Глава 19 - Первичные миры - Часть III

Система  Оронт

В рейсе Саратара-Удьяна


16 декабря 2332 года


После прыжка салон космоплана начал немного оживать. Саяни, кстати, проснулась, она вновь пьёт газировку и смотрит в иллюминатор.

- Скажите, а третья планета, мимо которой мы проследуем? Она тоже какая-то не такая?
- Григорий, вы о Селетаре? Селетару можно назвать необычной, можно даже назвать крайне необычной, но её обсуждение никак не возбраняется. В данный момент посещение Селетары запрещено. Лично я не знаю о Селетаре почти ничего, кроме того факта, что планета просто существует. Предположу, что ваш коллега либо был на Селетаре, либо хорошо о ней наслышан.


Обычно голос у Саяни довольно низкий, её тон повышается, когда она говорит о неприятных вещах. И сейчас её голос ещё к нормальному состоянию так и не вернулся. Впрочем, у неё есть ещё пять часов, чтобы вернуться в нормальное состояние. Значит Гришу ждёт очередной опус Барышева – «Оронт и его ворота».

«Ну что, Григорий Алексеевич, с возвращением к свету? Мне так и хотелось сказать – говорим Оронт, подразумеваем Нассам, говорим Нассам, подразумеваем Оронт. Для азадийцев Оронт ПОЧТИ тоже самое, что для нас Солнечная система.

Почему я сделал акцент на слове почти? Мы в дальнем космосе меньше чем 40 лет, и плохо представляем себе дом где-то за пределами Солнечной системы. Это, конечно же, не абсолют – в этом году Соколово уже 27 лет, за такое время там уже родились люди, они выучились в школах и где-то после школ, нашли себе работу и их жизнь там. И другой жизни они себе не представляют. Они выросли и привыкли жить в городе таких масштабов и финансовых потоков, что всё земное кажется им «мелким». Или, скажем, демобилизовавшиеся на корпоративных планетах. Они уже там во всё вросли, начали своё маленькое дело, кто-то даже успел его расширить. Они занимают все места в горсоветах и принимают все ключевые решения, за исключением тех, которые нужно выносить на плебисцит. Им, подчас, немного неудобно, что они в таком положении, но азадийцам, как я тебе и говорил, всё пофиг. Если сказать то же, что я говорил раньше, но грубее – главное чтобы в штаны не лезли. А также не забудем о «детях колоний». Да, они родились на Земле, но их ещё в младенчестве вывезли за пределы Солнечной системы. Для них Земля – даже не воспоминание, а что-то такое… Мол, вроде есть такое место, но не более того.

Как я и говорил, Корпоративная пора азадийцев началась больше 9000 лет тому назад. Они сами разработали метод по быстрому перемещению в пространстве и…завертелось. Тем, кто провёл львиную часть своей жизни на корпоративных планетах, могут быть сильно не рады на Первичных мирах. Могут даже процедить что-то вроде «корпоративная дрянь» или устроить молчаливую обструкцию. И ещё одна вещь, она, прям таки подлила масла в огонь. В марте этого года появилась полуконспиративная теория, что азадийцы, живущие на корпоративных планетах представляют собой отдельный биологический вид. В солидном научном журнале появилась небольшая, но, как считают биологи, ОЧЕНЬ серьёзная статья, где была выдвинута именно такая научная теория. Эту статью быстро назвали антинаучной, но…знаешь же, что запретный плод сладок? Интриги добавил и другой факт, анонимный автор обещал ещё одну статью, где будут более подробные выкладки, относительно первой. Обещал, но исчез, продолжение не последовало. И-и, что тут началось?!

Азадийцы суеверны. Их отношение к некоторым вещам своеобразное, например о многих вещах они говорят, что тайна должна оставаться тайной. Например, то, насколько глубоко они могут нырнуть, то, что происходит в чёрных дырах. У них есть множество негласных табу, которые для нас они объявят, что обсуждение того или иного неуместно. Или совершенно неуместно. А тут…где-то к лету та статья начала обсуждаться уже не в научных кругах, а на уровне «сарафанного радио», многим эта теория пришлась по вкусу. И теперь немало азадийцев с Первичных миров считают, что жители корпоративных планет по сравнению с ними просто неполноценные. Словом, вы конечно приезжайте, тратьте свои денежки, но жить среди нас?! Кукиш, дуля, выбирайте, что больше нравится!

Поэтому…для многих из них Оронт и Нассам куда более чужды, чем некоторым из нас Солнечная система. К тому же и на корпоративных планетах есть множество городов для богатеев. Можно жить в роскошных апартаментах на Тотенгаме, на берегу океана, иметь не менее роскошную «сезонную квартиру» на Кадулле в Прекони. И всё, можно считать себя счастливой, «состоявшейся» личностью.

Краткую (действительно краткую) социологическую справку на сём я считаю законченной, и предлагаю перейти к делу. Система Оронт состоит из звезды, которая сильно напоминает солнце, четырёх планет почти земного типа, затем пояс астероидов, Селетара, и ещё более крупный и размазанный пояс астероидов дальше.

Почему я сказал просто Селетара? Григорий Алексеевич, Селетара в своём недавнем прошлом – газовый гигант. Тем не менее Селетару превратили в планету с твёрдой поверхностью! Представляешь?

Тут возникает первый вопрос – а на черта им это понадобилось? Уже после терраформирования Хавеля азадийцы радикально решили вопросы жизненного пространства. Как считается сегодня, довольно быстро численность их расы взлетела с 2.8 до примерно 8 миллиардов, они считали себя едва ли не уподобившимися богам и решили, что могут всё. Потом ещё было этически неоднозначное терраформирование Удьяны, но Селетара то чё, мертва в достаточной степени, и над ней они решили поставить свой, как сейчас иногда говорят, Великий Эксперимент.

Как ты должен догадываться, Селетара огромна. Она примерно в 9.5 раз больше Земли, её масса составляла примерно 103 земных массы. И ты можешь себе представить, насколько много задач встало перед разработчиками сего эксперимента. Нужно создать твёрдую поверхность. Планету нужно облегчить, причём весьма значительно, а ещё её нужно подогреть.

Все задачи, плюс несколько относительно мелких, решались параллельно, и, как ты можешь догадаться, первое «Зерцало» было построено перед Селетарой. Точнее два относительно мелких, так как тогда азадийцы не знали множество сплавов, которые они научились делать позже, и обеспечить нужную жесткость одной столь крупной конструкции они ещё не могли. Обо всём остальном я говорить не буду. Не знаю, как они сделали всё остальное, они и сами сейчас сами плохо помнят, на самом деле. Важно отметить главное – больше таких «великих экспериментов» не проводилось. Наверное поняли бессмысленность первого. Тем не менее, твёрдая Селетара осталась, если хочешь, как памятник их технологических достижений.

У тебя должен появиться вопрос – и что с Селетарой делают? Первоначальный проект предусматривал достаточно широкую обитаемую зону с океанами, которые постоянно будут находится на грани замерзания. Днём температура чуть выше нуля, ночью – чуть ниже, при среднесуточной температуре воздуха в пределах -1 -3 получалась достаточно устойчивая система. Для океанов Селетары вывели очень крупных тварей, длиной в пол синего кита, их приспособили к таким температурам, и местные обеспечили себя и едой, и топливом. Население Селетары никогда не превышало 25 тысяч, даже во времена её расцвета это были сотни разбросанных деревень. Некоторые из которых были на многие сотни, если не тысячи километров друг от друга.

Селетара была относительно популярна для туристов до корпоративной поры, а уж потом её популярность так просто улетела в небеса. Никакой суеты, всё спокойно, морозец есть, но почти при полном отсутствии ветров он почти не ощущается. Именно тогда, где-то к 5000-мо году до нашей эры, постоянное население планеты достигло своего пика, а уж о сотнях тыщах туристов, одновременно бродивших по поверхности и не видевших друг друга я вообще скромно промолчу.

Война сразу же подорвала благополучие планеты. Турпоток уменьшился, молодые решили, что там, внизу «бесперспективняк», и умотали зарабатывать деньги там, где их ещё можно было заработать. Имперские крейсера и линкоры «пожаловали» в Оронт и на орбиту Селетары в 2235-м. Именно этот год считается официальным проигрышем азадийцев в войне и с него же стартует фаза, когда война превратилась только в Сопротивление. Или Партизанскую войну, или же в Герилью, выбирай, что больше «нравится».  Именно тогда, в 2235-м имперские корабли разнесли одно «Зерцало» с непрозрачным намёком, мол «добро пожаловать к нам на службу».

К тому моменту населении планеты сократилось до девяти сотен, не больше. Про себя они сказали накося-выкуси, быстренько забили всё китовье поголовье, не забыв создать семенной фонд, чтобы когда-то популяцию возродить. Можно сказать, что местных осталось слишком мало, а топлива и еды у них слишком много, и в предложенную им игру  мёрзни-мёрзни волчий хвост, они могли бы играть если не бесконечно, то очень долго. Имперцы периодически высаживали небольшие десанты, но заканчивалось это для них крайне печально. Да, вот ещё что, пока я не забыл! Григорий Алексеевич, даже в мыслях не думай о возможностях разозлить возрастных азадийцев! Хоть они и выглядят неторопливы, в критической ситуации нам они покажутся молниеносными. И ещё они невероятно сильны. Сильны настолько, что они играючи отрывали головы имперским «центурионам», шлемы которых, по идее, просто не могли проворачиваться на небезопасные углы.

Второй акт Марлезонского балета…я хотел сказать, уничтожение второго «Зерцала было запланировано на осень 2315-го. Но весной всё перевернулось, война пошла в обратном направлении, и имперцы про Селетару немножечко забыли. В 2317-м в Оронт вошли уже корабли Объединённого флота, а на Селетару высадился абсолютно мирный десант, спустивший с собой несколько реакторов для оборгрева и нормальной еды на поесть…

К тому моменту население планеты сократилось до восьми с половиной сотен, оно продолжает сокращаться и сейчас, причём по абсолютно естественным причинам. Воевать против Империи с Селетары никого не взяли. Считалось, что призывать кого-то старше 1200 за рамками всяких приличий. Или, если хочешь, рамки приличий не успели расшириться ещё сильнее.

