Кузя – домашний кролик, скучал. Ему приходилось отсиживаться почти целый день в своей клетке, где с одной стороны та была плотно закрыта картоном, а за картоном – с другой стороны - выжидающе тихо, по-охотничьи ждал его кот.
Кот был временно оставлен Наташе с бабушкой. Бабушка должна была скоро уехать в оккупированную часть страны к мужу, то есть, своему деду. То есть, к внучкиному деду…
Дед ждал ее со дня на день, Наташа об этом счастье слышала часто.
«Такие старые, нужные друг другу», - думала она, удивляясь, как Маргарита Васильевна – бабушка, тесно прижимается ухом к телефону, когда разговаривала с дедом. И старается и так и эдак расслышать всякий звук, исходящий оттуда.
Закончив беседу, беспорядочно нажимает разные кнопки, сердится и даже иногда ругается шепотом, вздыхает шумно, потом идет уединиться где-нибудь в свою комнату с шитьем да вязками, и думает, думает.
Наташе не нравились те пустые минуты, - молчаливые, когда некуда себя применить. Самое большое, что делали для нее, когда внучка подходила с просьбой просто сказать что-нибудь забавное, - бабушка гладила ее по голове с силой, - силой чуждой, оставляющей после себя не очень-то приятные ощущения. Девочка с ухмылкой удалялась и сначала вспушивала волосы перед зеркалом, прокрутив на лбу этакую зигу, потом садилась и тщательно расчесывала их, следя за каждой прядью.
Потом шла глядеться в окно – заодно посмотреть на пустынную улицу. Потом бежала, нарочно громко топая большими тапками (не по размеру) в комнату с кроликом и котом.
Там пряталась за углом, выставляя немного носок тапка вперед, или заходила просто, присаживалась рядом на присядках, смотрела.
«История».
Кот не бросался на кролика как раньше, царапая и пиная, словно мячик, гоняясь за ним вокруг домика, по-возможности исключая тому влететь в засаду.
Кузя подрос и стал давать сдачу Мартыну, до крови защищался.
Сначала Мартын удивился столь резкой перемене своей игрушке, как он принимал кролика – тот был не таким – уживчивым был. Получив пару раз по морде, все же уяснил: дело – зга, - дело не его лап сил. Однако охотничьи инстинкты деть куда? Скрючившись, постарев будто, сидел, наблюдал терпеливо, поднимался - шаркал лапой по воздуху.
Натаха, в глубоком кресле, положив подбородок на обслюнявленную кисть руки, думала: «так тебе и надо, негодный!»
- Натя, - обратилась к ней бабушка перед днем отъезда, - с тобой останется тетя Шура, ты ее слушай, кота она тоже заберет.
«Ничего себе!» - Наташка подняла взбившийся чуб.
- Как это?! – Спросила, изображая безоговорочное изумление, катая губами удивление, вовсе не в забаву какую – вполне серьезно.
«Все-равно сделает так, как я хочу!»
- Так, - ответила Маргарита Васильевна и вышла.
Наташа даже ухом повела.
«Что ни день – чудеса! Гляди ж!»
Сначала она терпела, как кот, стараясь успокоиться. Вела беседу сама с собой чуть. Но не настолько же она была терпелива!
«Вот еще немного, - минутка. И сама придет, прикоснется к волосам, погладит, приласкает, разъяснит, что это такое: «так надо», я же буду стоять на своем, сделаю эдак лицо, ну-у обидчивое, зазлобчивое, как она любит, и буду стоять на своем. И она поменяет свое мнение. Всего и делов-то».
Натаха глубоко вздохнула. В несколько секунд ей стало грустно. Эта грусть давно поселилась и была не выводимой: ни игрушками, ни сладкими сказками, конфетами, ни успокоениями, что то: не бомбы бухают в землю ночью, а – большой человек, защищающий всех людей на земле ходит.
- Почему он так громко ходит? – Задавалась Наташа.
- Чтобы его обязательно все слышали. Он пройдет и потом все утихнет…
Когда в очередной раз это случилось и они: бабушка и Наташа не стали, как всегда на сирену пришествия того Огромного Человека срочно одеваться, бежать в укрытие, когда бабушка не смогла слезть с кровати и плакала, рыдала - Натаха, выставив личико в черное окно, видела зарево хода того человека.
