Ничего, кроме боли

Глава I. До.
I. НЕ БЕЙ ПОДУМОЙ.
«Не бить ниже пояса, не бить ниже пояса», - крутилось у меня в голове в те дни. Нет, я, конечно, не стал бы этого делать в любом случае, так как я сам понимаю, что это больно и было бы приятно мне только в случае, если бы я любил болбастинг, но так случилось, что мне не нравится боль в целом, не то, что вышеупомянутое занятие, слэш практика.
II. Он доволен.
Но случилось то, что случилось, и я сделал то, что противоречило моим пусть и не самым важным, но всё же принципам. Да, я это сделал. Соперник, как после мне сообщил, был даже доволен произошедшим, ему понравилось то, что я ему сделал. Однако, как вы сами понимаете, дело не в том насколько приятно я сделал человеку, которого впервые в жизни увидел, а в том, что я нарушил правило, пусть, даже если оно было совершенно ненужным в поединке с таким человеком.
III. Задрипанной.
В то время я был преуспевающим боксёром, правда боксёром, преуспевающим только лишь в своей задрипанной техасской деревушке, чьё название мало кто знает даже из людей, живущих в ближайшем маленьком городке, по численности значительно уступающем Херши из Пенсильвании – родине Хершела Гордона Льюиса-мастера кровавых сплаттеров и пособника нудизма.
IV
В том поединке я выиграл, однако был тут же дисквалифицирован из-за своего иррационального поступка. Но вот причины случившегося. В те времена я был не только преуспевающим боксёром, абсолютным чемпионом всех классов и абсолютным чемпионом своей деревни, но и владельцем наверно сотни различных грамот и дипломов, полученных во всевозможных школьных и деревенских конкурсах, как-то я даже ездил в столицу для соревнования, хоть и проиграл вместе со своей командой, заняв последнее место. Там я и посетил местный гей-клуб, в котором у меня была мимолётная встреча с одним красавцем, с которым я не только переспал, но и услышал от него о медицине, сфере, в которой он хотел работать и мечтал получать баснословные деньги, невиданные даже для Лос-Анджелеса. Так что девственником я перестал быть в пятнадцать, пройдя по поддельному удостоверению, которое мне достал мой наркодиллер. Кстати о нём, этот человек был настолько щедр и гениален, что перед поединком достал мне сверхдикий мало кому известный наркотик, который не обнаружили в анализе и внешне мало чем проявлялся – да, такой фантастически прелестный наркотик. Ну, так вот, хоть этот наркотик и был незаметен, действие его было необычно – принимающий бил своего соперника по яйцам (интересно какие они у него) ну или в целом нарушал любое правило, должно быть, как глупое, так и гораздо более важное. Так что моя карьера боксёра закончилась, фактически так и не начавшись, ведь поражение на деревенских соревнованиях – это не продолжение карьеры, а её полное прекращение, так?
V
Моя карьера закончилась, на дворе лето, я - абсолютный отличник и в связи с этим я, наслушавшись рассказов своего первого парня на ночь или, вернее сказать, на полчаса, решил поехать в соседний город и поступить в медицинский.
VI
Я оставил свою семью, своего прапрадеда, за которым мне так надоедало ухаживать, что я хотел перерезать ему глотку осколком бутылки алкоголя, стоявшей на почётном месте прямо над распятием и приготовленного лично им полвека назад, и уехал в соседний же город, где был медколледж. Я часто менял колледжи и институты, добравшись до самой столицы.
VII
Развлечения в столице, несмотря на свою привлекательность и губительность для молодых и привлекательных парней, не смогли отвадить меня от моего стремления стать врачом. Я помню сотни, а то и тысячи диких вечеров, о безумстве которых мне сообщали уже позже, так как я, не помня большую часть вечеринки, с ужасом в глазах спрашивал своих собутыльников о своём поведении, хотя,  казалось бы, я заслужил репутацию фрика как в компаниях праздных гуляк, не заботившихся о метафизических аспектах человеческой жизни, однако бывших абсолютно похуистичными в отношении людей, чья сексуальность не соответствовала общепринятой, так и в компании своих на голову ёбнутых ксенофобных одногруппников.
VIII
Дело в том, что максимум, что мне нравилось – это анал и орал, причём чтобы я вставлял и мне сосали, однако поскольку я был либо на парах, где, разумеется, я не мог трахать кого-либо и бухать, либо полностью неадекватным из-за массы принятой наркоты и бухла в ассортименте, то по рассказам своего парня, как раз того, в которого я впервые вставил и которому отсосал, я просил делать такие ужасы, от которых я чуть было не терял сознание. Например, как-то раз я, это был сущий ****ец в одном из бесконечных городов, в которых я бывал без всяческих рациональных размышлений о том, что завтра на учёбу. Тогда я учился на первом курсе колледжа, у меня было дохрена предметов в первом семестре – тридцать два, ебучий ****ец, по полпары в неделю, я этих мразей даже не помню, а колледж маленький – всего лишь три группы трёх курсов одной специальности сестринское дело, так что знал я всех учителей с самого начала.

Глава II. Ян
IX
Блятский новый век – дохуя ненужных предметов. Херово, что нет группы пирсинга, всё равно бы школьной и экономико-правовой ***ты  было б больше половины, хотя если б её вёл мой мальчик – Ян, выглядящий как подросток в свои двадцать, успев защитить кандидатскую и докторскую по ни кому неизвестному праву, про окончание колледжа и института с красными дипломами я уже и не говорю, причём бесплатно. Его путали со студентом. Этот двадцатилетний профессор, доктор юридических наук и прочее-прочее-прочее, выглядел как Дилан Росс или Джейк Басс, что вобщем-то одно и тоже – майки, бейсболки, джинсовые шортики с подворотами внизу, трусики PUMP,периодически видимые всеми завороженными студентиками, едва обнаружившими у себя и друг у друга гениталии и захотевшие сосать. Этот мальчик ежедневно устраивал такое – он ежедневно приходит в класс со скейтом, на котором ещё буквально минуту назад были его новомодные кеды из ячея, или поебать как это называют пижоны. Казалось, этот юноша, да, чёрт возьми, он все деньги тратил на одежду. Что он кушает? Я волнуюсь. К нему как к прапхупаде или очередному сектанту типа саибабы стекались преданные. Кто он? Чёрт возьми, я не понимаю. Типично псилоцибиновый вопрос. У нас занятия были с восьми до без трети часа шесть дней в неделю. У этого же юноши пары начинались в девять и заканчивались в пять. Но мы тут же после пар бежали в большой Юридический Университет имени Дзержинского, где он преподавал только семейное право у всех юридических групп - колледжа и института. Это был уголовный институт, и Ян не раз это подчёркивал. Там не было мощной цивилистической школы – постоянно замечал он, мы же никогда не открывали словарей, чтоб узнать значение этого слова. Наверно он одинок, ведь он преподаёт семейное право в уголовном институте, выглядел как подросток, да о чём тут говорить? Он супер, я его люблю, быть бы с ним рядом. Приблизиться бы. После пар мы бежали к нему и ждали, когда он кончит, а кончал он вовремя. Мы не давали студентам заниматься, стесняя их своим молчаливым присутствием на задних партах.

Глава III. Имандиа.
X
Обычно рядом со мной ходил к Яну Имандиа – сын адвентистского пастора, манерный, крайне манерный парень. Неужели он и впрямь такой? Мне его жалко. Но его не обижали – здесь у местной гопоты работал традиционный зэковский принцип – с геями не общаться, не общаться. По мне же было незаметно, да и к тому же я был наркоман, а любой гопник уважает любого наркомана, будь он даже и пидарасом, а по образу Имандиа, это, кстати, его фамилия – полуитальянец-полуузбек, было понятно, что он скорее ликёр, а если и наркотик, то кокаин. Где вы его видели? А кокаин – это по-пидарски. То ли дело героин. Он не просил у меня отсосать, я был из другого мира – мира наркотиков, насилия, искусства, авангарда, сточных канав этого общества и этой субкультуры. Вы думаете, такой мальчик захотел бы снять с меня штаны? Ему бы преподавать Теорию Лайтовости, а не учиться на медсестру. Я всё равно не понимаю, кто он, кто Ян, кто все, хотя это чисто псилоцибиновые вопросы, когда ты смотришь на ситера и спрашиваешь его «Кто ты?», а он не понимает, он ведь не триппует, на то он и ситтер.
XI
Я обычно ходил с ним – этим безобидным манерным мальчиком-одногруппником, с серьёзным бунтарём-отличником из второго курса, ходящего со своей троюродной сестрой – проституткой с третьего курса, которой он платил за встречи как зарплату, но небольшую, ибо встречались редко – иногда Кирилл не хотел людей рядом с собой в его доме, куда даже не приезжал его отец – прокурор, и это понятно – сауны, бильярд, боулинг, рестораны, бордели, концерты, прокуратура в качестве исключения редкого, но странного по уровню своей радости от встречи со старшими помощниками старших помощников.

Глава IV. Як Ян преподует.
XII
У Яна богатые родители, ещё более богатые дедушки, бабушки, гораздо более богатые прадеды, слишком богатый прапрадед, но чтобы не быть благодарным за все богатства, Ян легко и непринуждённо работал и к тому моменту, когда мы к нему стали ходить, у него уже была однокомнатная квартира на границе трёх районов, купленная на его собственные зарплаты.
XIII
Однажды этот подростковый, но оригинальный, наверно от того и оригинальный, что подростковый, рассказал нам серьёзное, но в лёгкой и непринуждённой манере о том как происходят его пары. Он сказал, что никогда никогда не отпускает, потому что в такой уголовщине нивелировать цивилистику – это непозволительнейшая роскошь, но и позволять мальчикам проёбывать время самостоятельной работой – да это ж ****ец. Каждая пара Яна – это его глубокие полные размышления о своём предмете. Единственная проёбанная пара – это последняя, когда надо выставлять оценки за зачёт и принимать его, а автоматов он не признаёт, он пацифист, но и по-свойски, по-подрочески, не мучает детишек, зная, что они скорее поонанируют на бонкамс, чем заебут мозги ненужной ***нёй тупоголовых ебланов-профессоров, составлявших тупые учебники, да сам Ян скорее бы приспустил свои шортики и вынул писюн из своих красивых трусиков с какой-нибудь очередной модной резиночкой со стильной надписью, наяривал бы его, и, в конце концов, кончил бы себе в ротик – он любит сперму.
XIV
Ян задавал своим ученикам эти тупые бесконечные практические в качестве домашнего задания, предпочитая пары, отведённые на эту ***ню, проводить, читая теорию или иногда жёстко размышляя о этой поебени. В то же время он совершенно честно считал, что брак – устаревшая практика, исходящая из религии – монотеистической  жидовской. Внешность обманчива. Вы согласны? Красивый юный мальчик, а антисемит. Или нет? Ненавидеть евреев за то, что они проповедуют шляпную бакенбардную человеконенавистническую херь – это совсем не то же самое, что и ненавидеть евреев за то, что они евреи. Христианство. Еврейство. То же самое. Та же гомофобия, только члены не режут, и то не все. Он срать хотел на всё. Он живёт как хочет. Плевать он хотел, что выглядит не как профессор, а как скейтер, ещё недавно рисовавший свои прикольные молодёжные граффити на заброшке (фу какое слово) как тот чувак из Лос-Анджелеса в фильме «Не ангелы, но ангелы» про чешских мальчиков девяностых – предтеча  Czech Hunter (какой у него смех, как его можно ненавидеть? Это ж заебись. Правда, старый, как твоя мамка.). Хотя Яна я бы скорее обнял, чем трахнул, хотя вдруг потом спадут его шортики.

Глава V. Кирилл
XV
А кем был Кирилл? А это отличник. Зачем я пишу эту историю? Он мажор. Он хорошо учится, потому что ему это легко – ему  просто быстро выучить, просто прочитав, а с логикой у него заебись. Не то, что его сестра. У неё на третьем курсе не был сдан ни один предмет, но директриса эту суку любила. Сраные феминистки. Что они врут? Много баб видели отчисленных? Много баб видели, реально сдающих зачёты?
XVI
Было серьёзное мероприятие в ресторане РЕСТОРАН. Вы думаете, это читается «ресторан»? Нет, пектопах. Мудилы. Это напротив кафе НАТЕ. Вы думаете, это читается «НАТЕ»? Нет, это читается «хэйт». Вы тупые. Поняли фишку? Странный город.
XVII
Мажоры – гурманы –
едят кокаин,
их не обманешь,
долой героин!
XVIII
Кирилл был всегда здоровый, спал мало, но высыпался. Типичный мажор. Противно описывать.

Глава VI. Система Яна
XIX
А у Яна была система. Оценка за зачёт складывалась из:

I. Оценка за устный ответ на зачёте – 50 %. Вопросы он не давал. Пусть готовятся по лекциям. Он сам спрашивал. По нескольку коротких вопросов типа определения отрасли права, определения диспенсации, дееспособности, как он нам объяснял. Ему было насрать, что нам плевать, и мы ничего не понимали.

II. Реферат на любую тему. Он был либерален. Мат приветствовал за честность. Это было 25 % оценки. Учитесь, дети, размышлять. Я не умею. Я медик. Однажды ему сдали реферат на тему "Факт существования семейного права как дискриминация" и он не обиделся, он согласился, прочёл, оценил.

III. Оценки за устные ответы. Это 12 %. Он иногда кого-то спрашивал. Стабильно всех пришедших. Не отвечаешь – два. Он был строг. Я б повесился.

IV. Ну и практические. Ещё меньше.
XX
Он дал кирпичом по морде преподавателю правоохранительных органов за то, что тот защищал жидовскую педоистерию.
XXI
Однажды он выебал 16-летнего мальчика за зачёт, но жёстко, без смазки, в жопу, а член у него был большой. У Яна был большой. Но я боялся, не хотел это видеть, хотя в тайне фантазировал на это. У Яна был короткий, но толстый, а у этого мальчика длинный, но худой. Он был миниатюрный – стройный низенький татарский мальчик. Он его трахал с ненавистью.
XXII
- Почему ты не знаешь что такое диспенсация, сука татарская, мразь жопотрахная.
XXIII
Он кончил ему на лицо и вышвырнул из кабинета, не дав времени вытереть личико.
XXIV
Родители Яна и прочие предки и близко не были к праву. Они были рабочим сбродом.
XXV
Ян страшно ненавидел другие предметы, кроме своего. Гей в семейном праве это же как еврей в СС – сложно, но возможно. Назовите его геем – он обидится. Он дружит только с гражданским правом, с профессором частных отраслей права, много что он ведёт. А профессор старый, но опытный.
 
Глава VII. Янов прапрадед.
XXVI
Но у Яна был прапрадед. Ему было за восемьдесят, точнее под девяносто. Он родился в двадцатых. По юности-неопытности работал адвокатом в пятидесятых, яростно защищая неизвестных ныне в совке активистов. Да ему было плевать. После он понял, что и прокурор может защищать, но не преступников, а людей. Пошёл в милицию, прикрывая наркоманов, проституток, и возбуждая дела против воров, покушающихся на вещное право граждан. В пору адвокатуры он защищал, глядя на Конституцию, которая всегда хорошая, так что только благодаря этому его и не посадили. В ментуре он также защищал права то преступников, то потерпевших, в первом случае он пытался закрывать дела по всем мелочам, в другом же случае не отказывал в возбуждении дела, чтоб защитить вещное право граждан – найти краденное. Когда он стал главным ментом в нашем самом маленьком на тот момент городе в рашкинском совке, случилось крайне тупое дело. Местного рок-н-ролльщика – виола да гамбиста взяли с мили****ричной долью героина. Он его нюхал и за это принявший его мусор возбудил дело, на что Сам отказывал, но прокуратура постоянно заставляла возбудить дело. Дед роком не фанател, но был за справедливость – казуистичную веру в свою правильность – нелюбовь к наркофобии. Его это заебало, и он пошёл в прокуратуру, пробился сука, старый хер, причём успел спасти виоладагамбиста, друзья-менты-то остались, помогли держать дело. Погуглите – это невозможно. Он много где работал, да везде – его знал весь город – каждый мент, каждый прокурор, каждый судья, каждый следователь, каждый адвокат.
XXVII
После прокуратуры, решив, что справедливости с него хватит, смена воспитана – костяк нашей прокуратуры, его прапрадед пошёл в судьи, а потом плюнул на всё и пошёл в учителя. В годы учёбы его миленького праправнука мужика уже не было. Он вёл всё подряд. А после скупил всю недвижимость у нас в городе и стал разъезжать по местам своей боевой славы и развлекаться по полной.
XXVIII
В понедельник – ГИБДД
Во вторник – Отдел по делам несовершеннолетних
В среду – ФСКН
В четверг – ОБЭП
В пятницу – Миграционная служба
В субботу – Полиция
В воскресенье – Дознание
В понедельник – Следственный комитет
Во вторник – Судебные приставы
В среду – Прокуратура
В четверг – Суд
В пятницу – Адвокатура
В субботу – Институт
В воскресенье – Министерство Юстиции.
XXIX
Он невсегда это соблюдал. Старый хер.

Глава VIII. Диктатор.
XXX
Ян заставлял студентов сдать ему все практические, ответить на все темы, сдать практические все и явиться на зачёт и на что-нибудь всё-таки ответить.
XXXI
Ян уважает всех специалистов: экономистов, физиков, филологов, но крутых настоящих специалистов, однако полностью честен и открыт с юристами более, чем с нами-его верными молчаливыми фанатами.
XXXII
Однажды Ян Метадонович Гречка, как называл его шутливый враг, говорящий ему при встрече «****ь мой ***, здорова, пидарас» на попярский распев, собрал огромную конференцию. В одиночку, притворяясь, что всех любит, собрал профессоров, учителей и всех желающих чтобы послушать, сказать.
XXXII
Это город юристов, не медиков, бегите.
XXXIII
Но бедный мой мальчик Ян, многие пришли из-за его великого легендарного прапрадеда, мы же пришли только из-за его няшности. Я – врач. Мне 24. Какая к чёрту няшность?

Глава IX. Дом няхи
XXXIV
Свою квартиру Ян быстро продал и быстро со своими гей-братьями построил дом на купленном участке, сочтя крайне интересным построить дом трёхэтажный, где на каждом этаже было по четыре на четыре метра, так что дом небольшой. Кредитов не брал. Купил ***вый мелкий земельный участок с разобранным развалившимся сараем, купил дешёвых стройматериалов и сделал себе дом на границе трёх районов.
XXXV
Первый этаж – ванна, туалет, кухня, лестница на каждом этаже, всё это на первом этаже выполнено в скандинавском стиле.

 На втором этаже общий зал. Выполнен в немецком стиле.
XXXVI.
На третьем этаже личная комната Яна. Туда вход закрыт. Там разбросаны его трусики, футболочки, шортики. Разумеется, он ходит дома голеньким или в своих красивых хипсиках. Но не нужно думать, что он лайтовый клубный мальчик. У него библиотека юридических книг – учебников, теории. Эти книги у него на чердаке. Третий этаж – во французском стиле.
XXXVII.
Но также он обустроил чердак, где у него книги и мягкий батут-плюшевик – куча мягкого паралона, тряпок, плюша из убитых плюшевых мишек, скончавшихся от старости.
XXXVIII.
Яныч перестал общаться со своим дедом уже на первом курсе колледжа – правоохранительное прошлое этого при****нутого полутруппа не даёт нашему красавчику покоя. Какой же он подросток, неужели он не понимает зачем его прапрадед шёл в милицию?
XXXIX.
Он там собрал всех, а всех было дохрена, едва поместились на трёх этажах. Всем приходится орать с первого на второй, а если кто не согласен, то на третий, даже на чердак. Это была долгая четырёхчасовая болтовня с четырёх до восьми. Все буквально были на головах друг у друга, но для дани уважения профессору частных отраслей права он поставил мягкий удобный стул. Для подготовки к мероприятию Ян вынес, мы ему помогли, свой большой диван в полкомнаты, холодильник, тряпки, плюш, излюбленный его попкой.
XL.
Как-то раз Ян попросил меня дать совет, я согласился, и он, не уточняя, не предупреждая, стянул свои извечные джинсовые шортики до щиколоток, вынул писюн из его редко одеваемых чёрных хипсиков от старика Emporio Armani.
XLI.
Ян вынес всё, даже свои драгоценные книги, но чтобы его имущество не промокло под гипотетическим дождём, красавчик вместе со своим кудрявым другом – свободным художником, ну то есть бомжом, сколотили нечто наподобие деревянного чехла. Процесс походил на фильм Ксавье Долана.
XLII.
Его чердак был выполнен в турецком стиле – нация, где мальчиков издавна любили. Баязед пидаристичный.
XLIII.
Он как-то раз был в клубе, но армянин не пошёл с ним на чердак, пришлось на третьем этаже.
XLIV.
Но что главное? Главное – что экстерьер, сама основа дома – японская. Ребят, он любит Японию, хотя сам выглядит как европеец, не то что единственный оперный режиссёр Вася Бархатов. Но нет, он не мудак, любящий суши, Мураками, Миядзаки, и что там эти дети любят? Аниме. Яой, да, девочки? Нет, мальчики?
XLV.
Но наш мальчик не чтобы жлоб, просто при ограниченных ресурсах и остром трепетном тёплом желании сделать свой оригинальный уютный дом, приходится думать как сэкономить, но это оригинально, не тупое расхлябанное воровство кирпичей, скорее их половинок, как романтично, и строительства из них дома четыре на четыре, а что-то интересное, не стесняющее, хоть и миниатюрное. Высота этажа дома юноши доходила всего лишь до одного метра восьмидесяти сантиметров, таким образом, высота всего дома вместе с крышей – чердаком достигает около шести метров.

