Все мы учились понемногу,
Чему-нибудь и как-нибудь.
Эти строки А.С.Пушкин в поэме «Евгений Онегин» как-то написал про молодых повес из аристократов. Но в ВАХЗ на 2-м факультете в отделениях РИС-М большинство из нас аристократами не были (всё больше из семей рабочих, крестьян, военных и трудовой интеллигенции), поэтому учились мы не понемногу, а в полный рост днём и ночью. Учились не чему-нибудь, а вполне конкретным военным и математико-ИТ-шным наукам. Тех же, кто учился как-нибудь было не много. На наш профиль поступали вполне осознанно, мы хотели в первую очередь знаний, но и от возможного послеакадемического карьерного роста не отказывались. Жаль, что учёба заканчивается. Я не имею ввиду, что заканчивается совсем, а именно её академический курс. Меня, как позже оказалось, впереди ещё ждала адъюнктура с её тремя годами учебно-педагогической деятельности. Ну а пока, весной 1984 года, у нас наступила пора распределения, а там и собственно выпуск.
Именно результаты распределения и последующая служба окончательно убедили меня в абсолютной правоте правила: «Всё, что ни делается, - всё к лучшему». СверхСознание (или Бог – кому как нравится) ведёт людей по жизни, используя их в качестве инструментов для достижения каких-то только ему известных целей. Нам цели СверхСознания не известны, в большинстве своём не понятны, а положительные результаты его деятельности зачастую мы не можем осознать, а если и осознаём, то далеко не сразу.
Вот такое получилось вступление, а теперь собственно к сути рассказа.
У меня за время поступления в академию и в процессе учёбы накопились некоторые вполне неплохие связи-знакомства-отношения со многими представителями её постоянного состава, как с офицерами управления (особенно в Учебном отделе), так и педагогами на кафедрах (особенно на Кафедре №1). И там, и там я, видимо, проявил себя вполне адекватно, посему именно от этих двух подразделений ВАХЗ в предвыпускную весну мне последовали предложения продолжить постакадемическую службу у них. Хотя были и другие…
Учебный отдел устами Володи Коноплянникова, ставшего к тому времени подполковником, предложил мне должность офицера отдела. Предложение, якобы, было согласовано с начальником отдела генерал-майором Коноховым. Это сразу подполковничья должность и существенный карьерный скачок для меня, ведь в академию я поступил с капитанской должности. Также большим плюсом было то, что тут и полковника я мог бы получить, став предварительно старшим офицером Учебного отдела. Ну и московская трёхкомнатная квартира через год-полтора от меня никуда бы не ушла. Слов нет, предложение мне сильно нравилось, смущало лишь то, что должность эта сугубо административная, ни научной, ни, тем более, оперативно-штабной деятельности она не предусматривала. Вкус к оперативно-штабной работе мне привился ещё во время службы в штабе ПрибВО, а к научной как раз в процессе учёбы в академии.
Кафедра предложила мне пойти младшим научным сотрудником в её НИЛ-1 (научно-исследовательская лаборатория). Предложение поддерживалось начальником кафедры генерал-майором Кротовым, была ли поддержка выше – не знаю. Это предложение с т.з. карьеры было существенно хуже, т.к. МНС должность майорская и только СНС и начальник НИЛ были подполковничьими. Зато сама по себе работа мне нравилась, нравилась атмосфера на кафедре, люди и т.п. С третьей стороны, если добросовестно и с выдумкой писать научные отчёты, то была вероятность через некоторое время поступить в адъюнктуру по профилю кафедры. Поступать, естественно, стоило только на заочную, чтобы не вылететь из Москвы по окончании очной.
Сразу поступать в адъюнктуру на кафедре мне не предложили, место уже было предложено кому-то другому. Да мне и не стоило поступать, ведь при таком раскладе я бы до конца адъюнктуры (т.е. минимум два лишних года) проходил бы в капитанах, т.к. поступил я в академию с капитанской должности, а во время учёбы в академии-адъюнктуре должность не растёт. Позже у меня был случай увидеть такое. Володя Троцук, мой совыпускник из СВВИУХЗ также с капитанской должности, но на три года позже меня поступил в академию на РИС-М и сразу по её окончании поступил в адъюнктуру кафедры №1. Так вот он переходил капитаном лишние три года, т.е. когда я получал подполковника, он только-только получил майора. Я, конечно, очень люблю научную деятельность, но ещё больше я её люблю, если она не тормозит мою военную карьеру и не препятствует своевременному получению очередного воинского звания.
