ВИКТОР БОГДАНОВ
ХРАМ ДНЯ
Простая архитектура утреннего простора открывается сразу, как только шагнёшь в него с крыльца старого деревянного дома – солнечного дома на пологом травянистом холме... Тёплая влажная свежесть большого пространства, налитого радужными полупрозрачными красками. Блаженство внезапного обнажения, освобождения, воли... Слышно, как гудит тишина... В лучистой бесконечности пейзажа не хватает лишь далёкой точки, движущейся в горизонтальной плоскости, – телеги, пешего человека или бегущей по жёлтой трещинке пустынного профиля собаки. Зато в небе мимо раннего солнца скользят кучки пухленьких облаков...
Я спускаюсь по мягкой упругой земле холма, и мне становится зябко от обильной росы, покрывшей его пушистый бок. Я стою над изумрудно-золотистой равниной, испещрённой голубыми кругами озёр и тёмными пятнами березняков, но теперь одинокий, выгоревший до известковой белизны дом – почти надо мной. Он немного осел, его стены уже кое-где источил жучок, и ты ещё спишь в его душной сумрачной глубине.
Я восторженно смотрю на светлый покой божьего мира. Солнце всплывает к синей бездне зенита, и высокие птицы парят в белых лучах, бьющих сквозь облака. Плоские основания облаков набухают тяжёлой влагой, ветер срывает её крупными каплями, и они, блестя, как копья, летят в молочно-голубом просторе...
Наконец, полусонная, растерянно моргая, ты выходишь и садишься на скамейку у дома.
Я знаю, как оживить тебя. Я достаю из кармана душистое, в бурых шероховатых прожилках яблоко и протягиваю тебе. И вот ты уже жадно кусаешь его – задорная, растрёпанная.
«Ешь, я тебе ещё дам», – улыбаюсь я.
«Много-много?» – нарочно спрашиваешь ты.
Ты – ребёнок. И это так хорошо.
Ты доедаешь яблоко и благодарно стрекочешь языком, хитро поглядывая на меня. Мне хочется крепко стиснуть тебя, приподнять над землёй и долго держать так, не отпуская.
Я смотрю на тебя и на светлый окрестный мир. Луг, облепленный стайками взъерошенных одуванчиков, – как твоё лицо в хвастливых и озорных веснушках. У тебя короткая стрижка, и ты больше не красишь чёлку сиреневым – теперь она молочно-жёлтая, как воск, как тягучий липовый мёд, как сухой озёрный тростник...
Твои глаза умеют удивлённо распахиваться для меня, в них отражается радужный простор этого мира, этого храма, стоящего вокруг нас.
Мне нравится наблюдать за тобой, когда ты чем-нибудь занята. Я неотрывно смотрю на тебя, и, время от времени, выражение твоих глаз, очерк губ, наклон головы, благодаря внезапной краткой освещённости, на мгновенье складываются в нечто неповторимое. Я готов часами напряжённо ждать этого. Ты красивая, и когда я смотрю на тебя, я счастлив. И ты так легко, безотчётно даришь мне свою красоту – болтая о пустяках, улыбаясь.
Как-то я купил тебе краски, потому что ты хочешь стать художником, и ты обрадовалась. Я верю, что твоя мечта сбудется. Хочу верить... Я никогда не видел твоих рисунков, но однажды ты обязательно напишешь храм дня...
«Всё здорово!» – снова слышу тебя. Ты всегда говоришь так, когда мне грустно. Я соглашаюсь с тобой, хотя знаю, что всё ненадёжно и зыбко и что я боюсь потерять тебя. Не нужно думать об этом. Сейчас у меня есть ты, и есть храм дня – солнечного дня в огромном тихом пространстве...
Ты весёлая, светлая. Ты ешь ароматное яблоко, истекающее соком. Ты мечтаешь: «Скоро будет малыш... И мы купим ему всё-всё...». Твоё лицо внезапно мрачнеет, я чувствую, о чём ты подумала, и мне больно: у тебя не было в детстве игрушек...
И тут к нашей скамейке планирует воробей. Он хорохорится, прыгает на ветке рябины и, наклоняя головку, лукаво поглядывает на нас. Мы смеёмся. Ты добродушно стрекочешь ему – и воробей чирикает в ответ. Он живёт с нами. Мы понимаем друг друга. Ты бросаешь ему кусочек яблока, он слетает и благодарно клюёт его. Я смотрю на вас – и мне хорошо...
А солнце уже прижалось к далёкой земле у горизонта, и с равнинных озёр тянет сырым холодком. Я хочу крепко-крепко обнять тебя и не отпускать. Я посажу тебя на колени – ты лёгкая. Мы будем долго смотреть вдвоём в большой просторный мир... У твоих губ вкус яблока. У тебя тёплые щёки. Нам не зябко, потому что мы согреваем друг друга...
Скоро сумерки совсем вытеснят день. Свет дня. Смысл дня. Храм дня. А потом будет ещё день. Дней будет много... Ты станешь художником и напишешь этот прекрасный мир в своих картинах. А ещё мы разобьём сад – большой яблоневый сад, и у нас всегда будут яблоки. Но главное – у нас будет малыш, а у малыша – дом и много игрушек...
«Да же?» – спрашиваю тебя.
«Конечно, – яблоко шуршит у тебя во рту, яблоко пахнет белым светом дня. – Конечно!»
Ты доверчиво прижимаешься ко мне, и я чувствую, какая ты худенькая, хрупкая...
Воробей чирикает и не хочет от нас улетать, но темнота прячет его, приглушая трепетное звучание крохотного пушистого тела...
Яблок больше нет. И воробья больше нет. И тебя. Но это только пока темно. Завтра вернётся день, и вернёт мне всё это. А дней будет много, много-много...
26 мая 1991
ПУБЛИКАЦИИ:
Богданов В. В. Рассказы // Литературный меридиан: культурно-просветительское художественное издание. – Арсеньев, 2013. – Январь. – № 1 (63). – С. 19 – 25. Содерж.: Сказочное; Дикое существо; Осколок фрески; Тот город; Домовой; Голос человека в траве; Ключ; Урал из поезда; В промежутке; Храм дня; Увидеть дерево.