Глава X. Пленум.
XLVI.
Привратники не пустили на пленум его прапрадеда с его прихвостнями извечными – адвокатом и прокурором – двумя антагонистами, но вместе с тем его близкими старыми друзьями.
Четыре привратника у каждой двери каждой стороны дома в центре земельного участка в две сотки с массой грушевых, вишнёвых, яблоневых деревьях, абрикосами, кустами крыжовника, малины, клубники, черники, бахчами, не пустили полковника. Привратниками были его ученики, которым он пообещал возможную тройку за зачёт. Наивные первокурсники. Ври для достижения цели.
XLVII.
На кадиллаке времён Чакка Берри приехал его друг – архитектор, которому он помог устроиться архитектором, ибо бывший архитектор бесконечно влюблён в Яна, за это Карл и помог Яну спроектировать интерьер и экстерьер его жилища. Зачем он приехал? А очень просто – он получает второе высшее юридическое образование заочно, а на конференции – фундаментальные три темы на сорок-шестьдесят минут по теории, частному и публичному праву. Зачем он закончил поварской техникум? Чтобы открыть кафе всемирной вегетарианской кухни? Так до сих пор не открыл, но ничего, периодически оно работает один час в понедельник, два – во вторник, три – в среду, четыре – в четверг, пять – в пятницу, шесть – в субботу, семь – в воскресенье. Там чудесные сэндвичи – дешёвые, но быстрые и вкусные.
XLVIII.
На раздолбанном запорожце, а что, антуражненько, подъехал учитель обществознания самой ***вой школы на юге в центре – Кронид Феликсович Толстой - весьма странный человек - он сначала закончил юридический колледж, потом медицинский, и, наконец, земельника, так что по совокупности выученного его можно делать криминалистом, что и сделали. Ему уже двадцать два – какой старик, правда, с ребяческим чёрным юмором. Поговаривают, что в морге он не только режет. Впрочем, бабка моя 85-летняя ****ь, к слову, с двумя высшими образованиями по всеми забытой технической хуйне, поговаривает, что от рака помогает настойка из спермы петуха, мочи слона и крови летучей мыши. Ей богу, не бабка, а Оззи Озборн в трезвости. Он живёт в ****ях на востоке в быдлятском районе и принимает самый агрессивный наркотик-алкоголь, за это его уважают все, ибо сильно непьющий – большая сволочь, как сказал Жванецкий – этот остроумнейший человек.
XLIX.
Частный дом делает из скейтера бабушку. У Яна был подвал четыре на четыре, где хранились соленья, самолично закатываемые Яном – малосольные огурцы, маринованные грибы, компоты. Он постоянно всех угощал.
L.
  Однажды, подозревая, что у Яна на огороде марихуана растёт, к нему пятой парой приехал тупой рядовой ППС-ник, однако вспомнив чей тот праправнук, увидя его фамилию, обосрался и стал судорожно извиняться.
LI.
Город легенд.
LII.
Следом подоспел местный ФСКНщик – гроза всех крокодильчиков, друг всех травокуров. Он урод. Кто его родил? Но он крутой. А кто он? А он закончил эту знаменитую академию дзержинского. Её колледж. Следом две специальности – право и судебное администрирование и правоохранительная деятельность. Он его посадил в подвал в знак презрения к ФСКН.
LIII.
Все административные здания находились на севере.

Глава XI. Я его люблю.
LIV.
Отец мальчика Имандиа – адвентистский пастор. Он бьёт его. Но как-то раз за это его от****ил наш местный католический пастор – они такие либеральные. А потом уже его от****ил батюшка. Их засадили всех. И Имандиа пришлось работать – но не сосать писи, а убираться в многоэтажной городской больнице. Даже стал главным уборщиком – главврач любит подростков, работающих руками, а не стариков, гнущих спины. Но ходят слухи, что руками он работал не со шваброй.
LV.
Как-то раз с Имандиа подле парка с высоким острым забором купили 0,33 фанты, 0,33 спрайта и 0,33 колы. Было охуенно – по цвету кола, по вкусу спрайт, по запаху фанта. Мы любим эксперименты. А как-то раз он плакал у меня на плече от помеси виски, бренди, вермута и рома. Я его положил спать после этого.
LVI.
Врач – профессия важная, медсестра – грязная, так что наши учителя относились к нам как к детям – терпели наши боли.

Однажды я наступил на собственные грабли. Зачем я их купил?

На день рождения Имандиа я подарил ему плюшевого мишку. Такие мальчики любят мишек. А мне он подарил саблю. Он знает, что я люблю оружие. Он милый. Я его люблю.

Глава XII. Старый хрыч.

Наш город, который стал моим, едва я в него приехал из деревни, живёт за счёт хлебзавода - огромного, чья продукция кормит близлежащие деревни и всю область - там работает абсолютное большинство жителей.

Ректором Юридической Академии имени дзержинского со дня его основания в тридцать седьмом был старый государственник, по совместительству руководитель городской системы лагерей, в которой был самый большой лагерь в стране, но ни в одной википедии вы этого не найдёте. Неужели кто-то всерьёз полагает, что кто-то знает правду и скажет её? Этот старый мудак - при****нутый полутруп, он до сих пор руководит местными тюремщиками, коих правда меньше, чем в каком-либо городе. Раньше был самый большой лагерь и жизнь на госсубвенции, сейчас же самый маленький лагерь и самый большой хлебзавод. Уделали этого старого хрыча. Он убеждённый сталинист, комуняка, единственный уцедевший в тридцать седьмом. На его руках тысячи замученных, уничтоженных, забитых. Но недавно автор книги "Моржовый юс" – заведующий кафедрой экологического права так изголялся над этой тварью, этим старым пидарасом, что мудила сдох как тысячи забитых лично им во имя сралина - этой усатой чурки, хача, не терпящего инакомыслие. Но суд его оправдал. Спасибо, прапрадед Яна.

Глава XIII. Практика.

Меня на втором курсе отправили в нашу громадную больницу. Там был медосмотр мальчиков-восьмиклассников. Какие у них большие. Чёрт. Я отсосал этим мальчикам. Им по четырнадцать. Мне семнадцать. У них такие большие. Я отсосал им непосредственно в кабинете. Врач ушла, сказав, что не хочет смущать ребят, ну а мне она и до этого уже объяснила, где должны быть яички. Да мне похуй где у них яички. Всех некрасивых я отослал. Я попросил Евгению Анатольевну разрешения закрыть дверь, чтобы никто не зашёл и не нанёс юношам с писюнами психологическую травму. Она классная. Их было всего сорок мальчиков-восьмиклассников из трёх районов трёх школ. Трое болели, так что не пришли. Девять было несекси. Ещё девять было хачей, чурок, прочего биомусора. Три с психофизическими особенностями и девять либо слишком мелкие - детские, либо выглядели как бомжатина. Один не захотел - не согласился. Таким образом, осталось всего шестеро секси мальчиков. Я так давно мечтал, чтобы несколько мальчиков кончили в мой рот, чтобы я им сосал. В этот день я плюнул на свою принципиальность. Сначала я пососал этим мальчикам и они поочереди кончали мне в рот. Я хоть и не качок, но белок люблю. Какая у них вкусная сперма. Хоть её было немного по сравнению с тем как я кончил, но всё равно было достаточно и всё в мой ротик, чёрт побери. У меня так стоял. Я кончал, не кончая. Они так взросло выглядят - высокие, стройные, с большими пенисами. У них было больше моего, сантиметров шестнадцать, причём от яиц до края головки. Никто не обрезанный. Все в красивых трусиках из нью-йоркера. Они по девочкам, но какой мальчик гнушается тем, что ему отсосут? От девочек такого не дождёшься. Так что в этот день я плюнул на свои принципы и ощутил, что я уни. И какой мальчик откажется выебать в жопу? Да они же дрочат на это. Да, они любят сиськи, ****ы их интересуют, но это же чистая физиология - просто хотят повставлять свои шланги туда - сюда и чтобы им отсосали, а какой мальчик сосёт хуже девочки? Правда, на римминг я их не уговорил, хотя попки у них были красивые. Эх, как жаль, что по плану у них осмотр только яичек и членов. Как бы я хотел посмотреть на их дырочки, вставив в них свой язык и вылизывать им, слыша их стоны от удовольствия, но я боялся, что им не понравится моя просьба. Херовы гетерасты, принцип непреступности жопы. Но они кончили друг за другом мне в рот, причём сосал я им неустанно без перерыва, разве что на обед. Когда я видел, как они стонут, то я понимал, что они кончают, я переставал сосать, мечтая увидеть, как они пускают свою струю в мой ***приёмник, и чтобы мальчики видели, как кончает их ровестничек. Один – тот, что ниже всех и с наиболее большим, длинным членом, чем у всех, удивил сначала своим длинным членом.

- Вау, Ром, какой у тебя большой. Ты что, отсосать ему хочешь?
-Да иди ты.

  Прикалывались они. Неужели у них нет желания прикоснуться, взять в рот? Они точно больные. Я бы мог конечно сказать, что надо обследовать и их попу, дырочки, вставить палец, а то и два, но я решил, что это унизительно и настроило бы их против меня. Он так кончал, господи, своим длинным членом. Ах, мальчики. Пока остальные мальчики кончали, предыдущие отдыхали. Пока все кончали, этот красавчик набрался сил и был уже готов вставить в мою попу, что он и сделал на виду у всех. Он так усердно меня трахал, что дырочку в его попе видели все. Если сперму мальчиков я сглотнул, когда мой рот наполнился шестью сортами, то в случае с долбёжкой меня в попу, здесь их не менее обильные результаты остались во мне как в русском народе память о усатом хаче, истребившем всех самых неправильных. Когда последний мальчик в меня кончил, я одел трусики, и отпустил их, надеясь наивно на дружбу. На мне тогда были хипсы с широкой резиночкой. Красные. С золотой резиночкой. Быстро и легко снимаются. Из моих красных джинсиков они выпирали и привлекали всех геев-мальчиков и гетеро-девочек, у одной из которых я их забыл, но заметил на её брате. Они имеют свойства бумеранга.

Глава XIV. Мажорчик.

Этот мажорчик, с которым мы ходили к Яну, будучи с возможностью употреблять все известные наркотики, но будучи тупым куском говна, сдох на своём особняке, пока не было отца-прокурора. Он решил нахлобучиться. Он заказал у дилера мет, героин и кокаин. Обычно он употреблял кокаин и только кокаин. Чистый. Без похмелья. Но его дилер предложил ему героин, убедив, что если нюхать, ничего не будет. Точно? Точно. Ну а для счастливого будущего метамфетамин. Всё чистое. Его прихвостень – вор местных магазинов, убедил его смешать все эти удовольствия. Напоминаю, что Ривер Феникс умер от этого в клубе Джонни Депа. До этого у этого оболдуя умерла девушка, но не совсем. От жалкой и грязной пародии. У неё не оказалось в тот момент денег на дорогие наркотики и она купила подешевле - материны корни - её мать всегда покупала всё самое дешёвое - ***вую крупу, херовые овощи, дерьмовые фрукты. Она купила крокодил, винт и марцефаль, такую дрянь невезде найти. Этим и завлекло. Старый нарк - друган Никиты Зайцева, что у Рекшана скрипел, дал ей это, сказав, что она будет очень радостная, и убедив, что от одного раза крокодила и винта ничего не будет. Ну а раз от этого одного раза ничего не будет, то и от одного раза смеси трёх чуд света. Кто крокодил-то нюхает? Правильно, никто, так что вай нот? Ну она смешала и кольнулась. И сдохла. Тварь наркоманская. И правильно, что сдохла. И он сдох, но не в вену, а в нос. Милая девочка. Милый мальчик. Но тупые. Эволюция - сволочь. Спасибо тебе за это.

Глава XV. Сабджи.

После той конференции Ян оставил нас у себя. Чудный приём. Он умел из говна сделать деликатес. У кришнаитов научился. У Сатананды. Хорошее имя для кришнаита. Он подал по чуть-чуть супа с шиитаке, чукой и тофу, ризотто с какими-то китайскими грибами на Г. Почти как вино на Б, которое пил БГ – Бордо, бормотуха. Супер ризото. Умеет делать. Хлеб, приготовленный по-кришнаитски. Тирамиссу, приготовленное им лично. Кокосовые шарики со сгущёнкой внутри. Сабджи. Пирог с громадным количеством плютея. От него кроет. В нём немного псилоцибина. Он нас любил. Любил как бабушка внуков. Как старший наставник.

Если один мудак – фриковатый бомжеватый придурок, к которому мы примазывались из-за того, что он был наш староста, угощал нас в тот раз рисом, макаронами, рассольником, борщом, шарлоткой и пирожками с яблоками - всем самым банальным и дешёвым, то Ян не терпел этого дерьма в своём кругу. От****ь этих бомжей-нищебродов. Держитесь подальше от гетерастов – они тупые серые убогие ограниченные идиоты, противоположные высокому и интересному.

Глава XVI. Леон Снэйк.

Город маленький – все друг друга знают, так что честность опасна. У нас в городе сначала были несколько разобщённых пирсеров и татуинов, но в один момент они объединились в одну организацию. Наш город по приколу в один момент разделили очень интересным образом. Географически он состоит из трёх разделённых пустошью районов, сходящихся в центре. Теперь его разделили ровно попалам. Теперь в нём два округа, четыре префектуры и восемь районов. Весь западный и западная часть центрального – Западный округ. Восточный и восток центрального – Восточный. И так далее ровно пополам.

На пленуме пирсеров было решено выбрать Председателем пирсеров и татуинов Лиона Снэйка – чувака сорокалетнего с массой татух и пирсинга, массой бодимодификации.

По аналогии с прокуратурой у него было два помощника первого класса – по тату и по пирсингу.
Второго класса помощники – по округам. Двое.
Третьего класса – по префектурам. Четыре.
Четвёртого – по районам – восемь.

Таким образом, всего их было семнадцать – все пирсеры и татуины города. Восемь салонов. В самом главном, как правило, обычно сидели сам Лион Снэйк, два первоклассных помощника, один второклассный, один третьеклассный и один четырёхклассный. Сам Лион делал бодимодификации, один первоклассный – сложные тату, другой первоклассный – интимные пирсинги, второклассный – простые тату, третьеклассный – сложные пирсинги, четырёхклассный – простые пирсинги.

  Когда Лион проводил акцию в честь реорганизации пирсеров, он сообщил о том, что с первого сентября будет открыта школа пирсинга и тату. Академии Бодимодификации, Пирсинга и Тату. А презентация была одиннадцатого мая – чтобы школьнички и студентики успели подумать. И первого сентября начались занятия. Полгода. Сам Лион преподавал Бодимодификацию. Его помощники - теории пирсинга и тату. Их помощники – сложные пирсинги и тату. Их помощники – простые пирсинги и тату и так далее.

Глава XVII. Врачи умеют трахаться.

Глупо думать, что в медицинском шанс увидеть член выше, чем в другом заведении. Мне просто повезло.

Имандиа однажды трахался в подсобке с первым встречным молодым врачом. Кажется, он был проктолог - кардиолог. Он его хорошо выебал. Имандиа даже не пришлось настаивать на презервативе, хотя у сына адвентистского пастора они всегда с собой. Уж о чём не говори, а медики умеют грамотно трахаться. Презервативы, смазочки. Ах уж этот Имандиа, ах уж эта весёлая богемная жизнь.

Неужели в этом городе все друг друга любят? Плюшевые мишки, элегантные напитки, сидение у парка, красивые скейтерские мальчики, рисующие граффити "Кто ты?" под покровом ночи. Вы поняли? "Кто ты?". Разве можно описать всё то, что происходит в жизни? Интонаций нет, слов не хватает.

Глава XVIII. Троя.

Мы страшно пили. Меня отправили на практику в морг. ****ные мудилы. Морг-это не Место Окончательной Регистрации Граждан, это от французского слова. Всякий патологоанатом пьёт в два раза больше актёров. Он и меня приучил к этому. В субботу, выспавшись после этой несчастной, но честной глубокой практикой с ранья я позвал Имандиа и Яна к себе. Я плюнул на возможную обиду и боль от неприхода Яна ко мне и позвал его. И он пришёл. А что? Мне восемнадцать, он не мой преподаватель. Мы ненавидели и презирали обывательское бухло. Даже когда у нас не было много денег, что случалось время от времени, мы предпочитали выпить меньше, но лучше. Поскольку нас было трое, и пить мы собирались много, поскольку было много боли (у алкашей это главное оправдание), а у Яна к тому времени ещё и ВИЧ, гепатит С, то список покупок у нас был громадный.

По старым совковым представлениям времён академика Павлова, человек должен спать восемь часов, восемь часов же жить, и восемь – работать. Так что бухать предстоит шестнадцать часов, ведь, как говорит любой бомжара позорный, алкоголь, в их случае, фанфурики, - это и работа, потому что столько пить - это трудно, и отдых, потому что это даёт расслабление (в переводе с бичовского на человеческий – деградация). Будет трудно, но мы справимся. Магазины открываются в десять. Хорошие – в десять. А в ларьках такое не продаётся, ибо не пользуется спросом населения (они не быдло, они простой люд русский). Ну, хорошо, в девять. Встретились мы в восемь. Мы искренне ненавидели поначалу крепкий алкоголь. Но чёрт возьми, один гей. Причём манерный. Другой – с ВИЧ, профессор-скейтер, до сих пор юный, молодой, свежий.  Но уже безбоязненный - терять нечего – ВИЧ. А я? Ну что я? Я - наркоман. От того, что я не употребляю героин постоянно в вену, это не значит, что из-за псилоцибина, каннабинола, кокаина, ЛСД, прочих психоделиков я не наркоман. Я по-другому чувствую мир. Ярко. Оттого и больно. Мир пошёл по ****е. Я очень сильно загоняюсь периодически. Иногда кроет. Микротриппы : приступы смеха, приступы размышлений. Три отверженных. Три обречённых. 

Боль породила болезненное смирение с крепостью алкоголя. Но у нас (типично наркоманская черта) две крайности, так что и жжёт, и смягчает. Так что мы купили ликёр. Бейлис. ****ец дорогущий. Какой он замечательный. Какой он мягкий. Какой элегантный. Он - Имандиа. Имандиа такой же мягкий, сладкий, с обжигающей приторностью тройной перегонки.

Ян – это безусловный ром. Он такой же обжигающий, но я почему-то думал, что он сладкий. А ещё такой пиратский – отстранённый от сухости этого мира, встающий с утра чтобы пуститься в путь по мокрым дорогам, полным чинных обеспеченных скучных государственников.

А я? А я кто? А я вино. По аналогии с наркотой должен быть водярой, виски, ну коньяком. А я вино. Даже не херес. Типично красное полусладкое (не понимаю прелести сухого), неиспанское, хотя Физику или Химию я люблю. Горка, отсоси Феру, вы же подружились. Но для алкоравенства я счёл верным не отставать от крепких цен. Но всё равно чуть дешевле. Мы покупали всё самое дешёвое. Но дешёвое из благородных. Так что вот наши планы на день - ром, ликёр, вино, абсент, бренди, виски, вермут. И много еды, чтоб выпить больше.

Мы побродили по городу, ожидая открытия магазинов, в девять купили. И пили с десяти до четырёх, пока не посветлело. И легли спать рядом друг с другом, опустошившись, забывшись. Одетыми. Не в силах и без желания раздеваться. Будь я в силах, я бы отсосал им спящим. Они убитые. Но не сейчас. Не в этом состоянии.
 Ненавижу ебучих гетерастов. Не понимаю и не хочу понимать их блятскую эстетику. Би - не гетеро. Это другое понимание любви. Почему я должен их хоть сколько-нибудь уважать? Они кто? Лезут ко мне со своими ****ями. Гетерасня. Хвастаются, что выебали всех шлюх. Гопота злоебучая.

Имандиа счёл необходимым, вынужденным, рассказать нам о том враче, с которым он встречается со времён траха в подсобке. Он милый - это главное, что он сказал. Он проктолог и кардиолог. Так что Имандиа не больно и приятно. Он ему всё хорошо разрабатывал. Лизал ему попку. А Имандиа - чистый пассивчик. Ему надо лизать попку, драть его, давать сосать. Они обычно ели и трахались. Ели и трахались. И были рады.

Глава XIX. Конференция.

Напевая едва появившийся Rap Bones’а из TEENAGER, шёл навстречу Яну, на радость всем профессорам, прикрывая левую сторону лица, новый преподаватель семейного права - ещё более молодой и наплевательский, чем Сам. Вся конференция охерела.

Яна подкосил ВИЧ и уже вместо своего любимого образа, кумира подрочества, я вижу человека, забросившего всю свою провокативную страсть к вещам, которые неинтересны тем, с кем он сейчас.

Это его последняя конференция, пленум, как он любил говорить, которую он собрал. Ему уже было насрать. Он проводил дни за алкоголизмом, просыпаясь в четыре дня или, если была пара, в девять. Он плюнул на всё и стал вести по одной паре в неделю у одной группы, живя на деньги от дрочки на BonCam и неполной проституции, доходов от видео на ютуб, от видео про семейное право, прочей одинокой работы. В понедельник утром ему нужно было идти преподавать детишкам как правильно разводиться. А он всю ночь пил и смотрел тупые видео Стрейзанда, Бумчика, Шапика, прочих долбоёбов, подобающих данной жидкости. Но он съедал жвачку, чистил зубы, пил ополаскиватель и шёл. Для такой привилегии он стал заведующим кафедрой семейного права, ректором колледжа в составе академии и, наконец, ректором всей академии. Особо он уже не напрягался – приходил на одну пару один день в неделю, скорее подписывая бумажки, чем преподуя. Чтобы не сраться с ректором и прочим, как он их сам абсолютно справедливо называл, сбродом, он взял на работу около двух десятков преподавателей, которые вели у одной группы семейное право и ещё что-то там у кого-то там. И вот для напускания пыли (почти сдохшие любят пафос) в глаза, Ян решил на последнем издохе собрать конференцию, пообещав уволить всех тех, кто не придёт, дал им задания приготовить доклады.

Ян сам себя, как мешок с картошкой, кинул на стул сбоку от выступающего, скорее сделанного каким-нибудь Ле Корбюзье нежели Даздрапермой Октябриновной Ульяношвадзе, и в качестве легенды, которой позволительна дряхлость только при таком диагнозе, слушал их заезженные доклады – словоблудие про чрезвычайно понятные статьи тоненького Семейного Кодекса, в других странах всунутого в Кодекс Гражданский.

Но тот, кто позволил себе, казалось бы, непозволительную роскошь в присутствии мастера – опоздать, и зайти словно Хэлфорд пока Дурбин пел песню Джудасов на Айдоле - это как раз тот, кто написал «Семейное право как факт дискриминации».

  Так что Ян лишь с радостью прорэповал, когда тот подошёл к нему «I am God, I am Legend», и после обнял юношу с бакалавриатом как Литл Ричард (Королева Воплей) Тайсона. Быть чёрным би в Мемфисе в пятидесятых – это ****ец, как сказал Лемми, чей бас звучит как говно, по утверждению уже другого ракера. Ну а быть лезбиянкой-карлицей-инвалидкой-трансухой, любящей Cannibal Corpse и не жрущей трупы, полуеврейкой-таджичкой, верящей в Тора (не того что из Kaboom Грега Араки) в России двухтысячных – ****ец не меньший. А наша преподавательница сестринского дела именно такая.

В ответ на непонимание старого, как догма моногамии, профессора семейного права этого непозволительного для совковых людей приветствия, другой преподаватель, самый молодой из всех – двадцатилетний,  повторяющий прошлое Маэстро, зааплодировал, хотя больше звука было от его Gold Rope, и под конец сумбурно произнеся склепное «Элмо», наклонившись ближе к кольцу с голубым плато.