«Раз – бах! Два – бубух! Три – агггаххх!»
И все ближе, ближе…
- Девочка мой-а.., - кричала бабушка, - прячься, - не смотри!
Наташа интуитивно присела под подоконник. Ударило волной – стекла задрожали.
«Страшно».
«Страшно интересно».
В груди тот гвоздик застрял с тех пор. Это было, похоже: когда она уронила гвоздик за платьице однажды, роясь в папкиных инструментах, и что-то из коробочки влетело за пазуху.
Ходила так несколько дней. Чесала грудь, живот. Кололо беспорядочно.
Пока сама бабушка не нашла, не вытянула, перебирая и отправляя платьице в стирку.
Выбросила гвоздик в мусор.
Отец был на войне. Сначала на одной, потом, проработав несколько лет на заводе, пошел на вторую.
«Сколько же можно же?! - Думала Наташа, - неужели нет ничего интереснее, чем просто быть дома, приходить вечером вместе за стол, гулять по магазинам или на площадку, например, сходить. Целоваться даже пусть с мамой тайно, шептаться там себе, хихикать в тишине голубого цвета экрана телевизора. Пятками стучать…»
«Странный он. Мама странная. Она тоже отправилась туда. И бабушка теперь».
- И кому ты теперь нервы будешь мотать, а? – Спросила бабушка у внучки, проводив всех.
«Это такой вопрос, извините…»
Натаха сделала плечиками, потом развела руки и губу прикусила понарошку, но поняла бабушка – ведунья: то да се, да следит внимательно за всеми действиями. И разоблачение - на лицо.
- Ничего я никого не мотала! – Заявила и пошагала в свою комнату.
С той поры грусть - и без гвоздя.
Щемит что-то, как у бабушки, наверное, сердце.
Появился кот. Бабушка его взяла в добрые руки. Первое время кот – король!
Прошел месяц ни с того, ни с сего от тоски какой-такой кричать стал.
Наташа проводила воспитательные беседы с живой тварью, но тот не понимал.
Бабушка принесла Кузю.
И коту и Наташе стало, чем заняться, кроме всего, всего того, чтобы в свои четыре года (а коту четыре месяца) что-то там пытаться читать, понимать по наставлению, чтобы развиваться, и не бить баклуши.
Нечего делать – буквы, слоги в слова складывать! Надо? Надо.
Учиться поздно - рано надо? Надо.
Наташа подумала и сунула книжку коту под нос. Тот перевел взгляд на хозяюшку, утопил лапу потяжелее в ляжку девочки и когтями больно впился дополнительно.
- Дур-р-рак! – Ей с трудом удалось отцепить животное. Если бы могла – забросила б Мартына в самый дальний, откуда дороги нет, но он-то знал ее как свои шесть пальцев – и не сопротивлялся особо.
Спрыгнул, распустил карасий живот нарочно книзу, сделавшись весомее. Девочке удалось подбежать и промазать ногой. Обхватить, отбросить на шаг от себя жирную спину.
«Не поднимешь даже!»
Своевольному, своенравному, распущенному коту, погрозила пальцем вслед.
Мартын пошел легким шагом. Вильнул хвостом, повернул голову, лениво оценив дислокацию уж очень, ну уж очень страшной хозяйки, лизнул лапу, между прочим, моргнул, слипшимся оком, поплелся где-нибудь вздремнуть.
«Учиться не хочет, а я – должна! - Рассудила Наташа, - и зачем?»
- Вот придет письмо от отца, - объясняла бабушка, - ты и прочтешь.
- А что трудно? – Она уставила разборчивый взгляд на бабушке, руки – в бока, но не ожидала: та рассмеялась почти до слез.
- Не трудно, нет, но в письме есть некоторые слова, которые я не понимаю. Не понимаю. А ты прочтешь и поймешь. Это секрет. От папы.
Наташа думала, что если секретом-сюрпризом последний раз стала огромная кукла Ася и к ней – нарядные платья, розовый кухонный набор, то на этот раз – ого! Вернется папа и сюрпризом-подарком-секретом будет…
- А на что похоже то слово? – Пытала Наташа у бабушки, капризно прижимаясь тельцем к ней.