Конец войны для азадийцев это «посчитали – прослезились». Почти тотальная нищета, и туристы на порядком похолодавшую планету уже не вернулись. И тут местные как решили – а ведь вроде есть такие люди, да? Люди, как они хорошо знают, относительно холоднокровны, и угадали с тем, что желающие побродить по Антактиде-переростку всё-таки найдутся. Резервы мяса тех китов у них остались, и на планете снова понемногу начала теплиться жизнь. Так было до осени прошлого года, когда внезапно все чартеры на Селетару прикрыли, на её орбиту вывели почти все крейсера азадийской постройки и всем сказали, что временно планета закрыта, без комментариев. При этом, что интересно, был выделен целевой кредит на починку уничтоженного «Зерцала», ремонтные работы, кстати, уже идут. А в прессе произошла…ну-у, скажем, назовём это контролируемая утечка. Или же преднамеренный вброс от спецслужб. Вброшен слух – на Селетаре организовано убежище от азадийских самудри, а кто-такие самудри я тебе, Григорий Алексеевич, не желаю, чтобы ты узнал. Осенью 2326-го я еле отбился от их безмозглых щупалец, и что они представляют собой вживую я даже себе представлять не хочу. В целом тот вброс привёл к более чем понимающей реакции, мол, ну раз такое дело, то да-а. В общем, на данный момент Селетара – эдакая тайна, покрытая мракой, но, тем не менее, в неё вложились, чтобы планета ожила. Чтобы киты вновь бороздили просторы океанов и всё такое прочее. Может быть резоны куда прозаичнее...  Ну вот, пожалуй, и всё. Не зря говорят, что некоторые вещи лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать о них или прочитать.


Оо-о, Барышев не просто так сказал. Сейчас Кармазин смотрит в окно, и видит он полностью уцелевшее «Зерцало». Воистину, это нечто абсолютно прекрасное! Как бабочка с маленьким тельцем и неестественно выгнутыми огромными, роскошными переливающимися серебром крыльями. Древнее «Зерцало» выглядит как огромное ювелирное украшение, которое поместили здесь исключительно для красоты. Ещё дальше восстанавливают второе «Зерцало», и кому-то в голову пришла замечательная мысль- оно должно быть таким же заметным и прекрасным, как и старое! Не как малозаметное, более крупное и, возможно, более энергоэффективное новое. Не-не, то самое роскошное старое, по оригинальным старым технологиям. Космоплан сделал стремительный левый поворот и также стремительно нырнул вниз, и от того, что увидел Кармазин, он практически не смог дышать. Селетара – невозможно громадный мутноватый голубой шар. Когда хотят описать нечто невероятно огромное, используют слова «титанический» или «циклопический». Всё, на этом выразительные средства языка заканчиваются, и как описать нечто большего размера? Селетара огромна настолько, что с высоты не менее 30-ти тысяч километров её кривизна почти что не видна! Они всё так же падают вниз со включенными двигателями, еще пара тройка минут, и Гриша поймёт, как может выглядеть Уран, если кто-то возжелает сделать его твёрдым.

- Уважаемые пассажиры, мы приближаемся к поверхности планеты Селетара для совершения обзорного полёта. Температура воздуха на поверхности - -38 градусов по Цельсию, относительная влажность – 70 процентов, сила ветра – 0.3-0.5 метров в секунду, с порывами до 0.75 метров с секунду. Желаем вам насладиться зрелищем.


Кармазину показалось, что в салоне космоплане стало теплее, и это не просто так. Ведь то, что называют поверхностью Селетары…по сути дела древний запрессованный лёд. Он просто другой, тает медленнее, и от поверхности планеты почти что дует холодом могилы.

Кармазин посетил шесть абсолютно разных планет за десять последних дней. Впечатления от них причудливо перемешались, Гришенька вспомнил лермонтовское, смешались в кучу кони, люди. Наверное, с задачей отвлечь его Барышев и Саяни справились, тем более, что Саяни разбавляет это путешествие своими рассказами, которые воспринимаются практически рельефно, она рассказывает всё так, чтобы Кармазин почувствовал себя рядом с ней, переживающим всё вместе. Так что Гриша посмотрел в иллюминатор ещё пару минут, за которые он увидел совершенно неестественные формы рельефа, и решил, что он устал. Насытился новыми впечатлениями, и ему пора поспать, чтобы приготовиться к очередному «блюду» или порции.

***

Три с половиной часа спустя


Саяни если и расталкивает Кармазина, то делает это очень деликатно. Она кладёт два пальца ему на плечо, делает несколько мягких и ритмичных движений. Так Гришенька просыпается, и он каждый раз задумывается, почему она не кладёт свою руку ему на колено или хотя бы целиком ладонь на плечо. Наверное, не забыла того Ковалевского, и так она поддерживает хорошо различимую дистанцию.

- Григорий?
- Да, я проснулся.
- До посадки нам остался примерно час. Мы садимся на Удьяне, и, с учётом её неформально статуса, мне было не положено её познавать. Возможно, ваш бывший коллега написал вам что-то о планете?
- Барышев? Я щас проверю. Простите, вы сказали «не положено познавать». Об этом совсем нельзя говорить?
- Можно, но, пожалуй, довольно ограниченно. Удьяна имеет неформальный статус «планеты ушедших на покой», или «планеты пенсионеров». До войны, среди моего круга общения, об Удьяне говорили…используя ваши речевые обороты Удьяну называли «Планетой старперов» или «планетой пескоструйщиков». Словом, считалось, что нам не нужно задумываться о её существовании, и мы делали вид, что Удьяны не существует вовсе.

Кармазин решил, что тему лучше не развивать. В структуре толстых иллюминаторов показалось уж очень много блестящих частиц, это недвусмысленно указывает, что местное Солнце достаточно близко. Конечно же его ждёт новое письмо Барышева «Больше чем просто Меркурий Оронта».

«Григорий Алексеевич, Палеш азадийцы терраформировали первым. Хавель был перспективнее, но тогда они ещё не знали, как бороться с избыточной температурой, вопрос с изначально непригодной для дыхания атмосферой был куда легче. Как они признают и сами, терраформирование Палеша было существенно более лёгкой задачей, нежели терраформирование человечеством горячей кислотной бани Венеры. На Палеше они получили немало суши, раза в три больше чем на Нассаме, а также запустили свои загребущие ручки в недра планеты. Уже будучи куда менее стеснёнными в жизненном пространстве, азадийцы подошли к Хавелю, а там они получили полторы сотни миллионов квадратных километров суши. По сравнению с тем, какую тесноту они пережили, можно было едва ли не уссаться от счастья. С таким количеством суши можно было строгать детишек практически без ограничений, и терраформирование Удьяны, можно сказать, было начато по инерции, что бы не останавливаться.

Удьяну они воспринимали почти также, как мы сейчас воспринимаем Меркурий. Жаркая планета, практически лишённая атмосферы, к тому же едва ли не полностью перепаханная ударными кратерами.

И вот, прОцесс начался. Над планетой начали возводить бОльшую «Завесу», производить утяжеление планеты и распылять все нужные химикаты. И вот, во время прОцесса выяснилась презанятнейшая вещь – планета живая. Не то, что она – живое существо, живое существо у неё внутри. Ему уже хрен знает сколько лет, и оно к этим совершенно лютым условиям уже привыкло. Немногочисленные философы встали на дыбы, мол вы (они) не охренели ли в конец, и консенсус был таков, что все изменения на планете надо проводить медленно. Авось, та тварь и выживет. Терраформирование Удьяны растянули на 1200 лет и знаешь, что интересно, та тварюга всё-таки осталась жива. Она вытянула свои…щупальца, наверное, чтобы приспособиться к новым условиям, и увеличить площадь газообмена. История с Удьяной и той тварью наглядно показала, что нужно быть очень осторожным, если возомнил себя Творцом. Сегодня одно из табу – изучение той твари. Говоря понятным нам с тобой языком, существует лишь одна кафедра в одном единственном институте которая постоянно это изучает и столь же постоянно делает доклады, что та Тварь Удьяны чувствует себя хорошо и если помрёт, то только своей, собственной смертью.

Совсем скоро ты начнёшь заходить на посадку, и то, что ты увидишь из иллюминатора живо напомнит тебе карельскую или финскую осень. Такие же сотни озёр и сплошное золото вокруг. Если азадийцы называют Удьяну «планетой пенсионеров», то люди называют её планетой вечной осени. Те щупальца твари желтые, почти золотые, они едва колышутся на несильном ветру, и для образа конца октября не хватает лишь листопада. А озёра Удьяны – заполненные водой те самые ударные кратеры. Ты ведь наверняка уже должен догадаться, что их воды уже давно заселили вкусными съедобными вещами? Те, из азадийцев, кто могли себе позволить, уходят Удьяну умирать. И когда имперцы вышли на орбиту планеты в 2235-м, те не сказали даже то самое накося-выкуси. «Завеса» – штука более прочная, раздалбывать её задолбаешься, и выражение голодная блокада показалось тем «пенсам»...ну просто смешным. Своей, что называется, любительской рыбалкой, они никогда не нарушали биобаланс озёр, так что в их жизни ничего не поменялось и поменяться не могло. Их больше не станет и их «корм» никуда не денется

В отличие от Селетары, для Удьяны конец войны не изменил ничего, ведь её население, как и раньше, кормилось на подножном….я хотел сказать, на подводном корму. Местных бы вполне устроило отсутствие внимания посторонних, но люди потянулись на планету, и сегодня турпоток вырос с пятисот тысяч в 26-м до полутора миллионов в 31-м. Пока, я повторю это слово пока, планета не перегружена. Туристическая инфраструктура не создаётся абсолютно преднамеренно, и люди могут рассчитывать только на то, что привезли с собой. Но есть исключения – люди, которые уже летают на планету не первый год могли завести личные знакомство с местными, и те обеспечивают их пищей и кровом. Но в общем, ситуация на гране переломной. Возможно пройдёт ещё год или два, и местные потребуют или полного закрытия планеты, или индивидуального одобрения каждой кандидатуры желающего её посетить. И сегодня ты можешь вести себя как можно более незаметно,
чтобы чаша терпения не переполнилась, потому что абсолютно неизвестно, где она переполнится и когда. Точнее, почему или из-за кого.
 
***

Удьяна, два часа спустя


- …Саяни, подустал я. Давайте остановимся немного.


Грише кажется, что его попутчица немного, но меняется. Раньше она бы сказала, мол хорошо, давайте остановимся, сейчас она отвечает ему языком тела. Останавливается, разворачивается к нему, чтобы Кармазин явно видел – его ждут.

