Уходит эпоха
Да, уходит… Но сперва незаметно уходит время, шажок за шажком. Когда перед зеркалом вдруг признаёшься себе, что ты не просто русая блондинка, а оказывается это один из оттенков седины. Но это ещё пустяки. Купила краску, позвонила дочке и она за полчаса аккуратно покрасила тебе волосы в родной светло-русый. «Песчаный пляж» называется. О, ностальгия! И по пляжу, и по привычному цвету волос.
Другими ощутимыми звоночками (если не говорить о здоровье) становятся повзрослевшие дети. Когда старшая Машенька вышла замуж и родился внук, твоему младшему сыну только исполнилось шесть лет. Опять ты молодая мама и ничего, что уже очень за сорок. До пенсии рукой подать, а ты на работе с гордостью получаешь новогодний подарок для своего ребёнка. Фирма поздравляет детей своих сотрудников. Забавные мягкие мишки-хрюшки внутри щедро набитые конфетами и шоколадками. В рабочем офисе немногие могут порадовать себя такой яркой игрушкой на столе рядом с компьютером. У большинства коллег дети выросли или вообще ещё не родились. Потом, правда, многие нашли себе повод порадоваться - когда в очередной кризис не было работы, то рядом с компьютером ставили аквариумы и занимались разведением рыбок. Ещё была эпидемия орхидей. Посылали гонца в Икею и у каждого красовалась своя орхидея. Работа то появлялась, то её опять не было, но зарплату нам продолжали платить.
А время шло... Поменялась работа. И вскоре вообще закончилась, в связи с ликвидацией проектного института. Пришлось уйти на пенсию. Вырос сын. Но это отдельная история. Отслужил армию. Слава Богу, успел вернуться до пандемии и найти работу. И вот, когда мы с мужем оказались в больнице в соседних палатах с диагнозом Ковид-19, я вдруг вполне ощутила остановку времени. Всё текло своим чередом, одно за другим, и вдруг - бац! Колесо заскрипело и встало. Всё происходящее стало ясно и прозрачно. Как бы ты ни был не удовлетворён своей жизнью, но она была. А её может и не быть.
Вторая волна пандемии, которую нам обещали осенью, оказалась гораздо круче первой. В первую весеннюю волну, пребывая в самоизоляции, я даже написала картину – портрет дочери. Процесс живописи приносил мне большую радость и ощущение смысла жизни. В конце августа отнесла картину на городскую художественную выставку и мы с мужем уехали отдыхать. Казалось – худшее позади. Но увы, на этот раз накрыло нас.
И в этот раз накрыло нас,
На нас напал девятый вал…
Уже в приёмной инфекционки, куда нас с мужем привезла скорая, и где мы ожидали приёма в узком коридорчике, цепляя за ноги сумками, металась молодая женщина, требуя вещи умершего накануне отца. Даже запомнилось его имя – Василий Васильевич Васильчиков. Очень вдохновляющее начало. Хоть бы она не заразилась. Всё-таки приёмная – это уже красная зона.
Странный сон, который мне приснился год назад, когда в мире ещё не знали про ковид, вдруг начал сбываться. Запомнила я этот сон, потому что мама, которая ушла ещё два с половиной года назад и никогда мне не снившаяся, вдруг является ко мне во сне. Я, кроме роддома почти не лежавшая в больницах, вдруг стою в больничной палате возле своей кровати с капельницей, а она выходит из дальней двери и что-то мне говорит громовым голосом. Я не понимаю и прошу говорить потише. Но сон прервал муж, спросив о чём-то наяву. Я так и не поняла, о чём она хотела предупредить. Но это было что-то важное. Я долго пыталась разгадать… И всё прояснилось сейчас, год спустя, когда я в реальности стояла в больничной палате рядом со своей койкой, к спинке которой была накрепко привязана верёвками и скотчем стойка капельницы.
Первым выписали мужа. Несмотря на большую разницу в возрасте, он оказался крепче и даже не кашлял, хотя у нас обоих КТ показало 20 процентов поражения лёгких. Но, как оказалось, у него сильно пострадала психика и память. Вирус усугубил существовавшие проблемы здоровья. Я только молилась, чтобы муж не забывал выключать газ и воду, пока я оставалась в больнице, а он уже был дома один. Дверь закрыл на задвижку. Ключом снаружи не откроешь. Звонки по двум телефонам и в дверь он совершенно не слышал, т.к. полностью вырубился, добравшись до своей кровати. Бог миловал, не взорвал, не затопил.