Был вызов меня и в отдел кадров академии – они там получили запрос от штаба ТуркВО на должность начальника окружного РАСТ. Я оказался единственным из выпускников, служившим в РАСТ округа почти пять лет и поступившим с капитанской должности. Майорская должность начальника станции для меня была бы нормальным повышением. Вообще в академии было правилом посылать своих выпускников для дальнейшего прохождения службы на должность хотя бы на ступень выше той, с которой выпускник поступал в ВАХЗ. Штаб ТуркВО располагался в Ташкенте – место хорошее, город, хоть и жаркий, но большой и красивый, да и мой родной Душанбе оказывался в потенциально моём округе. Над этим предложением я серьёзно задумался, даже справки начал наводить про вероятность командировок в Афганистан. Очень надеялся реально повоевать, офицер ведь, не только мне потери считать и карты рисовать.
Приходили покупатели из 32 ГНИИ МО СССР и тоже предлагали идти к ним служить после академии, но это предложение я серьёзно не воспринял. Наука, конечно, но не совсем та, которой я хотел бы заниматься. Правда совсем уж отметать это предложение я не стал и оставил его в виде самого крайнего, если все предыдущие не состоятся по какой-либо причине.
Таким образом получилось, что к концу мая-началу июня у меня были четыре вполне реальных предложения о дальнейшем прохождении службы по окончании академии. Три из них подразумевали службу в Москве и четвёртое – в Ташкенте. Вроде, всё хорошо. Жена довольна, даже Ташкент не пугал, ей при любом раскладе работа найдется. Но мы-таки надеялись, что дети будут расти, учиться и далее жить в столице нашей Родины. Однако всё пошло не так, как думалось, совсем не так. И предпосылки к этому были…
Во-первых, на мне всё ещё висел не снятый выговор по 010 Приказу МО СССР – очень вредная для любого офицера штука. Кроме того, я никак не мог вылечиться от надоевшего мне гайморита и чуть было не оказался второгодником, т.к. наша начальница медсанчасти и мой лечащий врач грозилась уложить меня в госпиталь и тогда я не смог бы ни сдать последнюю сессию с госами, ни диплом защитить.
Но главной причиной были не они. В тот же 1984 год нашу академию, наш же Инженерный факультет, но пятилетний курс и заочно, заканчивал начальник отдела кадров Нукусского полигона тогда ещё майор Иванов. Он вообще-то почти каждый год под выпуск приезжал в Москву и в Саратов с целью набора кадров для ГНИП-23 (23-й Государственный научно-исследовательский полигон), а по-другому в/ч 26382. У ГНИП-23 по приказу НХВ МО СССР генерал-полковника Пикалова были исключительные права набирать любые требуемые кадры и в любом количестве (в рамках утверждённых штатов) из числа выпускников ВАХЗ и СВВИУХЗ. В тот год Иванов приехал пораньше, где-то в мае, ведь надо было сдать последнюю сессию, госы и диплом защитить.
Сам Иванов, уже позже, когда мы с ним в Нукусе поближе сошлись, вполне по-товарищески рассказывал, как и почему я по выпуску оказался в ГНИП-23. Оказывается нафак-2 генерал-майор А.А.Шабалин загодя подготовил для него список из шести выпускников факультета и в этот список попал я. Вместе со мной в Нукусском списке оказались: Валера Тягунов, Коля Рябчук, Саша Кольченко, Лёша Корниенко и Витя Силкин. Почему именно они попали в этот список – не знаю, знаю лишь про себя.
Иванов, почитав наши документы увидел, что у меня выговор по Приказу 010 и был в некотором недоумении, ведь в/ч 26382 часть сильно секретная, там надо оформлять допуск по форме №1, а у меня такая засада. Оказалось, что Шабалин не снимает с меня выговор именно для того, чтобы, используя сей факт закрыть мне дорогу во все другие места, но Иванову сказал, что снимет выговор сразу, как только тот согласится забрать меня МНС-ом в в/ч 26382. Причём, характеризовал меня, как грамотного специалиста, добросовестного офицера, ответственного и инициативного исполнителя, но несколько не сдержанного на язык. Про наш инцидент, произошедший более года назад Шабалин Иванову, естественно, не рассказывал, а пояснил, что именно моя несдержанность на язык чуть было не привела раскрытию мной какой-то тайны, но в последующем, после наложения взыскания, я, по его мнению, одумался и более такого себе не позволял. Иванов всё это воспринял правильно и согласился всех нас шестерых забрать к себе, но только после личной беседы с нами.
