Такси–план отделился от «инопланетного» транспортного потока и затормозил около высотного каменного здания с грибовидной головкой, подозрительно напоминающего мужской фаллос. Из салона такси–плана выскочили Сергей Эдмундович, Милиус и его свита из двух субъектов, одетых в величественные шёлковые рясы. Осмотрев забавный небоскрёб, Сергей Эдмундович, едва сдерживая смех, направился к его дверям. Жители города пирамид, идущие по тротуарам, расступались по сторонам, чтобы пропустить Милиуса с его свитой к фаллической высотке. Такси–план спешно закрыл дверцу салона и умчался по своим маршрутам, вклинившись в транспортный поток. Сергей Эдмундович, Милиус и его свита пересекли вестибюль фаллического небоскрёба и остановились у открытой стеклянной кабинки вакуумного лифта.
—Прошу, — указал Милиус пальцем на вакуумную кабинку.
Сергей Эдмундович смело вошёл в лифт. Стеклянная вакуумная кабинка мгновенно опустила четверых пассажиров вниз на сотню метров. Через пару минут Милиус со свитой и Сергей Эдмундович покинули кабинку вакуумного лифта и ступили на реактивную платформу–блюдце, которая ожидала пассажиров у гигантских статуй древних воинов–гуманоидов. Реактивная платформа–блюдце, воспарив над полом, накрылась сверху герметичной стеклянной сферой и полетела в сторону коридора–шестигранника, мерцающего тусклыми огоньками.
—Вы позволите? — спросил Милиус разрешения и надел на физиономию Сергея прозрачную маску–респиратор с дыхательным баллончиком. — Воздух в машинном отсеке, куда мы направляемся, токсичен и не пригоден для дыхания, — добавил Милиус и нацепил на своё лицо подобную маску–респиратор с дыхательным баллончиком.
Свита Милиуса надела на собственные лица аналогичные маски–респираторы. Тем временем платформа–блюдце на скорости выскочила из коридора–шестигранника и приземлилась между гигантских размеров трансмиссией и невероятных габаритов коробкой передач. Стеклянная сфера платформы–блюдца выпустила давление воздуха и откинулась. Сергей Эдмундович в сопровождении Милиуса и его свиты покинул платформу–блюдце. Все четверо, дыша через маски–респираторы, встали у гигантских шестерёнок и коленчатых валов длиной в километр.
—Ё–моё! — обомлел Сергей Эдмундович от видов машинного отсека. — Я ничего подобного в жизни не встречал! Это древний инопланетный мотор?
—Первоначально древний генератор вырабатывал вещество для подпитки термоядерного синтеза в «жёлтом карлике», который замурован внутри купола, — пояснил Милиус и, сдвинув золотую корону на голове, добавил: — К сожалению, генератор вышел из строя восемьсот тысяч лет назад. Механики много лет пытаются запустить генератор, но тщетно. Очень сложная внеземная технология.
—Тогда как же мы опустим купол в этот машинный отсек, если генератор сломан? — недоумевал Рихтер.
—Не паникуйте, — успокоил Милиус и кивнул на гигантские механизмы. — Все эти шестерни запускаются независимо от простоя генератора. У шестерёнок имеется собственный стартер. Крутящий момент всех этих шестерней приведёт в движение шатунные механизмы потолочного шлюза, и купол опустится в машинный отсек, специально для этого предназначенный. Таков план вашей крёстной мамы?
—Таков, — кивнул Рихтер. — Маргарита Антоновна прыгала бы сейчас от счастья, если была бы жива. Мама, я закончу вашу миссию. Обещаю. Итак, господин Милиус, показывайте, куда надо вставить красную пластину, чтобы запустить механизмы потолочного шлюза.
—С удовольствием, — хмыкнул Милиус и указал пальцем на выпуклый аморфный экран, торчащий между гигантской трансмиссией и огромной коробкой передач. — Подойдите сюда. Не бойтесь.
Сергей Эдмундович, подойдя к аморфному экрану, вынул из заднего кармана брюк надорванный коричневый конверт и вынул из него красную пластину, напоминающую банковскую кредитную карту.
—Прикладывайте её вот к этому выпуклому экрану, — велел Милиус.
