18+
Механик
День сегодня сразу не задался. И вышел из дома вроде пораньше, заказов-нарядов на работе было много, но всё равно опоздал. Какой-то сбой на их ж/д направлении, и расписание электричек полетело к чертям. Ломанулся на автобус, так там таких умников была тьма, и в итоге пришлось всё же ждать электричку. Через два часа после сбоя пустили, таки. Хорошо Василь Василич, хозяин автомастерской был нормальный мужик и ценил его. Такие мастера, как Григорич, были на вес золота. С советским профессиональным техническим образованием и долгими годами работы на автокомбинатах. Опыт колоссальный, да и мастер от бога. Григорич и слесарил, и моторист отличный, и электрик по мотоавто превосходный. Когда пошла импортная техника, сам дотошно разбирался во всех их «приблудах» и электронных фишках. И к вредным привычкам был не склонен, выпивал умеренно. Не курил уже с десяток лет. Всё время в работе. Успевал за смену больше, чем иной мастер за три. А делал всё с интересом и азартом. Работа ему нравилась.
- Здорова, Григорич! – весело заорал Женька, мужик уже за пятьдесят, но немного с «шумком в голове», как у подростка, хотя автослесарь толковый, - А мы уж ставки с мужиками хотели делать «один к пяти», что ты наконец-то сорвался, и забухал как нормальный человек, гы-гы! А ты, вона! Собственной персоной, трезвый и кажется злой, гы-гы.
Григорич раздражённо зыркнул на него:
- Ещё чего! Не дождётесь, упыри. «Один к пяти», - тоже мне. «Один к пяти миллионам!», скорее.
- Да, ладно тебе, не злись! – Женька примиряюще поднял руки вверх, - просто необычно.
- Может же человек хоть раз в жизни опоздать? Проспать там и всё такое? – буркнул в ответ Григорич, надевая промасленную спецовку.
Женька ухмыльнулся, а Иваныч, мастер-электрик, громко гоготнул:
- Ты? Проспать? Неее… Не верим, Григорич, при всём уважении.
- Да, электричка… Сбой какой-то. Пойду в офис зайду, наряды заберу, - Григорич направился на второй этаж, где располагался небольшой уютный офис мастерской и зона ожидания клиентов.
- Давай-давай! А то Люська вся извелась, где же Григорич?! Хочет тебя, ах какая девка, бомба! – прокричал сальную шутку вдогонку Женька.
- Да пошёл, ты! Дурачок… - осклабился уже весело Григорич. Он любил своих мужиков. Хороший коллектив. Сложившийся. Умеют поддержать, когда надо, пошутить, поднять настроение. Да и в жизненных ситуациях проверенные. Новички у них появлялись редко, а оставались на постоянку немногие. Только настоящие надёжные профики с соответствующим характером. Платили у них прилично, помимо небольших постоянных окладов существовала достойная сдельная доплата. Хозяин, Василич, был порядочный мужик слова, чести и дела.
При мысли о Людмиле, он даже немного подтянулся и натянул на лицо маску брутальности и деловитости. Их офисный менеджер Людмила и правда была очень сексапильная пышногрудая красотка чуть за тридцать. Предмет шуток и вожделения всего коллектива. Хотя её все немного побаивались и уважали за нрав и манеры. В её присутствие старались не шутить, а всячески высказывали респект. К тому же все знали, что она женщина хозяина. Так что место своё знали, но ведь желать и мечтать не возбраняется.
Впрочем, Людмила была в отличном настроении и даже не спрашивала почему он опоздал. Видимо, Василич сообщил. Просто дала ему заказ-наряды и даже угостила кофе из кофемашины. Что было высшим расположением. Все знали, что, если она угощает кофе, значит всё хорошо. Григорич опрокинул в два глотка напиток и бодро спустился к себе в цех. Там его ждали две машины, довольно свежие «БМВ» и «Фольксваген». Качество «немцев» серьёзно упало в последние годы. Теперь они частенько проходили через него, причём такие поломки, которые раньше немыслимы были для такого возраста машины. Он это связывал не только с техническим усложнением моделей, но и просто с упавшим сознательно качеством материалов, деталей и сборки. Большой бизнес. Известно, что заработок на деталях и ремонтах, корпорациям и связанным с ними дилерам со смежниками, приносят прибыль гораздо большую, чем просто продажа новых авто. Ну и рыба помельче, типа их конторы, тоже имеет с этого свою пищу.
