Глава 94
Кардинал, как я уже сообщил, узнал о заговоре, но желал получить неопровержимые доказательства измены господина Главного, поскольку Ришельё не мог себе позволить наносить своим врагам такие удары, от которых можно было бы оправиться.
Фонтрай добрался до Мадрида без особых приключений благодаря тому, что его не преследовал Рошфор, а снаряжённые для этого де Каюзак, Ла Удиньер и десять гвардейцев кардинала задержались на два дня. Король Испании не был столь же хитрым интриганом, каким был Ришельё или Мазарини, он принял Фонтрая так, как если бы он был официальным посланником Франции. Он подписал проект договора, составленного Гастоном Орлеанским, поскольку по вставленным туда фразам понял, что этот договор направлен также и на защиту прав его сестры Анны Австрийской и её детей, приходящихся Королю Испании племянниками.
Присутствие при дворе никому не известного француза не осталось незамеченным.
Господин де Пюжоль, нашедший при дворе Испании убежище от гнева Ришельё за провал двух поручений подряд, усмотрел в этом для себя счастливый шанс. Он немедленно написал кардиналу о прибытии Фонтрая и высказал свои предположения о том, что этот дворянин, вероятно, послан в качестве негласного посланника малого двора, то есть Месье.
Кардинал получил это послание и отправил Пюжолю ответ, что опала с него будет снята если он добудет копии с подписанных документов. Пюжоль почувствовал себя обманутым, поскольку добыть эти копии было для него делом невозможным, ведь у него не было ни солдат для схватки, ни денег для того, чтобы нанять наёмных убийц. О подкупе Фонтрая не могло быть и речи, поскольку предприятие это для него было вопросом жизни и смерти.
За день до получения письма от Пюжоля кардинал получил известие от папского нунция, находящегося при испанском дворе, который сообщил то же самое, а поскольку Ришельё уже знал о том, что подобные переговоры идут, и проект договора направлен в Испанию, сообщение Пюжоля ничего не добавляло к тем сведениям, которыми он уже обладал, оно лишь подтвердило их, что сделало их несомненными.
Не имея причин сомневаться в факте измены Месье, Ришельё добился бы от него признания, если бы не находился в это время в военном походе. Он был недоволен отсутствием известий от Рошфора. Он поручил герцогу Энгиенскому отобрать наиболее преданных ему офицеров на тот случай непредвиденных обстоятельств. Это не укрылось от внимательного де Тревиля, который догадался, что собирается гроза и, предположив, что она может угрожать Королеве, предупредил о необходимости быть бдительным своих друзей – Деззесара, Тиаяде, Бопюи, Ласаля, и, конечно, меня и д’Артаньяна. Я даже подумывал о том, чтобы вновь вызвать Портоса. О помощи Атоса я не помышлял, поскольку не решился отрывать его от обязанностей опекуна.
Кардинал не прекращал своей деятельной работы, используя Сабле де Науйе в качестве основного своего порученца и исполнителя, кроме того, он вызвал к себе Шавиньи для помощи, поскольку сам ослабел уже настолько, что даже не мог ставить подпись на продиктованных им документах.
Сен-Мар также старался набрать сторонников, но порой его раздражительность вредила делу, так он, например, почти беспричинно рассорился с бригадным генералом д’Эспенане. Я даже думаю, что если бы на месте д’Эспенане оказался Ларошфуко, отказавшийся от чина бригадного генерала по настоянию Королевы, быть может, Сен-Мар рассорился бы и с ним. Действительно, Ларошфуко не отличался мягкостью характера и сдержанностью, так что мог бы даже вызвать Сен-Мара на дуэль.
Узнав о критическом состоянии кардинала, Сен-Мар пошёл на хитрость. Он уговорил Короля вернуться в Париж, будучи глубоко убеждённым, что кардиналу не достанет сил на возвращение в столицу.
Для кардинала, действительно, это был серьёзный вызов. Он решился покинуть Нарбонн и отправиться в Париж вслед за Королём, направив к нему также Шавиньи, чтобы он не позволял Сен-Мару окончательно рассорить Короля со своим первым министром.
Шавиньи, прибывшему к Королю, Фабер сообщил, что у Короля наметилось заметное охлаждение к своему фавориту, господину Главному. Фаворита уже не пускают в спальню Короля, но Сен-Мар ради того, чтобы эти новости не просочились за пределы Лувра, прячется в гардеробной, где проводит время с фривольным романом с ещё более фривольными иллюстрациями.
Причиной этого разрыва состояло поведение Сен-Мара. Он не отвечал на нежные ласки Короля, поскольку его отвращал запах изо рта монарха. Так гнилые зубы могут повлиять на ход истории. Если бы Сен-Мар был более отзывчив, он мог бы плести из Короля верёвки добиться отставки кардинала. Непоследовательность действия Сен-Мара состояла ещё и в том, что ему либо следовало бы уже наконец-то разделаться с кардиналом, либо не затевать ничего подобного и терпеливо ждать его кончины. Времени на ожидание у этого юноши было бы предостаточно, если бы только хватило терпения.
Кроме того, Сен-Мар начал игру против своих союзников. Он оклеветал Конде, уверив Короля, что принц желает уморить детей Людовика XIII. Он надеялся, что этих детей Король доверит ему, но Король поступил иначе – он передал их под надзор канцлера Сегье и суперинтенданта Бутийе, оба они были ставленниками Ришельё. Так Сен-Мар, сам того не желая, укрепил и без того крепкое положение кардинала. Действительно, Конде также помышлял о единоличном регентства, так что доверять ему малолетних принцев было бы, вероятно, не слишком разумно.
Конде также вёл себя вызывающе, он требовал, чтобы заседание королевского совета происходило у него на дому, поскольку сам он был болен, требовал, чтобы на заседание был допущен его будущий зять, герцог де Лонгвиль, настаивал на том, чтобы канцлер Сегье уступил герцогу де Лонгвилю своё место, наконец, поссорился с первым президентом парламента Моле, оспаривая у него первое место в парламенте. Король, узнавший об этих конфликтах, осудил Конде, признавая его действия неправильными.
Осознав, насколько принцы крови рвутся в опекуны его детей, Король понял, какая острая борьба за регентство развернётся после его смерти, что означало величайшую опасность для малолетних принцев. Всем потенциальным наследникам трона была бы выгодной их смерть, поэтому Людовик XIII перестал доверять всем принцам, включая собственного брата, Гастона. Он распорядился, чтобы принцев постоянно охраняли мушкетёры де Тревиля в звании не ниже лейтенанта и в количестве не менее двух. В наивысшей степени он доверял де Тревилю и д’Артаньяну, но поскольку де Тревиль был уже не молод, часто одним из двух мушкетёров, охраняющих Людовика и Филиппа, оказывался мой друг д’Артаньян.
Тучи сгущались, все ожидали грозы.
(Продолжение следует)