напасть на след своих он пытался разобраться в происходящем вокруг. Первым делом подошёл к правым, общавшимся с прессой. Какой-то узкоглазый тип вещал о миссии белой расы. Рядом колыхался флаг со стрелой и колесом. У флага стояла группа людей, – главарь их смахивал разом на банкира, его охранника и вузовского препода из числа не самых умных.
– Молодой человек, вот для вас тут листовка, – изрёк он тоном, не терпящим возражений, и всучил эту самую листовку.
Из неё Овсов понял, что перед ним – некое объединение «НОРД» («Новое Общественное Русское Движение»). Дальше – сплошь беллетристика: листовка уверяла, что цель России – рваться тигром на восток и медведем на запад.
«Образно. Но что за этим? Фиг поймёшь», – думал Овсов. Страница текста не несла ни капли конкретики.
– Вы что, за язычество, что ли? – спросил он «нордов», ткнув пальцем в символ на флаге.
– Какое язычество?! – раздражённо ответил «банкир-охранник». – Мы – не религиозная организация. А символ этот – знак солнца, очень древний. Я на днях его придумал...
После этих слов продолжать беседу не имело смысла. «Пусть тигр рвётся на восток, медведь – на запад... Я к трибуне буду пробиваться», – решил Овсов, двинувшись сквозь толпу. – Послушаю, что говорят, а там, глядишь, наши сыщутся...»
* * *
Овсов пробирался к трибуне. По пути к ней по репликам людей в толпе он чувствовал, что напряжение нарастает (хоть ни во что конкретное оно пока не вылилось).
– Что профсоюз сказал? – спросил вдруг у соседа мужик с плакатом «Ельцина – в психушку!»
– За Лужкова*, говорит, голосуйте.
Мужик с плакатом сочно матюгнул и профсоюз, и мэра, и всю нынешнюю жизнь.
Иван продолжал своё движение. Кто-то рядом сказал о снайперах, вроде как, занявших позиции на кремлёвской стене. «Всё может быть», – подумал Овсов. Наличие их в тот день было вполне вероятным. Позже узнали: встревоженный Ельцин в день акции не отбыл на дачу, как прежде в дни митингов, а находился в Кремле – в двух шагах от места событий. Там, где сотни тысяч ждали тех, кто мог их возглавить.
– Был Анпилов? – спросила какая-то женщина возле Овсова.
– Вроде, был, выступал, – ответил дедок с желтовато-седыми усами.
– Врёшь! Не было сегодня Анпилова, – бросил ему плотный мужик в кепке.
Очередной оратор сообщил, что милицейский офицер только что ударил шедшего на митинг депутата. Напряжение стало переходить в новую фазу – то тут, то там слышались призывы изничтожить не только Ельцина c олигархами, но и милицейское оцепление.
– С них и начать! – орал крепкий парень с фанатским значком.
– За ноги их – и в Москву-реку! – срывавшимся голосом кричал ветеран в пиджаке с орденами.
По данным прессы, в день акции в Москве на дежурстве находилось не менее 15 тысяч милиционеров. И надо сказать, положение их было двойственным. С одной стороны, перед акцией московской милиции выплатили все долги по зарплате (плюс дали премии и выдали продуктовое довольствие). С другой – в местах непосредственного контакта с митингующими милиция была безоружной. Власть боялась, что оружие может быть отнято, – посему сотрудникам не дали даже дубинок. Рядом с ними находились солдаты прикреплённых сил, также без оружия. Все они стали заложниками страха властей перед народом.
О серьёзности ситуации говорило нахождение у Собора Василия Блаженного сразу двух генералов. Они руководили силами оцепления и, видимо, были на связи если не с самим Ельциным, то уж точно с руководством МВД.
Первым, кого задержала милиция, стал парень, крепивший лозунг к ограде собора. Казалось, с задачей справились – «экстремист» был задержан без лишнего шума. Но ни с того ни с сего милиция вдруг ополчилась на сам лозунг. Сразу несколько сотрудников в порыве служебного рвения стали сдирать его с ограды. Тут-то в них и полетели разные предметы. Люди пришли в движение. И вот ужЕ на ограду лез другой человек с лозунгом. Милиция схватила и его, но, разом взревев, тысячи глоток заставили отпустить задержанного.
Тем временем перед народом возник Виктор Илюхин*.
– Ельцину даётся срок до конца недели, – объявил он собравшимся. – И либо он убирается в отставку, либо оппозиция переходит к более решительным действиям.
Тут же, однако, выяснилось: действия начинаются ужЕ сейчас. Илюхин призвал женщин и пожилых граждан идти домой, а всем офицерам и бывшим офицерам велел остаться. Часть протестующих пошла брать в «живое кольцо» Кремль. Заговорили о том, что участников «живого кольца» возглавит лично Анпилов.
– А что женщин-то домой отправляют – борщ, что ль, готовить? – спросила бабуля рядом с Иваном.
– Скорей, бинты, – ответил он.
Дело принимало серьёзный оборот.
«Будь что будет, – решил про себя Овсов. – Жаль, конечно, что придётся на время от мирной жизни отойти. Ну, да наверстаем – если выживем...» Его угнетало лишь одно: ни партийцев, ни их знамён нигде не было. «Как же так? – думал Иван. – Неужели упустим свой час, дав вершить судьбы другим?» На ограду собора лезли всё новые люди – в основном молодёжь. И ни одного партийца, будто и не было их никогда! Ораторы с трибуны всё чаще звали народ к оружию.
