С тех самых пор, когда ученые наконец-то раскрутили принципы работы наших собственных мозгов, наступила эра Искусственного Интеллекта. Точнее, это технологии работы наших мозгов (пока еще вполне естественных) стало возможным воспроизводить на базе специфического программирования. Специфического – потому что оно построено иначе, чем мы привыкли.
Все годы с момента возникновения компьютера, алгоритмических языков и собственно программирования мы считали, что прежде чем программировать, надо поставить перед собой цель, т.е. задачу, разработать алгоритм (хотя бы в общих чертах) и потом реализовывать это все на каком-то языке. Это была правильная тактика, мы многого добились в сфере автоматизации всего и вся. Мы стали очень умные в этом плане.
Мы даже подозревали, что наш собственный мир, в котором мы живем, тоже в значительной степени (а может и полностью) кем-то запрограммирован. Многое в природе говорило об этом.
Но вот когда, наконец, мы добрались до анализа работы собственных мозгов, то выяснилась интересная вещь: да, похоже, что поведение нейронов действительно как-то запрограммировано (естественно, не на наших языках типа Python), но прочесть эти программы мы не можем. Мы стали пытаться имитировать их поведение с помощью нашего программирования. В конце концов, как ни странно, что-то стало получаться. При этом выяснилось, что мы можем повторить те результаты с помощью довольно простых программ, но с несколько иной логикой.
Мозг в своем естественном состоянии не ставит себе задачу создать какую-нибудь систему автоматизации. У него другие цели: он должен понять, где он (вместе со всем организмом) находится, что это за среда и как в ней выжить. Потому программирование там нацелено на то, чтобы осознать законы окружающей среды, и в большинстве случаев идет как бы от обратного: есть вот такая реальность, надо понять, что это за штука, чего от нее ждать и как ее использовать, чтобы выжить.
Потому вся логика программирования имеет противоположное направление: результат, т.е. реальность, уже имеется в наличии, а надо понять, как это действует, как оно устроено и чего можно ждать? Все устройство понять, конечно, сразу невозможно. Потому надо пытаться понять поэтапно, чтобы жить в более-менее комфортных условиях.
И вот мозг пытается подбирать к реальности (ее фрагментам) алгоритмы и параметры, которые помогут ему предсказывать реакцию этой самой реальности на поведение индивида, а также разобраться в ее устройстве.
Можно ли при таком подходе получить точные исчерпывающие ответы на все вопросы? Конечно, нет. Ведь мозг занимается подборкой приемлемых вариантов, т.е. чтобы реальность стала хотя бы более-менее понятной. Когда достигнут результат, т.е. в большинстве случаев реальность ведет себя ожидаемым образом, то задача, можно считать, выполнена. Заметьте, получен не абсолютный, а вероятностный ответ: именно в большинстве случаев поведение ожидаемо. Остальные случаи иногда можно игнорировать как малосущественные, или исследовать дальше по мере необходимости, но среда уже понятна и пригодна (или не пригодна) для обитания.
Главное здесь то, что программирование, которое, как мы раньше знали, всегда (ну, практически) дает однозначный ответ, здесь непригодно по причине принципиально иных целей. А мы ведь раньше думали, что, если мир (или хотя бы человек) запрограммирован, то он детерминирован. Ага, фигушки.
Да, запрограммирован, что убедительно подтверждено успешными опытами с программированием поведения условных нейронов. Но это программирование совершенно иное: оно дает именно вероятностные ответы! И никак иначе.
Поскольку вся эта система скопирована с наших мозгов, то измучивший всех вопрос о наличии или отсутствии у человека свободы воли можно считать решенным, т.к. все наши знания о мире носят вероятностный характер, а значит и поведение тоже.
Мне могут возразить: да, нейронное программирование носит вероятностный характер. Но что с того в нашем причинно-следственном мире, который порождает детерминизм даже при вероятностном программировании? То есть одни и те же причины железобетонно порождают одни и те же следствия, будь они хоть трижды вероятностны. То есть вероятность получается какой-то слишком определенной.
У меня есть возражение, но для того, чтобы его понять, надо быть хотя бы немного знакомым с нейронным программированием и представлять, как в общих чертах там все происходит.
Я объясню, но это не заменит предварительных знаний по теме. Дело в том, что для того, чтобы придти к некоему вероятностному результату, надо проделать долгий путь приближений, ну типа итераций, уточняя так называемые веса нейронов, которые являются существенным элементом этого нового типа программирования.
Этот самый вес, изменяясь по каким-то законам (в разных случаях разным), приближает нужный результат. Но с какого-то веса этот путь надо начинать. Наши программисты обычно берут некое случайное число, которое постепенно меняют с помощью формул в нужном направлении и при удачном раскладе добиваются успеха. Начальный вес имеет значение в данных алгоритмах: взяв разные базовые веса можно придти к разным результатам. Или вообще к неудаче – к отсутствию результата.
С точки зрения мирового детерминизма эти случайные числа на деле – псевдослучайные, ибо предопределены предыдущими состояниями мира. Но нам с практической точки зрения нет до этого дела, ибо результат получен.
А какие веса берет за базовое основание наш мозг? Этого мы не знаем. Но знаем, что наши имитационные программы приводят к тому, что эта нейронная система выдает результаты, вполне сопоставимые с результатами работы мозга. Значит, мы на правильном пути и мозг работает, пусть более изощренно, но подобно нашим программам.
А значит, мы можем предположить, что он (мозг) также берет случайный начальный вес. Но каким образом? Подбрасывая виртуальные игральные кости?
А быть может, он берет в качестве базовых весов не псевдослучайные числа, а реально случайные? Где тут у нас реальные случайные числа? – спросите вы. В микромире – отвечу я вам. Статья не о микромире, потому детализировать не буду, но давным-давно известно, что микрочастицы ведут себя по иным, весьма странным с нашей точки зрения законам. Мы не можем точно предсказать их поведение. А что еще нужно для подлинной неопределенности? Так сказать, подбрасывая кости из микромира, мозг вполне может получить реально случайные начальные значения. Из чего следует, что развитие мира может быть не предопределено, а у человека есть реальная свобода воли.