День плавно катился к своему окончанию. Григорич с удовольствием ковырялся в очередном авто, когда мобильник стал вибрировать на металлической крышке столитровой пустой бочки из-под масла, приспособленной под бытовые нужды. В цеху было сейчас тихо, никто ничего не пилил, не сверлил и не стучал, поэтому звук назойливо привлекал внимание. Григорич беззлобно выругался, наверняка какая-то реклама или мошенники якобы «из банка», отложил инструмент, и не спеша вытерев руки тряпкой, потянулся к телефону. Тот замолк, но буквально сразу настойчиво завибрировал снова. Он нажал на прием. «Здравствуйте! Еле дозвонился до Вас. Это дежурная часть ОВД района. Можете подъехать прямо сейчас?», «А, ээ-э, что случилось?», «М-м, приезжайте всё узнаете. Тут по родственникам Вашим, адрес такой-то. Ждём». Звонок оборвался, раздались короткие гудки. Он некоторое время обескураженно, пытаясь сообразить, смотрел на телефон. Затем почувствовал растущее беспокойство. В грудине заныло. Через десять минут, он на всех парах мчался на электричку.
В ОВД дежурный вызвал по телефону какого-то сотрудника в штатском. Тот прямо в коридоре, не представившись, начал что-то говорить про дорожно-транспортное происшествие, произошедшее с его родственниками. «К сожалению, перебегали дорогу на красный свет, парень погиб… бла-бла-бла, женщина в больнице… бла-бла-бла, Кем Вы им приходитесь и пр.?». Григорич в ступоре опустился на скамью, стоящую в коридоре, словно морок навалился, и придавил его всей многотонной массой. «Вы слышите меня? Кто вы таким то, бла-бла-бла, гражданам?», - уже раздражённо продолжал пытать его сотрудник. Потом махнул рукой и сунул ему бумажку с адресом больницы, куда увезли потерпевших. И ушёл, буркнув что-то насчёт вызова его на опрос позже.
Грудь сдавило раскалённым обручем, в голове пульсировало. Наконец он глубоко вдохнул, и громко выдохнул. Из окошка дежурки выглянуло обеспокоенное лицо: «Э-э, гражданин! Вы чего это тут шумите? Если плохо, давайте скорую вызову. Только вот помирать здесь не надо, э-э… на улицу выйди может, на свежий воздух. Гражданин, ау!». Григорич встал и, не обращая внимания на лицо в окошке, вышел на улицу. В голове прояснилось, боль в груди превратилась в тупую тяжесть. Он собрался. «Нельзя раскисать. Надо найди своих. Может обознались менты?» Посмотрев на написанное на бумажке, он несколько раз набрал по номерам сына и жены. У сына «абонент не абонент», у жены просто длинные гудки.
В больнице на удивление быстро разобрались. К сожалению, в полиции не ошиблись. Сын - в морге, жена - в реанимации. Дорожно-транспортное происшествие. Разум его, словно включив защитную реакцию, погрузился в холодное созерцание и решимость.
Сутки ушли на оформление формальностей для захоронения сына. В такие моменты, судьба показывает кто- есть - кто. Да и мир не без добрых людей, как бы не хотелось думать иначе. Василич, начальник, здорово помог. Как узнал, сразу примчался на машине, помог со всеми делами и финансово. Все затраты Василич взял на себя. Дал толкового агента по кладбищенским делам. Тот сразу отбрил назойливых конкурентов. Звонки сразу прекратились, территория возле подъезда очистилась от пройдох. Недаром, слухи ходили, что Василич когда-то был серьёзным человеком в криминальных кругах, ещё в 90-е. Соответственно, связи видимо остались. Да и место на городском кладбище не пришлось покупать. Агент похлопотал и в хорошем месте, на центральной аллее нашёлся участок для семейного захоронения. Когда Григорич оформлял бумаги, мелькнула мысль «как знак судьбы, все там и ляжем…».
День похорон прошёл как в тумане, словно не с ним это происходило. Было много людей: коллеги, друзья и сокурсники по колледжу сына, немногочисленные родственники. Многие говорили хорошие искренние слова, он и не знал, что сын был оказывается старостой курса и вообще активным юношей. Он редко интересовался его делами, и теперь жалел об этом. Он просто любил его и старался как мог обеспечить семью, сутками пропадая на работе, многое упустив и не успев. Люди часто сожалеют уже после смерти любимого человека, при жизни что-то оставляя на потом, успеется и прочее. Сейчас Григорич ощутил всю тяжесть этого «успею и потом…» и чувство потери. Он буквально окаменел от горя. Когда закапывали гроб, он просто стоял истуканом. Лишь когда Василич под локоть хотел увести его в микроавтобус, чтоб ехать на поминки, он бросил: «оставьте меня одного на полчаса…». Василич молча кивнул агенту, чтоб присмотрел и побрёл к выходу.