После больницы я ещё долго приходила в себя. Две недели тянулся хвост субфебрильной температуры, а покашливание – и того дольше. И две недели мы сидели на карантине. Но муж упрямо убегал в церковь (как, кстати, и до помещения в больницу, с температурой 38 градусов, разнося заразу и ничего не соображая). Случались частые ссоры и крики, и я боялась сойти с ума. Я видела, что он просто ненормальный, страдала от его нападок и не знала, куда от него бежать. При этом я сама ещё была слаба. Но если человек болен, его надо лечить, и, в конце концов, я повела его в психдиспансер к психиатру. Хорошо, что муж согласился туда пойти. Врач помог. Я регулярно выкладывала ему в баночки «утро», «день», «вечер» назначенные психиатром таблетки. Пока помогало. Жизнь продолжалась. Но не для всех.
Эта волна унесла много известных людей, замечательных артистов, на искусстве которых мы жили и они казались вечными.
Жванецкий – его юмор и ирония вошли в кровь целого поколения. Джигарханян – «меньше на земле армян, чем ролей Джигарханян» - примерно такую эпиграмму написал Гафт. И сам Гафт тоже ушёл. И Коренев – наш человек-амфибия, символ романтической юности…
С ними уходила и частица нас. Но завершающим трагическим аккордом явилась смерть Ланового – выдающегося киноактёра и актёра театра им. Вахтангова.
Надо сказать, что мой муж, Валерий Михайлович Шафиков, в прошлом своём вахтанговец. Кроме Ленинградского института культуры он закончил и Щукинское театральное училище при театре Вахтангова, по режиссуре. На вступительных экзаменах его не хотели брать, т.к. он уже имел высшее образование. Захава Б.Е., ректор училища, народный артист, исполнитель роли Кутузова в фильме «Война и мир», так прямо и сказал. Но В.М. не сошёл со сцены и мэтр милостиво предложил ему читать. И он прочитал короткий рассказ Лесса о Немировиче-Данченко и о его встрече в Париже с Дантесом. Сама история и её талантливое прочтение явились, как бомба, и прежде всего для Захавы. В молодости Захава знал лично Немировича-Данченко, но этот случай был ему неизвестен. И вдруг время раздвинулось и по цепочке приблизило его к Пушкину. Далее В.М. прочитал «Облако в штанах» Маяковского. А басню у него уже не спрашивали. Его приняли. Конкурс был около шестидесяти человек на место.
В своей творческой судьбе В.М. был и режиссёром и замечательным актёром. Особое место в его творчестве занимал образ Пушкина. Судьба даровала ему относительное внешнее сходство. Выразительные черты его лица с выступающим ртом, под
нависающим кончиком носа, очень похожи на профили автопортретов в рисунках самого Пушкина. Стоило надеть В.М. кучерявый парик и приклеить характерные бакенбарды - и больше не надо было гримировать. Кроме того, соответствовали рост и огненный темперамент. «Похож, аж страшно» - запомнились чьи-то слова в группе актёров. Перевоплощение происходило и внутреннее. Оно заражало настолько, что все верили – это сам Пушкин! При этом он был потрясающим чтецом. Разнотональность и драматичность его баритона, страстные моменты речи завораживали, как горная река, как шум ветра.
Однажды, оставив двухлетнего сына с бабушкой, я поехала на Пушкинскую площадь, где проходил какой-то праздник, и В.М. должен был появиться в образе Пушкина. В руках старый добрый «Зенит» и некоторый опыт репортажной фотосъёмки, перенятый от друзей фотохудожников Леночки Глазачевой и Юры Лунькова. На площади Пушкин читал стихи и ходил среди народа. Остались памятные фотографии – семейное достояние. Обидно лишь, что не посмела обратиться к живому Александру Сергеевичу, чтобы нас с ним сфотографировали вдвоём на память. Очень об этом сожалею сейчас. Но тогда я действительно не посмела, настолько он был в образе и не от мира сего.
Кроме пушкинских праздников В.М. выступал в театрально-концертных представлениях известного театрального режиссёра Тихомирова Д.В. на открытых площадках – перед храмом Вознесения в Коломенском, на Поклонной горе. Эти грандиозные спектакли явились новой формой театрализованного искусства – это исторические синкретические спектакли, включающие в себя все виды искусства. В своей книге «Беседы о режиссуре…» Тихомиров рассказывает о сочетаемости несочетаемого. В соединении с древней архитектурой выступают элементы драматического, оперного и балетного театра, классической и современной музыки, старинного фольклора, цыганского романса, цирковых номеров, каскадёров и дрессированных животных. И всё подчинено режиссёрскому замыслу. В постановках «Московский Вифлеем», «Виват, Россия!» были собраны выдающиеся артисты, игравшие известных исторических персонажей. И среди них был Пушкин. И это отдельная история.