Сергей Эдмундович прислонил красную пластину к экрану. Экран подозрительно смахивал на кинескоп старого советского телевизора. Аморфный экран неожиданно вспыхнул ярким красным светом и начал впитывать красную пластину. Милиус и его свита зажмурили глаза от яркого красного свечения. Аморфный экран «поглотил» красную пластину в себя и убрался в тёмную нишу между гигантских размеров трансмиссией и огромной коробкой передач.
Шестерёнки заскрипели и зашевелились. Подобно спирально–пружинному алгоритму в наручных механических часах, малые шестерёнки начали быстро вращаться вокруг собственной оси в то время как шестерёнки бОльших размеров вращались вокруг собственной оси со скоростью черепахи.
—Процесс перемещения городского купола в машинный отсек запущен, — сообщил Милиус и переглянулся со свитой.
—Потрясающее зрелище, — вертел Сергей Рихтер головой по сторонам.
А в это время.
—Прошу, заходите, — пригласил Василий Петрович и посторонился в дверном проёме. — Думаю, Женя не обрадуется вашему визиту, особенно твоему, Хохлова.
—Гришина, — поправила Валентина Марковна.
—Извини, — смутился Василий Петрович.
Антон в обнимку с Василием Петровичем и Валентина Марковна вошли в покои Орлова. Дрон–квадрокоптер протиснулся в дверной проём следом за ними.
Евгений Михайлович откинул одеяло и приподнялся от кровати на локтях.
—Ты? — таращил глаза на Валентину Марковну Евгений Михайлович и два раза икнул.
—Да, Женя, я, — подтвердила Гришина и присела на краешек кровати. — Ты сильно изменился. Алкоголь и возраст никого не щадят.
—Чего ты сюда пришла, Хохлова? Решила позлорадствовать?
—Женя, я вовсе не..
—Ты сделала из меня посмешище в глазах врачей, когда смылась вместе со своим хирургом–любовником не известно куда, да ещё моего больного новорождённого сына Виталия с собой прихватила. Все эти 42 года я жил с мыслью, что мой Виталий умер на столе в операционной хирургии, пока недавно не выяснилось, что, оказывается, Виталий жив, работает московским следователем и ненавидит меня. Ненавидит за то, что я якобы бросил его умирать, когда Виталий был младенцем. Это ты во всём виновата, Хохлова. Промывала Виталию мозги много лет, что я такой–сякой, я ужасный отец, который желал смерти собственному сыну. Как ты могла поступить так со мной, Валя? Я ведь любил тебя. Позови сюда Виталия, я с ним поговорю. Позови немедленно!
—Женя, Виталий скончался полчаса назад, — всхлипнула Гришина и заплакала.
—Что? — сразу протрезвел Евгений Михайлович.
Дрон–квадрокоптер парил под потолком спальни, включив режим бесшумной работы плазменных двигателей.
—Здравствуйте, товарищ профессор, — поздоровался Антон. — Мне надо с вами серьёзно поговорить.
—Не сейчас, — отмахнулся Орлов. — Что ты сказала, Хохлова? Повтори.
—Гришина, — поправила пожилая женщина и утёрла слёзы с глаз носовым платком.
—В этой роскошной хате есть чего–нибудь пожрать? — глотал слюни Антон. — С голодухи умираю, в желудке урчит.
—Пойдём в столовую, я тебя накормлю, — засуетился Василий Петрович и схватил племянника за рукав ветровки. — Думаю, Вале и Жене есть о чём поговорить наедине.
—Эй, Айкон, обследуй хоромы, пока я с дядькой в столовку потопал, — велел Антон. — Может, здесь шпион какой прячется. Мало ли что.
—Команда понятна, Тоха–Антон, — произнёс дрон голосом Никиты и упорхнул в бетонную арку, ведущую в соседние жилые комнаты.
Руденко и его племянник скрылись за углом. Через минуту послышался звон посуды.
Валентина Марковна дождалась, когда Руденко и его племянник удалятся в столовую, и только после этого она повторила, заглянув в глаза Орлову:
—Женечка, Виталий скончался полчаса назад.
—Но.. Как же это.. Почему, Валя? Почему он скончался?
