(Глава романа «Похмелье взросления»)
Предыдущие главы:
«Отъезд»;
«Малая родина»;
«Миха»;
«...В поле не воин»;
«Пасынки надежды»;
«Лучший город Земли»;
«Самая первая акция»;
«Партия»;
«Менять жизнь!»;
«Панихида перед бурей»;
«Буря»;
«Натиск»;
«Трещина»;
«Попытка быть как все»;
«Братья-каины»;
«Столичная родня»;
«Будни и досуги»;
«Два стыда»;
«Бойцы культфронта»;
«Гражданин по фамилии Волин»;
«Бунт отдельно взятого»;
«Антикап-2002»;
«Распад»;
«Девушка в метро»;
«Жизнь моя, иль ты приснилась мне?»;
«Зов из прошлого»
– Не дошли, значит, письма? – Миха виновато улыбнулся как в тот давний день, когда просил помочь с изложением.
Помолчали.
– Вернулся, выходит? – прервал молчание Иван.
– Да, в Озерках теперь. А тут – мимо проезжал... Дай, думаю, гляну родные пенаты.
– Как батя – стал генералом?
– Умер.
«Мой тоже», – чуть не сказал Овсов, но вместо этого бросил взгляд на авто:
– Твой транспорт?
Михон кивнул:
– Раньше две было, одну продал – дом достраивал, деньги нужны были. Взял участок в товариществе, рядом – ещё, стал строить... Через это дело и сбыл. Движок был – зверь! Ладно, погонял – и будет!
– Ты, прям, делец.
– Хочешь жить – умей вертеться.
– Я думал, «... – умей работать».
– Пусть так – не в слове суть. В том, чтоб жить как человек.
– Как это, Мих? Объясни...
– Да всё ж ясно, Ваныч: дом построй, детей расти – давно известно... Помнишь, «кол» мне по рисовашке вкатили?
– Было дело.
– Ершова помнишь?
– Юрий Юрич? А то!
– Пришёл к нему, значит, после уроков. «Так и так, – говорю, – Не получилось. Мир новый нарисовать хотел, а как, не знаю. Ну, и не вышло...» Знаешь, что Юрий Юрич мне сказал? «Ты, – говорит, – не мир, дом один нарисуй попробуй. Это тоже сложно». Я не понял. «Как – говорю, – «сложно»? Я, что, домов не видал?» А он: «Не абы как. Нарисуй, чтоб сказали: «Да!» Чтоб краснеть не пришлось». Это, брат, я на всю жизнь запомнил. Мир ломать-переделывать всяк горазд, а ты хоть один дом выстрой, чтоб на века.
– А нет возможности?
– Найди. Чай, мужик – не верблюд!
Вновь смолкли. Теперь молчание нарушил Миха:
– Мне ведь, Ваныч, сказали, уехал ты, – в Непал или в Индию. Насовсем. Вроде как буддизм принял – и «прощай, немытая Россия!..»
Овсов ошарашенно слушал.
– Кто сказал-то? – выдавил он наконец.
– С параллели кто-то. Ещё сказали, ты, вообще... Помер.
– Как так – я ж в Непал, вроде, двинул? – Ванька нервно усмехнулся.
– Как вернулся, стал про тебя расспрашивать – начал Михон, будто оправдываясь. – Говорили, в Ерени тебя давно не видать. Тогда и про Непал услыхал, а с «В» класса бывшего сказали, ты в Питер отбыл...
– Нефига себе: Питер, Непал... А помер-то я где?
– Сказали, ты, вроде, на Тэ-Вэ в Питере попал. Но тусовки, кинцо-винцо – в общем, спился Ваныч и умер. Ладно, не горюй, слухи ходят – значит, помнят.
– А чего к нам не зашёл? Узнал бы, чего да как...
– И что б я сказал твоим – «Ванька ваш умер или нет?»? Думал, встречу кого – сами скажут.
– Встречать-то особо некого: брат уехал, отец помер...
– Соболезную.
– Как дядя Вова?