Это их третий или четвёртый привал, и Кармазин всё так же с интересом поглядывает в небо. Точнее, пытается смотреть. «Завеса» по своей сути довольно бесхитростна – это щит, выгнутый в сторону солнца. Он имеет высверленный центр, чтобы пропускать через себя часть света и тепла, и солнечные панели, чтобы превращать избыток света в электричество. Соответственно, и на планете есть несколько точек приёма энергии с их «небесной электростанции».

На Земле закат выглядит примерно так, будто бы Земля находится в гигантской бутылке, и садящееся солнце – как раз бутылочное горлышко. Здесь день выглядит примерно так же, как и земной закат – «бутылка» осталась, но её «горло» абсолютно и нестерпимо ярко.

Они прошли всего 8, максимум 10 километров от космопорта, а ощущение такое, будто они оказались глубокой глуши. Есть протоптанная дорога, по ней то туда, то сюда идут люди, им где-то от 50-ти до 75-ти. Это как раз те, кого лишили гражданства в 08-м и теперь они нашли себе новые курорты. У них в руках корзины, и Барышев уже объяснил Грише их происхождение. В определённый момент частицы «деревьев» Удьяны отмирают, и их можно брать и пользоваться без вреда для планеты. Местные «пенсионеры» делают такие корзины столько, сколько существует терраформированная и освоенная Удьяна, а люди делают их посмотрев в сети соответствующие самоучители. Качество первых и вторых отличается разительно, и тут совсем несложно различить, кто наладил личный контакт с местными, а кто сам по себе.

- Саяни, если не секрет, куда мы идём?
- Я планирую взобраться на гребень ближайшего, притом, относительно крупного кратера. Вид оттуда можно назвать вашим выражением «затерянный мир».


Глаза Гриши широко расширились, как только он услышал про гребень кратера. Он вспомнил адову работку по «саморазвлечению» экипажа на Галапагосах, и теперь, всматриваясь в высокий и довольно крутой склон кратера, что он должен сказать Саяни? Покатай меня, большая черепаха?


И так...было ещё одиннадцать километров. Сначала по полному бездорожью, потом в гору. Почвы планеты жесткие, каменистые, хорошо, что Саяни постоянно следила за Кармазиным и всегда хватала его за руку, когда он терял равновесие от усталости и был уже готов был завалиться назад.

Но вот они и дошли. У Гришеньки круги перед глазами, наверняка примерно также чувствовали себя подчинённые Кармазина там, на Галапагосах, когда он пытался их окультурить. Причём, пытался, то вполне искренне, как, наверняка, и Саяни искренне пытается показать Грише этот затерянный мир.

- Фуф. А тут вроде и не жарко, по правде говоря.
- Григорий, если вас интересует моё восприятие погоды, то здесь прохладно и сухо.
- Прохладно и сухо…


Гриша вспомнил слова Барышева, что люди «относительно холоднокровны». Впрочем, здесь действительно ничего. Они сидят на ребре огромного «блюдца», его диаметр, где-то километров 25. И озеро, судя по крутизне склонов достаточно глубокое, там не то что рыбы могут водиться, может даже парочка китов.

Кармазин не будет спрашивать Саяни, не хочет ли она пообщаться с «пенсионерами» живущими в домике у озерца. Наверняка ей немного стыдно. Стыдно от того, что ей привили отношение к ним как к «старперам» и «пескоструйщикам», соответственно и она может ожидать отношения к себе как к «несмышлёной» или к «молодухе». Можно сказать, ничто не ново под луной…

- Значит…значит та история с химическим центром закончилась ничем. Прилетели, посмотрели, помокли под дождём и улетели.
- Григорий, ваша оценка по своему релевантна, но только в отношении людей. Дожди были достаточно тёплые, и мои подчинённые не раз удивлялись, находя меня отдохнувшей, а по их представлениям, «промокшей до последней нитки». Мне было комфортно, а люди были раздражены. Они были разозлены от того, что их бросили «в жопе всех миров». Но потом нас подобрали, а всех желающих провели в двигательные отсеки крейсеров, дабы там они могли погреться и просохнуть.


К сентябрю 2320-го года сухопутные силы Объединённых территорий практически приобрели современную конфигурацию. Батальоны обороны, имевшие неофициальное название «Триархи» были расформированы. Общевойсковые бригады, которые тогда называли линейными, приобрели роль «массовки». Они раздавали гуманитарную помощь бывшим подданным императора, обеспечивали порядок, словом, в боевых операциях они уже практически не участвовали. Инженерные батальоны казались самыми незаметными. Разве вы замечаете наличие связи, когда она должна быть? Их работа и была такой, обеспечивать то, что подразумевается, что в порядке вещей.

Наверное, после смены главнокомандующих война приобрела тот вид, который она имела почти до самого конца. Сначала обеспечивалось подавляющее господство флота, затем обстрел наземных позиций и предъявление ультиматума. Если имперцы не сдавались, по ним работал спецназ, а штурмовые батальоны прикрывали им спины. Но то, что происходило три месяца в конце 2320-го года было не совсем типичным, хотя, можно сказать, оно и заложило фундамент под то, как заканчивалась война.

Григорий, вы же не будете разрушать город, даже если вам очень хочется его взять? Можно сказать, что именно тогда, осенью 2320-го года, мы учились воевать немного по-другому. Я предлагаю вам вернуться на Кадулл. Вернуться на тот Кадулл, который вы не знаете, вернуться туда, в ту часть, о которой вы даже не имеете представления. Так вы поймёте, откуда сегодня на улицах городов Кадулла вы встречаете такое множество бывших подданных императора, которых целенаправленно не пытались не убить, ни добить.

***

Планета Кадулл
Космопорт Режистан-Каркана, транспортная развязка у зоны прилёта

1-я фаза операции «Горная удавка».

2 сентября 2320 года, 12 лет назад



- Госпожа, что это за имперская херня на разделительной полосе шоссе.
- Федаш, это пропаганда.


Как говорят люди, прогресс, однако! Федаш уже говорит херня а не ху**я , очевидно, успех нужно развивать.


- Эт я понял. А чё они там намалевали то? Перевести можете?
- Могу – «Теперь вы подданные Императора – извольте встречать искренней радостью всё, что делает Император».
- Вконец о**евшая сволочь! Всем пацакам надеть намордники и радоваться?! Можно я её снесу?!
- Можно, но только одиночными.
- Есть огонь одиночными!


Федаш иногда позволяет себе обсценную лексику, но с каждым разом всё меньше и меньше. К тому же не стоит забывать о его эмпатии - сразу после высадки он спросил «Это же ваш город?». Наверняка его мат напрямую связан с тем, что он не понимает, как можно навязывать где-то чужие порядки. Люди не ведут свою пропаганду на Нассаме и первичных мирах, так что его нетерпимость к пропаганде можно понять.

Его и не только его нужно научить стрельбе одиночными выстрелами из скорострельного автоматического оружия. Сейчас город в полной осаде. Блокаду держат шесть штурмовых батальонов, из под земли имперские силы терзает спецназ. Столь нетипичную ситуацию тот же Федаш весьма уместно заключил в две фразы – «Приказать штурмбатам занять оборону?! А**еть, не встать!». Но такое может повториться, так что навыки оборонительного боя людям определённо пригодятся. А люди пропаганду определённо ненавидят, им легко находить подобные цели, на которых они отработают навыки точной стрельбы. Вроде «Империя отсюда никуда не денется». Множество бойцов выказало желание «собственноручно показать имперцам, куда они отсюда денутся», ей лишь осталось разделить плакат на зоны, чтобы попрактиковаться смогли все...

- Господин комвзвода, лейтенант, пригнитесь!!!
- Согласен, Шаповал…

Кемский, пригнувшись, возвращался с совещания в штабе батальона и вот, отдалённый выстрел. Лейтенанту повезло – носимый им шлем достаточно прочный и попадание из оружия имперского «слонобойщика» пришлось по касательной. Кемского свалило, при падении он ударился об армобетон и над ним уже работает санинструктор.

- Госпожа…
- Господин лейтенант…
- Да-да…ай…да, забылся. Саяни, пока меня не подлатают, весь взвод ваш. Мне кажется, они вам верят.

Я только что с трансляции, которую проводил командарм. Саяни, имперцы хотели прикрыться гражданскими как живым щитом, но сейчас их по коллекторам и метротоннелям выводит спецназ. Так же выводит и всех имперских солдат, которые готовы сложить оружие не впрягаться за…ой…императора. Как вы его называете? Этого ублюдка, не достойного рождения?
- Так точно.
- Да-да-да. В общем…что же я хотел сказать? Для всех остальных сухая блокада. Имперскому командующему должны забросить письмецо, что на помощь ему не придут и ему бы подумать о сдаче. Ведь здесь всё на нём держится. На нём, и подчиняющихся ему Экзекуторах. Главное убедить его, что помощи ему не будет, про него здесь просто забыли, и ни кто его не будет вытаскивать из плена, чтобы выпотрошить за «малодушие» и «паникёрство». Но такие вещи требуют времени, не неделю, к сожалению, даже не месяц.

Саяни, берегите взвод. Следите, чтобы они в отличии от меня, раздолбая, не поднимали головы выше наших баррикад.

***

Вечер

Стрельба прекратилась. Люди чувствуют себя подавленными, потому что командир взвода в госпитале, и теперь она – временно исполняющая обязанности. Люди, особенно мобилизованные, не верят, что «инопланетянка» будет ценить их жизни. Были разговоры, что она прикажет им встать, идти в атаку, исход которой её не волнует, так как она воспринимает их как расходный материал. Очевидно, что подобное отношение можно изменить только делами, даже самые красочные речи здесь не помогут. Впрочем, нужно следить за каждым своим словом, в данной шаткой ситуации любая неосторожная фраза может сыграть может сыграть самую негативную роль.

- Госпожа ВРИО комвзвода, позволите вопрос?
- Да, Шаповал.
- Город этот вот. Какой то он, ни к селу ни к городу, что ли.
- Шаповал, уточнишь свой вопрос?
- Он несуразный. Может, вы не понимаете слово несуразный.
- Сержант, я предпочту оставить до лучших времён разговор о понимании не понимании. Город раньше называли просто Каркана – первая часть названия используется для всей планеты в значении «пустынный» или «безжизненный». Вокруг города в довоенные времена было три каторжные тюрьмы, наша общность строила каторжные тюрьмы и организовывала каторжные работы в тех местах, где не было возможностей найти работников в рамках рынка труда. Иными словами там, где труд был дороже, чем за него могли предложить.

