Как императрица Анна Иоанновна уничтожила первую русскую конституцию и её авторов
Сумасбродное и трагическое царствование внука Петра Первого завершилось. После его смерти не осталось прямых потомков Романовых мужского пола. Пока тело императора Петра Второго остывало, всё более яростно разгорались споры о престолонаследии. Кандидатур было много, но князь Дмитрий Михайлович Голицын неожиданно для всех предложил на престол вторую дочь царя Иоанна Алексеевича V, герцогиню курляндскую, Анну.
А ещё царствование императрицы Анны Первой неразрывно связано с именем её конюха и фаворита, фактически правившего от её имени - Эрнста Иоганна Бирона (граф Священной Римской империи, регент Российской империи в октябре - ноябре 1740 года, с 1737 года герцог Курляндии и Семигалии. В 1740-1761 годах находился в ссылке - прим. автора). Отсюда пошла и народная характеристика этого царствования - Бироновщина.
Императрица Анна Иоанновна в 1730-1740 годах - императрица Всероссийская из династии Романовых. Четвёртая дочь русского царя Ивана V от его брака с Прасковьей Салтыковой родилась в 1693 году. Детство её протекало при довольно неблагоприятных условиях тяжёлой семейной обстановки. Родители не жаловали свою дочь вниманием, поэтому будущая императрица не получила хорошего воспитания и образования. Учителями её были Дидрих Остерман (брат вице-канцлера — прим. автора) и Рамбург — «танцевальный мастер». Они дали своей ученице некоторые познания в немецком языке, но при этом Анна плохо и безграмотно писала по-русски. До семнадцатилетнего возраста она прожила в селе Измайлово в старом загородном дворце царя Алексея Михайловича, потом в Москве и Петербурге под надзором тетки Екатерины.
Предлагая Анну Иоанновну на престол, князь Дмитрий Михайлович Голицын преследовал свою выгоду. Учитывая горький опыт предыдущих невоздержанных самодержавных правителей в лице Петра Первого, "портомойки" Екатерины Первой, да, и Петра Второго, он решил ограничить императорскую власть, и эта идея встретила одобрение Верховного тайного совета.
Заседания совета по избранию нового императора проходили один за другим. Чтобы найти консенсус, вскоре было «рассуждено фельдмаршалам князю Михаилу Мих. Голицыну и князю Василию Владимировичу Долгорукому присутствовать в Верховном тайном совете», — пишет Соловьев. В результате Совет соединил в себе две самые сильные фамилии, и сам решал судьбу престола. «В этих совещаниях и распоряжениях прошло время до десятого часа, когда в залах дворца (Лефортовского дворца на Яузе — прим. автора) собрался Сенат, Синод и генералитет.».
Но современник событий, датский посланник Вестфален, рисует несколько другую картину: «Около 10 часов того же утра Голицын отправился в Кремлевский дворец в Сенат, который составляет с царствования Екатерины Алексеевны вторую высшую коллегию государственного управления этой страны, — объявил Сенату об избрании герцогини Курляндской в преемницы умершему монарху, в качестве императрицы всея России, и просил на это его согласия. Все члены ответили ему единодушным криком: «Да здравствует императрица Анна Ивановна!». Оттуда он прошёл в палату, где, собрался весь генералитет до бригадира включительно, и получил такой же ответ, как в Сенате. Высшее духовенство не было спрошено, а, следовательно, и не участвовало в возведении теперешней царицы на престол её предков. Говорят, что великий канцлер (граф Г. И. Головкин — прим. автора), очень хлопотал за духовенство, но Голицын и слышать об этом не захотел, помня, как бесчестно поступили эти длиннобородые после кончины царя Петра I: содействовали отстранению от короны настоящего наследника (Петра Второго — прим. автора), и за щедрое вознаграждение передались иностранке (Екатерине Первой — прим. автора), Голицын, объявил, что впредь главными учреждениями России будут: Тайный Совет, Сенат и генералитет.