– Жив-здоров. Приезжал год назад. Тебя, кстати, вспоминал. «Зря, – говорит, – брякнул я вам тогда про дурней с подлецами. Хотел вам, пацанятам, жизнь попросту объяснить, а она – в разы сложней...»
– Привет передавай. Скажи, помнит Ваныч.
– Обязательно.
– Ну, ко мне, что ль? Мать обрадуется.
– Как у мамы твоей дела?
– Отца нет – сам понимаешь...
– Знаешь, брат, давай к тебе не сегодня. Незваный гость – он ведь хуже Мамая. А сегодня посидим где-нибудь, пожуём заодно, а то с утра – на сухомятке.
...Сев в авто, понеслись по еренским улицам – мимо парка, автошколы, рынка... У закусочной «ПИВ-Паф» Миха сбавил скорость:
– Пить будешь? Я-то – за рулём...
– Не пью.
– Как я – трезвенник-язвенник? – Михондер вновь усмехнулся как в детстве. – Ну, что, тогда в кафушку? – и, не дождав ответа, свернул к Заводской.
* * *
С кафе это место роднила лишь легкомысленная вывеска на входе. Обычная столовка при организации, кормившая ещё с советских лет – разве что меню богаче и дороже. Миху тут, похоже, знали – он что-то сказал кассирше, та улыбнулась... Ванька стал искать кошель, но Михон прервал эти поиски:
– Я угощаю.
Взяли два комплексных обеда. И в той старой столовке ощутил вдруг Иван некую не нынешнюю простоту и надёжность. Может, они-то и развязали язык? Он говорил и говорил – о Москве и обо всём, что пережил и видел...
Миха молча слушал – не порываясь спорить, но и не кивая.
– ...Так всё и кончилось. Ничем, – вздохнул Иван, добавив:
– Не верю я больше ни в добрых вождей, ни в торжество демократии – ни во что.
– Может, и к лучшему, Ваныч? Не веришь – значит, на ересь не поведёшься.
– Раз повёлся – хватит. Но веру убили! Нет её, понимаешь?!.
– Стало быть, вера слабая, не настоящая. Может, и не было её, Ваныч? Так, наваждение...
Замолкли сызнова. Минуты казались вечностью – тяжкой, будто полной незримым свинцом.
– Ничем всё кончилось, – вновь повторил Иван. – Мир не лучше, вожди – в шоколаде, я как был – в дерьме.
– Э, брат, не путай хрен с трамвайной ручкой! – отозвался Миха. – Быть дерьмом и влезть в дерьмо – две большие разницы. Всяк себе сам и хозяин, и разрушитель. А ошибки... Все на них право имеют, пока другим не во вред. Были ошибки и будут. Кто сказал, путь верный лёгок? Не разбив яйцА, омлет не съешь. Насчёт всей этой политики... Не в том дело, успеем мы, нет ли рай выстроить. Ада не допустить – вот что мы обязаны. А лучший мир дети-внуки достроят – рано ли, поздно ль... Правда, он у них свой будет, – глянуть, конечно б, хотелось, но как Бог даст... А кроме политики чем по жизни занят? – спросил он вдруг.
– Сейчас – редактор. Ну, и статьи пишу...
– ЗдОрово! Помню, сочинения твои всему классу читали. А я, вот, кончил Политех. Теперь, вот, на заказ монтируем освещение, рекламные конструкции...
– И как работа?
– Нравится. На юрфаке «вышку»* вторую через год получу. Там, может, дело своё открою. А нет – по-любому диплом не в тягость.
– Молодчик! Знаешь, чего хочешь.
– Да не-е, я к этому долго шёл. Помнишь, здесь ещё в секцию ходил? Там, в Забайкалье, тоже борьбой занимался. Взял на «городе»* «серебро»...
– Ух ты!