Кроме этого вокруг города были дюжины других корпоративных шахт. Шаповал, давай я спрошу иначе – тебе бы не хотелось бы жить в Каркане, я правильно понимаю?
- Да, точно бы не хотелось. А какого хера строить такие города, в которых не хочется жить?
- Я полагаю для того, чтобы у жителей Карканы было ощущение собственной неполноценности по сравнению с корпоративными боссами, которые прибывали с северного полушария на челноках и одним своим тоном показывали, как относятся к наёмным рабочим.

Шаповал, Каркана – определённо не то, чтобы вы бы назвали городом мечты. Даже не город-трамплин. Если отвечать на твой вопрос в более широком смысле, я не знаю, какое место Карканы в более честном мире, которые мы, возможно, всё-таки завоюем.   
 

Мимо прошёл лейтенант Зубков, знаком он показал, что она со взводом может уходить, сегодня один из его взводов будет нести первую ночную вахту. Она же показала, можно сказать, своим людям, уровень ниже которого должны быть все их головы, чтобы никто не разделил участь лейтенанта Кемского 10 часов тому назад.


Ещё несколько минут и они у бывшей стоянки, готовят свои спальные мешки. Теперь люди могут выпить на ночь, впрочем, далеко не все готовы пить синтетическую водку, как они говорят, отсутствующего качества.

- Госпожа ВРИО комвзвода?
- Да, Шаповал?
- Ваши ответы меня удивили.
- Что именно тебя удивило?
- Ну, что мы…я тут…со своим свиным рылом в калашный ряд.
- Шаповал, то что ты сказал, я не поняла.
- Логично. Я думал, вы не потерпите критики. По отношению к городу, я хотел сказать.
- Шаповал, я задам встречные вопросы. Ты бы предпочёл командира, адекватно воспринимающего реальность, не так ли? Предпочёл бы командира, который назовёт белое белым, а чёрное – чёрным?
- Уж точно!
- Тогда почему я, по твоему мнению должна врать самой себе и тебе? Я не вижу «чернухи» или «обсирания» в критике города, при проектирования которого никто не задумывался о комфорте проживания в нём. Ведь ты не видел Каркану, когда она жила, каждый взлёт и посадка космолёта сопровождалась громогласным грохотом в городской черте. Каждый горожанин жил в ритме рейсов на Баграду, Нассам и Палеш. Сейчас Каркана практически не живёт и тиха, можешь мне поверить, что довоенная жизнь города понравилась бы тебе ещё меньше, чем вид на него сегодня с далёких окраин.

Шаповал, я предлагаю тебе поспать. Завтра новый день, послезавтра – ещё один, и невнимательность из-за недосыпа может стоить тебе слишком дорого.
- Вас понял. Есть спать.


Теперь, когда её взвод спит, она может поднять голову вверх и оглядеть остановку вокруг. Снижаются крейсера, они проводят довысадку всё новых армейских частей. Пока что происходит очень дорогая высадка на челноках - космопорт полностью простреливается имперскими войсками, и крупные военные транспорты туда не сядут. Раз так, они не привезут большее количество еды для войск и эвакуированных и больше оружия, чтобы имперцев от космопорта можно было отбросить. Здесь нужно нестандартное решение, если люди действительно решили, что их потери уже перешли все возможные границы.

***

Удьяна
Наши дни


Уже стемнело и, как показалось Кармазину, окно «Завесы» расширилось. Ерунда, конечно, наверняка система имеет массив конденсаторов энергии, которые разряжаются по ночам.  В любом случае, похолодало не сильно, иначе на высоте это было бы заметно.

Саяни, что интересно, продолжает рисовать свой цветной рисунок. Цветовое восприятие Кармазина прекратило работать, а его попутчица абсолютно уверенно берёт то жёлтый, то оранжевый, то красный карандаш.

- Значит что получается, люди Вам поверили?
- Да, Григорий, я бы сказала именно так - поверили. Они не ждали от меня оскорблений или физической расправы, наоборот, они ждали, что мой богатый опыт их спасёт. Иначе говоря, они связывали своё выживание со мной. Иногда, когда им казалось, что они говорят тихо, называли меня «мамочкой».

Я закончила, если хотите, мы можем выдвигаться.
- Это значит что получается? Имперцев выкинули с Кадулла в 20-м?
- Нет, Григорий, имперским генералам нужно было показать пример, эта операция была значительно важнее, чем казалось многим. Нужно было показать им - фраза «гарантируем жизнь и суд» не является профанацией. Что она не предусматривает пыток и прочего привычного им обращения в «их» Империи. Взятие Карканы заложило фундамент под то, что множество людей назвало рассыпанием имперской обороны как карточный домик. Почти все сдавшиеся генералы живы до сих пор, впрочем, их сдача в плен не всегда означала каких-то внутренних изменений. И то, что когда они выйдут на свободу, они обязательно будут уважать всё живое и разумное, не трепещущее и не падающее ниц перед «сильной рукой».
- Вы сказали карточный домик совершенно обыденно. Почему?
- Григорий, вы хотите сказать, почему я не выделила это выражение, так как его сути я не понимаю? У нас были карты, те, кто хотели, играли на интерес, мне нравилось раскладывать пасьянсы. Поэтому у меня была возможность построить настоящий карточный домик и самой познать его неустойчивость.

Кадулл был полностью освобождён от Империи в мае 2321 года, и чуть меньше чем за последующий год пали все остальные имперские гарнизоны в пределах Новой Республики. С учётом их численности я считаю, что это действительно было уместно сравнить с карточным домиком. Но с марта 2322 года агонизирующая Империя усилила государственный террор, и, увы, случаев, когда сдавались гарнизоны в несколько сотен тысяч, или даже миллионов практически не было.
- Саяни, я хочу остаться на планете ещё немного. У нас итак получилось…галопом по Европам. Давайте спустимся к озеру, поменяем билеты на другой рейс. Те двое, что там живут, они же нас не прогонят?


Саяни старается учиться языку тела. Она слегка неуклюже отрицательно покачала головой, и помогла Грише спуститься вниз. Теперь они уже не торопятся, и Кармазин задал Саяни ещё кучу вопросов, на которые получил довольно удивительные ответы. Вроде того, что их раса не называет звёзды, они не выделяли созвездия, и их подход к астрономии был, мягко говоря, необычным. А все вопросы почему Саяни попросила оставить как раз до озера, потому что она может думать и спускаться, а Гриша – нет.

Часа через три Кармазин снова выдохся, и когда они дошли до кромки воды он чувствовал себя как загнанная собака. Саяни выждала минут десять – она абсолютно справедливо решила, что пока что Гришенька не сможет ничего воспринимать, кроме собственных мыслей, что «он сделал это».

- Григорий, я могу попробовать предположить, почему мы не называем звёзды. Мы начали вмешиваться в климат Нассама приблизительно в то же самое время, когда началась наша «космическая пора». Чтобы получить представление о естественном климате Нассама я предлагаю Вам представить следующую ситуацию. Представьте, что там, где вы выросли, у вас примерно 25 дождливых дней в месяц, и в  самом лучшем случае, наберётся один ясный. Как долго вы видите звёзды? Вам не кажется, что звёздное небо для вас, так скажу, немного неактуально? У вас совсем другие проблемы, вся ваша наука глубоко практическая, научные исследования направлены лишь на то, чтобы облегчить вашу повседневную жизнь. Вы скорее заплатите учёным, которые сделают ваше жилище непромокаемым и долговечным, не так ли?

Говоря иначе, зачем в мире практически непрекращающихся ливневых дождей вы будете строить телескоп? Что вы в нём собираетесь увидеть?
- Я понял, но времена то изменились? Нонче же не то, что давеча.
- Григорий, если вы ещё помните, я говорила о том, что нашу общность оскорбительно назвали «цивилизацией торгашей». Я не раз думала о той оценке, наверное можно сказать, что наша общность кажется людям более практичной. Об этом можно поговорить позже.
- Интересно, вопрос о том, где вы родились, он слишком личный для вас?
- Григорий, данный вопрос применительно к нашей общности не настолько прост. Вы, возможно, родились в родильном отделении больницы города, в котором прошло то, что вы называете детством. Признаком минимального благополучия в нашей общности являлась возможность совершить таинство рождения в месте, которое специально предназначено для этого. Я вдохнула первый воздух в Каркане, при этом первые 62 солнечных года моей жизни прошли на Палеше в Пратми-Сеттана.
- Вон оно как. Значит вы, по сути, с Первичных миров, да?
- Да, так более чем уместно сказать.
- Саяни, тогда у меня другой вопрос, посерьёзнее. Наверняка вы знаете или знали других художников или художниц. Откуда они? С Первичных миров или с корпоративных планет?
- Все, кого я знала лично начали познавать этот мир на Палеше и Хавеле.
- Как писал Барышев, среди всех Первичных миров есть самые первичные. Мы на третьем, у нас остался второй и первый. Точнее, первый остался только у меня, ведь вы улетаете в Соколово, и по Палешу меня поводит Барышев. Я вам перешлю часть его предпоследнего опуса, и…давайте так договоримся, то, что вы прочтёте…об этом тоже можно поговорить попозже.


Саяни вновь ответила жестом – она наклонила голову вправо, прикрыв глаза. Интересно, что это она так? Решила перенять часть человеческих привычек и повадок? Восприняла это как вызов, не опасный для здоровья и жизни? У них осталось не так уж много времени, и Кармазин уже думает, где именно они устроят игру в вопросы, как назвал её Барышев, игру в откровенность.

- Интересно, те двое обитальцев дома при озере, они нас слышат? Или слушают?
- Я практически уверена – они слышат каждое слово. Живущих на Удьяне не оскорбит то, что мы считаем их частью коллективного разума общества планеты. И они соберут всю информацию, которую общество может счесть интересным. Например ту, кто посещает их, причём в самом широком смысле.