Присаживайся, дорогой. Слушай эту херь этих пустышек.

Первым выступил Чехов Лев Сергеевич, преподующий на более старших курсах, и, помимо цивилистических загонов, имеющий филологическое образование и музучилище. Он любил втирать юношам на парах о культуре – этой служанке религии. Он ещё МХК и русский вёл. Самый нагруженный из всех. И здесь он решил задвигать про культуру речи в праве. Жаловался, что юристы, дескать, говорят недостаточно хорошо, пишут ещё хуже. Аяяй, где ихняя совесть?

Ян сидел и всё это слушал. Лицо его сменялось с «О, какой красивый мальчик, я его тоже принял?» на лицо, обозначающее вынужденное нахождение здесь, как если бы он проходил практику в прокуратуре или прочей ментовской берлоге.

Когда сын второго выступающего просил денег на Москву, этот мудила спросил:

-А насилие? Ты думал об этом?
 
Сынишка же ответил:

-Думал. Не моё.

Второй выступающий – самый херовый, по уверениям Яна и моего парня, учащегося у него. Он только и делает, что диктует и идёт по плану. «Ходить по плану» - как это по-наркомански. Он просто читал скаченное из интернета (или как его называют в нынешних самостоятельных по информатике - «Сеть Интернет») про историю семейного права времён реформ Сперанского. Ян запретил уходить.

Несмотря на мою любовь и вдолбленность в наркотики, я никогда на них не подсаживался, хотя нюхнул раз кокаин, героин, мет, и на моей работе ни один наркосод не пропадал. Я не считаю, что воровать то, что финансируется нищими бюджетниками – правильно. Они может и суки, но если им придётся покупать все драги сразу, их приятные молодые юноши ведь не смогут покупать красивые трусики, джинсики, ремни, плётки, не будут кушать, начнут сосать за деньги, а пока бесплатно.

После второго выступающего Ян, закурив, и пойдя важной медленной походкой, принёс большого плюшевого медведя, подаренного Имандиа, посадил его за кафедру и разразился тем, что сие плюшевое существо выступило бы лучше, если бы умело говорить, да, Тедди?

Глава XX. Приём.

В день моего шестнадцатилетия меня приняли. Этот мир пошёл по ****е. Люди сознательно уничтожают себя – алкоголь, наркотики, табак, отношения, и я из их числа. Медицина в ****е. Чтоб я да пошёл лечить зубы? Да никогда. Да ни под каким героином. Эти мелкие тупые людишки считают, что костюм, прочая херь добавляют тебе ума. Действительно, убить в костюме же нельзя. Специально, блять, буду потреблять Лизу Из Диминой Дачи в костюме, чтоб неповадно было. Убейте меня. Или лучше их. Выдумали себе мораль и лыбятся сидят. Моралисты. А что ж вы себе позволяете смеяться над аксиомой, что одежда – это то, в чём мы себя чувствуем комфортно или нет? Я чувствую себя голым, в плохом смысле, когда одеваю костюм, адидас или прочую униформу общества. Поэтому и не одеваю. Уже в девятом классе я не носил эту блятскую форму. Я – ничтожество – это то, что мне хотят внушить, заставляя одевать это тряпьё. Они говорят, что быть геем – плохо и неправильно, но есть ведь такие люди. Хорошо мне, я – би, но что теперь делать остальным? Ненавижу трансух, но из-за моих эмоций ничто не должно меняться. Я – это я, они – это они. Общество – враг. Приходите мимикрировать. Забывать себя, что ты – это ты. Ты – не ты, ты: мужчина, шестнадцатилетний, белый, европеец, гей, атеист. А может ты – просто человек? А может нахуй общество с его правилами? Лион так и сделал – написал это на своей бардовой (цвет страсти) футболке этот тезис, и сделал это униформой пирсеров, но поскольку и это – правило, то нахуй и его, так что не носите, пирсеры.

Когда меня приняли с травой, то есть с библией, в которой она была, в городе менялась прокуратура. Главным в городе оставался прапрадед Яна. Прокурором моего округа стал какой-то *** из бывшей районной прокуратуры, хером же моей префектуры стал какой-то мудель из бывшей городской, а районным стряпчим заделался бывший областной прокурор. Видимо, отсюда и его наезды на ментов, не возбудивших дело, ибо маленький я. Но Яну, к которому я обратился за помощью, было похуй.   

Я попросил его помочь, честно рассказав в чём дело. Он хоть родственника и ненавидел, но виду не показывал, а честность его дед ценил – тот ему расскажет, что тому не нравятся его упрёки внешности, а этот радуется сближению с нахлебником.

-А что мне за это будет? - полушутя поинтересовался Ян.

  Я же в ответ, не подумав, типа в шутку, сказал:

-Ну, хочешь - отсосу.

Ах как исполняются мечты. Шутка обернулась делом. Он сказал:

-Ну, давай.

И вынул член – ещё не вставший, но важности хозяина не отменявший.

Убогость бытия не явственно пространна,
но вот он *** в моём роту,
и спермой без изъяна
я с диким счастьем напоюсь.

О господи, вот он, я ему отсосал, он в меня кончил, а потом будто б ничего не было - ну так, для дела же нужно, никакой романтики.

Глава XXI. Бог на восемь часов.

Люди, оправдывающие геноцид. «Эффективный менеджер». Прогрессивный маркетолог.

Мне сказали, что я странный:
Дикий, мерзкий и смурной,
Но нормален, когда пьяный-
Со стандартной головой.

Дома у меня росли лофофоры. Успел. Мой друган, с которым мы играли в контру, гта, героев и эпоху империй, выделял оттуда мескалин. О, это объятья бога. Он же всего лишь на первом курсе ***вого быдлятника. Но научился ведь. У него по химии всегда пять была, по остальному – три, а по химии пять. По физике четыре. По математике. По прочей технической херне. Он был чистый гетеро, он никогда мне не показывал член, как бы я ни просил, не уговаривал, не угрожал. Но я плюнул, накачал его бухлом - самым мерзким наркотиком, и выебал его как суку. Нехер мне отказывать.

В нашей компании гитара была не только лишь у Миши, вернее мало у кого, только у Миши, но гитара у него была с жёстким дисторшном, а играть он любил блюз, что и делал на ней, когда мы упарывались кактусами из моей коллекции у меня же. Он потом собрал группу The Lofofors – просто по-быстрому схватил ударника и басиста и заебашил блюз на весь шуз.

Как можно не верить в бога, если ты путешествовал с Ди Эм Ти? Место колень тоже пойдёт. Ты ведь видишь то, чего нет, ты в мирах куда боле е высоких. А ведь в первый раз мне нужен был тормоз и моё желание быстро исполнялось – приходил Илюша. Но бог – это всё и ничего, это звёздные облака вверху твоего сознания, над ним. Это вообще не человек. Это явление. Физическое явление над тобою , дающее тебе чувство юности над всем этим: серьёзной старостью, дряхлостью этого мира, этих бюрократических коридоров быдлятников, больниц, не менее застывших людей с нулём ощущений от жизни. Ты должен пойти туда, сделать то и ответить тому. Зачем? А где диалог? Где высказывание чувств друг другу? Где сейшен? Ты познал многое со своим грибником? Я – да. Например, ужас этого мира и что тянуться нужно к лучшему – мягкому, тёплому, улыбчивому. Правда, устройство звукосредств я не познал, хотя искренне пытался достичь концентрации , но она буквально ускользала от меня. И это что-то абстрактное, интуитивно не понимаемое, но если действовать по плану, схеме, то вай нот? Почему всё должно быть понятно? Ты ведь не понимаешь этого смеха от искренности понимания своей малости в этом мире. Ты не ассоциируешь себя с внешностью, она ведь тебе просто дана. Это просто обременение головы как скопища мыслей. Но кем эта самая внешность дана? Дана ли она богом? Не надо всё усложнять. Всё просто так как есть. Это физическое нечто, в чём ты безмолвно и неосязаемо путешествуешь в ванне справа. Это то, что создало всё и есть само по себе это всё. Не загоняйся. Это просто сила, где ФСЁ - сила, Е - сумма, и от ноля до пятнадцати - предел, где пятнадцать - максимальная доза и рекомендуемый возрастной ценз, К - компоненты триппа, в котором gr - количество грамм, где минимум – двушечка на центнер туловища,  S - количество ситтеров от одного до нуля, что опасно, так как можешь выйти погулять и безбоязненно предложить гопникам раздеться и дать посмотреть на их члены (мечта любого провинциального гея с вредными привычками). Эх в жопу бы сейчас. D - Бункер, где принимается ;, t – время триппа, в котором от пяти до восьми – время непосредственного триппа, десять – время заварки, и тридцать – максимальное ожидание прихода, Ц – приход, состоящий из У – усиление эффекта восприятия пяти чувств, уровень его достижения по Шульгину, и Г – галлюцинации, которых нет, лишь усиление эффекта жизни.
Не уложите вы это чувство в формулу, бином Ньютона не поможет. И излучение Хокинга. И сила притяжения. Зачем ей молиться?

Глава XXII. Нежноцветный лалка.

Имандиа плюнул на медицину и ушёл после колледжа, сочтя, что переводиться в другой нецелесообразно, так как всё равно не знает чего хочет. А поскольку он не знал, что хотел, а наш город – рай для студентов, то Имандиа по старой любви к Яну пошёл на первый курс, но Рима он боится, так что сдав сессию, ушёл нахуй в менеджмент, не желая иметь дело с технической сферой, всячески уклоняясь от технарей. Но поняв, что не **** его управление, перешёл в журналисты, вспомнив, что именно они делают этот мир, однако поняв, что ничего в этой стране не изменить, съебался в психологи, да мнение его одноклассника – будущего председателя уставного суда нашей области, о том, что психология - набор глупостей, свалил в переводчики, где и получил диплом. Главврачом он не стал.
 
Имандиа не был наркоманом и вопросы глубокой философии, рождающейся из ФСЁ, ему были неведомы, однако его в этой жизни как типичного нежноцветного лалку интересовали сериалы, ТВ, бухло, клубы, лезбухи. Фу какой позор. И я с ним пил. Ему ни одна наука не интересна. Он успокаивает мальчиков тупыми фразами из ванильных паблов. Как хорошо, что он не стал как все – не завёл бабу, не обрюхатил её, не дал ей высрать уёбка, хотя его лезбуха Тупицына очень просила.

Глава XXIII. Интерсекциональность.

Ведущая у нас основной предмет была ****ец злая. Ну ещё бы, её и так все ненавидят за лесбиянство, трансгендерство, инвалидность, национальность, субкультурность, а если б она ещё и ***во учила, её б ненавидели и медсёстры, и врачи, и она сама в случае, если б её положили в больницу к бывшим ученикам.

Она была у нас классной. Она не заёбывала нас приходами по два раза за день. Только если нужно было сказать какую-нибудь херь, её не волновало почему Собакин не был на истории. Бонусов у неё не было, только если человек хорошо учился по её предмету, но ***во по другим, особенно если глупым для врача вроде обществознания, которое вёл разумеется не Ян, она с радостью без вопросов помогала. Получается, что об учёбе и только о ней, но такова жизнь. Врач учится долго и мучительно. Спит мало. Уничтожает себя ради других. Однажды наша класснуха, став на третьем курсе директором, она любила говорить в мужском роде, ну трансгендер же, набила морду одной бабе, продающей курсовые, рефераты, дипломы и кандидатские. В 2017 такого быть не может, но верните мне мой 2007. Сентябрь горит – это когда тебе нужно готовится к коллоквиуму по сестринскому делу.

Глава XXIV. Шестьдесят шесть шотов.

Мы много учились, поэтому много пили. Говорят, медики много пьют и пьют спирт, но мы что, ебланы? Мы пока ещё медсёстры, поэтому пьём вкусное и дорогое. Достаточно вспомнить тот день. О, это было громадное мероприятие – реорганизация Лиона Снэйка, совмещённая с выступлениями групп, выставкой картин его татуинов, поэзия, проза, спектакль. И всё это счастье за пятьдесят рублей, но сколько тогда было бухла. Так к ним пришло человек двести, но набухались тысяч на сто. ****ец, мне б такую выручку. А так б, в случае дорогого входа, к ним пришло человек пятьдесят и заказало бы рюмочку самой дешёвой водочки. Там творился трэш: полуголые девочки, голые мальчики, столько членов, столько бухла. Там оргия творилась. Для Орка это нормально. Там стриптиз. Конкурсы у кого больше, кто кому отсосёт, кто кому отлижет, самая оригинальная поза. Теоретически там было шестнадцать плюс, что является возрастом согласия, но дело всё в том, что четырнадцатилетние были тоже согласны. А по ним не поймёшь. А город довольно глубоко провинциальный. А клуб держит пасынок дяди свекрови приёмной дочки второй жены племянника главного судьи нашего города, так что ничего страшного. Там были и драки с гопотой, пока их наша класснуха с фиминяками не от****ила во имя древних и уродливых бог_ка феминизма, заведующих жиром, волосатыми ногами, ограниченностью и кашей в голове.

В тот день мы решили не экономить и пить прямо в клубе, тем более никто не был против последствий. Да и выгодно там было в тот день – на второй шот скидка половина, на третий сто процентов. Так что все оббухались, а заведение обогатилось. Мы плюнули на мелочи типа неудобства пить простолюдинское, однако вспомнив, что водка – это виски, а сок – это ликёр, мы взяли сразу на шестерых: я, мой парень, Имандиа, его парень, и Ян со своим, тридцать шотов виски безо льда и егермейстера тридцать шесть, ненавижу людей, не любящих егермейстер. Потом шлифанули винишком - смешивали белое и красное. Взяли по три бутылки лёгкого вина каждого вида. Как мы не сдохли? Вроде врачи, а не понимаем. Мы проснулись голыми с перепутанными парнями в чужом доме с адской болью в жопе. Мы так и не разобрались что это блять вобще такое.

Глава XXV. Наука юношей-питонов

О чём вся эта говённая классика? По Невзорову, предметом классики является бесспорно проблематика графья с кем бы потрахаться. И я – тот, кто решил стать медиком, посвятить себя медицине всецело, должен заебавшись девятью годами ****ошколы – этой клоаки гопоты, выдумывать, что проблема этих бородачей-рабовладельцев – не выебоны бородатой христанутой швали на тему семьи, религии, гетеросни, прочей жидовской хери. Я должен понимать, что имел ввиду этот *** простой, когда писал, что очередной пидр увидел небо. Я уж лучше буду мыслить как победить некромантов гнолами и никому нахуй не сдавшимся в данной ситуации навыком стрелка третьей степени.
Если я даже ебу баб, я не гетеро. И никогда им не буду.

Глава XXVI. ГТАшник.

Самое страшное место у нас в городе  - это детский дом. Там удивительно много тугосерь и уничтоженных жизнью подростков, одним из которых и был мой друг, которого я по низость своей, естеству, гейству, трахнул, пока тот спал, и с которым я играл в самые крутые игры за всю историю этой молодой PC-индустрии.
 Чувак был украден у какой-то ****ы в парке, когда она поздним вечером решила выгулять ребёнка. Украден цыганами. Это не нацизм. Это правда жизни. Он до шести лет скитался с этими чурками, думая, что он и есть из этого безмозглого гнилого народа, но ему повезло и он провёл всего несколько дней, пока его не усыновили, но усыновили люди хероватые – они его били, а Яна он в то время не знал, но в пятнадцать лет всё изменилось – он съебал от них в химический техникум, где жил в общежитии, поэтому так любил быть у меня и играть. Он был очень хороших манер, интеллигентный, честный.

Глава XXVII. Отвечай. Быстро.

  В один момент мы решили играть в угадывания. Тогда как раз вышел фильм «Мечтатели» Бертолуччи – этого коммуняки. Проигравший должен был сделать то, что захотят остальные с преимущественным голосом у загадавшего.
 
Собрались как-то раз я, Имандиа, Ян, наши парни, мой гташный друг с девушкой, мажорчик, позже сдохший от передоза, его девка, и начался турнир по Dreamersgame.

На всеобщем голосовании было решено, что первым загадывать будет мажорчик, хотя показывать этим падлам, что ты вроде бы как не против их первенства – это плохо, ничего в этом хорошего нет, но мы сочли это непринципиальным. Сперва его мудачество, правда за своё и его ****ы участие предоставивший нам четыре бутылки вина разных цветов и сладости, загадал своей дуре.
-Это не те дроиды, которых вы ищите.
И по законам итальянского жанра добавивший:
-Из какого фильма? Отвечай. Быстро.

Может, я путаю, и, на самом деле, это было, так добавляли в сериале «Завещание Ленина» про Варлаама Шаламова – человека куда более эстетичного и свободного, нежели имперец Солженицын, а может, это было и там, и там.

Сука угадала. Так это ж легко, что тут думать-то, это для есенинских лалок. Но ничего, впереди и другие. После, супёрдыш загадал моему гташнику:
-I’ll be back. Отвечай. Быстро.
Ну, это легко, он ответил.

-Да пребудет с тобой сила. Отвечай. Быстро.
Задал он девушке GTAшника. Понятно, что достаточно назвать франшизу чтобы победить.

-Обожаю запах напалма по утру. Отвечай. Быстро.
А вот это уже посложнее, но парень Имандиа – актёр, сыгравший множество эпизодических ролей – фактически по одной за неделю, будучи крайне несовершеннолетним, так что он угадал, тем более он любит The Doors, дрочит как бешеные макаки на Короля-Ящерицу.

-Бонд. Джэймс Бонд. Отвечай. Быстро.
Опустился богатенький. Это слишком легко, чтобы не ответить, и Имандиа справился, как раз по его уму – гламурному и миниатюрному.

-Держи своих друзей рядом, а врагов ещё ближе. Отвечай. Быстро.
Парень Яна не фанат, так что вот оно – наше первое голосование за наказание. Прошла ассоциация с «Сало или 120 дней Содома» ППП. Решением всеобщего пленума было решено заставить его снять футболку. Да, мы решили играть на раздевание. Мы же озабоченные подростки. Слегка выпили вина. Он снял футболку. У него первого из нас был пирсинг, причём не простой, а в соске. Я честно, как и единственные две девушки, восхитился, прокончив:
-Вау!!!

-Hasta la vista, baby. Отвечай. Быстро.
Ян угадал. Он не такой тупо, каким кажется из-за подростковой одежды.

Пришло время моего мальчика. Мажору даже не хотелось заваливать даже девушек – ему-то достаточно самолюбия, надо это понимать. Некоторым было трудно сдержаться, чтобы не ответить на этот лёгкий приказ, но мы сказали, что изобьём, если кто-то проговорится.
-Моя прелесть. Отвечайте. Быстро.
Без интонации проговорил богатенький, усложнив тем самым угадывание моему парню, однако он не ***м деланный и угадал, примеряю пару-тройку интонаций к этому односоставному предложению.

Мы принципиально не смотрим совковое говно, считая, что мы – поколение новое и до проблем с нервами Мули нам дела не было. Старое должно сдохнуть, чтобы жило новое. Без заимствований старого дерьма времён усатого хача, убившего остатки свободы больной царизмом и рабством страны попяр.

-Выбери жизнь, выбери работу.
Не успел закончить крекер, как я ему огветил.

Пришло время его тупой девки. Но она тупая хиппарка, она будто бы застряла в 1965-1976, это её образ. Новая мода. Тупая ****а, но с упрёком на времена дыма над водой и лестницы в небо.
-МакМёрфи наверху и кроток как ягнёнок. Отвечай. Быстро.
Начала с лёгкого по её меркам. Они как Сид и Нэнси с этим мажорчиком, но более бездарны. ГТАшник не угадал. Он смотрел только самые известные фильмы, да и память из-за массы наркоты, вдалбливаемой ему этими грязными крысами во младенчестве, у него была далеко не айс. Не угадал, жертва детства. Ну, снимай тогда рубашку. Он постоянно носил рубашку, подаренную ему его доброй нянечкой при поступлении в колледж. Не мог же он нажаловаться ментам на своих наркошлюх-родителей, чей опиум – религия? Тогда б его снова в детдом, там плохо, там убивают, он не хотел, хоть и был вполне беспризорной внешности, чей рост и вес не давали преимуществ. Какое испорченное больное тело. Его ****ские ёбнутые родители заставили его одеть серебряный крест и золотой полумесяц, ибо мать – муслимка, папня – христанутый. Хуже б было, если б было наоборот.
-Ммм, секси. – проворчала деваха.
Он же ответил лишь:
-Спасибо.
Удивительно, но он был абсолютно искренен, совершенно честно поблагодарил за такую похвалу, он ведь привык верить людям, хотя и прекрасно знал, что это неправильно, но предпочитал это всё же делать из-за предположения, что ничего не теряет. Действительно, это ведь не делёжка рассказами про деревянное детство.

-Тааак, хорошо. У нас было два пакета травы, семьдесят пять таблеток мескалина, пять упаковок кислоты. Отвечайте. Быстро.
Девушка ГТАшника угадала. Это слишком уж легко. Даже для ненаркоманов. Фетиш по наркотикам вечен, он для слабых.

Но мажорка решила увеличить напор. Она любила скандинавские фильмы. Парень Имандиа хоть и актёр, но он не настолько глубоко любит кино как историю, не кайфует от хронологии полного метра. Он проиграл. Он снимает футболку – обширную как его член.
-Да надоели эти общеобразовательные. Отвечай. Быстро.

После этого двойного стриптиза девочка, по-мажорски не испуганная гомосексуальностью различных уровней, сочла элегантным задать вот такую цитату:
-Я пописал в ваш бассейн. Отвечай. Быстро.
Имандиа не угадал – Имандиа снимает свою розовенькую футболочку, оставшись в дополняющих его эмовской стиль чёрных обтягивающих джинсах цвета по-русски разбитого асфальта, помнящего гонку на лафетах. Он длинный и худой. Прямо как его член. Не накаченный. Ему и не надо.

Глава XXVIII. Приём.

Эта игра может продолжаться вечно, но факт остаётся фактом – все мы остались голыми и, не зная, или даже не видя смысла, продолжать дальше, решили принять экстази. У меня было в секретном шкафчике немного. Смутившегося ГТАшника мы отправили спать с его девочкой – очень милой, специалиста в области бухгалтерского учёта, редкостная нудятина. Они быстро уснули. Они бы и не стали из-за плохих ассоциаций. Ян с парнем, к счастью, сочли верным уйти, не желая смущать нас – подростков – хоть и не их нынешних студентов, но всё же студентов других мест. Нас осталось шестеро, но Имандиа и его парень – слабы, им подавай алкоголь и ничего, кроме этого. Мы их споили и они заснули как двое влюблённых в «Декамероне» Пазолини или в «Кентерберийских рассказах», ах, если б я помнил, но не в другой части «Трилогии жизни», там много чёрных, не люблю чёрных, не возбуждают. Правда, у Пазолини даже чёрные кул, такие весёлые, не те угрюмые из множества французских фильмов.