Григорич опустился на колени возле холмика и ухватившись за деревянный крест сидел долго, повторяя: «прости меня, прости, прости… за всё, что не додал, за то, что не долюбил, за то, что не уберёг…». Затем тихо завыл, затряс крест повторяя: «за что? за что? за что? Где ты бог? Нет тебя…»
…
Следующие несколько дней он практически «не вылезал» из больницы. Сотрудники уже воспринимали его, как ежедневный антураж. Как приемные часы, он тут как тут, в отделении. «Ситуация стабильно-тяжёлая. Изменений нет. Делаем всё возможное». Но он всё равно сидел целый день, приходил как на работу и уходил, как заканчивались приёмные часы. В общем-то все относились нормально, сочувственно. Охранники даже предлагали чай и курево регулярно, а дежурные медсёстры разные успокоительные таблетки. Он благодарно кивал и лишь молча сидел, тупо уставившись в пространство. Только выходил на улицу курить, каждые полчаса. Он не курил больше десяти лет до этих событий. Закурил. По пачке в день.
Наконец через неделю его бдений, ближе к обеду лечащий врач сообщил, что ситуация немного улучшилась и появилась надежда на позитивную тенденцию. Так что если так пойдёт, то дней через пять ему разрешат пройти к ней в реанимацию.
- Не мучайте себя. Ей лучше от этого не станет. Поверьте, мы делаем всё возможное. Отдохните пару дней, выспитесь. Если вы здесь от перенапряжения схватите инсульт или инфаркт, и заедете в соседнюю палату, кому от этого будет лучше? – пожилой доктор на удивление сочувственно обратился к нему и похлопал по плечу, - идите домой, приходите через дня три, а лучше позвоните предварительно. Я не пытаюсь от Вас отделаться, я правда Вам соболезную, и хочу, как лучше.
После этих слов с нотками теплоты, Григорич словно очнулся и, пожав руку врачу, побрёл домой. «А ведь он прав! Не все врачи – холодные бесчувственные люди. Есть и такие. Надо завтра заняться полицией. Узнать, что да как, по расследованию. А то, что-то молчат».
…
Сразу с утра, он был в полиции. Дежурный попытался от него отделаться, типа «пишите обращение официально, мы вам по закону через тридцать дней ответим». Но Григорич стоял на своём. Наконец усталому майору надоело с ним препираться, и он куда-то позвонил, буркнув затем что-то на вроде «ждите».
Через довольно длительное время в приёмную вальяжно вышел толстый молодой человек в штатском и, смачно нажёвывая жвачку, громко спросил: «Кто тут, Смирнов!?». Григорич вскочил. Толстяк махнул ему рукой, приглашая за собой. В небольшом кабинете, где ещё сидело пара сотрудников, он жестом указал Григоричу на стул и, взяв со стола бумажную канцелярскую папку, протянул ему.
- Вот. Прочитайте. Не секретно. Хочу, чтобы Вы сразу ознакомились с данными происшествия, - и плюхнулся в потёртое офисное кресло, - Читайте. А я пока займусь другими делами. Тут их у меня невпроворот, не то, что «дтп» какое-то.
Григорич почувствовал злость, но лишь сжав зубы, принялся читать содержимое папки. В общем-то там было всего два документа на шести листах. Один на четырёх листах – рапорт сотрудника ДПС о происшествии, а другой на двух листах – объяснение некоего Рябкова. В обоих документах сообщалось, что происшествие произошло на дорожной части в тридцати метрах от перехода, где двое гражданина выскочили на проезжую часть прямо под колёса «мерседеса» этого самого Рябкова. Он мол предпринял все меры для предотвращения наезда, но не получилось. У Григорича потемнело в глазах, он бросил папку на стол. Толстяк на секунду опешил, а затем выплюнув жвачку в урну, агрессивно заметил:
- Гражданин! Вы не у себя дома. Там так швыряйте документы и выражайте эмоции! Здесь официальное учреждение.