Кармазин уже засыпал. Засыпая, он не обратил особого внимания на то, что Саяни произнесла слово общество, а не общность. Гришенька глубоко зевнул, опустился на мягкий песок, и едва заметный мягкий прибой усыпил его за считанные минуты. Так он проспал часов десять, а в его мозгу сплелось всё. Во сне он видел какой-то моллюск, выползший на землю, щупальца которого расстреливал космодесант из фантастических книжек и фильмов прошлого века…

***

Система Оронт

В рейсе Удьяна – Хавель


18 декабря 2332 года


Гриша всё ещё зевает после своего длинного сна у озерца. Наверняка зевает потому, что настоящий врач-невролог в самом лучшем случае будет грозиться кулаками, как только услышит слово «отсыпаться». Потому, что по-хорошему врач-невролог встанет на дыбы, и скажет примерно следущее – «Спать нормально нужно нормально КАЖДЫЙ день! В будний и выходной! И в каждый день нужно ложиться в одно и то же время!». А Саяни хоть бы хны, она использует каждую возможность для сна, и выражение гигиена сна, наверняка, будет ей просто непонятным.

Этот рейс длится всего два с половиной часа, вроде рейса Мехико-Москва. Который можно охарактеризовать как вот мы взлетели, сходили в туалет, что-то даже поели, снова сходили в туалет, и вот уже заходим на посадку. Короткий рейс, можно сказать, между рядом стоящими планетами.

Саяни спит, растёкшись по креслу, а Гриша почитает последнее письмо Барышева «Хавель, от перенаселения до полузапустения».

«Григорий Алексеевич, азадийцы, выбравшиеся на Землю с одинаковым упорством осаждают два типа музеев – музеи медицины и музеи автомобилестроения. Они….практически с восторженным повизгиванием любуются на машины категории GT, которые начали клепать в предвоенные 1930-е, и продолжили в едва сытые 1950-е. Затем 1960-е, 70-е, и.т.д. и.т.п. В 1950-х европейский континент стремительно покрывался сетью магистральных дорог, и среди богатеев были популярны машины с мощной силовой установкой, которые могли часами подряд без малейшего напряга держать на спидометре 160-220 километров в час. По сути, гнать без остановки от одного погранперехода до другого.

К чему подобное вступление? На Нассаме нет дорог, есть только городские улицы. На Палеше появились не просто направления, появились настоящие дороги с металлическими разделителями, а вместе с ними появились лихачи, гонявшие на первых азадийских аэрокарах без ограничителя скорости. У них в голове была только электротурбина с мощностью в 50.000 лошадиных сил на форсаже и вопрос, как проявляется флаттер на поверхности. Флаттер. На поверхности. Ещё раз прочитай и ужаснись – флаттер на поверхности. То прошлое теперь покрыто тайной мрака, но до сих пор все азадийские машины не имеют ограничителя скорости, и максималку кроме правил ограничивает только чувство самосохранения водителя. Поначалу суша Палеша казалась азадийцам огромной, впрочем, самый большой остров планеты размером всего лишь как Оаху на Гавайях. Они очень долго пёрлись от того, что Первый остров Палеша опоясывает, как им казалось, длиннющая дорога протяжённостью в 230 километров, которую безмозглая студентура проезжала примерно за 17-20 минут. Приморская территория была не просто моментально заселена как только терраформирование закончилось, её едва ли не полностью поделили ещё в процессе терраформирования. А потом началось дешёвое производство легированной стали миллиардами тонн, технологический уровень рос, и азадийцы уже точили зуб на Хавель.   
               
Хавель манил их безобразно огромной сушей, но отпугивал дневными температурами в 100-120 градусов по цельсию, и тяжёлой кислотной атмосферой. Именно для Хавеля впервые разработали «Завесу» вместе с массивами солнечных панелей и передачей энергии пучком. Как и в случае с Палешем, в терраформирование Хавеля заранее вкладывались те, кто уже запланировали там себе дом, может быть даже с небольшим садиком. На самом деле небольшим, хотя бы соток пять. Мысль о парках в несколько сотен га азадийцам до сих пор кажется едва ли не еретической, хотя Хавель это 190 миллионов квадратных километров суши, из них 150 миллионов в обитаемой зоне, и тут наверняка нужно пропеть марш Мендельсона и ещё песенку о том, как люди делают новых людей. В определённый момент населения Хавеля достигло чуть больше 4-х миллиардов, на планете жило больше половины населения целой цивилизации. После Удьяны и Селетары азадийцы переходят на сверхсвет, так они ломанулись к Агаве и Фисону, пока их не заняли другие, и население планеты падает примерно до трёх миллиардов. Начало корпоративной поры для них – примерно то же самое, что 2304-й, 2305-й для нас, новое время новых возможностей, и население просело ещё ниже, примерно до двух миллиардов. Потом началось Время Самудри с их стремительным расширением границ, и Палеш с Хавелем обильно поделились колонистами, которым обещали золотые…хотел сказать, платиновые горы. К войне Хавель подошёл имея наличное население около миллиарда и трёхсот миллионов душ, и война быстро высасывала остальных. Зарплата в военных условиях может заметно расти, особенно когда руками работать некому, и к приснопамятному 2235-му на Хавеле было, может быть, миллионов пятьсот с небольшим. По сути, именно оттуда имперские иерархи набрали большую часть подневольных рекрутов – матерей, дети которых в их сознании жили с приставленными к горлу боевыми ножами.

Григорий Алексеевич, с твоего позволения я опущу то время, когда одна цивилизация нехотя уничтожала другую, Империя использовала азадийцев как клыки, как ударную и наиболее боеспособную часть своей армии, попутно обживая ранее захваченные планеты. Дальше наступает всем известный 2311-й, когда люди высаживаются на Палине, пытаясь задержать окончательное уничтожение палийцев, а их основные противники – как раз обычные матери с Хавеля.

Сегодняшнее население планеты упало до абсолютного минимума и не превышает 280-ти миллионов, из которых наиболее значимые группы это пастухи и кожевенники. Вся настоящая одежда азадийцев делается на Хавеле, она весьма трудоёмкая, при этом практичная и износостойкая. Пастухи пасут здоровенных Птиц, которые подобно страусам не умеют летать и имеют просто отвратительный характер. При этом у них богатое оперение, под которым много приятного пуха, который и кожу смягчит, и пот поглотит.

Люди называют Хавель «степной планетой». Такой они увидели её в 2317-м, так же и ты увидишь её сегодня. Хавель можно назвать планетой открытых пространств. Азадийцы за их длинную историю сначала на Нассаме, потом на Палеше привыкли к морским перевозкам, более того привыкли к тому, что то, что можно назвать общественным транспортом, ходит по воде. Поэтому и сегодня основные города Хавеля находятся у моря, и обслуживаются немерянным количеством обшарпанных судов на воздушной подушке. А дороги, которые так сильно напоминают американские межштатные магистрали начала 21-го века, по большей части остаются для богачей, о которых я уже говорил. Они привыкли гонят как обгорелые, и не сильно удивляются авариям, когда кого-то едва ли не по частям приходится собирать на обочине. И это они, смотря нам в глаза, называют c’est la vie. Се ля ви, то бишь. Такова есть жизнь. Именно такова, и никак иначе».

***

Хавель, Большой Базар

4 часа спустя


- ...Саяни, я обожрался.
- Григорий, подобный итог неудивителен, скорее нужно сказать, он был наиболее ожидаемым.


Космопорт выходит к рыбному порту, а тот сразу переходит, так сказать, к рынку готовой продукции. И там просто моря запахов. Вот тут маринованное, тут слегка поджаренное…. Говоря языком «братьев и сестёр», Кармазин постарался «познать» всё. Через час после посадки Гришенька начал рассуждать по принципу вот это я съем когда переварю съеденное ранее. А сейчас он всё, не могёт уж больше ничего, и запахи от торговых рядов вызывают у Кармазина едва ли не рвотные позывы.

- Фу-ух! У вас есть предложения, куда можно податься?
- Безусловно. Мы можем выйти с рынка, взять двух Птиц напрокат и осмотреть Храм Духу Земли.


Гришенька, по правде то говоря, ни черта не понял, какой такой храм здесь может быть. Пока что он действительно воспринимает «братьев и сестёр» действительно как цивилизацию торгашей, если то и это им не надо, а всё остальное в основном глубоко практическое. Впрочем, история человечества наглядно показала, что торгашество может прекрасно уживаться с религией, а все заповеди, «когда надо», помалкивать в тряпочку. Фраза «Мы верим в бога» на реверсе банкноты никак не противостояла самой жгучей жажде наживы, а заповедь не убий никак ни сколько не мешала гробить сотни тысяч и миллионы, чтобы что-то оттяпать или отжать. Более того, такие вещи удивительнейшим образом заворачивались в красивую религиозную обёртку, ну а паства на то и паства, дабы не задавать «пастырям» неудобные вопросы.

Птицы – рослые, рыжые, вонючие и наглые, но Саяни знает к ним подход. Буквально несколько секунд одна птичка склонилась перед ней, а через полминуты вторая присела перед Гришенькой примерно так же, как верблюд приседает пред грузом и седоком. Ещё через минуту они тронулись, и птички, кажется, жрут каких-то мелких насекомых, похожих на едва заметную мошкару.

- Саяни, вы никогда не говорили мне о религии. И Барышев о таком тоже не писал.
- Григорий, я не желаю рассуждать о нассамском периоде нашей истории. О духах, бесноватых богах. Некоторые люди говорят, что подобное напоминает им о некоей античной мифологии. Я не знаю, чем отличается слово «античный» от «древний».


Гриша хотел было объяснить слово античный, но в этот момент его птица сожрала какую-то букашку, едва не приземлившуюся у него на рукаве. Сожрала громко щёлкнув выгнутым клювом так, что у Кармазина сразу отшибло все мысли о высоком.

- Григорий, насколько я понимаю, полёт Юрия Алексеевича Гагарина сопровождался всплеском антиклерикальной пропаганды, в том числе появлением пропагандистских плакатов «Бога нет!».

На сегодняшний день существует научная теория, что к 40.000 году до нового летоисчисления какой либо религии придерживалось не более одной сорока восьмой части наших братьев и сестёр. Именно они построили Храм Духу Воздуха на Палеше, который сейчас находится в стадии восстановления, и Храм Духу Земли, к которому мы приближаемся прямо сейчас. К моменту его постройки религия осталась уделом немногих. Примерно так же, как Орден вольных каменщиков на Земле. Их потомки следили за состоянием постройки, сегодня этот храм воспринимается как часть истории. Примерно так же, как Софийский собор в Константинополе, Киеве или Новгороде.   
- Я тут вот о чём подумал. Люди могут искать в церквях умиротворение, например, в иконостасе. А как же ваши? Я хотел сказать, у вас.
- С точки зрения нашей общности успокоение может быть найдено среди близких. Храмы же поддерживаются в должном состоянии, но в них никого нет. Никого, кроме  праздных прохожих. Должна заметить, мы прибыли. Дальнейший путь может быть пройдён только пешком.