Но я вспомнил, что есть возможность употребить DMT. Ди Эм Ти, о господи, это же чистый бог, не то убожество на взаимно перпендикулярных отрезках. Мы не смутились шприцами и бах – мы уже каждый в потоке, мы едва успели вынуть шприцы, как нас унесло. Разумеется, мы остались голыми, никто и помыслить-то не мог, чтоб одеть хотя бы трусики. У этого мажора, я знаю, зачем я ему это даю, были такие чудесные боксеры розового цвета с какой-то обычной неширокой резиночкой с чёрными буковками, складывающимися в тупую невысокую надпись. Я был в моих любимых красных хипсиках с золотым поясом и красными же буквами, складывающимися в прелестного манящее слово – имя одного немецкого би – CALVIN KLEIN. Конечно, подделка.

Мой парень был в каких-то простеньких трусиках неизвестной детской марки, хотя после, удалившись в мои личные покои, дабы не позорить меня пред лицом мажоров, счёл верным одеть мои Armani, у которых резиночка шире самих этих чёрных хипсиков. Ну, всё, уделал мажорчиков.
За две дозы ди эм ти для него и для его девки он мне выплатил центнеровую бочку самого дешёвого алкококтейля. Я поил им всяких эмарей, неформалов, они меня за это защищали и давали в попу, некоторые забывали у меня всякий порой серебряные укращения, подаренные им их тупыми больными матерями. СПИДа нет и инфаркта нет тогда тоже.

Глава XXIX. Товарищ старший пидарас.

Единственной стабильной должностью в этом городе, как мне рассказывал Ян, была должность главного гаишника. Эту должность уже туеву хучу лет занимал старик, с которым он виделся, когда ещё не поссорился с предком. Этот мудила построил на своём мили****ричном участке целый дворец. У него не было дома, у него был дворец. И ему даже не приходилось брать взятки. Зарплаты огромны. Взятки он брал, но не попадался, ведь можно вынести постановление об отказе, можно нет, можно составлять рапорт, можно нет.

Из-за лупы виден номер?
Но он грязен, аж ****ец.
Но водила спросит «Сколько?»
Ну и вот он – мой дворец.

Этот хач отстроил себе махину в пять этажей в турецком стиле с высокими потолками в четыре метра и с огромной крышей. Двадцать метров дворца шейха прерывистой развязки. У него кольцо на каждом пальце с бриллиантами и платиновой основой. Китчевый старик. Его дворец обделан золотом. Золотой унитаз. Гараж в доме, сауна, джакузи, безвкусные лестницы. Всё это на крайнем западе на юге. Под конец он уже совсем оборзел и появлялся от силы раз в неделю, после – месяц. У него было несколько машин, которые он по маразму давал своим ****опотомкам, благо, их было немного по меркам грязного хача – всего пара ****утых сыновей-одногодок, шесть внуков и несколько правнуков, один уже взрослый. Белый лимузин, чёрный, как его, жопаджип, и ещё хрен знает что – сплошь иномарки. В нашей компании считалось неприличным разбираться в дорогих часах и машинах, того же мнения и Пелевин, он же грибник, они все просветлённые.

Я люблю своего друга-GTAшника. То, что он – из какого-то монголоидного народа меня совершенно не колышит. Но я должен иметь право называть плохого гея пидаром, как бы Берроуз не любил это слово, плохого узбека – чуркой, плохого армянина – хачом.

Но алах на свете есть, так что его старший правнук в восемнадцать лет, нанюхавшись и наколовшись на денюжки полосатого дедули заразился ВИЧом, тубиком и двумя формами гепатита. Хоть в чём-то стабильность.

Некоторые уважают этого старикашку за то, что он – эксперт в исламе, христианстве, еврействе и идуистской культуры. Тоже мне повод. Этот мудила был по пятнадцать лет попярой этих четырёх мозгоёбств и сейчас он стал жрецом всех четырёх ***ней, существующих у нас в городе, приезжает в эти логова по разу в месяц – каждую неделю к новым в разных шляпах и трактует их сборники сказок. Заебись, правда? Всё остальное время смотрит телевизор и пьёт дорогие виски в своём дворце. А какой шанс у него спастись! Если принять за сто процентов попадания на облачко, x за дядьку, в которого вы верите, и вывести формулу y=4x, то у этого мудня все сто.

Глава XXX. Эверест профессии.

У меня была практика в морге. Мне поручили отнести ноги из места в место.
-Одна нога – там, другая – здесь.
Попросил меня тамошний ответственный за ноги. Имандиа тоже отправили туда. Он тоже нёс ноги туда, откуда я нёс ноги. Нам было насрать на ответственность. Мы же просто практиканты с колледжа. Мы подрались ими с изящностью французских мушкетёров и резвостью турецких янычаров. Чьи это ноги? Рядом – лес. Волка ноги кормят. А наш лес полон.

Если проранжировать профессии по уровню психоломки, взяв за критерий изменение человеческой психики, расширение сознания путём работы в профессии в стиле не на отъебись, то, как я понял, всё же профессия врача, медицинского работника будет стоять на Эвересте. Да, мы умеем абстрагироваться от реальности, в этом мы как наркоманы – около нас смерть, а мы со шприцом. Ты видишь человеческие эмоции, боль, смерть, ужас того мира, как бы это не звучало пафосно. В этом мы схожи с полицаями – они тоже видят биомусор, убитый крокодайлом, винтом, людей, убивающих друг друга за какую-то херь. В этом мы с ними братья, может, поэтому мы так похожи, близки. Юристам также, как медикам нужно понимать то, что остальным понимать не нужно, иначе свихнутся, повесятся, и потом с этим разбираться уже другим труповскрывцам и трупообнаруженцам. Эти профессии меняют сознание.

Я смотрел сериал и передачу. Сериал исторический. Передачу юридическую. Передачу про исламское право. Гость привёл аксиому о том, что рынок нестабилен при войнах, революциях, однако, в сериале император повысил налоги зарубежным купцам и снизил местным. И, хоть я не эксперт, и в этих делах не разбираюсь, но внутренний рынок, очевидно, стабилен, а внешний очевидно, что нет. Вся эта ситуация становится фабулой, меня Ян так научил говорить, к аксиоме того, что человек волен и делать выводы из всего – исходя из любого прочитанного, просмотренного, услышанного.

Глава XXXI. Гардероб.

Обычно я одевался смешанно. Я не был фанатом музыки, фильмов, картин, книг, но я всегда был где-то посередине, я был везде и нигде, я любил всё и ничего, и почему вот как я обычно одевался. Иконой стиля для меня был, конечно же, Лагерфельд, но иконой стиля какого? Костюмного. Иконой подроческого стиля – Джэйк Басс, но я обожал и римский стиль, в частности, или, может быть, в особенности, плащи, туники, так что если дома я по обыкновению ютился в длинной широкой одеялке на голое тело, и никак иначе, то такого позволить себе на улице я не мог, хотя и весь мусор сыт, и посему я позволял себе кондомаксимум образ гей-зомби, главного героя одного из фильмов Брюса ЛяБрюса. У него тоже была накидка с капюшоном, хотя я на него и не похож, я скорее тот первинец Форбса, на котором даже дорогое сидит как бомжатское да и внешность у меня не как у Курта в  GLEE или как у того же зомби, но я что, из-за этих ничтожных модных приговоров должен обрубать себе предмет / объект моего обожания – того, в чём я себе нравлюсь? А если мне скажут, что мешок из-под картошки на мне идеально сидит? Адидас? А я – не они. Они пусть. Я – нет. Я не хочу. Я носил всегда чёрные джинсы, никогда не обрезая их, когда оказывались длинными снизу. И футболка на мне была тоже чёрная. Как бы я не пытался привыкнуть к белому, покупая это вновь и вновь, всё же мне это разонравливалось и вскоре я одевал более старое, но то, в чём я не ощущал себя некомфортно, несмотря на всю свежесть и климатические преимущества белоснежных джинс и спермовой футболки с дурацким взросломультяшным принтом. Но вот зимой я мог разгуляться – боярские шубы с кровавой (третья отрицательная) отторочкой, свисающие с севера плеч до юга пят, как сзади, так и спереди, шапки размером с убор Цинь Ши Хуанди из «Императора и убийцы», из очень мягкой и приятной ткани – очень тёплой, но не позволяющей вспреть наподобие модала по климатическим свойствам: зимой – не холодно, летом – не жарко, прямо как мои боксеры или, как Czech Hunter это говорит «Транкэ», Blackspade. Это вам не говённый хлопок – узбекская перверсия, дрочимая лишь совковыми алкашами, пресловутыми русскими ваньками, краснокожими, живущими с мамой в сорок пять лет, работающими на ручной погрузке слонов – мечта фиминяки, за ху…, говённую еду по три рубля за пакетик. А что, на еду хватает. Осенью же я перевоплощался в обтягивающую короткую по пупок светло-коричневую кожаную куртку. Как не жаль животных, а эстетика ценна. Тем более это кожзам – бедность способствует гуманизму! Такая сводила с ума всех училок-конкуренток у нас в деревне, радуя владелицу – хозяйку из столицы, ведущую у нас и математику, и русский. Самый клёвый расклад. Мы видели её больше трети всего школьного времени. Я мечтал о белой кожаной куртке долгое время, и, насрав на все предрассудки, хоть я и не транс, купил женскую, позабавив Резеду или хер знает как её звать, идеальный кстати русский, на столичном рынке, как сказали бы те, в ком понтов больше, чем человека, колхозке. Я обожал и обожаю ковбойские сапоги как у Лемми из Motorhead, но опять же пришлось купить женские и переделывать их самому. Я для этого, чтоб уж меня совсем не от****или, попросил помочь единственную подругу-лесбуху, но не трансовую, и андрогинную, ибо у неё один со мной размер – сороковой. Это и для девушки много и для парня мало. Мы притворились парой. Я отвечал на её спецвопросы о том подходит ли, исходя из того, что носить-то мне. Ей было похуй. Она сыграла свою роль на отлично. Мы как в Джипси 83. Apladause, morons. Я пришёл на этот рынок второй раз, и моя примерка женской куртки реабилитировалась – а точно, он примерял её для девушки, для своей девушки, всё в порядке, он не педик, он нормальный пацан. Хотя тебе-то какое дело. Ахмет, ты такое же меньшинство, как и я. Мудак гомофобный. При чём я ведь даже не говорил, не презюмировал, что она – моя девушка, а эти традиционщики сочли это таковым. Исламские понятия. Если рядом с тобой девушка, примерно твоя ровесница, то или она твоя девушка, или сестра. Дело мухамеда живёт. Браво, Россия.

Глава XXXII. Отсосатель.

Недавно я узнал, что все наши, хотя какие они наши, они не мои, колледжи соединяют воедино – преподаватели всё равно мечутся от одного колледжа к другому. К слову, один препод, мой друг-отсосатель, преподавал биологию во всех без исключения колледжах нашего города. Мы познакомились на научном симпозиуме. Его выдало левое кольцо. И произошла встреча. Он в туалет, я за ним, а там как в «Ангелах в Америке», уже после у меня дома как в фильме с тем же актёром Аль Пачино Cruising – первом кожаном в этом роде. Он мне подсказал, что бейлис нужно пить холодным. Даже ледяным. Как сердце Кая, которое хлопнула в стакан с вискарём Герда.

Глава XXXIII. Любимка.

Ян к тому времени был легендой,  и его назначили ректором Объединённого Государственного Университета. Ян к тому времени ни бросил даже преподавать.

Первым постановлением любимки на посту ректора была санкция занятию более одной должности. Этот запрет Яныч соблюдал – он был только ректором Объединённого Городского Универа. Единственное исключение он сделал для заведующих кафедрами, но вскоре поняв, что столько людей ему не собрать, отменил это постановление к чёртовой матери, и, тешась диктаторством в последние годы, назначил себя на все руководяшие посты: ректором Универа, ректором Юридического Института, деканом Цивилистического факультета и заведующем кафедрой семейного права, хоть и не был преподавателем уже более. Всё по семейному праву – ему, но только на подпись. Он приходил, когда придётся, обычно, когда вызывали, и максимум раз в семестр. С ВИЧом не смиряются – с ВИЧом умирают. Иногда долго и приятно. Наркотики он не употреблял, он бухал долго, мучительно, через силу, но вкусно. Пил только дорогое. Находил деньги. Тратил на бухло всю зарплату, оставляя лишь на поборы от государства и дешёвую, но интересную, немногочисленную еду: самая дешёвая гречневая лапша, самые дешёвые травы, самые дешёвые нерусские грибы, и мало всего, так что ему хватало ему его красно-оранжево-жёлто-зелёно-голубо-фиолетовой зарплаты. Он мало ел и много пил. Мишутка. Такой няшный. Он не опустился. ВИЧ дал ему возвышенное благородство – в честности, в частной собственности, как говорил его собутыльник, понимание того, что преподавать не имеет смысла, что подрочество интересует как сдать зачёт, а не наследственные доли или как отмежеваться от захомутавшей тебя бабы. Смысл им что-то преподавать, им же нас рать. Понятно, что периодически трудно, но а кому легко? Но надо, но интересно.

Глава  XXXIV. Главврач.

По обобщённой традиционной статистике считается, что геев в мире процентов пять, примерно столько же крутых чуваков. Наш город был первым по чистоте в плане наркотиков – самый чистый, самый ненаркоманский, самый невичовый, даже СПИД-центра не было. И тубдиспансера. Наш главврач – умный человек, и понимал, что не только туберкулёз заразен, но достаточно рассудителен, чтобы складывать их на первом этаже, чтобы им далеко не идти со своими выпадающими лёгкими.

Глава XXXV. Воткнутые шпыри.

Люблю широкие жесты, и в последний день практики решил взять лимузин. Тогда уже у нас было пятнадцать больниц по территориальному признаку, и я проходил практику на юго-западной окраине, а жил я к тому времени у своего парня на юго-востоке. Самое  большое расстояние. Весь город видел это. Пусть завидуют. Я – лучший врач. Это объективно. К тому времени лучший по медсестринству. Что за сексизм? Почему сестринское дело? Почему не братское? Почему не врачебный помощник? Придурки. В последний раз меня отправили к старшей медсестре – старой женщине с полувековым стажем, намного опытнее всех без исключения молодых врачей после инсты. Она стильно выглядела. По-старчески, но стильно. В малахитовых псевдокамнях, кожаных куртках, светлых джинсах с воткнутыми шпырями (4). И это в семьдесят лет!  Старшая медсестра городской больницы научила меня тому, что теория нахуй не нужна, если есть практика, но что это за практика, если нет теории? Люди сдыхают из-за этого мнения пидрил, что теория не важна. Вы не знаете, что нельзя давать что-то из того же ряда. Ну а чё, ёба, тоже самое ж. И селезёнка ни за что не отвечает. И апендикс лучше сразу удалить. Как говорил наш судья:
-Я вас так судить буду, как вы меня лечите.
Пока меня не назначили его лечить. Дебилы. Вы заслуживаете это государство. Там такие же профессионалы как и вы.

Глава XXXVI. Монотеистическая догма.

Человек рождается. Его высирает тупая мамашка. Отдаёт в школу. Школол, поскольку он быдло и его предятина учит его тому, что он – кусок говна под названием общество, проблем у него с одноклассниками не было – ну а чо, ёба, норм пацанчики. С учёбой тоже никаких. Учителя-то тоже такое же быдло как он, только перешедшее на другой уровень как типичный масон – уровень принятия религиозных догм, называемых правилами приличия.
Что такое нравственность? Уровень соблюдения обществом религиозных догм.
Не перебивать собеседника – это чисто монотеистическая догма.

Уважать старших – такая же херь – почитай старших, бог представляется при****нутым полутрупом, старым говном, мешающим вам спокойно сидеть в газельке, спрашивая вас, едет ли эта газелька до цирка. Как нет? Это ж цирк какой-то. Требующее вас уступить место, хотя кто из нас более нужен этому миру: я – восемнадцатилетний профессионал в области медицинской помощи или же вот это столетнее говно, отравлявшее нашу атмосферу на ржавых заводах в течении полувека, вина рака и астм молодых людей, у которых-то в отличии от них может быть какое-то будущее, если, правда, эта дряхлость не помешает им. Старикам везде у нас дорога.

Глава XXXVII. Старый ГУФСИНовский пидарас.

Бобби Хендерсон вдохновился Яном, когда тот в начале правления, дабы дискредитировать главного сподвижника-уголовника – предыдущего ректора Юринститута, старого ГУФСИНовского пидараса, решил довести до абсурда ситуацию. Вокруг этой мрази был ореол эффективного менеджера, а Ян был против культа личности. А уж после того, как эта мразь отчислила его любимого ученика – монстра трудового права, за долги по уголовным дисциплинам. До сих пор помню – уголовное право, уголовный процесс, уголовно-исполнительное право, криминология, криминалистика, а этот пидор вёл все эти предметы. Подыхать пора в семьдесят. Да, Кит? Ян изучил принципы управления этой ветоши. Парня он конечно восстановил. Этот старый хрыч – дерьмо бюрократии. Итальянский забастун – делает по букве закона всё, фарисей, как бы сказал пастор, избивший отца Имандиа. Особенно он донимал этого при****нутого полутрупа. Тому приходилось постоянно ходить к няхе на подпись. Это был тот период, когда был Юридический Университет, а не Юридический Институт в составе Объединённого Универа. Всем приходилось приходить на подпись к Яну, но и после приходилось идти на поклон. Чтобы отчислить студента, это самое трудное, пришлось бы собрать согласия всех преподавателей, заведующих кафедр, деканов, проректоров, описание ситуации с учёбой, разрешение зайти к нему, выписку из записи о приёме, тотальную распечатку оценок, посещаемости. Даже простой заход к Самому превращался в волокиту, особенно для поддерживающих Хрыча. В конце концов, он добил.

Глава XXXVIII. На этой, сынок.

Когда мать из деревни перестала меня содержать, перед этим присылая лишь соленья и еду, мне пришлось работать. Как же я это ненавижу. Как ненавидь коммуняк, а в уважении к труду они правы. Не понимаю почему какой-то прокурор должен зарабатывать за перекладывание бумажек больше, чем люди, которые реально работают. У нас в городе была строительная фирма. Пятнадцать лет назад мать парня Имандиа стала делать ремонты со своим высшим строительным. После к ней присоединилась её сестра со средним профессиональным, и, в конце концов, они взяли свою коллегу по официальной работе. Разумеется, не стоит говорить, что до этого начала всё это делать женщина с двумя смежными строительными вузовскими специальностями, позже ушедшая делать евроремонты. Также у них была секретарша, принимающая звонки и аккумулирующая заказы. Помимо этого, и, когда помощница – сестра подруги необразованной. И вот когда уже пришёл к ним я, их было семеро вместе со мной. И они создали фирму. Ну, неофициальную. Просто по факту. Вшестером мы собрались лишь однажды. Обычно, делились на три команды: одна – евроремонт, две другие – простой, но когда им пришёл заказ на четырёхкомнатную квартиру двух милых молодых людей – мальчика и девочки, любящих гостей, с просьбой сделать всё – от обдирки трёх слоёв обоев до плинтусов и тотальной поклейки обоев, мы все вшестером пошли работать и за день сделали всё – тогда мы получили шестьдесят тысяч. За день. Шестьдесят. Ну, конечно, я получил меньше всех – я ведь всего лишь выполнял кровавую работу: убирался, распаковывал обои, плинтуса, подавал, но тоже важная работа, с которой тётки могли спокойно наслаждаться клеем. О заработанном мне на ухо в шаурмянной сказала необразованная. Она самая честная и искренняя. Я там единственный мальчик. Но благо, комнат много, так что отсутствие на мне трусиков они не заметили, хотя по шортам, я полагаю, было заметно, впрочем, я довольно милый, хотя им похуй, их на молодых мальчиков не тянет. Ненавижу работать, но люблю деньги. Дико бешусь, что соглашаюсь, но деньги, ах, деньги, чёрт, деньги. Я тогда получил четыре с половиной тысячи. Но это за восемь часов. Чистой работы. Без проезда. А ехать час. Туда и обратно. Так что десять часов подай-принеси. Но четыре с половиной. Хотя сложно. Четыре раза я ходил за лимонадом, а было жарко, ибо окна закрывались, чтобы обои не отвалились.  По пять минут туда и пять минут обратно. Того – сорок. Распаковал с полсотни рулонов обоев. Это ещё с полчаса. Они пока в это время обои резали. Подбирал за ними мусор, распаковывал плинтуса. Передвигал стремянки, стулья. Мешки с одеждой. Подавал уровни, хоть и не масон. Лезвия. Ножи. Рулетки. Обдирать обои мне не дали, дали их ошмётки собирать. Приносить им лимонад. Благо, был холодильник. Иногда я засовывал туда морду. Но всё честно – я неплохо за это получил. Это, кажется, что работы мало, но пока ты прибираешь за одной, подступает другая, а третья просит пить, в то время как четвёртая приказывает передвинуть стремянку. ****ец, я так устал. Я понял, что труд – есть мерзость пред лицом господа. Человек уничтожается как личность при тяжёлом и/или долгом труде. Не знаю чья работа была труднее : их – по поклейке обоев и плинтусов или моя – по ежесекундному нагибанию за бесконечными ошмётками мокрых после воды для лучшего отхода от стены или клея обоев. Ни одна проститутка столько не нагибалась за всю свою короткую, но приятную, прямо как член моего парня, жизнь, сколько я за эти несчастные восемь часов. О боги, которых нет! О деньги, которые есть! Я нагнулся наверно тысячу раз, ну, плюс-минус пять процентов. Ни одна проститутка не работает столько руками, сколько они и я.

После работы я едва ли смог попрощаться с начальницами. Я обязан не показывать своей усталости и недовольства, ведь они могут разозлиться и не дать мне жалкие копейки, а я всё же надеялся на хотя бы тысячу за такую ужасную работу. Они смылись и дали мне четыре с половиной. Четыре с половиной! Чёрт возьми! Как много! Но я попрощался уже после того, как птушница мне дала. Пришлось, вежливо это сделать, ведь вдруг, если что, не возьмут ведь в следующий раз. Я возненавидел своё имя, слыша его каждые пять минут от разных горгуль. Даже сам приказ звучал менее мерзким, ибо это само собой разумеющееся, это – моя трудовая функция.  Но вот это обращение. С любой интонацией. Я попрощался с ними, моя усталость была видна, но они всё понимали, хотя и устали явно гораздо меньше.