– Думал сперва: засудили меня. Даже люди с команды, в которой тот парень боролся, сказали, я лучше выглядел. Тогда меня такая обида взяла – хоть в гроб лезь! А тот парнишка после на «область»* ездил, на «Россию»* – в общем, пошёл по профи*. Глянул видос* его с «России» – и понял: я б так не смог. Может, тогда я и лучше выглядел, но в итоге всё верно – не засудили. Он и должен был ехать – это его путь, а у меня – свой. Я к чему? Ты, вот, про политику говорил – зря, мол, оно всё... Нет, не зря. Пока юн, ищешь свою стезю, а после...
– Под горку?
– Нет, выбранным путём – вперёд. Как говорили древние, «счастлив путь нашедший». Иным, правда, легче сто вёрст отмахать, чем признать: «Да, заплутал».
Молчание повисло вновь, – прервал его опять-таки Михон:
– Стесняюсь спросить, Ваныч: семья, дети есть?
– Никого – один как перст.
– У всех своя судьба.
– Моя, видать, не сложилась...
– Я, Ваныч, так тебе скажу: пока жив, ничего не потеряно. Так во всём: и в личном, и вообще... Раньше смерти не помирай. И народ не хорони. Вон, дядя Вова рассказывал: друг его в Поволжье, в местной администрации. В посёлке триста мужиков, сотня – в совхозе...
– А остальные?
– Кто где: часть – на вахтах, нефть качает, часть – в Москве...
– И?
– Что «и»?.. Жив человек! Несмотря ни на что. Былая жизнь рухнула – в новую влился.
– Толку! Нефть исчезнет – всё встанет. Тогда чего?
– Выдюжат. Пока живы, жива и надежда. Потому что – во все года – люди одним живут: дом построить, детей поднять... В общем, жить по-людски.
– То, что было – весь этот бунт – с людской жизни, что ль?
– То, Вань, смута была: старью – швах, нового не было. Но люди завсегда хотят счастья детям, мира... Это сильней всех бунтов – всегда, понимаешь?
Взгляд Ваньки был тусклым. В невидимой магнитоле билась музыка. «Дом, дети, карьера» – как сигналы с Марса.
Не убеждало. Верней, пока рядом был Миха, верилось. В то, что у всех одна цель – дом, дети... Но ведь стОит уйти ему, мозг (иль душа?) cтряхнёт эту веру. То же самое по «ящику» несёт вся эта госслужба: созидать, не слушать провокаторов, ваша цель – работа, дом... Теперь и Михон туда ж! Неужто это, вот, – цель: кассир, старший кассир, а там, может, менеджер, отец новых менеджерят? На хрен внушать себе: «Клетка уютна»?!. С чего, вообще, взяли, что цель – одна у всех? Пальцы, вон, на руке – и те разные, взять любые два!
Два...
У Михи ужЕ двое.
– В садик ходят?
– Не-е, Митька в школу пошёл, Аннушке – годик. Ну, вроде сыты? Пойдём, что ль – подкину до дому-до хаты...
* * *
Вновь неслись по еренским улицам – до ванькина дома.
– Теперь адрес мой, телефон знаешь – звони, заезжай! – сказал, прощаясь, Михон. – Правда, скоро вновь перееду – дом дострою и...
– Дай тебе Бог, – устало проронил Овсов. – А от меня, – добавил он, – Бог отвернулся.
– С чего? Он тебе лично это сказал?
– Почти. В церкви свечи ставил – все тухли...
– Ваныч, скажи прямо: ты жить хочешь?
Какое-то время он молчал, отрешённый как «потерявшийся»* боксёр. В мыслях возникла мать. Рядом вновь был Миха Можаев, – будто и не было всех этих лет...
Подумав, кивнул.
Михон улыбнулся:
– Хочешь? Ну, так живи!
ПРИМЕЧАНИЯ:
* «Вышка» – здесь: высшее образование (жаргон).
* «Город» – здесь: городские соревнования (спорт. жаргон).
* «Область» – здесь: областные соревнования (спорт. жаргон).
* «Россия» – здесь: всероссийские соревнования (спорт. жаргон).
* «Пойти по профи» – стать профессиональным спортсменом (спорт. жаргон).
* «Видос» – видео (жаргон).
* «Потерявшийся» – здесь: пропустивший удар противника (спорт. жаргон).