—Не буду вдаваться в подробности, но скажу лишь, что Виталий пришёл ко мне на работу в реанимацию весь обгоревший, и там скончался у меня на глазах. Так что, Женечка, нашего Виталия больше нет. Прости меня за то, что я в 1982 году украла твоего новорождённого сына из хирургии. Я не могла поступить иначе. Вы с Васей были молоды, пьянствовали на квартире у Михаила Тимофеевича в тот день, а Виталий лежал и умирал в хирургии без редких лекарств, которых ты не смог выпросить у Марка Семёновича. Потом ты пропал на весь день. Ночью хамил мне по телефону в пьяном виде, по–всякому меня оскорблял. Разве я заслуживала подобного к себе отношения, Женя? Я была порядочной девушкой, я в тебя влюбилась, а ты.. Мы с Борей спасли Виталия. Мы выкрали со склада института две ампулы «ФармаТэма» и с их помощью вылечили твоего новорождённого сына, сделали из него генетического гибрида. Я была зла на тебя в тот день, поэтому сделала от тебя аборт. А потом мы с Борей прихватили с собой спасённого Виталия и уехали жить в другой город, туда, где ты никогда бы нас не нашёл. В другом городе мы с Борей поженились и растили нашего Виталия. Когда Виталию исполнилось восемь лет в 1990–м году, мы перебрались на постоянное место жительства в подземный город пирамид, куда нас пригласил молодой Милиус в качестве специалистов: меня в качестве врача–реаниматолога, а Борю в качестве главного хирурга в операционную. Женя, Виталий вырос в подземном городе, это его родной дом. Приобретать профессию Виталька ездил в Москву учиться в МГУ на юрфаке. Виталий грезил и мечтал стать юристом. Женечка, я понятия не имела, что наш Виталий, этот ласковый и застенчивый мальчик, вырастет скрытным и мстительным интриганом, к тому же жестоким убийцей. Против тебя Виталий сфабриковал уголовные дела, подставил тебя и институт, в котором ты работал с 1977 года, семью Антона он убил. Мы с Борей душу вложили в его воспитание, пылинки сдували с него. Виталий ни в чём не нуждался, мы с Борей хорошо зарабатывали. А тут такое. Виталий даже в меня, в собственную мать, стрелял. Я жива благодаря крови Антона. Ну ладно. Не обо мне сейчас речь. Мы с Борей никогда не рассказывали Виталию о том, что с ним случилось в младенчестве. Как Виталий узнал, что ты его биологический отец, я понятия не имею. Это была тайна за семью печатями. Мы скрывали это от Виталия. Ты уж меня прости. Я пошла на такой шаг вынужденно ради спасения новорождённого дитя, украла его из больницы. А теперь моего дитя нет. В моей душе пустота.
Валентина Марковна снова заплакала.
—Перестань, Хохлова, — смутился Орлов и протянул Вале свой носовой платок. — На, вытри слёзы.
Тем временем Руденко и его племянник расположились за кухонным столом, где громоздились кастрюли с супами и кашами, тарелки с хлебом, стаканы с чаем и какао, салаты, омлет и соки. Антон уплетал рассольник вприкуску с чёрным хлебом. Василий Петрович, попивая чай с лимоном, любовался голодным родственником. Антон отложил пустую тарелку из–под рассольника на край стола и буквально набросился на гарнир из гречневой каши с котлетой.
—Дядя, не обессудь, жрать охота. Ты шикарную поляну накрыл. Между прочим, хавчик получился отменный, домашний. Кто кашеварил?
—Я, — честно признался Руденко и допил чай. — Евгений Михайлович готовить не умеет. Ты ешь, солнце моё. Приятного аппетита.
—Спасибочки, дядя. Респект и уважуха за ужин. С голоду хоть не умру. Кстати, дядя, можешь ответить, как всё–таки ты и товарищ профессор воскресли? Не бывает такого, чтобы одному человеку пустили пулю в лоб, второму человеку сломанный сук проткнул живот, и они продолжали жить. И куда делись из леса ваши трупы после того как в них попала молния?
—Попробую объяснить наше воскрешение. Это из области научной фантастики. Я жив и здоров, как видишь. Евгений Михайлович тоже. Вполне возможно, мы с Женей были перенесены в пространстве–времени квантовой телепортацией и воссозданы на уровне атомных связей.