Они не знали, где я живу, и не спрашивали, полагая, что я – взрослый, так что, разумеется, они не могли понять, что сел я не на тот троллейбус, а у нас было всего по двенадцать троллейбусов – единственный транспорт. На каждом из двух маршрутов по трём частями города. Я сел на другой и к тому же пропустил остановку, от которой было бы ближе, хоть и дальше, чем на той, с которой я уезжал, но благо, проснулся и, ошалев, спросил кондукторшу, что за маршрут, и как бы поближе к моему дому. Благо, эта старушка, единственный типаж, принимаемый на работу кондуктором, сообщила, что на этой, сынок. Я также расспросил, как пройти до дома, уточнив с какой остановки обычно уезжаю.

Я пришёл домой и вырубился, даже не поев, однако после, поняв, что я эти деньги заслужил, и поэтому и заслужил пожить так, как хочу. Ненавижу блять плебейскую еду. Я пошёл в местный японо-мексикано-итальяно-индийский ресторан, вернее, поехал через район. Сел там как заслуживший. Попалась та старушка, спросила, нашёл ли я дом. Милые они всё-таки, хотя узнай она, что я – гей, употребляю психоделики, вегетарианец, то она б на меня наорала, поучительно отвернувшись от меня и от водителя, после идя обилечивать вновь зашедшего, посмотрев со страхом.

Я прочёл однажды биографию «Обрезанное бланманже в казане с гжелью» и поэтому решил заказать. Пришёл я туда в восемь, поспав полсуток, и зайдя в недалёкую сауну, даже не обратив внимания на шлюх. Час одиночества. Чисто чтоб расслабиться. С довольным настроением, и лёгким призрением к окружающим, и искренней радостью, я ж герой, я ж работал на реальной тупой работе, я сел и долго расспрашивал официантку Зюльгерд, они там представляются, будто мне не насрать, но не вижу смысла спорить, о переводе блюд. Благо, её хорошо научили, и она объясняла мне – тупой деревенщине из чего эта муть остийских вайшнавов с кактусовой катаной. Кесадийя восхитительна. Зачем они спрашивают, что нести первым и представляются? Это – признак хорошего ресторана? Нет, признак хорошего ресторана – вкусная еда и отсутствие блять тупого вопроса что пить будете. Ничего блять не буду. Вымогательница. Пафосом еду не приправляют. А уж ризото, ммм, моё любимое блюдо. Я не буду писать в нём две т, это ттупо. Всё верно. Роллы я ненавижу. Это тупой обываловский взгляд на Японию, это для девочек и гопников. Я ни то, ни другое, но не то и другое ж. Я взял японский суп с шиитаке, водорослями и тофу. Супер супчик. Очешуительно, как сказал кто? По-мойму тот, что охотится на нечесть. Нет, не оперуполномоченный, а из сериала. Ну, и сабджи. Замечательная вещь. Кришнаитская. Хоть и сексофобы, а готовят вкусно. Гомофобы сранные. Кришна был голубым. Казалось бы, причём здесь папа римский? Я тоже папа – у меня тоже нет детей. Или ПАПА – это аббревиатура – Педофил А Пидаров Агрит?

Глава XXXIX. Два пустыря.

Ещё при моей жизни мэрия решила уничтожить два пустыря между разделёнными частями города, заросшие бурьяном, и на их месте устроить два искусственных озера, но вскоре поняли грандиозность этой затеи и сочли, что озеро в половину пустыря будет достаточно. На югах нашего города река Жопь замыкала наш город. Власти сочли, что озеру ни к чему входить в реку, но местный активизм счёл это интересным и уговорил мэра расположить озеро посередине пустыря, ставшего парком, а чтобы перейти вновь образованное озеро, необходим кондоминимум один мост в каждом парке. Парк сделали быстро. В стиле ГТА. С арками. Множеством лавочек, биг беном, концертной площадкой. Два огромных парка взамен единственного и сгнившего в центре города.

Глава XL.  Молочный брат.

После того как я позавтракал в кафе, мне нравится думать, что это ресторан, мне позвонил мой молочный брат – пятнадцатилетний кутила, только что кончивший в пятерню шлюх. Андрюша. Или Илюша. Крещённый как Андрюша. Живущий как Илюша. По паспорту вообще Кирил-Игорь. Он выглядел как секси подросток. Он позвонил мне как раз, когда я доедал суп, и оставалось ещё добить ризото и сабджи. Я ел медленно. Смаковал. Он подошёл как раз к моменту подноса ризото. Я его позвал по телефону подойти в кафе, где я ем, в отместку за приглашение в центр на чтение похабных стихов. Подпольный фест «Вагиня плева» у известного поэта нашего города – автора стихов всех видов и форм, на чьи заседания в филологически-журналистском институте в субботу мы ходили. Он запыхался. Он трахал многих. Он хочет пить. Он заказал сначала ласси, потом рамунэ, после изволил подчевать мате.

Глава XLI. Всего лишь музыка.

Какая же субкультура и все эти движения лицемерны – напротив меня сидит чувак в футболке с The Doors. Очень по-гейски быть в короле-Ящерице. И он даже не смотрит в мою сторону. У меня что, недостаточно длинные волосы? Недостаточно рокерская футболка?
Наш самый главный раста, как я после узнал, на меня смотрел как на говно, когда я его спросил, где можно положить деньги на телефон, оказавшись в неизвестном мне районе на крайнем северо-востоке. Можно подумать, что это – хороший признак – люди смотрят не на вещи, а на душу, но:
I. Души нет. Существует только то, что можно измерить – вода, звёзды, член.
II. Всё это лицемерие – пока вы будете искать душу, вы не доберётесь до тела.
III. Внешнее символизирует внутреннее. Если на парне The Doors, то мэйби он ничё так.
III.I. Да, это просто одежда, но признаки того, что нет:
III.I.I. Ты же одел эту одежду явно с осознанием того, что это – твоя любимая группа.
III.I.II. Она отражает твои взгляды.
III.I.III. Она – защитный барьер между тобой и миром – тебе в этом комфортно, ты – это ты. Так почему же тебе бы – человеку с The Doors не подойти ко мне – человеку с The Doors. Ну, хорошо, предположим два тезиса:
I. Тебе  нравятся идеи свободы – сексуальной, творческой, национальной, исторической, отражаемой Убившим Папашу и Оттрахавшим Мамашу или
II. Тебе нравится ритм, мелодия Кригера. Это что-то о тебе тоже говорит, это значит, вы чувствуете этот ритм, эту жизнь этой песни. Не всё так примитивно, вам не нравится рифма job-cop, нота соль, несмотря на вашу неразборчивость. Пусть у него и нет высоких тезисов о губительности, опасности общества для личности, пусть ты себя не противопоставляешь обществу, слабоумно его называя своим альма-матер, но твою мать, что за стереотипно женское «А, он в такой же футболке, значит враг»? У вас общая идея – угар по The Doors. Это ничего не значит? Это определённо значит больше родственных связей, ибо сказал господь наш Христос И.И. (0 г. н. э. - 33 г. н. э. ) «Домашние твои – враги твои». Это значит больще твоей связи по территориальности со школой №69/13-666 г. о. Мелкие ****юки. Можно считать всех, от кого экономически зависишь, своим близким человеком, но с рациональной точки зрения, ты благодарен им за те китайские ягоды, но ты не похож на них, да и что это за основание общения – похожесть? Видимо, поэтому чувак не стал со мной здороваться, но ты же часть этого мира, ты – часть Spanish Carnaval, а рядом сидящий понимает твой каеф от Манзерековского забрала. Понятно, что с гопотой у тебя всё-таки больше общего – выкуренный спайс, выкуренный спайс, а ещё выкуренный спайс, особенно, выкуренный спайс, но всё же, как же принцип свободы, равенства и братства? Или это всего лишь музыка? А смысл тогда тебе её слушать? Если она для тебя ничего не значит. Если ля для тебя просто ля. Зачем тогда играть, если ты не понимаешь, зачем это сыграно? Клэптон никогда не заменит Кинга, потому что он слабо понимает в чёрном, хотя такой тезис приводит нас к концепции расизма.

Глава XLII.Причёска

У меня как у Свина было несколько причёсок в год,но только один год. В январе под новый год я побрился налысо наспор,поспорив об определении секвестра с одним экономистом. На самом деле, мы были правы оба, однако все присутствующие тогда решили не в мою пользу, ведь суть игры – угадать определение этого мелкого ****юка, переебавшего всех шлюх в свои пятнадцать и устроенного по рекомендации папани в колледж экономики на углубленный курс заочного обучения, благо, с армией всё схвачено – уйма венерических вбрызнула в кровь, разразившись гепатитом. Учись и учись себе шесть лет, посещая быдлятник пару недель за год, но, сука, понятие секвестра знает сын суки.
Второй моей причёской стала теперешняя причёска Хэтфилда, отросшая у меня примерно к февралю, заменив хэлфордовский боулинговский шар. В конце концов, на радость дэтерам и горлодёру из Pentаgram, у меня в конце года, уже следущего, отросла волосня в количестве, чуть меньше, чем на ****е Йоко Оно – главного позора великой анимешной нации. Это очень удобно – скрываться за занавеской эмовских локонов, дабы не видеть элиту нации – Рому Глиста, Ваню Соплю, Шурика Вшивого, Кирюху Акуратного.

Глава XLIII.Оборзевшая Самара

А вот скажем странно, не правда ли? «Пописай на меня» звучит менее ужасно, чем насри на меня. Как вообще о сексе можно писать и говорить? Им нужно заниматься.
Как-то раз мы решили поехать в Москву, и чтобы было дешевле и надёжнее, сочли верным поехать в количестве двенадцать геев дабы снять целый номер в хостеле, не стесняясь спать друг перед другом голыми. Ну мы же геи, мы же не стесняемся, стесняющийся – гей либо толст. Нас было всего двое – я и мой парень, остальные семь из соседних субъектов, один из нашего, один уже был в Москве, другой приехал из Московской области. Говённый город, ничего, кроме пробок.
У немецких студентов есть развлечение – ходить по улице и заходить в каждое кафе. У моей матери было похожее развлечение – заходить в каждый супермаркет.
На первом курсе универа я познакомился с одним школьником, которого сейчас бы назвали лалкой. Обстоятельства нашей встречи чрезвычайно архаичны. У меня никогда не было массы друзей, хотя вокруг постоянно крутились все – от Имандиа до него, периодически подыхая от наркоты. Мы встретились в западном парке, когда я пил вино и смотрел на скейтеров, чего позже захотел Дэнн Браун. Он заметил мой взгляд, стал тралить, но я мигом убил его спесь, так мы и подружились. Как после я узнал от него, он – сын фсбшника, так что деньги всегда были. В девяностых на рынок была завезена человечина, проданная в столовую ***вой школы. После этого его папочка решил, что его сын никогда не будет есть в столовых, и через пятнадцать лет, когда он вырос шестнадцатилетним нежноцветным лалкой, родители стали ему давать такие карманные, что он мог угощать всех, тем более всё равно он не ел в школе, предпочитая дорогие чипсы и колу, поедаемые в квартирах его многочисленных друзей, которые ему ровня, ибо сынки таких же мажоров.
Смысл дружить с такими уёбками? Деньги. Они тратят деньги. На всех. Всегда. Им просто похуй. У них их просто много. Вернее у их родителей. А если за это нужно услышать пару неловкостей, то что тут такого? Они ощущают себя такими взрослыми с котлетой зелени – психологические травмы им неведомы, и лечение их подростково-гейскими фильмами околоньюквирсинема. Хотя вся эта философия жизни несколько наркоманская, но не как в сериале Skin, а скорее как в клубе Shortbus. Наверно поэтому я и ощущаю себя не в их мире, впрочем бушевать за их счёт – это всё компенсирует. Ведь эти ребята не знали все минусы наркотиков, а их таблеточки – это скорее в районе валидола. Они больше понтуются, чем есть на самом деле. С сексом у них также. И со всей жизнью.
Когда мы поехали в Москву, мы, зная, что законно там можно находиться три дня, сочли верным посетить как можно больше мероприятий. Благо тот, чьи посиделки по литературе мы посещали, уподобляясь в своих профессиях АПЧ, любезно согласился перечислить нам все мероприятия, что там будут в те дни. Благо, они состоялись в один день, причём во второй от нашего приезда. У нашего друга – прокурора-врача мелкого района был расписанный под хипповские узоры москвич самого последнего года выпуска, так что не было лишних времязатрат на преодоление субпрефектур этой путлеровской страны и связанных с ними боязней добросовестной защиты метро от ушастых и медлительных. В первый день мы встретились у Казанского вокзала, поехали главной массой с врачующим стряпчим, а второстепенной на метро, в хостел, радужный хостел. Это эпоха до милозулиной, так что тогда такие ещё были – не было ведь нагнетания прелестей небесной жизни, хотя Немцову император не нравился и во время второго прихода Самого дабы спасти нас от свободы и привратного понимая гражданских прав.
Антиномия мажоритарных концепций с таргетированностью секвестра фондового маркетинга гедонистична, как сказал патриарх кирилл.
В этот светлый день христова воскресенья вспомним о том, что мы – народ, едины, ибо православны, ибо помним заветы господа, ведь мы – русские, а значит православные, как сказал министр финансов.
В первый день мы болтали, пили, готовились к экзаменам и зачётам заранее, вольно обсуждая прелести недоступных автоматов. Что самое главное, мы заставили себя выспаться, чтобы чётко и смачно участвовать в мероприятиях.
На второй день в десять, насмотревшись на этот субъект до боли, до слёз, до отвращенья, мы приехали в библиотеку на лекцию чувашской авангардной поэзии, которую проспичевал Русский Улугбек Равшанович.
К полудню мы уже явились на лекцию по психоневроэндокринологии продолжателя традиций Белкина Аарона Исааковича, открывшего совку феномен третьего пола с менее щаметным несоответствующим стереотипам мужественности синдромом Кляйнфельтера – кариотип 47 XXY. Профессор стар, опытен, с несколькими высшими и среднепрофессийным образованием: СД, психология, медицина, биология. Доктор медицинских и психологических наук. Кандидат биологических. Нам бы так. Но несмотря на старость, лектор блестяще справился с ответами на наши детские наивные провинциальные недоученные вопросы. Мы попросили автограф профессора и подарили ему сборник наших и наших преподующих статей, на что доктор с радостью, не поддельной как бельё Andrew Christian Имандиа, заметил наше благородство, любезность и очень интересную и близкую ему провинциальность. Оказалось, он сам в школе учился в херовом селе, в колледже в провинции, в институтах в Саратове, Нижнем Новгороде и Москве. Мастер. Настоящий мастер. Если бы он нёс бред, я бы сравнил его с Курёхиным из фильма про бром. Не из передачи про броневичка, ибо бром – более близок к медицине и этому профессору, год с малым убивавшемуся химией перед сестринским делом. Мы не стали его спрашивать про гомосексуальность, предоставив это либо на его усмотрение, либо, что и случилось, какому-то манерному гопнику в центре с невинным по меркам подворотов вопросом о частоте М-Мконтактов у таких мужчин. Преподаватель сухо заметил, что по статистике и тому подобное. Научный мир это не интересует.
Ко двум студенты к деканату
Со всем усердием бегут.
Подав обильные донаты,
Зачётки с робостью несут.

Фест. Рок против наркофобии. Мы были там до времени, когда нужно собираться, чтобы не опоздать на следующий эвэнт. Мы послушали кантри, блюз, поп, фолк, джаз, и всё это, разумеется, с приставкой «-рок». И помимо этого панк, метал, реггей, метал, рэп в стиле Body Count, что особенно порадовало старого рэпера, прорэповавшего на пленуме Яна в тот раз.
В четыре – спектакль ****оболтовня – перефраз Монологов Вагины с сексистским оттенком при поддержки Московской Патриархии, игумена Писястрата Чухонскага.
А в шесть мы явились на выставку **** чурок под звонким названием Лица Толерантности, не забыв поругать фетиш по этому сброду. Почему мы не наблюдаем ни одного узбекского врача, юриста, космонавта, физика? Я бы очень был рад разувериться в своей нацистской идеологии разом, просто навсего узнав, что существует то количество врачей-узбеков, соответствующее в процентном соотношении русским, еврейским или армянским врачам.
ф/п=в/р, где ф-количество узбеков(ист.),п-количество узбеков-врачей, в-количество американцев,р-количество американских врачей. Для появления у меня толерантности к этим собакам ф/п должно быть равно в/р. Это бы свидетельствовало о равенстве народов, стало быть, не было бы и повода ненависти к этим собакам. У жидов возможно и много врачей, но сколько у них долбоёбов, калечущих писюны и считающих гомосексуальность чем-то плохим. В случае с японцами крутость всегда очевидна, ибо это самая крутая нация из-за:
I.Язычество-японцы самые языческие, на укрепление и стойкость их политеистических позиций повлияла изоляция по-меньшей мере в отношениях с монотеистическим западом, китайцы такие же язычники, только более жестоки из-за того, что много тугосерь, тоже типично жидовская херь.
Что такое язычество? Прежде всего видна связь политеизма, атеизма и ницшианства, ибо как язычники не верили в свой миллион богов, понятие бога при этом у них нивелируется, что является атеистическим образом мысли, и человек, стало быть, может стать богом, если освободится от общественных догм и станет личностью – богом, а это типично ницшианское стремление.
Язычество – это вера в существование богов в количестве больше единицы.
II.Десакрализация морали. Прежде всего что мне нравится в японцах, так это отсутствие понятия плохого и хорошего, правильного и неправильного, в их системе мировозрений выбор определения хорошего и плохого делает сам человек, а не общество, так что в христианском смысле общества там нет.
Общество – это строго иерархичная система принудительного объединения толпы по неактуальным признакам, вроде родины, нации, расы, прочего архаичного дерьма.
А если, например, Россия распадётся на Восточную и Западную, Север и Юг, Поволжье и Центр, Москву и ЗаМКАДье, а ты живёшь в ЗаМКАДье, то что ты будешь считать родиной? Тот клочёк дерьма, на котором ты живёшь, получая ****ы от училок, не имея возможности поступить в универ и не находя вкусной еды? Что за прощание с матёрой? Я хочу, чтоб в моей стране было всё замечательно, и в мире, и в области, и в городе, но я не горжусь тем, что я где-то живу. Я прекрасно понимаю, что мир современности – это квинтесенция сфер жизни и даже японцы неидеальны, мне, например, не нравится их самоубийство, хотя фильм Табу показывает, что самураи не гомофобы, но кастовая система – это ****ец, так что элинская культура может выходить на I место, но казуистики и жестокости там тоже достаточно, а я – за мир, за свободу.

Глава XLIV. Павлов Емельян Егорович

На одной лишь классификации можно сделать себе имя. Когда стану министром медицины, сделаю так. Прежде всего, логичнее бы было разделить больницы по принципу отрасли. По отделениям.
-Отделение хирургии, в составе которого нейрохирурги, кардиохирурги, трансплантологи, ну и так далее, как говорил Бурлюк. Пластические.
-Отделение педиатрии с акушерами, прочими тугосерефилами.
-Отделение неврологии – вотчина Формана из House M.D.
-Отделение онкологии, в числе которых врач, который лучше в кардионкологии, который лучше в нейронкологии, который лучше в гастроэнтерологии и тому подобное.
-Отделение стоматологии.
И дальше по отраслевому признаку.
Великий врач Павлов Емельян Егорович, ведущий у нас на первом курсе биологию – самую опорную для всех околоврачебных дисциплину, замечателен не только своей шестидесятилетней карьерой, но и тем, что проработал в различнейших отраслях медицины: по шесть лет в отоларингологии, стоматологии, нефрологии, неврологии, гастроэнтерологии, кардиологии, инфектологии, офтальмологии, травматологии, пульмонологии, попутно занимаясь онкологией, фтизиатрией, хирургией, ибо в них все области клинической медицины.
СПИД-AIDS-болезнь, связанная со всем подряд. Недавно Емельяна Егоровича назначили главой Больницы Эпидемиологической Медицины снова после того как её на время закрыли, вызвав бунт всех врачей и главы департамента здравоохранения, выйдя заодно, заставив Юс Публикум обосраться от страха, ибо глава департамента – ученик Павлова, недавно назначенный, двадцать лет занимался Конституционным Правом, возглавляя Уставной Суд одного из субъектов и будучи в уставных судах других субъектов, и двадцать лет занимался медициной, активно используя информационные технологии.
На одной из своих лекций доктор рассказал нам, что совсем недавно, тогда он практиковал стоматологию, к нему на приём пришёл некий юноша. По виду не скажешь, что маргинал, зубки ровненькие, гладенькие, мальчишеские, не намного хуже Павловских, но как обнаружилось, у юноши ВИЧ, туберкулёз и гепатит. Ко-ко-комбо. А ведь всего лишь юношеская храбрость вмазаться с нарками, которые ведь настолько круты. Вот для таких целей и создалась Больница Эпидемиологической медицины, где три главных отделения – фтизиатрии, гепатита и ВИЧ’а.

