...оставляй мне хотя бы паутинку надежды, что ты не отвернулся от меня...
...зачем тебе паутинка? у тебя есть паук...
...целую тебя, мой паук
и болтаюсь радостной мухой на твоей паутине...
...когда-нибудь я тебя все-таки подтяну и съем...
если захочешь...
Он мне сразу понравился. А я ему. У нас возникло взаимное чувство тяготения и зависимости. Так случилось - мы стали нужны друг другу...
Увидев за холодильником его аккуратную паутину, я не устыдила себя за неряшливость, а стала высматривать хозяина.
Вот он! Какой маленький... может, детеныш? Жаль, что я ничего не знаю о пауках. Чем же он будет питаться, этот миленький паучок?
"Ну и ну..."- сказала я. "Чем же ты будешь питаться?"
Не расчитывая на паучиную удачу, я купила клейкую ленту и подвесила ее на самое мухопролетное место. Потом я ежедневно отковыривала скудный улов (премерзкое занятие) и несла Малышу - так я его назвала. Со всякими гулями и сюсюками я аккуратно отцепляла от пальца несчастную одуревшую муху (о ней-то я, естественно, думала меньше всего в тот момент, не распыляя чуткости) и осторожно, очень медленно, чтоб не разорвать паутину, укладывала Малышу на завтрак или обед - как получится.
Потом, затаив дыхание, я ждала. Паучок (надо же какой забавный!) тоже выжидал. Потом спускался с края паутины к моей мухе и принюхивался (так мне казалось) очень тщательно ее исследовал, но вяло, разочаровывая меня - ведь мне нужна была радость кормильца!
Малыш был флегматичен и на мух не бросался.
Так шли дни. Я ковырялась в гадкой клейкой ленте - паук игнорировал мои дары. Ни разу я не увидела его активного участия, а мне хотелось наблюдать, как он спешно обволакивает трепещущую жертву паутиной, как выпивает из нее жизненные соки...
Мухи дохли в страшных муках, но сами по себе.
А Малыш скучал где-то в узлах своего хозяйства и не показывался на глаза.
Не люблю неблагодарных! Вместо одного милого паучка, у меня за холодильником - кладбище мух на липкой паутине!
И я забыла про своего соседа, а когда вспомнила и взглянула в угол - на том месте, где он обычно сидел, пригорюнясь, я увидела высохший комочек - трупик моего Малыша...
...Он помнил ее глаза, полные муки, ее мольбы и тщетные старания освободиться.
Она поразила его сердце, несправедливость бытия отравила всю его дальнейшую жизнь.
Это была последняя муха в его жизни.
Он понял, что совсем не хищник.
И не хочет больше видеть просящих глаз, наблюдать предсмертные судороги.
Он страшно устал.
Та, с умоляющими глазами, была последней в его хищной жизни.
Он объявил голодовку, перестал починять паутину, заставил себя забыть вожделенную дрожь от новой жертвы, отказал себе в праве быть пауком, запутался в своих комплексах и умер.