—Ты хочешь сказать, что ты и товарищ профессор.. Офигеть!!
—Да. Мы действительно умерли, однако были возвращены к жизни квантовыми частицами. Ты кушай, кушай, солнце моё. Ты молодой здоровый организм. Силы тебе скоро пригодятся.
—Через тридцать секунд вам позвонят, — прозвучал голос Никиты из динамика квадрокоптера.
Руденко обернулся. Дрон–квадрокоптер залетел в столовую через бетонную арку, соединяющую холл со спальней Орлова.
—Откуда ты знаешь, что позвонят? — удивился Антон и отложил пустую тарелку из–под гречки на край стола.
—Солнце моё, а можно я за него отвечу? — спросил Руденко разрешения, глядя на БПЛА.
—Валяй, дядя. Ты – создатель этой птички, у которой, если не ошибаюсь, атомный реактор меньше трёхлитровой банки.
—Совершенно верно, племяш. Так вот в корпус дрона встроен электромагнитный импульсатор, который пеленгует все радиосигналы в сетях. Импульсатор способен прослушивать телефонные звонки.
—Ответ правильный, — произнёс АйКон голосом Никиты и добавил: — Я могу прослушивать телефонные разговоры одновременно миллиона человек по всему миру, а также могу предугадать звонки на тот или иной телефонный номер.
—Ништяк! — развеселился Антон, попивая какао. — Реально полезный функционал!
В холле послышался звонок телефона с кнопками, прикреплённого к стене.
—Ночь на дворе! — возмутился Руденко и подошёл к стене. — Кому приспичило названивать в столь поздний час? Алло! А, это ты, Ахерон? Утром нельзя было позвонить? Ты на часы иногда смотришь? Распределили бочки по периметру купола? Когда ж вы успели? Ясненько. Молодцы. Слава богу, городской патруль вас не засёк. Пересменка была? Понятненько. Вы урвали момент. Хитрюги. Всю грязную работу за нас с Женей сделали. Спасибо, Ахерон. Сколько с меня? Миллион? Мы с Женей согласны. Зайди в покои владык, отдам тебе чемодан с миллионом рублей и паспорта граждан России. Будете жить на территории страны, а не под землёй, согласно договору. Всё. Чуть не забыл. Выстави по периметру купола у каждой бочки со взрывчаткой своих людей с автоматами, так, на всякий случай. Ты меня понял? Выставили? Молодцы.
Руденко повесил трубку на стену и уселся за стол.
—Итак, племяш, дело вот в чём.
—Можешь не продолжать, дядя. Я понял. Люди того чувака, кто сейчас звонил, заминировали купол и выставили по периметру вооружённых охранников.
—Твоё рассуждение, Тоха–Антон, имеет под собой основание, — подтвердил АйКон.
—Что же получается. В письме, что я недавно прочёл, изложена правда? — сопоставил факты Антон. — Орлов взорвёт купол? Ударная волна породит катарсис, от которого погибнет население города? А меня вместе с Гайчиком и грудной дочкой Маргаритой закинет в прошлое? Короче, дядя, надо выбираться отсюда, — Антон встал из–за стола. — Надо дочку забрать из интенсивной терапии, найти Гайчика, тебя взять с собой. И мы вчетвером свалим из этого стрёмного подземелья. Дядя, ты идёшь?
—Извини, племяш, но я остаюсь.
—Дядя, что значит, остаёшься?
—Я не могу бросить Женю одного. Мы с ним старинные друзья, мы с ним единое целое.
—А я, дядя? А я разве не единое с тобой целое? Тебе Орлов дороже, чем я? Я сейчас пойду и морду Орлову набью, руки ему сломаю, и, сука, никакого взрыва не будет! Понятно?
Антон рванул на выход из столовой. Но Василий Петрович успел перехватить взбудораженного племянника за рукав ветровки, и усадил обратно на стул.
—Успокойся, я тебя прошу. Ты чего дёргаешься?