Глава XLV. Опасность наркомании

Опасность наркомании в том, что тебя более никто не поймёт, никто не поймёт твоего стремления к честности, сильным эмоциям. Если тебе 34, то не наркоман может тебя понять, ибо вы вместе слушали Свету, но если тебе 18, как мне на III курсе сестринского колледжа и I курсе Мединсты в 2008, а этому 34 и он употребляет ровным счётом ничего, общаясь с героинщиками, то вряд ли вы будете вместе.
Единственный выход в этой жизни – забыть всех, не общаться ни с кем, жизнь – страдание. Раньше, до псилоцибина я может и мог общаться с подобием субкультурщиков – всеми этими подростками, обижающими меня из-за моей технической неподкованности  впротивовес желанию играть, отдавая всего себя. Тогда слушал рок: панк, метал, блюз, фолк, в частности, трилогию Дилана, Ричи Хэвэнса, рэгги, глэм, после перейдя на клауд, едва он появился. Я был как кто-то из Бермингемского трио Carcass, который работал в морге и попутно играл грайндкор – самую подходящую для этого занятия музыку.
С псилоцибином меня познакомил на первом курсе СД-технаря быстро сдохший язданит, успевший потрипповать со мной три раза, кое-как сбегая от своих протестантски строгих жён и настраевающих против него его детей – мальчика с синдромом Кляйнфельтера и девочку с таким же лёгким гермафродизмом. Господи, четырнадцать лет, а я уже наркоман. Да нихера, я ****ю, в четырнадцать я даже не пил. Для меня шоком был стакан вина в шестнадцать перед выпускным.
Жухрат появился в моей жизни в семнадцать, а познакомил в восемнадцать, так что всё не так страшно, но когда мои одноклассники из деревни почти в девятнадцать заканчивали гонять балду в той ***вой школе, я уже был достаточно потерянным, вместо смелости подойти к гопникам приобретя страх перед этим ужасным миром, невозможность общаться так, как принято в обществе. Все эти Имандиа были лишь лалками, чьи изъяны я терпел, зная, что это всего лишь мои собутыльники, которые в ответ на все мои наивные попытки заговорить о моих чувствах, о единственном милом мальчике в школе, которого я любил, понимающе молчали, не в силах понять всю мою боль. Сука, как это банально. Всю жизнь скрываешься – всю жизнь боль. Убитый однокурскник-идеалист, убитый властями за радикализм в протестах против закрытия СПИД-центра, видимый мною всего восхитительный раз. До сих пор виню себя за неэмоциональность в разговоре в те года в снимаемой крошечной однокомнатнойю. Казалось бы, всё так легко – подумаешь, убитый один раз видимый подросток, любимый мальчик в школе. Ранимость, прикрываемая тонной наркоты и бухла. Я спустился на дно, я обречён, я мёртв, мне осталось только набрать сокурщиков как TeamSESH с одинаковым представлением мира, и упарываться пока не сдохнешь в двадцать семь как уже рок-герой или Easy-E. Он во сколько умер? Первый фактически уничтоживший стереотип о том, что СПИД – болезнь геев и нарков. Какая трогательная речь. Как у Джиа. Как жаль, что нужно заболеть СПИДом, чтобы понять, что это неайс. Как жаль, что нужно попробовать наркотики, чтобы понять что это. Но наркотики заставили меня почувствовать сильные эмоции и уже не отпускать их никогда. Просто мне не хватает Ксавьера Вульфа для моего Элмо, который бы как Дилан Росс сказал, что они ржут, придумывая шутки почище Монти Пайтон, вдохновившие Стивена Фрайя, сыгравшего лучше всех Оскара Уайлда, и Лори, вдохновившего отчасти меня на медкарьеру. Почему все великие медики – нарки? Может потому что видят всю херь, всю боль этого мира больше, чем хуевы заводчане, отравляющие атмосферу, раздающие людям болезни ради богатств ебучих чинуш? Сестра Джеки отдаёт всю себя. Она не смеет потрипповать, отдохнув в мили****ричный перерыв между инфарктом и инсультом, закинувшись гидракодоном, как и Хаус – этот циничный инвалид, понимающий, что либо ты выбираешь жизнь, но придётся потерпеть, отдав кусок лёгкого, задохнувшись из-за комплекса неясных тупоголым выпускникам инсты, купившим самые главные зачёты, болезней, либо ты выбираешь смерть, устав болеть как физически, так и морально, ну например, въёбывав на ржавых заводах гнилых городов, застывших в совке областей. Хаус имеет право быть наркоманов. Джеки имеет право закинуться. Каждый имеет право употребить, если ему плохо. Наркотики лучше алкоголя. Может они и не вкусные, но это углубляет реальность, а не заставляет отдалиться от неё. А зависимость – а что считать зависимостью? Невозможность жить без наркотика? А может это проблема реальности? Почему я употребляю наркотики? Да потому что реальность – говно. Но не стоит употреблять героин, ибо жизнь станет адом – истинная зависимость – тебе ничего не нужно, кроме наркотика, физическая боль. Три раза псилоцибы даёт тебе сильные эмоции. Вместо того, чтобы тупо пялиться а телевизор, ты искрене посмеёшься над шуткой в этом телеке, оставив остальному эфиру просто убить твоё время без интернета – твоего истинно главного опиоида – заменителя жизни.
Гриб усиляет в тебе то, что и так есть. Если ты ранимый, ты станешь более ранимым, но возможно, он откроет в тебе силы подойти к гопнику, заставившему тебя сменить быдлятник, и сказать ему «А в чём собственно проблема?» ну или въёбать ему.
В начале второго курса я вскрыл быдляцкую суть одного своего одногруппника. Я тогда был после дикого бухача, который я переносил отлично, и в ответ на претензию к моему внешнему виду этого жидяры, я, гордился случайно одетой одеждой унисексуальной девочкой редко видимого только по праздникам сочувствующего увиденного в ТЦ у магазина, где продаются металерские штучки. Мой этот дружбан считал субкультурой даже пушкина из-за его хулиганских стихов и мог себе позволить лишь абстрактные полупопсовые футболочки дабы не заработать славу маргинала, ведь он отличник, рано пошедший, как и я, в школу, экстерном её закончивший и хрен знает зачем учившийся в годы моей ординатуры, на филолога, посчитав, что его фелигранного владения русской мовой, полученного на журфаке, абсолютно недостаточно. Журналисты чрезвычайно полезны. Как киллеры. Вот я его и нанял. Чтоб он эту суку, оскорбившую меня, настолько дискредитировал, чтоб он меня умолял прекратить. Заказ мой был выполнен в студенческой газете Журфака, но пока до этой суки дошло, пока эту мгхазь зачмырили все, влодь до моих одногруппников, орущих на него за то, что довёл меня до ухода от них. Естественно, что они меня стали защищать не потому, что любили или у них был какой-то этический кодекс, по чьему разделу нельзя было оскорблять человека из-за его гомосексуальности, а в моём и многих других случаях бисексуальности, а вобще глубоко похуй чего. Подумаешь, одел розовые женские джинсы, голубую женскую монотонную футболку и чёрные боты с широкой подошвой с блёстками на белом фоне. Эти суки стали меня защищать потому, что я никогда им не отказывал, всегда соглашался помочь, ведь я гей, мне приходится быть хорошим, чтоб не от****или. Даже редкие несколько неаккуратные «Давай потом»воспринимались ими как моя усталость от их просьб, естественным образом копящимся как шикарное по своей дороговизне бельё в рекламе Andrew Christian, несколько нелепой, но прощаемой из-за улыбок снимающихся актёров, по своей наготе равняющихся порноактёрам, пугающим своей неинтеллектуальностью. Иногда они забывали мне напомнить помочь им и получали двойки, но и это они мне прощали, ведь чаще всего я им помогал да и на ответы о девушке отвечал, что учёбы столько, что некогда, а мои друзья были всегда скрытны, давай мне пососать писос. Называть партнёрами – это как-то по-бизнесменски. А парнями – это как-то по-биологически. Boyfriend – это не мимимишно.
Мне восемнадцать, а я уже Sadboy.
Перевёлся я быстро, иные переводятся по две недели. Я перевёлся в Фельдшерское училище и учился там две недели, уже не надеясь вернуться обратно, заказав мудилу только из своей злости и мстительной натуры. Если в альма-матер я учил в третьем семестре всего восемь предметов, то в новом дружелюбном коллективе я заёбывался хрен знает сколькими дисциплинами. Я насчитал около тридцати. Как раз повторил всё забытое на первом. Преподавателем русского, литературы, культуры речи, ОПД, МХК, ОКП, ДОУ там был замечательный старик, настоящий профессионал, как он нам признался в первую пятницу, семидесятилетний с полувековым стажем доктор филологии, наш директор, куратор, завкафедрой и руководитель отделения. Добрый человек, настаивающий на общении больше, чем на префиксе. Он говорил нам о том, что лингвистика, филология – всё это развивающийся процесс, что это динамичная прикладная наука, что это не словарь времён хача. Никогда на не давал много писать, понимая тупость данного процесса. Из словарей он рассказывал нам про семантику медицинских терминов, ибо это нам более нужно, более нужно знать архаику, используемую старухами с больными почками из-за духовности, принимаемой внутрь в деревнях, и слэнг, используемый подростками с больными письками, и наркоманами с больными почками и письками. Мы фельдшеры, нам надо знать как говорят социальные слои, особенно категории риска, а профессор плотно следил за развитием языка. Даже после услышанного им диалога двух преподавателей, зашедших к нему подготовиться к следующим парам, с механическим спокойствием, с коим школолохи это и пишут в паблах, проговорил «Лол», будто показывая нам свою осведомлённость современными тенденциями языка в социальной группе подростков, молодёжи в своих социальных сетях интернета. Ему семьдесят, но он свой, он за нас, он очень грустил, когда добрый я ушёл обратно.
Мои любвеобильные одногруппники, не бьющие и не обзывающие меня по причине того, что я младше их и весьма близок к Яну, заставили пидра уйти, окружив его, пока тот потреблял спайс у забора колледжа, угрожая ему местным ОУР, ехидно и строго смотрящим в центре толпы группы. Какой-то младший лейтенант и напугал его. Тоже мне крутой. Горазд обижать мальчиков-геев, перепутавших свой брутальный бомбер и олдскульные джинсы с низкой талией, обрамляемые прочным белым ремнём и сверхмужественными боксерами Greg Norman с унисекс-одеждой девушки его разового собутыльника, вернувшего ему его родной альма-матер. Братан накатал статью, где упомянул, что когда шёл на учёбу, как прилежный студент, ему навстречу подошёл мудак с дырявой бутылкой и попросил пустую пачку сигарет, в коей есть фольга. Вонь, наркомания, женоненавистничество и три удо, напугали моих благородных согруппников. Две недели и я снова учусь на медсестру, не желая терять два вместо одного года в фельдшерском колледже.
Воздаю честь и славу Жухрату, познакомившему меня с миром прикосновений бога. Жухрат – человек, живущий с двумя женщинами, одна из которых – его бывшая, другая – нынешняя, и обе навязанные ему его родственниками, желающими сохранить редкий народ, его чистоту. Они – его двоюродная племянница и двоюродная тётя, ровесницы, но маразматички. Разумеется, от такого близкого союза ничего хорошего не родится, но зато его дети – чистый народ, хоть и гермафродитский. Жухрат – язданит, объединивший в себе всю ересь ислама. В целос, в исламе есть несколько нестереотипно исламских постулатов, которых придерживался грибник, как и язданиты: алавиты, алевиты:
I.Признание богами нескольких имамов. А это близко к политеизму, атеизму, агностицизму и даже к ницшианству. Ты – сам себе бог, но здесь для честности сделаем исламское НО – только в случае твоего просветления.
II.Ненасилие – данный постулат описан даже в википедии как описание характеристик то ли алевитов, то ли алавитов. А говоря об агрессивности ислама, в исламе, как и во всех монотеистических/жидовских религиях, найдётся место всякому дерьму: и злу, и добру, выбирай что хочешь, но ты обязан признавать авторитет бога, но вопрос как признавать остаётся открытым.
III.Религиозный минимализм – язданиты молятся реже, постятся реже.
Идеи аскетизма там тоже сильны. Язданизм – протестантизм ислама.
IV.Проклятье – ты можешь называть это исламом, ибо Сефевийе проклинали, их боялись.
Но Жухрат пошёл дальше – он, сочтя дозволение употреблять алкоголь, вполне таким исламским, решил, что алкоголь – это наркотик, а если можно один наркотик, то можно и другой, который он и употреблял по-исламски угощая ими ближних своих.
Не пойму нахрена эта тупая трёхступенчатая система образования. Для меня это важно так как я потратил год, ибо, спасибо правительству, мой колледж они не зачли. Благо, я пошёл рано в школу. Но я же не дебил, чтобы два года просиживать в школе. Можно сделать восемь курсов института, в котором первые два после девятого класса школы и в котором проходят школьную ненужную поебень и немножко медицины. Как любят шутить про свободную кассу, но может проблема в людях? Экономисты, желающие получать после инсты как чиновник, юристы, не жалующиеся на то, что их не берут без опыта – вы не заслуживаете работы. Недостаточно одного лишь образования, если ты еблан. Возьми шестиструнку, сочини примитивщину, поедь по зонам – будешь звездой. Отсоси продюсеру, молись богу – станешь звездой, заработаешь на все замки в Венгрии или однушку в Москве. Профессия должна приносить удовольствие. Понятно, что периодически ты убит и хочешь поменять профессию, едва отучившись два курса СД, но зачем терять время?
Если ты не обращался к ситеру с просьбой «Убей меня», ты не жил.
Бедный мальчик, родившийся у муслима и еврейки. У него нет шансов.
Лето замечательно хотя бы тем, что можно посетить фестивали, ощутив наркоманское единство с миров у костра, обожествляемого зороастрийцами – этими монотеистами, уничтоженными великим арийцем Македонским, презираемым историей за связь с женщиной. Конечно, в огне ты ничего не увидишь, но это ощущение дружелюбия, выписываемого тебе раз в год, в одну девяностую вращения голубого как период Пикассо ball вокруг солнышка, раздающего детишкам рак по утру. Конечно, всё это дружелюбие настолько мнимое, наигранное, но мир достаточно красен, чтобы раскрасится зелёным. На одном из таких фестивалей, мы сочли верным умыкнуть гитару в самом большом лагере.
(в самом большом лагере)
-Ребят, а можно гитару?
-Гитара как женщина…
-Такое же бревно?
-Нет.
-Тоже ломается?
-Да нет же.
-Тоже приходится смазывать?
-Что?!
-Ну струны там и всё такое.
-Да нет!
-Тоже с одной важной дыркой?
-Да вы!
-В ней тоже шесть рабочих деталей?
-Каких это? Аааа…да вашу мать!
-К ней тоже клеются?
-Аа обечайка.
-Проблемы с головой?
-Да драгоценная такая же! Пошли вон! Вы бы отдали свою женщину?
-А мы любим мальчиков. Бе.
Однако мы зашли с тыла – воспользовались неуважением этими простолюдинами вещного права – эта деревенщина оставляла свои гитары у палаток, а нам было нужно всего минут десять от силы. Мы пошли гастролировать по лагерям, решив спеть в небольшом, но плотном лагере человек с дюжину, расположившихся на постепенно сжигаемых брёвнах, у костра, разведённого в дырявом как твоя мамка пне.
Подойдя к лагерю и схватив паузу между их бардовской мутью, мы дружелюбно по-русски поприветствовали их, попросив дать эфир сыграть у сына Ахумаздра.
(в лагере «Всю жизнь на траве»)
-Доброй ночи вам, люд русский.
-Здравствуйте. Здравствуйте.
-Не позволите песню сыграть под этим чудным небом в вашем чудном лагере?
-Ну что ж, давайте. Всегда рады.
-Знаете, как получить секс?
-Нет.
-Стать раком.
И тут же принялись играть, едва ответили на смущённый ответ подростка – единственного, посмевшего ответить в тишине умолкнувших примитивов. Так что вот – наша группа просуществовала десять минут.
Вхождение.
Я – басовая функция на старой совковой гитаре.
Имандиа – стукачество по старой совковой гитаре.
ГТАшник – ритм на старой совковой гитаре.
Мажор – соло № 1 на старой совковой гитаре – 5 минут славы.
Ян – лидер-совковая старая гитара.
Его парень – соло № 2 на старой совковой гитаре.
Парень Имандиа – басовая функция на старой совковой гитаре струной ниже от меня.
Звезда Нижнего Усть-Зажопинска, чья фриковатость состояла лишь в ношении белого ремня, что считалось по-пидарски на его родине – вокал, текст тонкотрольной песни, тролящей от формы носа средневолжских кротов до самого фестиваля, чьи посетители столь высокоинтеллектуалы, что даже потом нам похлопали.
[Песня «Шоколад наших глаз» (выдержка)]
Автор – Жижа Щ.Ц.-Ш.
Мама, правда, я особенный?
Сынок, да в тебе изюма меньше, чем в
Кексах тёти Фионы.
С тех пор я ненавижу акустику. Каждый акустический звук у меня ассоциируется с этими примитивными рожами, дрочащими фа-солью на совок с его текстами песюлек из фильмов, заставляющих повеситься, где «Вся наша жизнь обман, но вальтер защищает» заменяется на «У всех у нас один изъян, но партия нам помогает».
Интересно, а если б вместо килограммов романов Донцова бы писала рифмовки в том же словесном количестве, её бы также читала или рифмы «приходит-уходит» плохо держатся в гипофизном киселе домохозяек, мешая рецепту борща и вместо соли заставляя полцентнера парчи положить сахар?
-Что общего между следователем и бабником?-спрашивал нас наш весёлый молодой преподаватель по правовому обеспечению профессиональной деятельности, после выступавший на каждом фесте стендап-клуба, открытого не без его участия, работающего только на время фестивалей на базе кафе при сексшопе мадам де Бош.
Мы тихо молчали, не желая портить предвкушение от ответа на свой же вопрос.
-Они любят засаживать.
И раздавался искренний одинокий смех какой-то особо жаждущего автомат как ёбнутый милитарист студента, предвосхищающий смех тех, до кого дошло.
Постулат: мир – страдание.
Аксиома: нужно избавиться от страдания.
Вывод: если мир – страдание, и нужно избавится от страдания, то нужно избавиться от мира – крайне экстремистское буддистское заключение, но эти желтотряпники станут оправдываться тем, что А что понимать под миром, а что понимать под страданиями, как от них избавиться, но у здравомыслящего человека-несофиста возникает логичный вывод о том, что жёлтые пропагандоничают самовыпил, на что Пандит Сатананда ответит, что избавиться от страданий – это значит примириться с миром, но в их же собственной догме сказано, что нужно избавиться от мира, ибо он – страдание. Для всего этого и существует философия – оправдывать собственный экстремизм, но нужно ли сажать экстремистов? Как бы сказали юристы, в случае кражи нарушается вещное право человека, в случае избиения нарушается право гражданина на жизнь, и мне, как врачу, это близко. Но это вам скажут наши друзья-цивилисты, менты права не знают, они знают, что им нужно отработать как гопникам, оправдать свою зарплату – отчитаться перед политиками, что за время их срока количество убийств уменьшено в 0,5 раз и увеличена раскрываемость в столько же раз, а всё это в итоге чтобы их прикормленные статисты показали на цифрах, что тот, кто работает в команде губернатора (Хоплежуйкин У.Й.) не зря прожирает деньги избирателей, так что Уголовный Кодекс, как и прочие публично-правовые конструкции существуют для управления толпой, верно отдающей свои потные деньги, а это называется политикой.
Частное право и, в частности, семейное, коим занимается Ян, - это имущественный оборот, живущий на принципах добровольности, равенства и свободы. Это очень легко переходит на однополые браки, так как брак – это сделка, заключаемая на неопределённый срок, влекущая за собой участие в имущественном обороте, что выражается в праве наследовать за супругом, пользоваться общим банковским счётом или как у этих воротил. Надо мне было пойти в юристы, но я это всё понимаю, потому что влюбился в Яна, в итоге поправ все свои активные принципы.
Залог хорошей власти – её сменяемость – за короткое время много не наворуешь. В Китае со времён царя Го Роха вырезают всю семью проворовавшегося чиновника, но вот аказия – семью царя, развязавшего войну за очередные традиционные ценности, опорожняющую бюджет, холят и лелеют. Тупые желтоглазые. Зато они ценят бюджет и уважают труд. Да нихуя. Как была коррупция, так и осталась. Я пережил многих мэров. На первом курсе мы жили при каком-то старикане-бывшем губе. Он вечно говорил про традиционные ценности, чаще, чем моя бабка про радикулит, фоткался с деревьями, посещал тюрьмы с ответным визитом. Мразь убили за громадные миллионные долги. Привык жить шикарно – сдыхай, сука. Наворовать благо не успел. Следующий ушёл в отставку. Другой сдох от старости, не отсидев и месяца. Единственным интересным мэром был старый, но по праву опытный мужчина – чел, последние полвека занимавший главенствующие посты в городе, показавший себя, нет, сделавший себя в медицине, праве, телевидении, журналистике, торговле, инженерии, ещё хер знает чём. Он успешно занимался реконструкцией дорог, вложением в образование, чинил больницы, не обращая внимания на всякую власть, добившись уменьшения количества сраных сук – снизил количество прокурорских со ста человек с носом до тридцати, упразднив всё административное деление до единого города и переселив все остатки стряпчих в одно единое здание в центре, поступив также с ментурой, не оставив ничего, кроме единого здания. Жуткая экономия наших денег.
Я был однажды на полутородневном фесте, начавшемся пятого июля в девять утра и закончившимся в семь вечера следующего дня. Да что был, играл. С моей новой сиюминутной группой, сложившейся по просьбе организатора, на замену неприехавшему сдохшему наркоскрипачу с его переигром хитов ливерпульской четвёрки. Просто так сложилось, что я дружил с недалёкими от музыки ввиду своей мажоротости и нетрудности дёрганья басовой струны. Музыканты других групп по просьбе организатора скинулись нам инструментами. Мне досталась крутая. Бруталтрутховая четырёхструнка, на коей я лапал большую октаву чисто, без каркассовых пердёжных педалей и кроносовского перегруза, ограничившись верхней струной – самой толстой из всех когда-либо мною видимых. Я знаю, что простая обида ни к чему интересному не ведёт и поэтому единственный выход – затралить траля, что приносит колосальное удовольствие, несмотря на мою серьёзность данного действа, рекламирующего скорее меня, чем унижающего унижающего.
-Две струны отрасти.-ехидно шутили мальчишка шестиструнные каждый раз, когда узнавали о моей игре.
-Людей лечить научись.-ловко предлагал я, на что следовало их тугое:
-В смысле?
-***сли,-рьяно рвался я, объясняя свою мысль, недоходчивым стратофилам,-я – врач, я людей лечу, я струну дёргаю, потому что меня попросили.
Я так отвечал даже в универе.