К слову, на форзаце своей книги, подаренной В.М., Тихомиров размашисто написал: «Валерию Шафикову Инициатору и вдохновителю издания этой книги, Доброму и Талантливому Человеку – Другу, ДТихомиров 29.01.99 »,
Приближался 200-летний юбилей поэта и В.М. готовился к выступлениям. Режиссёр Тихомиров уже назначил его на роль Пушкина в театрально-концертных представлениях «Сказки Пушкина». Выступления должны были проходить на Тверской и в других местах Москвы.
Накануне юбилея произошла паломническая поездка В.М. в числе шестисот паломников на Святую землю. Он вёз с собой иконки, парик, грим, собираясь в образе Пушкина читать «Пророка» на горе Синай. Были готовы к съёмке и телевизионные операторы. На вершине горы Синай есть небольшая часовня, в ней паломники причащались. После причастия В.М. обратился к руководителю паломничества о.Онуфрию (ныне, с августа 2014 года, он митрополит Киевский и всея Украины):
- Благословите меня на выступление в образе Пушкина, я буду читать Пророка.
- Как? Это святое место, здесь нельзя снимать и заниматься другими вещами. Категорически нельзя. Это грех.
Съёмку отменили. Начинался восход солнца. И как в утешение В.М. увидел с вершины Синая фантастической красоты восход. Наблюдали его он и лишь несколько монахинь, остальные паломники спали. Это было какое-то особенное действо. О нём он потом часто с восторгом вспоминал.
Потом вдруг пропал его пакет с париком, гримом и иконками, хотя больше ни у кого из паломников ничего не пропадало.
В душе В.М. случилось духовное преображение и он совсем отказался от лицедейства. За исключением чтения стихов. Любимым его стихотворением был «Пророк».
Все, кто видел В.М. в образе Пушкина, в том числе художник- пушкинист Устинов Е.А., Юлия Григорьевна Пушкина – прямой потомок поэта - очень сожалели об отказе В.М. играть Пушкина. Режиссёр Тихомиров Д.В. в сердцах назвал его дураком. И мне жаль. Сколько радости и удивления лишил он людей, сознательно спрятав свой дар. Но это его право, его выбор.
Далее В.М. пошёл по духовному пути. По благословению митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия он совместно с Зарайской епархией, а часто самостоятельно, распространял по городам и весям византийскую икону 6 в.н.э. Спас Синайский. Раньше икона называлась «Иисус Христос Человеколюбец». Чаще эту икону называют Спас Всемилостивый, Спас Вседержитель. Распространение образа - это тоже особая история.
Вернёмся назад. В.М. молод и талантлив. Учится в Щукинском училище. И в то время, когда он вихрем носился по лестницам Щуки на Арбате, я, всего в километрах 2-х, 3-х от него чинно (а может и не слишком чинно – с огромным подрамником под мышкой не до чинности) поднималась по старинной лестнице Архитектурного института на Рождественке (в ту пору ул. Жданова). Ему кричала дежурная вслед: «Вон Лановой побежал» (конечно, в шутку). Мне ничего не кричали. Лишь около той старинной чугунной лестницы в фойе сомнамбулически восседал Андрей Макаревич с копной волос а-ля Анжела Дэвис. Рядом красовалась институтская дива, которая была выше и величественнее его в полтора раза.
Да-да, именно так пошутила дежурная. И не она одна. Хотя это как глянется. По схожести черт лица многим так и глянулось. Но рядом-то они, конечно, разные. У В.М. коротковатые, кривоватые ноги табунного объездчика, а Лановой – это рост, стать, это Грэй, Вронский… Но всё-таки он не Пушкин, (как бы ни обожал Пушкина и даже играл его). Да и где найти Натали выше Ланового?
Однажды в кинотеатре Повторного фильма у Никитских ворот шла подготовка к очередному пушкинскому празднику. Предполагалось шествие Пушкина об руку с Натали по Тверскому бульвару. В.М. гримировали специалисты из Мосфильма, удивляясь сходству с героем. Появился Лановой. Он ревностно, но доброжелательно и почтительно осмотрел В.М. в образе Пушкина. А маленькая девочка, дочка кого-то из окружающих, прямо заявила: «Я знаю, кто ты. Ты – Пушкин». К слову вспомнилось, как наш годовалый сын, только начинавший говорить первые слова, тыкая пальчиком на гипсовый бюст Пушкина, лопотал «па-па».