Как только Голицын вернулся в Верховный Совет (Верховный тайный совет — прим. автора), который всё время не расходился из дворца Меншикова, что в Немецкой Слободе (Лефортовского дворца на Яузе — прим. автора), принялись за составление акта об избрании герцогини Курляндской, затем назначили трех послов, для отсылки с ними акта в Митаву и сопровождения вновь избранной императрицы в Москву, послы эти: В. Л. Долгорукой — от Верховного Совета, брат Голицына — от Сената и генерал-майор Леонтьев — от армии. Они уехали в тот же вечер, чтобы немедленно отправиться в Митаву.
На другой день, 31 января (20-го) ст. ст., фельдмаршалы Голицын и Долгорукий заняли места в Верховном Совете в качестве первых членов, после великого канцлера графа Головкина. Тогда принялись рассуждать о средстве ограничить самовластие последующих государей России, начиная с теперешней царицы. Все умы чрезвычайно как заняты этим деликатным и опасным вопросом. Голицын, основатель и защитник этого дела, спросил меня вчера, который из двух образов правления я считаю лучшим: шведский, или английский? Я ответил, что шведский самый подходящий, а что я не думаю, чтобы английское правление могло быть введено в России. Он ничего на это не отвечал.».
Когда все разошлись, канцлер граф Головкин, князья Михаил и Дмитрий Голицыны, Василий и Алексей Долгорукие и Андрей Остерман уединились, чтобы окончательно согласовать письмо императрице и выдвинули в нём требования: «Понеже по воле всемогущаго Бога и по общему желанию всероссийского народа Мы по преставлении всепресветлейшаго державнейшаго великого государя Петра Втораго, императора и самодержца всероссийского, нашего любезнейшаго государя племянника, императорский всероссийский престол восприяли, и следуя божественному закону, провителство свое таким образом вести намерена и желаю, дабы оное вначале к прославлению божеского имяни и к благополучию всего нашего государства и всех верных наших подданных служить могло. Того ради чрез сие наикрепчайшее обещаемся, что наиглавнейшее мое попечение и старание будет не токмо о содержании, но и о крайнем и всевозможном распространении православныя нашия веры греческого исповедания.
Такожде по принятии короны российской в супружество во всю мою жизнь не вступать и наследника ни при себе, ни по себе никого не определять. Еще обещаемся, что понеже целость и благополучие всякого государства от благих советов состоит, того ради мы ныне уже учрежденный Верховный тайный совет в восми персонах всегда содержать и без оного верховного тайного совета согласия 1 ни с кем войны не всчинать; 2 миру не заключать; 3 верных наших подданных никакими новыми податми не отягощать; 4 в знатные чины как в статцкие, так и в военные, сухопутныя и морския, выше полковничья ранга, ниже к знатным делам никого не определять, и гвардии и прочим войскам быть под ведением Верховного тайного совета; 5 у шляхетства живота, и имения, и чести без суда не отимать; 6 вотчины и деревни не жаловать; 7 в придворныя чины как русских, так и иноземцов без совету Верховного тайного совету не производить; 8 государственныя доходы в росход не употреблять и всех верных своих подданных в неотменной своей милости содержать. А буде чего по сему обещанию не исполню и недодержу, то лишена буду короны российской…».
Такая вот Первая Русская Конституция — «кондиции» вышла из-под боярского пера под сводами Лефортовского дворца на Яузе!
3 февраля опять собрались в дворце. Зачитали письмо Анне, заканчивающееся словами: «По сему обещаю всё без всякого изъяна содержать. Анна.».
Императрицу Анну Ивановну выбрали, когда ещё солнце не позолотило предрассветными лучами крышу Дворца на Яузе.
И, вот, двадцать лет унижений теперь позади! Забытая всеми Анна теперь вновь мчалась в Москву, на престол. Правда, с условиями и оговорками. Ну, да, Бог с ними! Главное, на трон!
Видом своим новая императрица не внушала симпатию. Из записок опальной княжны Н. Б. Долгоруковой-Шереметьевой: «…Она (Анна Иоанновна — прим. автора) шла мимо тех окон, под которыми я была, и тут последний раз видела, как мой жених (бывший фаворит Петра Второго князь Иван Алексеевич Долгоруков — прим. автора) командовал гвардиею. Он был майор, отдавал ей честь на лошади. Подумайте, каково мне глядеть на сие позорище! И с того времени в жизни своей я её не видела. Страшного была взору. Отвратительное лицо имела. Так была велика, когда между кавалеров идёт, всех головой выше, и чрезвычайно толста.».