Почему-то всегда так получалось, что на крупных фестах мы всегда ходили большой компанией – Я, Ян, к тому времени полюбивший наши приходы и наплевавший на дисциплинарную ответственность за дружбу с учениками, прекрасно понимая, что ещё вчера они были структурно в другом заведении, Имандиа, тогда порвавший с отцом, вытолканным католикосом за приход в приход с жалобой на сына ересиарху, мажор, к тому времени несдохший – минимальная рабочая сила, и постоянно приходящие парни и девушки, кто бы они тогда ни были, нечасто, но с завидным постоянством к нам присоединялся депрессивный ГТАшник, ещё реже берущий девушку – единственную на всю молодость.
Но в отличии от того десятиминутного выступа на бардовщине, тогда организатор, узнав от нас же, что максимум, что можно из нас выжать, это гитара, бас, ударные, вокал, выпустил на сцену меня, мажора, и всё, предпочтя опросить зрителей на предмет владения инструментами – в нашей новой группе оказался мажор, взятый из няшности – похожести на Холта в Skins первого поколения, на вокал, Я, басящий из-за несложности данного занятия, если не претендуешь на Оксовский трон. Оказалось, что на данные фесты ходят и интеллектуалы – прогеры и классицисты наподобие того чувака из Curved Air, так что у нашей группы появился скрипач. Ударников как грязи – много ума не надо для этого дела, нужна склонность к бесёжу, так что было полно желающих. Увидев человека с губной гармошкой, организатор – серьёзный взрослый неморщинистый мужчина, спросил у того не харпер ли тот часом. Разумеется, да. Флейта – инструмент метала, Jethro Tull отвечает, поэтому нашёлся духовник. Взяли саксофониста без группы из группы. Виолончели, обязанной популярности в России едва ли Гакелю из Аквариума, чьи буддистские воды омывали каменное сознание молодых львов, скорее тем парням, каверящим Nirvana – исход панка, тоже нашлось место в нашем бэнде. Роялем в кустах оказался местный рок-н-ролльщик.
Любую песню можно растянуть на сколько угодно. Наша десятичленовая группа исполнила сэт на основе старого рок-н-ролла Johnny B.Good с соло скрипки, пианино, виолончели, харпера, духовника, саксофониста, моего недолгого играния простеньких, но толстых низких табов, разумеется, чёрного стратокастера, барабанов. Всё это естественным образом расстянулось на стандартный сэт – сорок минут. Группы назвали The Speed Jam.
Хотя в общественном сознании профессия врача менее дьявольская, чем профессия адвоката благодаря известному фильму, по факту она гораздо более уродская – ведь ты лечишь или быдло, не достойное жизни либо настоящих уголовников бывших, настоящих и будущих, отличающихся от первой категории лишь тем, что они – практика, те – теория, эту практику подтверждающая. Верить в то, что тюрьма делает уголовников лучше – это всё равно, что верить, что кастрация – благо – ну а что, у некоторых же получается, и, что самое печальное, мы содержим этих ублюдков в погонах и робах, периодически меняющихся местами.
-Откуда вы знаете подробности личной жизни нынешнего прокурора? – спросил журналист, на чьи литературные студии мы ходили иногда от балды.
-Так мы ж сидели вместе, после учились в одном юрфаке,- удивился нынешний главный полицай, сообщивший о этих самых подробностях в его газету, когда они землю под приход не поделили.
Журналист рассказывал, что когда председатель городской думы пришёл к ним в кабинет, где их всех собрали, верховный городской судья, разумеется гражданский, подшутил назвав фамилию мента, после чего тот продекламировал по привычке:
-Заключённый №22869 статья 228, 146, 69, десять лет заключения.
Здание нашей мэрии, как и все административные здания городского уровня, остались нетронутыми, только здания более мелкие были проданы в рабство воротилам – были построены новые торговые центры и супермаркеты. Я так блять рад, что все больничные здания были сведены в одно – громадный медицинский город вместо шаражек с нехватающими койками. Большая компания медсестёр и врачей, помогающих друг другу.

Мораль онкобольных

Интересно, а зачем онкобольным мораль? Им скоро умирать, а они отказываются пойти и купить дозу? Ибо эти демидролы помогают только барыгам нажить капитал. О каком достоинстве вы говорите? Достоинство чтобы вас нашли сдохшими с метастазами, помня о вашем сумасшествии и вашем стыде от того, что ваши дети вам жопу подтирали? Не лучше ли обладбываться, снижая боль и кайфуя?

Медсестра Медины

Во время учёбы в Медине я вовсю вкалывал медсестрой, так что с моим шестилетним опытом подтирания соплей к годовасиков в говна у тугосерь, меня можно было бы спокойно назначать главной медсестрой и завотделения чего-нибудь, хотя бы скорой. Мои одногруппники ничерта не знали на первом курсе, а я был круче их всех, попутно учась у лучших и неочень врачей.

Сериальные идеи.

Идеи, почерпнутые мною из сериалов в жизнь:
I. Доктор Хаус:
I.I. Everybody is lies – и это факт: иногда во благо, иногда – нет;
I.II. Бывает, что не стоит копать глубоко – очевидное на поверхности;
I.III. Нормальность омерзительна для личности, ибо черты, делающие личность таковой осуждаются нормальными. «Ты чо, самый умный?»
I.IV.Медицина – не обыденность. Главное – врачебное понимание медицины, а не обывательское «Да само пройдёт».
II. Scrubs:
II.I. Врачи и хирурги – разные люди.
II.II. Медсёстры с опытом лучше неопытного врача.
II.III. Хороший врач может быть любым – жестоким или наивным.
III. Nursie Jackie:
III.I. Наркомания – не помеха профессионализму.
III.II. Врач может быть бездарен.
III.III. Особенность: трудоголизм или наркомания, может разрушить то, что считается важным в нашем мире – семью: детей, супруга.

Ян в годы своего нацизма.

Ян любил поговаривать в годы своего нацизма, что разделение – типично америкосовская, а не наша – европейская, черта. В данном случае он имел в виду по своему профессиональному обыкновению, конечно же разделение юристов на баристеров и солистеров: любая Вики вам объяснит, что это не соответствует мировой практике, но америке как всегда похуй. Интересно, а разделение врачей на фельдшеров и собственно врачей соответствует реальности? Хер знает. Можно сделать полностью как Юсе и не считать зазорным быть хирургом-отоларингологом левой ноздри по задорнову.

Не подходите к нормальным!

Не пытайтесь подойти к нормальным со своими чувствами – это только в мыле на экране они могут возвыситься до искренних криков прощения и честности, в реальности всё настолько монотонно, что эти сорокалетние пидарасы не видят ужаса даже в том, что твоего любимого человека больше нет в этом мире, и миру-то от этого не холодно, ни жарко, но осознание того, что его больше нет заставляет тебя ужасаться пустотой в разуме после смерти. Может поэтому мы выбираем некромантов – они бессмертны.

Первый парень Яна

Первый парень Яна, которого мы ещё застали, от которого тот что-то перенял, и который встречал того с загадочной молчаливостью после пар, соединил в себе всё, что нельзя, всё, что противоречило друг другу. Парни едва успели показаться нам, как разошлись – один ушёл от мира, другой в него вошёл. Как ходили слухи, не подтверждённые, не опровергаемые Самим, этот фрик был с ним с нуля до нашего первого курса Медучи, то есть около двадцати лет, сколько не живут. Первоначально их матери были коллегами, однако после судьба их развела в поиске заработка, но подоспевали ясли, и те оказались снова вместе, нескованные дружбой родителей, и так всю жизнь, пока один не пошёл в АйТи сферу, а другой в цивилистику, минуя дурной пример предка, но уже было поздно и ни одно учебное заведение не могло разлучить их. Вряд ли такое долгое знакомство может прекратиться из-за неаккуратного слова, косого взгляда, критики различных ипостасей. Такое будет дружить на автомате, но зачем? Это ведь всё равно, что мать, не замечающая стонов твоего дрочащего от фильма со скейтхастлерами тела – каждый из вас знает, что что-то, и даже знает что, не так, но никогда не обсудит, ведь вы будто бы вынуждены быть вместе по давности лет, а вести каждый день серьёзный разговор – это больно, ибо это и есть настоящая близость, настоящая любовь. Парень нашего Маэстро соединил в себе все виды субкультур, известные человечеству, причём внешне: волосы его были длины и кудрявы как у типичного трэшера, бесстыдно показывающего свой юношеский член вместо гитары, выдуманной четвёртым королём блюза Альбертом Кингом, но трэшевую причёску разбавляла хипповская повязка, как у первого басиста Jethro Tull. В любое: хоть демисезон, хоть зимнее время, глаза его полностью скрывали осборновские очки, а голову напротив – бейсболка группировки Suicidal Tendencies – типично рэперская, но из-за оных вписывающаяся в роковое движение восьмидесятых, объединившее хардкорщиков, панков, металюг и рэперов, если вспомним Bad Brain, то и раста. Пентаграмма напоминала всем о его несистемной направленности в религии – она у него была на шее в виде подвески на интересную цепочку со звеньями в виде серебряных слитков. Шею также заковывал типично старопанковский иггипоповский собачий ошейник на манер самой известной песни детройтской четвёрки, развившей идею примитивизма в панк, позже присоединивший к себе идеи старика Уильяма, имевшего нелицеприятные отношения с яблоком и огнестрельным оружием, проданным очевидно мексиканскими кактусоделами. Хипповской повязки было недостаточно и он одевал рубашку, ровно как у Хэндрикса, мир ему. Джинсы же его были узкими как у непонятно кого уже, но были белыми и кожаными – удивительнейшее сочетание, привлекающее даже меня – вегетарианца. Что под ними – неизвестно. Обувь он носил нацисткую, проникшую как в среду металеров, так и к панкам, однако до лысины, несмотря на очевидно буддистские наклонности не опускался никогда. Всегда подкрашивал глаза, что было редко видно в случаях, когда тот снимал очки в особо жаркое время, едва их отдаляя от себя. Скейт также вводил в непонимание видивших его. Толстые металлические цепи Керри Кинговской закалки очевидно полностью сбивали с толку зазевавшихся горожан, не въёзжающих как тот киг флипничает в таком обмундировании. Во время прыжка он походил на Яна своей серьёзностью, однако в остальное время – это сильно эмоциональный парень, похожий скорее на парня Хэлфорда, признавшийся тому в любви перед тем как застрелиться, выскочив из номера бесконечного гастрольного отеля. Пальцы его покрывали миниатюрные кольца с лицами зверей самого дешёвого металла, покрытые самым дорогим металлом, использующимся в ювелирной промышленности – родием. Металлические браслеты делали его образ ещё более металическим и панковским , контрастируя с фенечкой из шерсти ЛГБТшных ниток: те бы не поняли, это же хиппи – дети цветов. Готическому образу место нашлось лишь на глазах в чистом виде и аксессуарах в побочном.

ОБЖД

Однажды я пытался помочь своему первому парню счастливо умереть, да и сам, признаться, собирался, и решился только потому что не верил в успех мероприятия. Не секрет, что в любом учебном заведении рассказывают о вреде алкоголя на ОБЖД, но забывают сказать о том, что по идее это дерьмо в отличии от других, хоть и не агрессивных наркотиков, не стоит употреблять вообще. Он решился, умрёт так умрёт, плевать, не умрёт – так заранее подготовится к аду, выражаемому похмельем. Из русского опыта мы знаем, что средний мужик не сдыхает  даже от двухста граммов спиртяги в водяре, показывающей всю убогость русских. Среди них есть ведь красивые, зачем им пить? Я-то гей, мне можно, и то склоняюсь к траве – обыденному наркотику, и псилоцибину – наркотику праздничному. У красивых нет повода грустить, так что в Загадочной Коже ****ят. Мы сочли верным разнообразить сее действо и выпить разного. Что за мазохизм? Наивные студенты. Мы взяли легчайшего вина – чтоб не было хорошо, взяли белое сухое, бутылочку виски, бутылочку рома, и бутыль коньяка, - явно смертельная доза. Но он выжил, раскрутив меня на оплату его орудия суицида.

Толерантный врач

Врач не может быть гомофобом. Ну вот представить только, приходит к врачу человек и боится сказать, что у него с кем было, ведь человек – гей, он полагает, что у гетерасни всё по-другому и вынужден врать, что вставил не мальчику в попу, а в бабью ****у, вынужден недоговаривать, утверждая, что у него был оральный секс типично мужской – о да, ему отсосала баба, не лизал же ей он, и уж тем более сам не брал в рот, ведь он им ест. Многофункциональность органа – не повод его списывать со счетов – несмотря на то, что жопой срут, отпардоньте, попой какают, а ртом кушают, это не мешает им выполнять и главную функцию – эротичную. И если так рассуждать, то и Con – скорее орган для кровотечений и всовывания памперсов.

ГМО

Ебучие старухи способны высрать у себя рак у себя после натурального. Если яблоко мелкое, гнилое, мятое и воняет, то смело берите – натуральное. Вопрос с ГМО настолько искусственен – организму всё равно Fe(OH) из яблока или Fe(OH) лабораторное, раку всё равно мясо варёное или жаренное. Полагаю аллергия на кофе страшнее пития вина с диоксидом серы.