Как-то необъяснимо, таинственно пересеклись три образа – два актёра и один великий поэт. Их объединял общий дух и сходство черт лица.
Год с небольшим назад мы были в Феодосии на открытии выставки художницы-акварелистки Щербаковой-Ионовой Н.И. Собралась местная интеллигенция, тёплая радостная атмосфера. Вдруг к В.М, обращается дама с лукавой улыбкой: «Вы случайно не родственник Ланового Василия Семёновича?» Мы с мужем понимающе переглянулись. Мы познакомились. Наша дама оказалась директором музея Грина Алла Алексеевна Ненада. Когда все столпились для общей фотографии, Ненада сказала тихо, но я услышала: «Мне рядом с Грэем». В.М. вместо Ланового, а Лановой – это Грэй из «Алых парусов» Грина. Для меня – тоже. «Алые паруса» были написаны и экранизированы для меня. На каком-то этапе моей жизни.
Ещё один штрих поведал В.М., как случайно встретился с Ириной Купченко в какой-то химчистке. И она разговаривала с В.М. оживлённо, как со старым знакомым, признавая его сходство со своим мужем. Были и другие штрихи. И как-то получилось,что Лановой хоть и жил где-то параллельно, но всегда оставался в зоне нашего внимания, как часть всей жизни вокруг.
И вдруг его не стало.
Конечно, мы с мужем поехали на прощание с этим ярким человеком, нашим современником, звездой.
Морозное утро 1 февраля. На Арбате у театра Вахтангова прессы пока больше, чем поклонников. Берут интервью. Захотелось сказать и мне:
Зима бьёт ледяною дробью,
Её суровость понимаю,
И мне не хочется быть доброй
К кому? Зачем? Сама не знаю.
А просто – свет перевернулся
И пандемия правит миром,
И кто-то утром не проснулся,
И мы прощаемся с кумиром.
Пропускают в гардероб театра. Только мы не на спектакль, всё взаправду. Народ в медицинских масках, с цветами. В.М. несёт свои алые гвоздики прямо перед собой, как флаг. Вид у него торжественный и просветлённый, по-моему, не слишком подходящий к случаю, но у него такое душевное состояние. (Я ему читаю вслух, взглянула - он сидит рыдает).
Все в печали. Шествие медленно поднимается по лестнице. Дама сзади тихо перечисляет недавно ушедших актёров, сокрушаясь, что Доронина тоже в преклонных летах. Я поднимаюсь на сцену, обхожу катафалк , опустив глаза, и лишь боковым зрением замечая окружающее. Быстро крещусь. Я прощаюсь со своим Грэем, со своей юностью, с целой эпохой, вместившейся в одной судьбе.
Потом мы с мужем перешли куда-то в середину зрительного зала. Поток прощавшихся не убывал. Я по близорукости разглядела только Собянина. Мэр присел к вдове и её сыну. Звучала музыка, но не Шопен, а больше песни военных лет. Звучало много стихов в исполнении Ланового. Пушкин, Симонов, Евтушенко, Давид Самойлов... Всем известные стихи. Их читал и наш сын на школьных и студенческих конкурсах чтецов, получая грамоты и призы. Папина школа. И в этом тоже близок нам Лановой.
Но главное произошло в конце. Вздёрнулся задний чёрный занавес и портрет Ланового оказался на сияющем белом фоне. Все встали и начали аплодировать. И хотя меня всегда коробили аплодисменты на похоронах артистов, я вдруг сама стала хлопать. Мы сошли ближе к сцене. Звучала какая-то сильная музыка и было не стыдно громко плакать. Гроб подняли шестеро мужчин, впереди шёл директор театра с портретом великого актёра. И вдруг музыка превратилась в какой-то звенящий воздух, который невозможно сотворить ни одному земному оркестру. Этот звон пронизывал каждую клеточку. Глухой услышал бы эти звенящие вибрации.
Так разверзаются небеса. Такое потрясение я испытала впервые в жизни. Это была встреча с неземным.
Вечером того же дня по телевидению показали Круглый стол. От театра присутствовали несколько человек. И вдруг директор театра Вахтангова Кирилл Крок рассказал об испытанном им потрясении, то же, что почувствовала и я, а, значит, и все другие. Да, это было.
Так отрываются звёзды от земли и возвращаются в свой звёздный дом. Так уходит эпоха.
Шафикова (Елизарова) И.А.
12 февраля 2021г.