—Чё, успокойся, дядя! Сколько там лабораторных мудаков расправилось с роднёй Орлова в деревне, сколько там лабораторных мудаков изнасиловало его жену и дочку? Двенадцать? Вот пусть Орлов отыщет в городе пирамид этих двенадцать выродков, обольёт их тела бензином, запытает током, а потом подожжёт! При чём здесь население целого города? И вообще, а я здесь при чём? А Гайчик здесь при чём? А моя дочка Маргарита при чём? Ответь мне, дядя, если ты такой умный.
—Кстати, племяш, ты замечательную идею подал: облить обидчиков Жени бензином, запытать их током, а потом поджечь.
—Чё? — не понял Золотницкий.
—Ничего.
—Дядя, прикажи Орлову разминировать купол. Я не хочу оказаться в прошлом с грудной дочкой на руках. И Гайчик, я уверен, тоже не хочет. Что мы там, в прошлом, будем делать? Дядя, умоляю, сделай что–нибудь!
Антон упал на колени перед дядей и начал целовать ему руки.
—Ты с ума сошёл? Встань! — опешил Руденко и поднял племянника с колен. — Что на тебя нашло? Приди в себя. Я не могу бросить Женю, пойми. Ты молод. У тебя дочка родилась недавно. Подумай о дочке, о себе подумай. Спасайся. Я своё пожил, мне 68 лет. Беги в лес и не думай обо мне. Ты же знаешь, как я тебя люблю. Ты мне как сын родной. Ты же знаешь, я никогда не был женат и у меня никогда не было детей. Ты мой ребёнок. Прошу тебя, родной, спасайся сам, спасай дочку и мальчонку Гая.
Антон уткнулся дяде в грудь и заплакал.
—Евгений Михайлович ждал этого момента долгие 42 года, — продолжал говорить Василий Петрович, поглаживая племянника по голове. — Час расплаты наступил. Отомстить изгоям за их преступления.. Такой шанс Женя ни за что не упустит. Женя будет потирать руки, предвкушая завтрашние события у заминированного купола. Я на стороне Жени, и не могу оставить его в такой момент.
Антон оторвал заплаканное лицо от груди родственника и заглянул ему в глаза.
—А как же ты, дядя? Я лишился своих родителей, Дашки, и не хочу лишиться ещё и тебя. К чёрту Орлова! Пойдём со мной! Ты нужен мне!
—Не плачь, солнце моё. Ты должен быть сильным. У тебя вся жизнь впереди. Вырасти дочку, и помоги Гаю освоиться в мире людей. А мне позволь самому решать свою судьбу. Это мой выбор.
—Дядя, умоляю, пошли со мной! Ты должен жить!
—Нет, солнце моё, нет. Извини.
—По коридору идут трое, — послышался голос Никиты из динамика дрона.
Антон, весь в слезах, выскочил из столовой. Молодой человек пробежал мимо кровати, где разговаривали Гришина с Орловым, и, распахнув входную дверь, выскочил в коридор, чуть не сбив с ног троих лохматых «неандертальцев».
—Аккуратнее! — выругался лохматый «неандерталец», провожая взглядом убегающего по коридору Золотницкого.
—Карин, Цезарь, Ахерон, заходите, — пригласил Руденко, стоя на пороге.
Лохматая троица вошла в покои и слегка поклонилась.
—Владыка Анастас, владыка Клеменс, мы пришли к вам с тревожной новостью, — доложил Карин.
—Что случилось? — насторожился Орлов и встал с кровати.
—Карин, ты принёс пулю? — спросил Руденко.
—Подожди, Вася, со своей пулей, — отмахнулся Орлов.
В коридоре послышались отдалённые звуки взрывов, перестрелок, женских и детских криков. С потолка коридора при вибрации посыпалась штукатурка, кое–где на стенах образовались мелкие трещины в кирпичной кладке.
—Это ещё что такое? — испугалась Гришина и прислушалась к звукам.
—Владыки, город пирамид атаковала армия людей, — сообщил Цезарь.
—Вражеская авиация и артиллерия утюжит улицы города ракетами с отравляющим газом, — добавил Ахерон.
—Ядовитый туман от взрывов ракет опустился на город. Население города просыпается, кашляет и задыхается, — дополнил Карин.
—Что нам делать, владыки? — отчаялся Цезарь.
—Боже мой, — перекрестилась Гришина и добавила: — Война началась.