Вызывал он и меня. Беседа прошла в довольно дружественной атмосфере, была не длинной и закончилась его поздравлением с тем, что я с этого момента попадаю в одну из самых умных частей химвойск, причём в самый умный отдел этой самой умной части, а именно в отдел №1, занимающийся матмоделированем, программированием и вообще автоматизацией всей деятельности научно-испытательного полигона. Это означало, что все другие места службы, ранее рассматриваемые мной, теперь не существуют и существовать не могут в принципе. Я с потрохами продан в ГНИП-23…
Жена была в шоке, я тоже пребывал в некоторой прострации. В академии какие только ужасы не рассказывали про Нукус. Там и жара, и вода плохая, и воздух вредный, и местность совсем пустынная, и народ кругом странный, и нормальной еды там нет (вплоть до того, что макароны продают забитые пылью и песком настолько, что каждую макаронину продувать надо перед варкой). Много ещё чего страшного мы услышали про Нукус от тех, кто там либо служил, либо бывал, либо сам что-то слышал от других. Видимо Шабалин всё это тоже слышал, всему верил, поэтому и затолкал меня в Нукус.
Наслушавшись всех этих ужасов, мы накупили тех же макарон разного вида, консервов овощных, рыбных и мясных, детского питания, туалетной бумаги и т.п., закрыли всё это в контейнер и отправили в Нукус. При наличии таких запасов Нукус стал не так страшен :) .
Но я не даром начал этот рассказ с этого: «Всё, что ни делается, - всё к лучшему». Просто в те дни, когда мы пребывали в ужасе от предстоящего места службы, нам было не понять, что это правило и тут сработает, сработает довольно быстро и исключительно положительно для нас. Для всей нашей семьи годы в Нукусе оказались одними из наиболее интересных и плодотворных:
- я занимался любимой наукой, строил матмодели, написал свою первую диссертацию; приобрёл замечательных друзей, товарищей и сослуживцев; съездил ликвидатором на ЧАЭС; поработал сайгаком на полигонных испытаниях химического оружия, сдал экзамены кандидатского минимума и обеспечил себе поступление в адъюнктуру. В Нукусе я и майора получил своевременно, и с подполковничьей должностью меня не обошли.
- жена не осталась без нормальной работы, нашла там подруг, спокойно отпускала детей гулять на улице, вспомнила своё гарнизонное детство и юность (пусть там был лес, а тут пустыня), даже свои первые настоящие итальянские красные туфли она купила в каком-то кишлачном магазине;
- дети, особенно Таня, получили замечательную гарнизонную жизнь, которую вспоминают с ностальгией до сих пор. Тут тебе и куча подруг и друзей, тут и ящерицы со скорпионами, сусликами и сурками, тут и собачки (в том числе наш Жук, которого дети упросили нас взять щенком у Валеры Сергиенко), тут и хороший детский сад, в который они сами ходили, тут и классная школа с замечательными учителями, тут и шикарная пустыня, тут и Солёнка (озеро такое недалеко от части), с Грачёвкой (оставшаяся от тугайных зарослей роща), и вообще тут очень интересная для детей военных жизнь.
Мы там быстро получили квартиру, обставили её купленной тут же мебелью, построили гараж, купили машину, ездили на пикники в Грачёвку и на Солёнку, объездили почти всю Каракалпакию и даже до Хивы добрались. Мы часто встречались с друзьями и встречам этим не вредил даже антиалкогольный закон, принятый в 1985 году.
Много хорошего нам дал Нукус и поэтому я по гроб жизни буду благодарен генерал-майору А.А.Шабалину за то, что он сделал всё, чтобы мы там оказались. Это не насмешка, это искренне, БОЛЬШОЕ СПАСИБО ему!!!
Всё сказанное выше по большей части касалось распределения, а вот про выпуск и сказать практически нечего. С выпуском у нас как-то совсем не задалось. Только собственно торжественное мероприятие с построением на плацу академии более или менее организованно прошло. Там нам выдали дипломы, вручили академические значки (такие, как на заставке к рассказу), произнесли приличествующие мероприятию речи, мы прошли торжественным маршем перед присутствующим на выпуске руководстве химвойск, ВАХЗ и какого-то московского партийно-хозяйственного начальства, после чего быстренько разошлись. По мне, так наш выпуск из СВВИУХЗ в 1977 году торжественнее прошёл.
Тогда ни общекурсового, ни, тем более, абщеакадемического выпускного вечера никто и не думал проводить. Решили, что каждая учебная группа сама для себя его организует и проведёт. Однако наш командир группы капитан Юра Бичев и тут оказался никаким начальником. Он ни сам в этом плане ничего не сделал, и никому этого не поручил. Тогда мы, ближайшие друзья-товарищи решили сами для себя организовать такой вечер. Круг наш был не велик: Женя Петренко с женой, Игорь Аладышев, Олег Найдёнов, Слава Лысенко и я без жены – она тогда в Саратове уже была, готовилась к выезду в Нукус. Заказали столик в ресторане «Лабиринт» на Новом Арбате (был такой, но сейчас куда-то делся) и хорошо в узком кругу по-дружески посидели.