3.
- «Приведу тебе свои слова, после того, как я прочитал письмо Ван Гога Эмилю Бернару: «Что можно добавить к этим словам великого человека, которые воскрешают Христа из тысячелетнего забвения. Тысячелетняя эпоха презрения и глумления над Иисусом рушится под этими словами любви и признания, и воздаяния заслуг ему».
Га-Ноцри улыбается, я вижу его как полупрозрачного молодого человека, красивого, черноволосого, с курчавой бородой:
- «Ты сказал красиво и умно», - он продолжает смеяться, и убирает рукой волосы со лба.
- «Тебе две тысячи лет, а ты прекрасно выглядишь. У вас там все такие».
- «В какой-то степени ты прав, каждый волен выбирать свой образ из своей жизни – тот который ему больше всего нравится».
- «Здорово, тогда слушай Ван Гога о тебе: «Фигуру Христа, как я себе ее представляю, умели писать только Делакруа и Рембрандт; после них пришел Милле и написал … доктрину Христа...
Христос – единственный из философов, магов и т.д., кто утверждал, как главную истину, вечность жизни, бесконечность времени, небытие смерти, ясность духа и самопожертвование, как необходимое условие и оправдание существования. Он прожил чистую жизнь и был величайшим из художников, ибо пренебрег и мрамором, и глиной, и краской, а работал над живой плотью.
Иначе говоря, этот невиданный художник, почти непостижимый для такого грубого инструмента, как наш современный нервный и тупой мозг, не создавал ни книг, ни картин, ни статуй: он во всеуслышание объявлял, что создает живых, бессмертных людей. Это чрезвычайно важно, и прежде всего потому, что это – истина.
Этот великий художник не писал книг; христианская литература в целом, бесспорно, привела бы его в негодование, и лишь немногие ее произведения, например, евангелие от Луки и послания апостола Павла, столь простые в их грубо воинственной форме, избегли бы его осуждения. Христос, этот великий художник, гнушался писанием книг об идеях (ощущениях) но не пренебрегал живой речью, особенно притчами (Каков сеятель, такова жатва, какова смоковница, и т.д.)
И кто осмелится нам сказать, что он солгал, когда с презрением предрекая гибель творений Рима, возгласил: «Твердь небесная и земная пройдет, а слово мое пребудет».
Эти бесхитростные слова, которые он, как расточительный вельможа, не соблаговолил даже записать, – одна из высочайших, нет, высочайшая вершина, достигнутая искусством, ставшим в его лице подлинно творческой силой, чистой творческой мощью.
Эти размышления, дружище Бернар, ведут далеко, очень далеко, поднимая нас над самим искусством. Они раскрывают нам искусство делать жизнь, искусство жить вечно».
- «Яркие слова, но я сейчас понимаю, что он ничем не отличается от меня, он такой же, как я» - взволнованно и с какой-то серьёзностью Иешуа говорит мне, начиная немного жестикулировать руками.
Music: Donald Fagen – I.G.Y
https://www.youtube.com/watch?v=Ueivjr3f8xg