Дипломатическая депеша датского посланника при русском дворе, Вестфалена, как всегда типичный взгляд иностранца на русские дела: «Москва. 2 марта / 19 февраля 1730 г.
Ваше величество! В настоящее время новая царица уже в Москве; торжественный въезд её сюда совершился в прошлое воскресенье. Вчера, 1-го числа этого месяца, я имел честь представиться ей, выразил моё соболезнование по случаю кончины прежнего монарха и поздравил её с восшествием на престол. Так как из уполномоченных при этом дворе министров коронованных лиц, я первый попал в приёмную, то и был допущен к царице тотчас вслед за испанским посланником. Признаться, сказать, я отправился в Кремль часом раньше других, благодаря дружескому уведомлению; так как на этот раз в Верховном Совете было решено делать различие между министрами коронованных лиц и министрами остальных держав и допускать их на аудиенцию по мере прибытия; за мной оказалось преимущество первенства перед прочими министрами, а также и перед чрезвычайными послами Швеции, Польши и Пpyccии.
Теперешняя государыня всегда была любима и уважаема нацией, так что с её приездом умы значительно успокоились; однако после всего мною виденного и слышанного, я прихожу к несомненному заключению, что вельможи этой страны продолжают обдумывать пpeoбpaзoвание прежнего правления России и намерены ограничить самовластие русских царей каким-нибудь новым государственным законом.».
Въезд новоиспечённой императрицы в Москву вскоре ознаменовался нарушением всех принятых ею условий Верховного тайного совета.
В белокаменной Анна Иоанновна застала целую партию (графа Головкина - Остермана — прим. автора), которая пыталась противодействовать «верховникам». Стало ей известно, что офицеры гвардейских полков и мелкое дворянство, съехавшиеся на предстоящую свадьбу Петра Второго, собираются в домах князей Трубецких, Барятинских и Черкасских, и вызывают недовольство Тайным советом.
Но «верховники» не хотели уступать позиций. Князь Василий Лукич Долгорукий перекрыл для всех доступ к Анне, но неудачно.
И вот 25 февраля члены Верховного тайного совета приглашаются к императрице. «В большом зале дворца (Лефортовского дворца на Яузе — прим. автора) нашли они государыню и множество из Сената, генералитета и шляхетства (мелкого дворянства — прим. автора), человек 800.». Князь Черкасский подал царице челобитную, которую прочёл вслух В. Н. Татищев. Следом зачитали просьбу всех чинов о пересмотре проектов и установлений. Тут императрица притворно удивилась: «Как, разве пункты, которые мне поднесли в Митаве, были составлены не по желанию целого народа?» — «Нет!» — отвечали собравшиеся. «Так значит, ты меня, князь Василий Лукич, обманул!».
Тут же князь Трубецкой от лица дворянства подал адрес с просьбой уничтожить Верховный тайный совет. Анна милостиво подписала его, принимая на себя всю полноту самодержавной власти.
1 марта 1730 года в 8 часов утра была новая присяга императрице Анне Иоанновне. Она объявила себя ещё полковником Преображенского полка и капитаном кавалергардов.
4 марта был распущен Верховный тайный совет.
«Фамилия Долгоруких в изгнании, равно как и бедная минутная императрица (княжна Екатерина Алексеевна Долгорукова — прим. автора). Они отправлены в тот же город, где находятся в изгнании и дети князя Меншикова. Таким образом, две женщины (Мария Меншикова и Екатерина Долгорукова — прим. автора), которые попеременно стремились завладеть юным царем, могут встретиться в изгнании. Какой предмет для трагедии! Москва, 1732 год.», - из письма Джейн Рондо, супруги английского консула при российском дворе.
Будет справедливо и полезно, в назидание потомкам, вкратце рассказать о трагической судьбе членов всемогущего Верховного тайного совета и их семей — главных героев "дворцовой революции" - избрания на российский престол императрицы Анны Иоанновны.
продолжение следует…
Подробности в книге Владлена Дорофеева «Проклятие Кукуя. Тайны и были Немецкой слободы и её обитателей» перейдя по ссылке: https://ridero.ru/books/widget/proklyatie_kukuya/
Владлен Дорофеев