- Какое слово?
- Ну, секрет, ба! Что я прочитать не могу.
- Вот ты, - Маргарита Васильевна больно, не замечая того, тыкала внучку в плечо, - ты сможешь. А больше – никто. На что оно похоже? Как думаешь сама?
Девочка отстранилась, провернула пальцем в носу сосредоточенно, на сто восемьдесят градусов, задумалась. Пальцем известным с той же задумчивостью не нарочно провела вдоль коленки Маргарите Васильевне, осознала действие, выгнула спинку, потягиваясь.
- Ну-у-у, - потянула, - Асе нужны туфли новые, сарафан красный, э-э, - в яблочко, как я видела… и-и…, - она лукаво подглядывала за бабушкой: «что там, в глазках – подсказки- то не видать еще?»
В глазах родственницы – улыбка.
- Будет тебе сарафан, - ответила, - и туфельки будут, и все, что захочешь, дай только папе вернуться.
***
На улице Руслан – друг лучший, подошел, зло посмотрел на Наташу, произнес сквозь зубы:
- Таких как ты убивать нужно!
- Че это ты? – Наташка зарделась, предчувствуя неладное.
- Ты националистка и папа, и все вы... Убивать надо! – Развернулся и удалился вразвалочку.
- Не понятно, - поспешил Васька на помощь, - мальчик стоявший поодаль. Он подобрал обессилевшую руку девочки, которая тут же скрепилась в кулак. - Вы же друзья!? А он мне не друг, он мне тоже такое сказал. Давай вместе дружить?
Он растряс Наташкин кулак, пока тот не распался вполне, и она не полностью не сфокусировала на нем, - новоявленном внимание, взял за плечо ее и повел в опустошенную песочницу.
- Тут будем строить, - предложил он, глазом зацепившись за оголенный лоскут серой сухой земли, на которой в два волоска росла травка. Вынул пластмассовую лопатку, бросил не глядя. Та полетела по кривой траектории, упала, стукнувшись о ржавый борт ящика.
Наташа переступила борт, смотрела пустыми глазами, думала о поступке Руслана. Она ничего не понимала, но чувствовала беду. Чувствовала так, как могла чувствовать женщина, - шестым врожденным чувством. И боль в груди в эти минуты медленно вязко растеклась по всему телу.
Раздалась тревога. Из окон стали звать детей бежать в подъезды.
- Ладно, - сказал Василий, - завтра и начнем. Больше бежать никуда не нужно будет: выкопаем свое убежище, прятаться будем в нем.
Наташа видела, как бабушка выскочила во двор, искала внучку, и тут - произошел первый удар.
«Ах-хх!»
«Будто Большой Дядька по земле кулаком дал».
Маргарита Васильевна бежала к не торопящимся ребятам.
- А, ну-ка! – схватив обоих за руки, потащила.
Васька бряцал зубами, падал несколько раз и обдирал коленки.
Раздался еще один «Аххх-ххх!» Это было близко.
Залетели в подъезд. Бабушка поволокла детей в подвал. В подвале -полумрак. Единственная лампочка едва светит. Люди шепчутся. Сидят каждый на своем месте.
Васильевна Ваську и внучку устроила на 200 литровой полупустой бочке из-под краски, подстелив тряпку.
- Откуда ты знаешь, - спросила Наташа у новоявленного друга, - что там, в песочнице нас не заденет?
- Я видел, - блеснул глазами мальчик, - своими глазами видел, как людей закапывали под деревьями прямо возле дома. Сказали: потом раскопают и перепрячут.
- А как они едят?
- Что за разговоры, Вася? – Перебила бабушка.
Васька махнул на нее рукой, но не так браво, как желалось. Гуськом полозь руки согнулась и ушла под низ. Он отвел лишь голову.
- Ты мне тут ничего не рассказывай! Страсти такие!
- Ну, Маргарита, э-э, - он забыл отчество, - мы только оттуда же. Мама рассказывала, а я видел, как одного знакомого нашего маскировали, потом потащили и закопали на клумбе. Я сам - видел.