– К какому «оружию»? Нет же его! – недоумевал мужик рядом. Овсов резко развернулся к нему:
– Как «нет»? Дача есть?
– Ну...
– Так чего ж тогда ноешь?! Там мотыг нет, ножа, топора?
– Мотыга – против атомной бомбы?
– Да! В Кампучии «красные кхмеры»* власть свалили, которой Штаты помогали! А у тех был и атом, и опыт бомбёжки Хиросимы. Всё равно свалили!
– Может быть, сперва без оружия стОит, по-мирному? – вновь подала голос бабуля, сказавшая про борщ.
– Хватит «по-мирному», – убеждённо отрезал Овсов. – Мирно мы, разве что, с голоду сдохнем – как я чуть не сдох прошлым летом... Прав был Мао: «Винтовка рождает власть».
– Верно парень говорит! – поддержал Ивана серьёзный усатый дядька. – И Мао был прав про винтовку. Так говорят великие люди. Только с винтовкой чего-то добьёмся!
– Так нет же винтовок, – вставилась бабуля. Её доброе лицо, будто сошедшее с картинки в детcкой книжке, никак не вписывалось в набиравшие скорость события.
– Винтовок нет – есть косы, вилы, мотыги! – и Иван вновь стал кричать про Кампучию. Овсова будто прорвало. В тот момент забылось даже отсутствие партийцев – сейчас он сам был Партия, её напор и ярость. УжЕ и люди рядом говорили о мотыгах. Лишь некий человек лет сорокА сказал, что предпочтительней, наверное, всеобщая стачка.
– Ничего она не даст, – бросил Овсов. – Заводы и так не пашут.
Тем временем очередной оратор завершил речь. Площадь накрыл многотысячный гул.
– Да здравствует революция! – голос Ивана влился в общий рёв.
– Не подстрекайте, молодые, не подстрекайте! – залопотала бабуля. Но её никто не слушал.
В какой-то момент, приглядевшись внимательней, Овсов заметил, что «подстрекает» не он один. В толпе бродило немало людей, призывавших народ к решительным действиям. Среди них, конечно, могли быть и провокаторы, но что-то шептало Ивану, что часть их – из числа митингующих. У кого-то из них на груди либо на рукавах красовалась символика разных движений, а кто-то двинул «в народ» сам по себе. Народ, меж тем, ждал Зюганова, но тот прибыть не спешил.
– Где Зюганов?! Так-перетак твою через вашу! – размышлял вслух некий взвинченный товарищ (по ходу – работник одного из вставших заводов).
– Зюганов поехал на завод «Компрессор», – ответил пенсионер в роговых очках.
– Что ты несёшь?! На кой ему «Компрессор»?! – взвинченный товарищ закипал всё больше. – Что он там оставил?! – и вновь загремели матерные «этажи».
– В три часа по радио передали: Зюганов отбыл на митинг на «Компрессор», – не сдавался пенсионер.
– Да ты – еврей! – вдруг крикнул взвинченный товарищ. – Слышь, парень, – обратился он к Овсову. – Ведь этот гад – еврей, да?!
Не включаясь в дискуссию, Иван продолжал двигаться к трибуне. Он почти добрался до неё. Люди оживились ещё больше – стало известно, что на митинг прибыл генерал Ачалов*. Пробираясь сквозь толпу, он вдруг лицом к лицу столкнулся с Иваном.
– Скажите своё веское слово! – обратился Овсов к генералу.
– Я ужЕ несколько часов говорил – на зюгановском митинге, – устало произнёс Ачалов.
Тем не менее, генерал двинул к трибуне. Внешне был он таким же, как на фото в прессе – крупный мужик с тройным подбородком на сердитом лице.
Речь генерала была краткой, но яростной.
– Бей Ельцина! – взревела толпа.
С ней вместе кричал и Иван. В тот момент он не думал об отсутствии партийцев. Был народ – и Иван вместе с ним. Это было главное.
ПРИМЕЧАНИЯ:
* Юрий Михайлович Лужков (1936-2019) – российский политик, мэр Москвы в 1992-2010 годах. В конце 90-х часть политологов видела его возможным президентом России.
* Виктор Иванович Илюхин (1949-2011) – российский политик, юрист, депутат Государственной думы, заместитель председателя думской Комиссии по безопасности. В 1991 году возбудил уголовное дело против М. С. Горбачёва по обвинению его в измене Родине. Активный участник событий 3-4 октября 1993 года. В 1998 году возглавил Движение в поддержку армии, а в 1999 году стал главным обвинителем в процедуре конституционного отрешения Б. Н. Ельцина от должности президента России. Критически относился к политике президента В. В. Путина.
* «Красные кхмеры» – кампучийская коммунистическая группировка во главе с Пол Потом. В 1975 году «красные кхмеры» взяли власть в Кампучии.
* Владислав Алексеевич Ачалов (1945-2011) – российский политик, генерал-полковник. В 1989-1990 годах – командующий ВДВ, в 1990-1991 годах – заместитель министра обороны СССР. Стремился воспрепятствовать распаду страны и её Вооружённых сил. Активный участник событий 3-4 октября 1993 года. C 2003 года и до конца жизни возглавлял «Союз десантников России». Считается самым молодым генералом в истории СССР – генеральское звание он получил в тридцать четыре года. Владислав Ачалов – один из 13 человек, награждённых самым редким советским орденом – «За службу Родине в Вооружённых силах СССР» I степени.