Nicole de Seant-Fransic Kizil

Мне всегда было интересно быть человеком без родины, и с сознательного возраста моим кумиром был Пикассо не только как маляр, но и как бипатрид, хотя у него явно и совершенно отчётливо было всего две родины – Испания и Франция, и Франция даже меньше. Но допустим, был такой человек - Nicole de Seant-Fransic Kizil, меняющий родины и, для пущей неубедительности, профессии. Мой мозг любит придумывать такие необычные, нетипичные и нетрадиционные конструкции, поэтому я и был любимым учеником выдающегося хирурга, нашего профессора, с по-американски узкой специализацией – хирург-онколог-трансплантолог-нефролог. Специальность настолько узкая, что щирокая, так как ты вроде бы что-то знаешь в трансплантологии, что-то в хирургии и что-то в онкологии почек и печени, хоть и на деле пересаживаешь онкобольным печень, что связано с гепатитом non-A-non-B. Nicole de Seant-Fransic Kizil умер в восемьдесят с гаком лет недавно. До окончания школы, по счастливому совпадению – ВОВ (назло задротам не Word Of Warcraft), он жил в совке, однако по началу хачовых репрессий, а ничем иным ссылку Жукова в Жванесу назвать нельзя, мальчик с родителями переезжает в страну-победитель, где совместно с Лагерфельдом учится в колледже на ткачиху и шьёт эти несколько лет. Так сказать, строчит, не кончая. После же, начитавшись комиксов про удачу парней в трико в ловле бандитов в Америке, переезжает сразу же туда. Такой разброс для большего эффекта – ведь как он образуется потом, когда вернётся в Европу. В стране задних двориков юноша учится на физика, предвосхищая труды того, кто позорит всё инвалидное сообщество своим успехом, а своей свободой очевидно пугает и не даёт правительству смелости относиться к инвалидам как к людям, а не диагнозу. Однако разочаровавшись в голубой мечте и желая расширить свои физматовские знания с помощью медицины, вернее, продолжив эти знания медициной, уже почти мужчина, едет сначала в Японию изобретать годзил, а после в Израиль – учиться врачеванию в пост-постХиросимовский период – далеко не самый лёгкий для Нипон и этих обрубков с бакенбардами. Вспомнив игру с солдатиками в солдатиков, решил повоевать на стороне людоедов в пиджаках в Африке, прикрываясь идеями независимости. Нахкхунога его не забудет: сначала Релтиг его наградит за верность режиму, после за кирпич в строительстве коммунизма наградит Нинел, оставив орден демократу Шуб и завершив награды императорской звездой за свержение всех немонархистских правителей. Поняв, что никакая идея, даже антисемитизм, не стоит крови простых людей, а только они по большей части и погибают в этих бесконечных непонятных мясорубках, уже мужчина – Карлсон – мужчина в полном расцвете сил, любящий баловаться плюшками, решает заняться экономическим оборотом в Англии во времена Бретон-Вудской системы, однако любая экономика приводит к праву, как и физика к математике, так что мужчина становится французским юристом. Англичане ненавидят французов, французы – итальянцев. Так можно продолжать до бессконечности пока страны первого мира не закончились. Был жонглёром на рисовых полях Камбоджи в эпоху красных кхмеров, жонглируя головами вьетконговцев, меняя американскими. Делал маникюр австрийским козам кожницами, которыми Жозефина выстригала яйца кутюмовспоминателю, разрабатывал игру Heroes of Magic, где было восемь слотов, три улучшения, пять навыков, новый город с тролями, кабанами, кочевниками и кузницей, где продают устранитель препятствий, рядом с шестиуровневым домом заклинаний и новым ресурсов – кровью, из которой некроманты делают скелетов с артефактом Дух Смерти во главе, занимающим все слоты, добавляющий тридцать ко всему, превращение в личей после боя и прочие радости. Не имея родины, тебе нечего терять, тебе интересно узнавать новое.
Однажды у меня было такое эротическое возбуждение, что я едва сдержал себя, чтобы не выйти к людям и не трахнуть какого-нибудь няшку в обее. Я узнал, что в городе, а тогда я уже был в Питере, полно эротических повседневных мест, где можно посвятить генеталиями: с утра я снял трусы перед пирсером, после обнажился в джакузи, сауне, завершив интимной стрижкой и массажем, а также нудистским пляжем. Разумеется, это всё было не в таком последовательности, однако когда такое количество пошлости, пойди запомни её последовательности в точности. Расписание того самого дня:
9:00 - Самое грязное – проститутка. Не суждено ей увидеть всю красоту выбритого лобка с яичками и пробивного принца в писюне.
11:00 – Нудистский пляж после шлюхи. Я люблю её так называть – я жёсток в отношении секса с девушками. Имено секса. Имено с девушками.
13:00-Джакузи – люблю пузырьки, в Питере первый раз попробовал.
15:00-Сауна – дабы погреться от странного питерского климата.
17:00-бритие интимнейших мест, коие дамы показывали у гинеколога на манекене в Викторианской Англии, где уничтожили Уайлда, мастерски показанного депрессивным Фраем без лёгкого на подъем неунывающего Лори – неприкрытого чёрного, просто так уж вышло, что белого, он же блюзмен. Конечно, я бы хотел показать девушке, чистящей мой юг, огромную штуковину у меня в объекте её услуг, однако я всё же практичен в важнейших вещах – в случае прикосновения было бы больно и после стрижки нельзя помыться, ибо вода, а так смог.
18:00-Мытие в гостинице в ванной.
19:00-Долгожданный прокол причиндалов с мощным анестетиком, иначе никак.
20:00-Массаж всего тела руками таек, непривыкших к модифицированному члену.
Какой бы человек смог устоять от такого? Но я смог – я стал много употреблять псилоцибиновых грибов, чтобы не ощущать сексуального возбуждения. Бессмысленно их загонять в рамки – они могут сделать как это, так и противоположное.
Как-то раз перед сном я задумался о семье – жидовская ли это развращающая черта или это няшность, если сделать всё правильно? Но правильно делать невозможно. Подросток хочет гитару, отец разрешает, ибо так он воплотит незаконченное отцом, а мать запрещает, потому что глупости всё это ребятческие, родители ссорятся, ребёнок плачет, развод, воровство из магазинов. И что в этом хорошего? Одному удобнее – по-крайней мере, тебе не приходится ежедневно с кем-то считаться и зависить от их денег, времени и эмоций.
Хоть я и прервал все свои отношения с политикой, едва попробовал грибы, я всё равно сохранил способность здраво мыслить, однако чем глубже залезешь в политику, тем больше понимаешь, что несмотря на разность характеристик: месторасположения, принадлежности, религиозности, семейства, возраста, дохода, африканский император абсолютно идентичен французскому либералу, так как:
Во-первых, сейчас настолько много форм либерализма и монархизма, что либерал с монархистом могут договориться, не прибегая к словесным подножкам,
Во вторых, все люди сами по себе абсолютно эгоистичны – думают только о себе: даже если они жертвуют жизненоважный орган, с чем я сталкивался на практике, то они, во-первых, надеются, что пронесёт и проблем из-за отсутствия со здоровьем не возникнет, и во-вторых, лалки счастливы получить благодарность от реципиента и гордость от этого благородного (читать: тупого) жеста, даже если у них есть идеи, то они упиваются тем, что их не понимают, и в этом случае они такие особенные, или тем, что они круты из-за того, что поддерживают ту или иную идею, являясь частью сообщества (общества), где он – кирпич в стене. Понимая это, я фактически согласился с очень странной для пьяного и трезвого идеей – унификацией дуализма – то есть как бы люди не притворялись разными, они по сути одинаковы: думают только о себе, мнят себя центром вселенной и даже гопники могут вас не избить, если вы-часть их вселенной и крутитесь вокруг трёхполосного солнца, однако как же нужно ненавидеть себя, чтобы быть планетой их системы, нужно нехило обдолбаться метеоритами, чтобы забыть, что ты в Млечном Пути, что ты – нуга этого Milky Way. И я абсолютно такой же, однако я их тех немногих, признающихся в этом. Можно представить человека таких взглядов, жертвующих что-то ценное ради близкого? Конечно, запросто, ведь это твоё практически имущество, тебе без этого плохо, люди – твои игрушки, и если они умрут, плохо будет тебе. Люди таковы – они упиваются своей болью вместо того, чтобы насрать, поняв, что ты всё равно одинок в этом мире и рискнёт ради тебя безвозмездно только тот, кому нечего терять, и то будет знать, что ему либо будут благодарны либо оставят его в памяти, размышляя зачем это было сделано и как, хотя и так понятно, что сделано только от эгоизма, неубитого даже перед смертью. Но это реальность  - либо ты живёшь в ней либо в христианской чепухе.
Но надо понимать, что унификация дуализма – это не компромисс, компромисс – это (х+у):2, а унификация дуализма – это и х и у, а не 0,5(х+у).
Наверно пока в Россия есть декларативные права на жизнь, здоровье, учёбу, граждане никогда не будут анархистами, хотя если подумать – ты отдаёшь четыре миллиона за жизнь и что ты за это получаешь? Шестьдесят пятиминутных приёмов у врача, который учился за твои же деньги, пятиминутный приём у мента, прожирающего твои же деньги, который к тому же нихрена не найдёт, а в случае чего засудит тебя за самооборону или употребление того, что хочешь ты вместо того, что позволяет тебе выбрать государство за твои же деньги. Полагаю, анархизм подешевле будет: заболел – идёшь к врачу, потратив меньше времени, нервов, а даже и денег, обокрали – иди в фирму охранную, где тебе точно вернут твою вещь. Рынок всё исправит.
Почему вся эта гей-культура такая гомофобная? Меня пустили в такого рода клубы только однажды, и то очевидно потому, что я тогда был как все те, кого они пропускают – лалки скачущие пятнадцатилетние – реальные или выглядящие как они, и всё то потому что когда второй и последний класс впускаемых жирные и по животу, но главное по кошельку, видит этих педиков, а именно так их называл в негативном замке Берроуз – теневой президент гей-движения, ибо, как минимум, первый написал о том, что у нас-то в Америке, которую я вслед за ватанами, но по-другим причинам, буду скоро называть пиндоссией, геи есть, когда эти мрази видят таких лолит, они буквально назначают торги за кусочек твёрдой по своей жидкости валюте, а единственный конвертер одной валюты с Архангельском в другую – односолодовую, эти мрази  злоебучие. У них всегда найдётся повод вас не пустить, вы либо не оставляете там много денег, либо недостаточно педиковаты, другого слова подбирать не хочу и не буду, ибо это какой-то культ-кто больше похож на женщину и поэтому самый верный способ пройти в эту пидрильню это одеться трансухой, даже не бабой, где вы таких баб видели на каблуках больше, чем их член, с метровыми причёсками,макияжем как у помеси клоуна и ракового больного? Но вот вопрос – а оно вам надо? Все эти клубы не хотят видеть вас, олни хотят видеть бабло и то,что продаётся.
С самого начала наша тусовка оголтелых врачей носила название в честь детища Майка, хоть и не Науменко, Мьюира – Suicidal Tendencies. Неочень подходящее название для врачей, хотя если Мьюир утверждает, что так называлоась психушка. Назывались мы тиак, выбрав абревиатуру вместо полного название, ибо понимающие и так поймут, из-за разности нащих специальностей: сестра, хирург, терапевт, фельдшер, ветеринар, онколог ну и так далее в зависимости от времени и места. Если в ST главным хоть и был Мьюир, но без Трухильо их звук не представить, то у нас лидера не было. Идёт репетиция. Team проводит SESH. У ударника в голове хардкорные, то есть примитивные, как и положено барабанщику, Бадди Рич очевидно не барабанщик, звуки. Будь он гитаристом, сказали бы качовые нули, но у гитариста-0 основы команды, в голове звучит метал, и если хардкор не терпит разделения на стили без ущерба мелодии, то в метале он очень чёток-трэш=типично трэшщевый гитарюга-онанюга. У второго гитариста празумеется ритм-гитарписта, чтоб не позориться показалом своего нестремления к солякам, в голове звучит типичный панк.ю Конечно, у обывалы вызывает удивление,что вобще весь рок появился до девяностых, а уж панк, метал и хардкор для него вобще одно и тоже, с наравняться на дегенераторв занятие неблагодарное, больно низко для меня, хзоть я и врач, хзоть музыкантом я снискал бы больше славы, но вот защиты общества от его же осуждения. У басиста фанк в голове, хотя что не слэп, то фанк, но чтобы не было стыдно за олдовость взглядов, он всем говорит, что любьит недавних Bad Brains, жобавляя со смирительной смелостью Parlament, не называя Брауна, который известен руссмсмкому слушателю, как и Жерар Депардье только благодаря Астериксу и Обеликсу, напомнившему также им о правописании и значении слова обелиск. А вокалист он то вообще хип-хопер, по рэпу угорает, но как бы нам не хотелось, не по-облачному, а по старому – Beastie Boys, появившемся скорее как панки и ими пор сути являющиеся, за сотрудничество с которыми какой-то Мастейн назвал самого Кинга ***сосом, но Глен Бентон – лицо современного дэта, назвал того выпавшей прямой кишкой недавно, так что всё честно, по NWA за их честность в вопросах расовости, по Public Enemy за их анархизм, минуя прославление самих себя и чокнутость того с кукушкой, у которого всегда на полшестого, как сказал Carrot Top, ужасающий своей китчевостью больше, чем рыжеватостью ну и даунским лицом, по ныне неизвестным Африке, но и по Easy-E, убивающему своей бандитскостью, но поражающему своим быстрым мелодичным, хоть и не настолько как у Th@ Kid рэпом, также и по Ice-T, не сумевшим в отличии от ST объединить несколько разобщённых движений своей группой Body Count. В принципе, существует несколько связок у рэп-движения и необходимо перечислить их:
1. Моё любимое клауд-движение. Оно первое,чтобы сразу отчитаться. Как внешне – по одежде, так и внутренне-по битам, это движение очень сильно тяготеет к року- Bones ходит в Burzum, наверно, очевидноЮ не разделяя ни на ёту абсурдитские природофильские нацистские заебоны вики, и опять же длинные волосы, Дилан Росс тоже бывает во всяческих футболках, Браун в AC/DC,но по музыке и имиджу=это мрачность готики. Про яна глину говорить вобзе не приходится-он для детей, сменивших кепку с пропелером на панамку, и пришедшими с есенина. Культура грустных блять. Это китч чистой воды, нет там грусти, это так, что подходит шкалате под листание мемесов про еблю мамок ака Хованский/Ларин, больше темой мамок удручён только Ксавьеша Долан, но тому можно, тот больной на всю голову неразбирающийся примитивный повторятель Гана Вана Сента (non-Fifty). Чем больше школьник или человек пошутит про мамок, тем большще вероятности, что его не трахал даже папка. Понятно, что они используют старую японскую формулу, описанную у Миссимы в Исповеди Маски – если тебе в трамвае смотрят в глаза, смотри в ответ – это научит тебя смелости в незамечании общества. Но они ведь не обучаемые, они боятся секса как огня, хотя и я дико боялся, но всё же новомодным нынче девственникам не остался. Карл Лагерфельд, правый насчёт уродства рашкинских XY, однажды сказал, что многие врут, говоря, что попробовали в шестнадцать или даже восемнадцать. Но кто мы такие, чтобы судить? Хотя это страшно в четырнадцать.
Курение каннабиса объединяет всё движение в раста, хотя пацифистами их не назовёшь, но это всего лишь стиль, у Марли была песня I killed Sherif, но знаете, на самом деле он не убивал копа, как говорил Билл Мар то ли Билл Бёрр.
Наркотики эпохи:
10-ее-соль, антидепрессанты, депрессанты, опиоиды, да всё подряд
0-ее-кодеин и тоже всё подряд
90-ее-героин-то есть всем было сначала хорошо, потом дикая ломка.
80-ее-кокаин,связанный с рейв-клубным движением
70-ее-психоделики синтетические, естественные, псилоцибин наш любимый – эпоха познания, отсюда и проч.
60-ее-трава-хиппи-движение-65-71
50-ее-бензедрин, описанный у Берроуза, который кололся всем подряд без мысли
40-ее-героин, ибо тот же Берроуз,вдохновившись своей наркоманией всё движение, и новые джазмены, хотя и старые были ничего, правда бухали
30-ее-кокаин, пока не запрещённый, от лечения помогает на раз
20-ее-алкоголь, ибо сухой закон
2. Существует также у рэп-движения завязки и с панком, ибо Яух издревле любил позаписывать всяких демок с типично по-крастовски, хотя краста тогда не было, короткими песнями, несерьёзными, так что можно звать их треками.
Три группы, привнесшие хип-хоп в рок-движение:конечно же ST во главе с Мьюиром на скейте, что автоматически связывает с хип-хопом движением, хотя скейты появились от сёрферов, а сёрферы- это движение роковое-мажорское, где Rage Against The Machine, откровенно рэпующими, и конечно же Red Hot Chilli Peppers, рэпующими может и не так откровенно, но всё же заметно даже замкнутым любителям классики.
3. Подвязки у рэпа есть и с трэшем. Трэш-металом. Anthrax сотрудничали с Public Enemy. Керри Кинг опять же с соло на двух песнях бунтовских мальчишек, группа Ice-T Body Count, а если вспомнить Лорда Тэгмэна.
Например, поступил к нам как-то пациент. У него несовершеннолетнего мальчика в бывшем а бывших не бывает гермофродита, странные образования во рту. В таком случае задействованы фтизиатр, онколог, педиатр, венеролог, дерматолог, стоматолог, эндокринолог, уролог, терапевт, хирург. Фтизиатр думает, что возрастное. Венеролог думает, что мальчик в раздевалке не только джинсики снимал. Дерматолог определяет вид ткани, образования. Стоматолог думает, что это может быть болезнь полости рта. Эндокринолог вспоминает, что вообще-то мальчик неочень мальчик. Уролог проверяет на всякий случай пенис, соглашаясь с венерологом. Терапевт просто выписывает лекарство. Хирургу лишь бы вырезать.
Доктор Хаус, чьи случаи странно, что реальны, набрал как-то раз сорок врачей, увольняя целые ряды. Положим, зарплата врача при их количестве трёх человек, составляет три тысячи долларов. Значит, в целом расходы на врачей округлим десять тысяч. А если их сорок, то зарплакта всего двести пятдесят доларов в месяц. Это не деньги. Даже у нас. Но предположим, на Хауса впервую неделю-первый случай, работают все четыре десяткуа врачей. Представим их специализацию.
Врач 1- нефролог
Врач 2-невролог
Врач 3-имунолог
Врач 4-инфекционист
Врач 5-отоларинголог
Врач 6-стоматолог
Врач 7-дерматолог
Врач 8-онколог
Врач 9-фтизиатр
Врач 10-кардиолог
Врач 11-офтальмолог
Врач 12-педиатр
Врач 13-терапевт
Врач 14-гастроэнтеролог
Врач 15-эндокринолог
Врач 16-уролог
Врач 17-гинеколог
Врач 18-хирург
Врач 19-травматолог
Врач 20-психиатр
И таких по двое.
Единственный с кем я пордружился во время пребывания в коледже микроврачей это один странный скромный мальчик-еврей, которого в эту группу затащили родители-жиды. Он был бы непротив переждать эти два школьных года где-нибудь в гуманитарном колледже, но понимал, что это лишний год, так как в переводческий не возьмут даже на второй курс после учительского например, а на филологов, журналистов и переводчиков у нас  к сожалению не учат. Этот тихий мальчик едва спасённый от обрезания бабушкой, знал все европейские языки к моменту моего возвращения. Основу-французский, он учил в школе. Немецким занялсяы уже в колледже. Итальянский изучил самостоятельно, в школе ходил на курсы испанского. Я люблю людей, увлечёных чем-то, живущих в чём-то необязатоельно фанатиков, но просто живущих в этой сфере. Я ведь тоже не сижу в больнице, по шестнадцать часов в день, но это та сфера с плюсами и минусами, в которпой я нашёл себя. Это не значит, что все должны стать врачами. Ни в коем случае. Мы ведь разные. Кого-то например совершенно не интересует сварка. И меня тоже. Музыку слушают все. Гуглят симптомы все. Жалуются все. Родом из города в нашей стране, где поровну всех национальностей:башкиров, татар, калмыков и мордвы. Это почти как в фильме масона Тота с Фернанделем Закон есть Закон. Предпочту их этим новым и совковым комикам, как бы песни Эдуарда Сурового не поражали меня-старого наркомана, привыкшего искренне ржать.
Говоря о нациях, кажется, если я не ошибаюсь, а я ошибаюсьт, в Ираке есть Азербайджанская республика, а в Азербайджане-Иранская. Прикольно, если б в составе Иранской республики был Азербайджанский район, а в составе района-иранская деревня, чтобы все наконец поняли, что все эти нации такая глупость, что их просто нет,что интелигенция во всём мире одинакова и к национальному относятся разве что эксплуатируя это ради продаж на высоколобых аукцыионах. Но я мечтатель. Но мне по-прежнему татарин-брат и башкирка сестра. Мы молодёж, мы говорим на всех языках, мы слдушаем всю музыку, мы любим друг друга. Нам неведом нацизм. Каждый молодой татарин поймёт вас на русском.ю А насчт красоты – то вопрос с азиатами и европейцами-на любитедля. Но говорить, что есть некрасивые народы- Лагерфельдщина. Да, если мы посмотрим на русских мужчин, мы ужаснёмся,а если на немецкого?А если на человека=-слона? Он был добрым малым, я бы хотел быть его другом, уверен я бы привык к его внешности быстрей, чем к характеру некоторых людей. Об этом говорил Стенхзоуп-что трахая уродливого мужика, ты перестаёшь быть геем.ю Из его стендапа также можно подчеркнуть очень великую мысль-уроды меньшинства крупнее баб, я называю их бабами, потому что имею вижу этих вечно ноющих в двумя хромосомами X., придумывающими псевдонаучную чушь о равенстве. Мы даже юридически равны быть не можем. Как сказал бы Ян, это противоречит нашей немецкой юридической логики Да, понятно,Ю что на работе грузчиком нужно учитывать антропометрические данные, а не гендерные, а например в полиции женщина может быть даже полезнее, ибо никто из преступников не даст ей по яйцам, но стоит ли изх-за этих мелочей устанавливать какие-то квоты? Что, сексуальное домогательство возможно только в отношении женщин?  Парень и не пойдёт туда- его уничтожат, не приняв его боль от потери свободы права на жизнь, здоровьте и сексуальность всерьёзх. На то они и менты. Менты должны защищать ваши права, а не гоняться за показателями, исходить из нарушения права. Но говоря о равенстве, если девушка рожает, то почему её боль приравнивается к боли отца? Он не рожал, какой ему отпуск? Матери нужно пару дней, даже неделю отлежаться,эьто факт. Но также если подросток просит врача-парня, стесняясь по неопытности сказать о проблемах мальчишеского характера, то э\то не сексизм, это нужно уважать, может ему легче с парнями. Да и мне. Но надо ломать ваше естество из-зща тогго, что какая-то ваша мужененавистница лезбуха что-то там вякнула тридцать лет назад и работа в роституции и порнография ничуть не хуже работы кондуктором. Это те жэе деньги, это та же усталость или удоволььтсвие общения с клиентами. Это взгляд на жензщин как на сексуальный объект. ЖДа мне похуй. Они вобщзе-то и секусуальны, ну а когда я ей корнчу на лицо, мы обсудим клятву гипократа.
Говоря о равноценности родившей бабы и мужика с похмелья, то тут всё упирается в состояние их здоровья-еслди бабище норм на следущий же день после инциндета, то пусть ****ует на работу. В любом случае должны решать врачи-акушеры и прочий сброд в роде генекологов. А если у мужика болит голова на следущий день после инциндлента, то пусть лечится, а насчёт того почему работодатель должен терпеть пьяниц, а почему он должен терпеть рожающих? Почему какой-то государство или ему потворствующая фиминятина указывает частному бизнемсу кого им брать на работу? Если человек талантлив, его будут терпеть, несмотря на пьянство или роды. Но такжэе и почему эти волосатые толстухи подстрекают государство на разорение из-зща оплат этим высравшгим ублюдка ****ам? Я не против толстых волосатых, это просто факт, что большинство фиминяк такие, а насчёт сексизма, я хочу чтоб и мальчики и девочки брились- так сексуальней, но и если там мохзнавство, ничего страшного, и в том, что девочки больше волос, чем у мальчика, есть что-то дикое, ёбнутое.
Чему нас учит история?Чему нас учит литература?Только тому, что если из вас вышел человек, то вас стоит быть поаккуратней с няней-няня Берроуза, к примеру, посадила того на морфий, а так бы был приличный бурбонный американец с бассейном на заднем дворе. А ведь раньше героин был лекарством от кашля. Ну некоторые до сих пор торчат от лекарства от кашля. Э/то позор. Если ваш наркотик отнимаеть у вас помимо денег и понимания примитивных соседей ещё и ноги- это ***вый наркотик. Вот оно лицо типичного росисянского птушника-потребляющий насвай,спасйс, открыто разговаривающий об этом со своей училкой английского,попутно смеясь над словом society, хотя и является его самой значимой частью. Мыслдь о том, что маргиналы- они, а опора общества- это как подсказал бы Ян, проофессор Покровский, как сказал бы я,Белкин,в корне неверна. Таких гнобили и будут гнобить. Общество это в любом случае идея подчинения, иероархии, и е5сли в баварском университете это скорее возможность уважать старичьё доставая их сумки и уступая им место хотя уставший вобще-то вы. Этика иррациональна, непрактичный кусок. Общество это иерархичная структура с идеей беспрекословного подчинения. У общества два лица, так что оно уже мутант и урод: политика- который лицемерит о патриотизхме, едва приехъав из Европы, озолотив бутик Chanel , и народа-бухзающее и жрущее всё подряд зхлебало. Оба эти лица понятия не имеют как говорить с учёными. Учёные в своём мире. Полдитика в своём.ю Народ в своём. Какое же это общество? Если оно позиционирует себя как единение, то это де-юре и де-факто это не так. Я бы хотел,чтобы хотя бы в аспирантуре филфака изучали теорию субкультуры. Чтобы в обществе было всем хорошо, общество должно быть устроено по принципу субкультуры, но это-утопизм. Народ как был в шестнадцатом веке, так и остался, иначе бы достижения Павлова и Мечникова изменили бабок, лечащих рак мочой, а туберкулёз говном. Возьмём например панков. В средуц панков вхзодят красти, заскорузлые, готы, э\мо, вышли из хзардкора, но вобщем тоже, но не эти блейзерохлёбы, предавшие идеи Яна Макея, не выступающего в клубах с бухлом. Пагнклов много, они разные, но на Западе ещё ордин плюс Америки, всякие панки в определённой степени едины, но они не задают друг другу стандарт как жить. Субкультура-это совокупность людей, определённых лобюзей идеецй-хотя бы идеей пресловутой свогбоджы. У общества идеи нет. Будь таким как все, думай так как скажут-это не идея, это Оруэл.
Нужна ли бесплатная медицина?*Она выполняет главную функцию-0социальную, поддерживает сброд от бунта в отношении такого же, но богатого сброда. Она оправдывает налоги, какой бы ***вой не была. Предположим, в нашей стране с населением сто сорок миллионов человек в месяц казна, то е6сть один кгбшный жидяра получает полтрилиона. Это учитывая восемнадцать процентов налогов добавочной стоимости, подоходного налога, поборы за привелегию жить в своей же квартире на своей же земле, исхродя из декларативной Конституции, и нищзенской зарплаты в десять тысяч, и оплаты газа, чья цена завышена раз в семнадцать по Потапенко. Это такие деньбги, что можно раздать всем по квартире, обеспечив всех нищих кандидатов наук едой не из урн, жэильём не картонным, и одеждорй не из убитых собак. Можно бесплатно лечить рак, причём бесплатно предоставлшяя лекарства без всякизх стразовызх. Мне не нужно государствою. Пятсот милиардов за мозвожность полсетить врача, кое-как поступившего на бюджет, где пришлось давать взятки преподам нахер не впёршихся дисциплин из-за непонимания и нежелания понимать ихз муть экономико-трудоправовую или откровено высшематематичесекую. Нет, лдучше уж я заплачу за приём врача, а я не заплачу, за газ, продаваемый по себестоимости плюс сорок процентов, вряд ли хоть какой=-то бизнесмен с имузщественным оборотом будет продавать в семнадцать раз джорожен себестоимости. Государство не сдерживает ценообразование, оно добавляет к цене своё, так везде, ибо налоги. Бесплатная медицина дорожен получается. Полагаю, если б не государство, то человек, тратящзий по три олдгнкомнатные за жизнь, человек бы сходил к врачам раз десять-пятьдесят в конце жизни, отдал бы на ремонт дорог, по которым он каждый день ездит на общественном транспорте илди же собственной машине , стоящей благодаря анархизму раза в полтора меньше, за уборку подъезда, ремонт дома. Это подешевле будет трёх миллионов по-любому. А насчёт лечения тез,Ю кто сам виноват,Ю так они все виноваты-едят трупы,  ломают руки, сидят за компрьютерпом.ю Но почему я должен платить за лечение муджилы,Ю заплатя жирным тупым христианским чиновникам столько, что мог бы купить три, а то и четыре однокомнатныхю. Мне бы хватило десяти тысяч.
Человек всю жизщнь работает на заводе отравляет возхдух ненужным дерьмом. У него ноль образования. Едва девять классов. Он противник работизации, но тот, кто этого робота сделал, без работы не останется, у него ведь есть мозги. Врач без работы не останеется, ибо робот не умеет диагностировать. Пожэт не останется,правда это не профессия, зачем им платить, но в случае хороших рифм, оригинальнеых мыслей. Но те, кто говорит о обезчеловечивании, аморальности, работизации, забывают,что человек просто выполняет функции робота. И заботятсчя о нахуй никому не сдавшихся с самой низкоквалифицированной функцией. Человек здесь выступает таким же роботом, но более бездарным, ненужным, чьи чувства и эмоции также никого не заботят. Это нормально . Почемиу мы должны давать возможность этим придуркам зарабатывать? ПРотому чвто иначе он отравит наших детей наркотиками? Так учите своихз детей не жрать наркотики тяжеле ди эм ти. Начнётся криминеальная война? Так и пусть поубивают друг дпругна-чище станет неация.
Онкобольным модно стало говорить, что они справятся, хотя справляются врачи. Ах ну да, психологически ну войдут они в депресвсию. Сила медицины от этого не уменьшается. Мы много психологического переносим на физическое. Депрессия не влияет на организм это антинаучно, жепрессия увеличаиет шанс пристрпелшиться, но почки у вас не отвалятся. Есть болезн, дающие депрессию, но почски отваливаются не из-за депрессии, а их=ха болезхни, джаюзщей и депресию в том чсисле.
К моменту моего полного морального падения я уже устал от грязи и всякие наркотики, алкоголь,табак,проституцйия ,порно вызывали у мееня скорее отторжение как все эти ненормальные чем восхищение но нет я не стал монахом, я не пректил относится к алкоголю как к ещё одному наркотику, даже худшщему одному из.
-Братан, ты просто насытился, ты вспомни,ты ведь выпивал не меньше смертельной дозы за неделю, после такого-то
Говорили мне.Но я прекрасно понимал, что всякий пьющий трипующий просто трупп, ге желающий справляться с реальностью. Покончить с собой более смелоо. Также вместе с тем я считал что каждому нужно принять пспилоцибин хотя бы четыре разха-столько,сколько принял его я,ведьб это помогает тебе по жизни,помогает понять кто ты есть,стать толерантнее,ощутив единство.
Незнание закона не освобождает от ответственности и как любил добавлять Ян:
-Граждане не юристы,чтоб всё это понимать, так что делай так как скажет власть,ведь у неё сила.
Также и в медицине-незнание симптомов не освобождает от лечения,но как обычный больной поймёт,что болен,как отличит простуду от гепатита? Как в случае с юристами,так и в случае с врачами наши клиенты не в праве отбирать у нас работу, да и зачем? Я-врач,я не должен знать как безопасно наркоманить,чего я кстати и не делаю-дешевле купить юриста.
Алкоголь глубоко противен даже по вкусу,а уж по действию,его употребляют только потому что он легален,потому что дешёвый-полтос за баклашку,и чтобы получить понимание общества.Удивительно как оодин ****ский юс публикум Екатеринбурга жидяра Ройзман показал себя в Школе Злословия мадам Толстой и фройлян Смирновой. У меня к нему несколько претензий:
Первая претензия-жидяра считает,что каждому русскому интеллигенту нужно отсидеть,тюрьма дескать открывает нечто,лучшее понимание мира,расширяет разум. Вот наркоманщина.Сам не лучше наркомана.
Претензия номер два-обрубок жесток-он приковывает нарков наручниками и кормит хлебом,чесноком и луком чтобы у него появилось нормальное человеческое чувство голода. Оно ведь такое прекрасное,восхитительное,замечательное. Фу блять.Если человек недопирает до того,что джанк-это джанк своим мозгом,и ему требуется чувство голода,то нахуй его,он не нужен.
Претензия третья-аргумент обрубка против любых наркотиков-тупизм.Наркотики полезны для разума,здоровья,так что джев исключительно против героина,прочей грязи,а то,что мудак говорит против марихуаны бред,ибо она даёт расслабленность,лечит болезни.Как и ЛСД.А насчёт того,что люди или как он их называет,животные,превращаются в пней с разжиженным мозгом,вот покажите хоть одного. То,что некоторые особо цветастые паранойят насчёт государства,а в чём они неправы?Государство не следит за нами?Оно не убивает активистов особо цивильных?Паранойя-следствие обострения реальности
Претензия четыре-он считает бухло лучшим,хотя оно отупляет.Да,некоторые люди употребляют алкоголь периодически и не становятся 
2016