Не скажи Саяни, Гриша бы в жизни не подумал бы, что они прибыли. Перед ними огромные металлические стены с сотнями привязей для Птиц, можно подумать, что это вариация на тему древнеегипетских храмов времён Нового Царства выполненная из фиолетового металла. Обалденно высокая вариация, на самом деле. Стены высотой метров в сто, а сам храм ещё выше.

- Это что получается, тут птичья парковка? Ну ка…

Кармазина иногда заносит, и он пытается произвести впечатление на Саяни. Он решил по-молодецки спрыгнуть с Птицы спрыгнув с неё примерно так, как бравые кавалеристы спрыгивали со своих коней… Чтобы прыгать с высоты в полтора метра надо уметь это делать. Гриша не спрыгнул, а упал на спину, ему повезло, что грунт нетвёрдый, и ногу при этом «маневре» он всё-таки не вывернул. А Птице это явно не понравилось, она зашипела и замахала своей головкой прямо у гришиного лица.

- Саяни?!
- Григорий, не двигайтесь, не пытайтесь отползти.
- а…
- Вы мне доверяете, или нет?

Сейчас явно не та ситуация для сложных мыслей. Например тех, что Саяни вообще-то отставной офицер, и то что она повидала в жизни… В общем, над «богатым жизненным опытом» Кармазина тут можно только посмеяться. Сейчас самое главное то, что Птица на Гришу больше не прёт, но её недовольство, что называется, заметно невооружённым глазом.

Саяни, наверное, сделала все по науке. Её Птица присела, попутчица Кармазина слезла с неё без всякой акробатики, и теперь Саяни протянула Грише три пальца из шести, чтобы он мог встать и отряхнуться.

- Спасибо, а что случилось то?
- Григорий, своим прыжком вы заставили воспринимать вас как угрозу. По бокам у Птицы слепые зоны, и на любые резкие движения в них они реагируют агрессивно. Вы не травмированы?
- Не считая помятой гордости ничего не пострадало. И долго птичка будет злиться?
- Пятнадцать лет назад люди-сослуживцы употребляли выражения «память как у рыбки» или «куриная память». Последнее выражение можно признать особенно уместным – Птице достаточно не видеть вас несколько минут. Она останется здесь на длинной привязи, продолжит кормиться растительностью и живностью. Можете сказать, что постоянно работающее пищеварение заставит Птицу забыть о мнимой опасности. Мы  идём внутрь?
- Да-да, мы идём внутрь.         


Большая часть мыслей о том, как глупо получилось, а меньшая часть, что постройка всё-таки относительно компактная. Но компактная по площади, а не в высоту. Внутренний дворик небольшой, при такой высоте стен здесь, кажется, всегда будет тенёк. Какой-то двери или ворот нет, есть арочный проём. Они входят и одно Кармазин понимает сразу – здесь шикарнейшая акустика. Его вроде бы и негромкие шаги стали очень хорошо слышны, а озвучивать совсем немалое помещение можно не повышая голос. Здесь нет окон, никаких осветительных приборов, при этом внутри постройки достаточно светло, это даже полумраком не назовёшь. Свет попадает во входную арку, он отражается от некоторых поверхностей, и вокруг более чем красиво. Конечно же, точнейший расчёт, но его никак не назовёшь холодным.

- Снег идёт. Нет ничего страшнее, когда в храме снег идёт.
- Григорий, вы о чём?

Кармазин быстро обратил внимание, что…здесь есть лишние источники света. Он запрокинул голову и увидел на потолке аккуратные круглые дырочки, кажется их восемь или десять.

- О чём я? Саяни, представьте себе, что вы построили храм. Но другой, он из камня с золотыми куполами. Храм дался вам дорого и трудно, особенно с учётом того, как бедно жили люди тогда. Можно даже сказать, не жили, а выживали. Для захватчика золотые купола будут прекрасным трофеем, а вам…наверное покажется так, что всё, что получилось, ну…немного неестественно. Особенно когда зимой в вашем храме пойдёт снег. Те же дыры наверху – последствия обстрела?
- Вы правы. Григорий, как говорят многие люди, для империй более чем естественно уничтожать культурное наследие тех, кого они пытаются силой загнать в большую, а главное, единообразную «семью». То, что вы видите – последствия обстрела курсовыми орудиями линкоров с полной накачкой. Строение пытались пробить, стреляя в четверть, в половину, затем в три четверти мощности, но крыша оплавлялась только снаружи. Вероятно, подсадив корабельные реакторы, имперцы решили, что храм они уничтожат потом. После того момента, как уничтожат всех нас. О дальнейшем вы уже имеете определённое представление, а перед нами очередной пример имперского варварства.
- И что будете делать?
- Григорий, восстановить храм невозможно. Технология постройки такова, что сейчас храм превратился в единое, можно сказать, монолитное целое. Храм возможно только уничтожить и выстроить заново таким же, каким он был до обстрела.
- Значит, оставите как есть?
- Отнюдь не обязательно. Храм Духу Воздуху на Палеше, который вы, возможно, увидите, был повреждён сильнее. В 2327-м году его обложили плазменными зарядами, и он просто стёк. Затем плавленый металл убрали, и уже в позапрошлом году каркас возвели заново. В настоящий момент продолжаются отделочные работы, этот этап наиболее длительный.
- Саяни, извините, что перебью, о каких отделочных работах вы говорите?
- Григорий, я советую вам обратить внимание на поверхности стен и колонн.

Сказать что Кармазин удивлён – ничего не сказать! Тысячи, если не десятки тысяч квадратных метров поверхности покрыты гравировкой тончайшей работы! Гравировка, местами, довольно глубокая, здесь, по сути здесь тысячи причудливых объёмных картин, переходящих друг в друга, все вместе они создают единую композицию.

- Мда уж, отделочные работы. Как же с ними быть?
- Григорий, вы не заметили, что мы не одни?


Гришенька в очередной раз понял – люди, существа громкие и шумные. Потому, что если бы Саяни не сказала, он бы точно не заметил ещё четверых «братьев и сестер», что-то делающих у боковых стен.

- Что они делают?
- Пытаются сохранить информацию об отделке, вы можете сказать, что это подготовительные работы.

Григорий, я сказала, что Храм не обязательно оставят таким, какой он есть. Вместе с тем также необязательно, что его снесут и построят новый, как это уже сделали на Палеше. Очевидно, решение о сносе и перестройке этого Храма будет зависеть от успехов по восстановлении Храма Первой Горы. Собрать информацию о структуре постройке несложно, хоть ничто из строительной документации не сохранилось. Что же касается отделки, как вы можете догадаться, речь идёт о работе совсем другого порядка. Словом, если на Палеше действительно получится достаточно точная копия, а не грубая калька, возможно и здесь решатся пойти тем же путём.



Ещё с час Кармазин удивлялся всему, на что он смотрел и что удивлённо ощупывал, затем Саяни предложила ему прокатиться куда глаза летят. Это было полтора часа тому назад и Гриша уже не помнит, как именно она это сказала. Либо как-то по своему, либо выделила это, куда глаза глядят, как обычно она выделяет в своей речи всё, что можно назвать цитатами и прямой речью. В основном те афоризмы и устойчивые речевые конструкции, которые она не будет повторять за людьми.

Через час езды Гришенька уже не помнит, кто именно сказал ему, мол планеты этой системы могут показаться ему относительно традиционными. «Зерцало» здесь, впрочем, тоже есть, и несмотря на то, что солнце уже идёт к закату, смотреть на него пока что решительно невозможно. Погода действительно приятная, не холодно, ни жарко, хотя Саяни, возможно, скажет, что ей прохладно и сухо. Повисло определённое молчание, и Гриша понял, что его попутчица снова хочет говорить. Точнее, рассказывать и выговариваться.

- Ну что, вернёмся на Кадулл 12-ти летней давности?
- Да, Григорий, я не против. К середине октября людям из штурмовых батальонов казалось, что блокада растянулась. Тем более, что они уже привыкли много есть и много двигаться. А все наши вахты почти не предполагали движения, к тому же привычные рационы были серьёзно урезаны.

Лейтенант Кемский провёл в батальонном госпитале 10 дней, он погиб 22-го октября. Погиб в тот день, когда блокада вступила в следующую фазу. В тот день с крейсеров были сброшены сотни десантных конвертопланов, с помощью их орудий мы отбросили имперские силы в городскую застройку и обезопасили космопорт. Кемский был удивлён, обрадован видом авиации, он поднялся на пять сантиметров выше допустимого и ответ не заставил себя ждать.

Через три дня после его смерти я разговаривала с Витторией, она сказала, что выстрелом лейтенанту буквально снесло полголовы. Врачи несколько часов боролись за жизнь Кемского при этом, как она сказала, боролись потому, что надо, а не потому, что были уверены, что спасут его.   
      
Таким образом я стала исполняющей обязанности командира взвода, а блокада перешла в психологически тяжелую стадию. Позже её назвали «время красных линий». Люди были озлоблены, и, как сказал один из ротных, для меня это было «проверкой на вшивость».

***

Планета Кадулл
Город Режистан-Каркана, предместье Сарайа

2-я фаза операции «Горная удавка»

4 ноября 2320-го года, 12 лет назад
 

Чавканье и ворчание людей иногда прерывается выстрелами авиационных орудий. Вторая волна десанта вызвала у людей реакцию «Иди ж сюда, ты наша прелесть!», в ней высадили то, что называют ударными конвертопланами или просто словом «Цикада». Человеческие «Цикады» примитивны. Их корпус тонкий, сделан из хрупких материалов, но стоит ли жаловаться на то, что у них есть хотя бы это? Этих «Цикад» достаточно много, а их пилоты достаточно опытны, они понимают, на что способны их машины, а на что нет.

Имперские стрелки засели в многоэтажках, они прижали подразделения блокады к земле. В то же самое время «Цикады» держатся отсюда на расстоянии в десять с половиной километров и стреляют из своих орудий практически на излёте. То, что происходит, люди назвали практически дуэлями. Не каждый выстрел «Цикад» попадает в цель, при этом имперских стрелков больше, они создают большую плотность огня, и периодически авиация несёт потери. Иногда люди сожалеют, что «Цикады» «не врежут как следует» - их орудия в блоке из пяти штук, они могут делать примерно двести выстрелов в минуту, не говоря о неуправляемых ракетах, боевая часть которой может быть от осколочно-фугасной до объёмно-детонирующей. Существуют и засекреченные ракеты, наличие которых люди комментируют выражением «жопа есть, а слова нет».   
      