- Наташа, - обратилась к внучке Васильевна, - ты проголодалась, наверное.
- Нет, - ответила та и шатнула ногой. Бочка под пяткой глухой звук издала, и – раздался еще один взрыв - там.
Люди беспокоились. Кто-то вершил на себе крест и шептал под нос молитву.
- А ты не обращай внимания на Руслана, я с ним поссорился навечно, и – ничего, не расстраиваюсь, - говорил мальчик.
- Ах, Вась, ты не понимаешь…, - ответила девочка.
- Мне не понять? Я очень раньше дружить с тобой хотел, а ты говоришь…
- Мы жениться собрались вообще-то, - девочка подняла на него темные зрачки.
Они были чудны и красивы необыкновенно – так оценил их Василий. Замер дух. Коленка Наташи блестела в зареве лампы. Гладко и тонко на ней – чуть ниже лежал синяк двухдневной старости. Ваське захотелось закрыть этот почти исчезнувший синяк. Рукой хотелось закрыть, - ладошкой и заодно прикоснуться к шершавой коже девочки. Заодно.
Натаха все это время наблюдала за действиями Васьки.
«Эй, чего ты?!»
Ей был не понятен ход мыслей.
Васька поднял на нее взгляд, усмехнулся зачем-то подло, криво и дернул ногой так, что чуть не слетел с бочки.
Одновременно раздался еще один гул.
- Пять, - посчитал кто-то.
- Сколько еще?
- Вчера одиннадцать было.
- Бежать надо отсюда, покоя нет. Убивают мирных жителей.
Наташа перевела внимание не бабушку, которая беспокойно поправляла волосы на себе.
Прошло еще полчаса, и все поторопились наружу.
- У меня кролик дома есть, - передала новость Наташа новому дружку.
- Ух ты! Покажешь?
- Не сейчас, родные, не сейчас, - советовала Маргарита Васильевна и отослала мальчика домой.
***
Женщина, которая должна была присматривать за Наташей, выглядела излишне строгой. Красивые глаза, обрамленные припухшими веками. Холодный внимательный взгляд. Пышные губы, потерявшие цвет. Трещинка посредине – на нижней губе. Иногда женщина к ней обращалась, прижимая ее пальцами, будто от недавней травмы. Зачесанные волосы назад, туго схваченные кудрявой резинкой. Выделенные скулы, скупо раскрытый рот при разговоре. Только по скулам и было заметно, что она говорила.
- Хорошая девочка. Неряшка небольшая, но справимся. Ты когда умывалась?
«Чего?»
Натаха проделала козырный свой жест, провернув палец по малому кружку в носу.
- Ну-у! Это да-а! – Воскликнула и оживилась женщина, - ты же девочка, эй – на минутку! Так делать не нужно - нос будет, как и гиппопотама!
И от собственной шутки рассмеялась. Наташе с бабушкой - не до смеха. Сговорнически, они переглянулись.
Тошнота грудная залечивалась. Оставался только гвоздь. Гвоздь гвоздем. Гвоздь протыкал душу. И веселая женщина здесь не поможет.
- Сейчас забрать? – спросила она у бабушки.
- Завтра. Спасибо. Хочу ее в последний раз…
- Ой, - женщина обняла пологие плечи бабушки, - не говорите так.
- Ах, дорогая, вы еще не знаете…
- Ба! – Спросила Наташа, - кот, где будет? Где Кузя? Со мной?
- Кузя твой – с тобой, - объяснила женщина, - а кошку отдам в надежное место. Ты, если хочешь, будешь ее наведывать. Это рядом.
- Кого? – Спросила девочка.
- Кошку.
- Она – кот! – Заявила. И на удивление всем, в доказательство, Натаха указательный палец стрункой взвила вверх. Другим пальцем – был бы неприличный жест. Опустила так же резко, как подняла.
- Что это с ней? – Поинтересовалась женщина.
- Это точно Васька научил! Да? – Маргарита Васильевна спросила.
- Нет. В кино видела, - пояснила Натаха, и вновь ее палец подлетел кверху, только все и видели. Зрачки обострились, губы поджались.
- От этого надо отучать, - резюмировала неизвестная женщина и только после этого назвала полное своё имя.
3