 
- Саяни? Можно тебя на пару слов?
- Сейчас выберусь.

Лейтенант Зубков – такой же исполняющий обязанности, как и она сама, он исполняющий обязанности ротного. Она спрашивала откуда он, на этот вопрос он ответил недостаточно – «Я с берегов Днепра, это всё, что тебе нужно знать». Ответил таким тоном, что любое дальнейшее любопытство является абсолютно неуместным.

Она и её люди не просто входят в их бункер в начале вахты, и выходят из него. Они забираются и выбираются, потому что их бетонированные окопы простреливаются, а строительной техники для более серьёзных укреплений сюда не завезли. Даже если таковая здесь и появится, то имперцы устроят на неё охоту, и они получат только долго горящие горы металла.

- Саяни, придумка с твоими красными линиями просто отличная! Но, как гриться, хорошая мысля, приходит опосля.
- Наверное.

Зубков постоянно и неестественно улыбается. Виттория перечисляла ей диагнозы, которая она ему предварительно поставила, и делала следующее заключение – «Зубкова уже давно надо списывать. Хорошо, я его спишу, и сколько тогда у нас останется настоящих офицеров? Ты, лапуля, пока ещё не офицер, и не созрела до того, чтобы на тебе держался весь батальон. Да-да, ещё не созрела, но созреешь обязательно, хочешь ты этого или не хочешь, никого не волнует».

Красные линии, о которых говорит Зубков действительно прочерченные мелом самые обычные красные линии на бетоне. По ним сразу видно, куда могут попасть имперцы, а куда нет, потом она дорисовала силуэты погибших и раненных, как сказал Зубков, «для пущего психологического эффекта».


- Лейтенант, я не привыкла к вам, я о людях, в должной мере. Я не понимаю, как можно не ощущать опасность, включая сектора обстрелов.
- Не понимаешь? Хех, твой опыт можно черпать уполовником и раздавать бедным!

Э-эй, хорош! Проехали! Как там твой взвод? Людишки как твои?
- Мне кажется, я теряю контроль, и они медленно деградируют. Почте все анекдоты содержат в себе темы мочеиспускания, дефекации и последствий тяжелого опьянения. Именно это их развлекает, лейтенант, ничего больше.
- Ладно тебе, лейтенант. Саяни, ты меня переплюнешь, башку даю на отсечение. По юмору…ты как хотела? Чтобы они у тебя говорили как на балу? На балу такого дерьмища не бывает, и говорить в стиле светских бесед твои люди не будут!
- Лейтенант…Иван, если ты считаешь, что я тебя обгоню, то и я задам вопрос. Когда их демобилизуют, Федаш и дома при сестре и матери будет говорить «обосрака»? Будет шокировать отца своим излюбленным «ах**ть, не встать»?
- Хех, ты серьёзно, что ли?! Не будет у них никакого дома! Ни будет ни матери, ни сестры! За всеми ты не уследишь, хоть и стараешься, и везде свои спасительные красные линии не прочертишь!

Саяни, ты действительно нас не понимаешь! Почему слово мобилизация так прекрасно сочетается со словом могила? Половина батальона, вся «старая гвардия» - они уже живые мертвецы и ни во что не верят! Это в твоих красивых фиолетовых глазках хоть какой-то свет надежды на светлое будущее, а у нас всё, ничего такого нет! Убитую в нас душу протезом не заменишь! Нет у нас будущего Саяни, война сожрала его с потрохами! Так что познавай нас лучше и начинай избавляться от розовых соплей!   
 


Её людей слушать невозможно. «Здесь мог быть ваш первонах», «вот от долб**б, б*я» и «вот ей я б вдул». И так всю вахту, сквернословят даже стрелки и наводчики полустационарной М240 прямо на боевом посту. Сегодня эту обстановку сменили два старшины из спецназа, они втащили в бункер имперского офицера, закованного по руками и ногам и заявили «Нате, развлекайтесь парни».

- Ну иди сюда, имперская падаль…
- Вмажь ему, Васёк, я тоже добавлю.

Нет времени спорить, что-то объяснять и доказывать, она достаёт с магнитного пояса свой пистолет, направляет его в амбразуру и, выжав спуск на две трети, делает выстрел.

Вольфрамовая болванка разгоняется до сверхзвуковой скорости ещё на направляющих. Здесь, прямо в бункере из армобетона гремит оглушительный взрыв, и теперь люди лежат на полу, схватившись за головы.

- Когда наша вахта закончится, я сама сдам пленного военной полиции. Всем всё понятно? Или мне выстрелить ещё раз?
- Старшина, проясните парням, вы за них или за нас?
- Шаповал, хватит демагогии. Мне выстрелить ещё раз?

- Саяни, у тебя проблемы? Справляешься?
- Да, Иван, ситуация под контролем. Благодарю.
- Было бы за что.

Она всё держит пистолет наготове и какие бы гадости командир имперской роты не говорил и какую-бы расправу людям не обещал, они ему ничего не сделают. Лейтенант Кемский предчувствовал свою гибель. Предчувствовал то, что не сможет соблюдать все правила предосторожности и имперцы своим шансом воспользуются. После госпиталя и вахты он начал пить, и каждый раз, как говорил он сам, он начал «откровенничать». Ей несложно вспомнить главное из сказанного, почему она не позволит «врезать» вражескому офицеру армейским бронесапогом по груди и по лицу.

«Саяни, вы понимаете или не понимаете? Наверное, всё ж таки не понимаете… Не понимаете, что если человека не шокирует слово незаконно, то всё, пиши – пропало. Хуже только…когда «закон» приводят в соответствии с текущим произволом. Если у вас появились такие «законы» то всё, можете считать, что вы уже мертвы.

Дорогая вы моя! Поймите, наконец! Конец войны – не чудесный момент, когда всё вокруг расцветает пышными райскими цветами! Конец войны это…тяжкий похмельный синдром, когда вы возвращаетесь к дому, где всё покосилось, и к посевам, где всё давно бурьяном поросло. Поэтому прошу вас, дорогая моя, думайте об этом после! Смотрите за людьми, чтобы они хоть немного сохранили человеческое лицо!».

***

Три дня спустя.

Ночная вахта. Почти полная тишина, она едва прерывается кряхтением и едва слышным матом от людей. Едва слышным только по человеческим меркам, ведь она слышит всё. В том числе то, как быстро они изменили к ней своё отношение. Никаких «мамочка» больше нет.  Остались только «моралистка» и «законница», часто это «приправляют» словом х**ва. Виттория поначалу не оценила ей воспитательные меры. Она незаметно подложила её людям противовоспалительные и обезболивающие, потом, подумав, сказала, что «да, это было лучше, чем выписать каждому профилактический подзатыльник».

«Старой гвардии» не понравилось ничего. Они пользуются каждым моментом, чтобы вести среди мобилизованных «разъяснительную работу». «Разъяснительная работа» - постоянные разговоры с неопределившимися, что «она уже не с нами». Открытого неподчинения, впрочем, нет. Во всяком случае, пока нет. Мобилизованные проползают и выползают в их бункер под красными линиями, начерченными мелом, и, удивляясь столь наглядно обозначенной угрозе, они не готовы верить, что «она уже не с нами». И снова пока – пока не готовы, со временем всё может измениться.

То, что люди воспринимают как мрак и тишину, она видит как задымлённое красное-серое нечто. То здесь, то там вверх взмывают осветительные ракеты, и «Цикады» отстреливают тепловые ловушки. Выстрел, ещё один, третий…

- Чё это…
- Всем надеть шлемы! Быть начеку!
- Госпожа…
- Это не просто выстрелы, это прикрытие для диверсии! Всем молчать и быть начеку!


Выстрелы имперских «слонобойщиков» маскируют бег диверсантов. Её слух, в отличие от человеческого, почти не перегружается, и она слышит, как больше дюжины из имперского спецназа приближаются прямо к ним. Один «центурион» с оружием на пороге. Она бьёт его левым локтем в полную силу в грудь, её налокотник ломается, но центурион ударяется об стену и на мгновение теряет ориентацию.

Ей достаточно и полмгновения, чтобы пересилить себя и вырвать из-за пояса его проклятые ритуальные кинжалы. Теперь, когда они в её руках, она пробивает одним кинжалом бронестекло шлема «центуриона», а вторым вспарывает его брюхо. В бункере две вспышки от выстрелов, на пороге ещё один «центурион». Он едва успевает развернуться, как она уже бросается ему на спину, кладёт правый локоть ему под шею, а левой рукой сворачивает голову.

- Юсов – садись сверху, пистолет к виску! Понял?

У неё нет времени слышать, как поняли приказ, ведь эти диверсанты отнюдь не последние. Два кинжала в её руках, она выскальзывает из бункера на выходе, и вонзает их в спину следующего «центуриона», уже открывшего огонь. Справа от него был ещё один…


Она вернулась к подчинённым где-то через полчаса. Осознав, что бой окончен, она сломала кинжалы об бетон, и присела. Сержант Юсов, как она и приказала, уселся на раненном «центурионе», Юсов пытается храбриться, и обещает пленному противнику «вышибить ему мозги».

- Госпожа ИО комвзвода, вы как? Зачем оружие хорошее разбили?
- Шаповал, я жива. Ты сказал, хорошее оружие? «Центурионы», как вы их называете, появляются на проклятом пути, и их оружие проклято так же. Шаповал, я прекрасно помню, как ты спрашивал, я «за вас» или «за них». Имперская вылазка захлебнулась, все диверсанты либо мертвы, либо пленены. Теперь я готова с тобой подискутировать…      
      
***

Хавель, материк (большая земля) Диккарина

22 декабря 2332 года
Наши дни


Они плывут в большой лодке по воде, причём на уровне моря. Если сначала в голове у Кармазина смешались впечатления, от разных планет, то теперь, всего за 4 дня, Саяни смешала у Гриши в голове всё остальное. Смешала в том смысле, что пыталась показать, насколько разнообразна может быть одна планета, примерно также разнообразна может быть Земля.

Пока Саяни рассказывала, они ездили по какой-то степи, в которой…так и хочется сказать, колыхалась на ветру цветная или, может быть, брюссельская капуста. Потом она показала Грише город, как она сказала, «довольно типичный город первичных миров». Потом они пересекли океан, сели в лодку, и вот они уже сутки в этой лодке, плывущей по пещерам, над которыми огромная толща суши.

Конечно, эта лодка необычная. Она широкая, глубокая, её руль или какой-то стабилизирующий элемент едва ли не на всю её длину. А то, что вёсла необычные, это вообще ничего не сказать. Они неширокие, при этом с довольно оригинальной рифлёной поверхностью, и лодочнику плыть на весьма приличной скорости – раз плюнуть.

- Саяни, у меня серьёзный вопрос.
- Да, Григорий?
- Что произошло той ночью? Ну-у, когда вы…
- Я вас поняла. Многие люди сказали, что имперский командующий выкинул против нас последние козыри, и то сравнение показалось мне уместным. Против каждого батальона бала направлена кутара.

Слово кутара присутствует только в военных диалектах ракнайского языка, сама я перевожу его как полувзвод. Но вы можете поспорить со мной, и, больше чем возможно, что вы будете правы.

Григорий, наша общность использует двенадцатеричную систему счисления, Империя использовала шестнадцатеричную, поэтому значение слова шестнадцать меняется в зависимости от контекста. Скажем, типичное для имперского флота соединение из шестнадцати линкоров называли двойной дивизией, в то же самое время вы вряд ли назовёте шестнадцать элитных диверсантов полувзводом. Если вы хотите услышать суть, то шестнадцать центурионов было брошено против каждого батальона блокады, и в ту ночь они унесли жизни примерно шестисот человек. Наутро люди требовали отомстить кому-нибудь или чему-нибудь. Через два дня разумные оценки возобладали, и те же люди считали, что «лавры победителей жилой застройки» им не нужды. Наверняка, мне не нужно говорить, что всего лишь малая часть из них познала слово «лавры»?
- М-да, на самом деле у меня другой вопрос. Сколько в ту ночь вы сами…пришили…ну-у, вы поняли.


Саяни настолько реалистично рассказала, как она превратилась в машину смерти, что Гриша начал её побаиваться.  Он старался держаться от неё подальше, насколько возможно, старался вообще не поворачиваться к ней спиной. Мало ли что, думал Кармазин. Может быть его попутчица захочет, так сказать, тряхнуть стариной или.. вспомнить, с позволения сказать, «старые добрые времена».

- Я убила восьмерых и обездвижила ещё двоих так, что им можно было надеть наручники на руки и на ноги и сдать их военной полиции как пленных. Но утром пленников убили. Убили примерно в тот момент, когда люди хотели мстить кому-нибудь, и месть закованным по рукам и ногам не казалась им недостойной.

Григорий, я не горжусь тем, что мне пришлось убивать. Если и горжусь, то только тем, что спасала жизни людей и их родственники не имеют ко мне никаких вопросов. Вы можете не объяснять мне, что Война это не торжественные построения и не вручения наград.

Война это распухшие трупы, обглоданные падальщиками. Война это мародёрство, это целые состояния, которые зарабатывали снабженцы, торгуя наркотиками, занимаясь вымогательством и контрабандой. Война это пушечное мясо, забытое на передовой, трупный запах, спивающиеся солдаты и безымянные могилы. Вот, что такое война, ничего больше. Если кто-то утверждает иначе, можете плюнуть ему в лицо и передать, что это от меня.

***

Через пару часов после окончания такого…не слишком приятного разговора, они, наконец, выплыли на свет. Они оказались у города, который Гриша уже видел.

Саяни периодически вспоминает, что их…в смысле, «братьев и сестёр» называли цивилизацией торгашей. В той каше, которая уже сложилась в голове у Гришеньки…в общем, азадийцы кажется ему цивилизацией технологичной, при этом их технологичность не выпирает и не бросается в глаза, а переезд на этот материк, можно сказать, столкновение с каменным, или как максимум, с бронзовым веком. В этом прибрежном городе простые постройки, простые, но надёжные. Можно сказать, народное жилище, но построенное с таким расчётом, чтобы простоять как минимум пару тысяч лет. Вокруг вообще нет ни металла, ни стекла, кажется, что они оказались на съёмочной площадке исторического фильма, достаточно большой для того, чтобы после съёмок передать её в какой-нибудь исторический музей. Ночью здесь темно, и никакого электрического освещения нет, только масляные светильники в домах. И повсюду Птицы. Они вечно что-то жрут, вроде бы  ругаются между собой, и вычёсывают своё более чем богатое оперение.

В этом городе, как оказалось, делают всю одежду «братьев и сестёр», которую Саяни называет настоящей. И прибрежная часть города – почти как ожившие фотографии викторианской эпохи, особенно многочисленные китобойни.

- Саяни, я ещё раз хочу зайти в магазинчик готовой продукции, тот тёмно-фиолетовый костюмчик мне, знаете ли, пригляделся.

В городе работают сотни кожевенников, шьющих ту самую «настоящую одежду» на заказ». Но…то ли кто-то отказался от уже предоплаченного заказа, то ли одно из двух, словом, так и появилось то, что на самом деле называется «магазином готовой продукции.

«Настоящая одежда» стоит крайне недёшево. Коричневый костюм Саяни тянет на полмиллиона, а манящий Гришеньку тёмно-фиолетовый «Дух пучины» облегчит его банковский счёт на все три. В сегодняшних магазинах одежды всевозможные брюки, рубашки и прочие штаны демонстрируют как нечто тонкое и почти что невесомое. Маркетологи и рекламщики свой хлеб едят не просто так – во всяком случае, в магазине, салоне или бутике вся одежда будет развешена на показательно тонких вешалках из той же нержавеющей стали.

Здесь же полный контраст и то, что продаётся в «магазине готовой продукции» можно назвать словами Терехова, берёшь в руки, маешь вещь. Одежда висит на громоздких вешалках, а сами костюмы за более чем кругленькую сумму выглядят примерно так, как выглядели скафандры для космонавтов примерно до начала XXII века. И тот приглянувшийся Гришеньке костюм выглядит примерно так же. Изнутри он полностью белый, это птичий пух. Снаружи это толстая дублёная кожа, которая при этом не особенно тяжелая. И ещё в этом костюме есть сердцевина. В данном конкретном случае, сердцевина это прочные тканевые волокна, наподобие кевларовых, а кроме этого тысячи мелких металлических чешуек. Именно из за того, что их тысячи, эта одежда сравнимая с полноценным бронекостюмом остаётся гибкой, относительно лёгкой, но и стоит соответственно.

Продавец сидит за прилавком так, что его товар в рекламе не нуждается, и по его мнению, покупатель в нужном количестве придёт сюда сам. Или просто здесь тот самый случай, когда стоимость полностью уравновешивает спрос.               

- Скажите…
- Да, что вы хотели спросить?
- Мой бывший коллега носит одежду наподобие этой. Но его одежда светло-коричневая, можете сказать, кремового света.
- Комплект «Аспект открытых пространств»? Его стоимость варьируется в пределах 20-23 миллионов данов, такую одежду вы здесь не найдёте. Не говоря о «Белом диве» - не каждый человек готов сделать полную предоплату в размере 130-ти миллионов данов и ждать предзаказанное в течение 6-ти солнечных лет.

***

После крупных расходов Кармазина всегда тянет на поесть. Когда он все-таки выложил за самую вроде бы обычную шмотку семизначную сумму, Гришенька продолжал думать, всё ли правильно он сделал? Плавая по пещерам этого материка, где прямо под ним соленая вода граничила с пресной…в общем, видя столь необычное зрелище Кармазин воспринимал этот фиолетовый костюм почти как потомственный рыцарский доспех. Или какое-то украшение старинного замка, которое впоследствии превратится в роскошный музейный экспонат.
 
Барышев описывал одежду «Братьев и сестёр» как невероятно носкую и практичную, нечто такое, что не хочется снимать.

- Саяни, что вы думаете о моей покупке?

Саяни, так сказать, кушать изволят-с. Когда попутчица Кармазина вновь почувствовала себя ведущей, она сразу же увлекла Гришу в возвышенную часть города, а там в заведение где, кажется, предлагают всевозможных приготовленных скатов или угрей.

- Григорий, отвечу вопросом на вопрос, что вы сами думаете о своей новой одежде?
- Хм, я её вообще не чувствую!
- «Моя вторая кожа», такое я уже слышала. Григорий, отвечая на ваш вопрос я скажу так – ваша покупка должна удовлетворять в первую очередь вас. Вы можете задуматься о культурном влиянии нашей общности, которая «слупила» с вас три миллиона данов, но я повторю то, что сказала раньше – ваша покупка в первую очередь должна удовлетворять именно вас


Произнеся свою короткую речь, Саяни подняла на вилке, кажется, не меньше чем килограммовый кусок мяса. Она посмотрела на него пару секунд, а потом…скажем так, это было именно скушала, а не сожрала.

- Можно посмотреть вашу визу?
- Конечно, как скажете.

В городе есть что-то вроде участка курьерской доставки местной почты. Причём, что интересно, посылки доставляют не в упаковке, доставляют только то, что называя почтовым языком, является вложением. Саяни доставили твёрдую карточку, изготовленную где-то на Скай-Сити, и сейчас Кармазину до зарезу интересно то, что же выдаёт Земля, как выразилась Саяни, ей, как «инопланетянке».

Что ж, можно сказать так, что ничего нового ООН не придумала:

UN Migrations Dept\Управление Миграции ООН. Место рождения – пл. Палеш, г. Пратми Сеттана, г.р. – 1791 н.э.

- Бюрократия как и всегда, собственно говоря. Значит мы, мы с вами будем на Земле уже послезавтра. Вот мне интересно, у вас как? Есть определённое предвкушение?
- Григорий, я снова отвечу вопросом на вопрос. Я буду в гостях, скорее уместно сказать, что вы будете дома. Что же чувствуете вы?
- Я? Да ничего я не чувствую. Мой отец по пьяни порешил целую семью, трёх человек, он только через три года может рассчитывать на первое слушание об УДО. Мать уже давно живёт на Тотенгаме, и ей там, к слову о птичках, очень даже нравится. Нет у меня на Земле ничего. Ничего и никого, ведь Светка, даже если она ещё жива, она где-то в глубинах наркотического астрала. Поэтому… поэтому мы можем оказаться на поверхности оба как инопланетяне. Иноплатянистые примерно в одинаковой степени.


Примечание автора - иллюстрация к главе сгенерирована нейросетью Stable Diffusion