- Послушайте, как Вас там звать-величать, молодой человек! Вы мне сейчас что дали? И что предлагаете?
- Э-э, Э-мм, Материалы дела о гибели Смирнова и телесных повреждений Смирновой. Они же Ваши родственники?
- Я вижу, что это! Материалами это не назвать, это филькины грамоты. Где экспертизы, где опросы свидетелей, где камеры записи? Не надо меня за нос водить, я сам профессиональный механик и знаю, как ДТП смертельные оформляются, сам помогал не раз в независимых экспертизах, когда просили. А тут… непонятно что.
Казалось, что толстяк немного смутился.
- Ну… мы в начале пути. Я кстати, старший лейтенант Муриков, дознаватель по этому делу. Расследование только начинается и пока …всё свидетельствует о … м-м-ммм, скажем так, невиновности водителя, к сожалению. Ваши сами выбежали на дорогу.
Григорич вскочил со стула:
- Ты что, Муриков такое говоришь! Уже две недели прошло, а вы ничего не сделали, показания «водилы» и рапорт дежурного «гайца», и всё?! Ты что, думаешь, я своих не знаю? Да они никогда бы не побежали в неположенном месте. Да Димка, пока зелёный не загорится, даже не шёл через дорогу, даже если пусто было. А теперь ты мне заливаешь про сами??? Ты кого покрываешь, кто этот долбанный Рябков на «мерсе»?
Муриков побагровел и тоже вскочил.
- Смотрю умный, да? Знаешь, как дела вести и всё такое? Да твой Димка бухой в говно был, экспертиза есть, я тебе просто не показывал, чтобы не бередить! Орать вздумал здесь? – и он, подняв трубку внутреннего телефона крикнул, - выведите гражданина за дверь! Шумит!
Григорич покачал головой.
- Сам уйду! – и открыв дверь, развернулся ещё раз, - Не дай бог, тебе такое испытать, Муриков. Я не оставлю этого так, не надейтесь.
- Ну и дурак! Ты хоть узнай кто этот водила! Можно договориться с ними. К тому же как я говорю, всё идёт к тому, что твои сами виноваты. То же мне, механик, - дознаватель пожал плечами и демонстративно отвернулся.
Выйдя из отдела, Григорич рванул ворот куртки, не хватало воздуха. Злость и обида душили его. Он чувствовал, как рождается ненависть в душе. Пока не конкретизированная и не направленная, но уже осязаемая. Дрожащими руками он достал пачку крепких сигарет, и с трудом прикурил. Высадив в несколько затяжек, он прикурил следующую и, наконец, немного успокоившись, медленно побрёл к остановке, приговаривая под нос «Ладно, ладно… Хрен вы от меня отделаетесь. Достану всех, но правды добьюсь. Пусть я простой механик, но не «тяп-ляпщик», пока не разберусь до сути, не закончу дело. А теперь такое дело! Личное. Сам бог велел. Ладно, ладно… муриковы, рябковы… я вам устрою!».
…
Домой он не пошёл, в больницу тоже. Поехал на работу. Там все сочувствовали и, как будто, искренни. Василич, увидев его, махнул рукой, зайди, мол, ко мне. В офисе у него было накурено. Людмила принесла две большие чашки кофе.
- Видишь, как дымно! Я в последние дни стал много курить. Будешь? - Василич протянул ему пачку чёрного «данхилла», - переживаю тоже. Как тут не переживать, такие дела? Нет-нет, не подумай, что я для красного словца леплю, и примазываюсь к твоему горю. У меня же пятнадцать лет назад старшего сына застрелили… Двадцать лет парню было. Из-за меня, суки…- Василич отвернулся, пряча блеснувшие слёзы, - Ничё, я их потом гадов всех нашёл. На какое-то время полегчало, казалось. Но… горе лишь притухло. А тут, твоего парнишку… словно снова пережил то время, бляха-муха… Прости, дорогой…
Григорич молча курил. Василич тоже. Наконец он, выпив залпом чашку кофе, уже гораздо бодрее продолжил:
- Как жена? Что «лепилы» говорят?
- В реанимации. Стабильно тяжёлая. Ничего больше не сообщают.
- Будем молиться, ничего не остаётся больше. А что с расследованием, был у «следака»? Или кто там вообще занимается этим?
Григорич сжал кулаки.
- Суки они там все… Типа мои сами виноваты. А водила почти святой. И вообще с хорошей фамилией.
Василич нахмурился:
- Кто же он?
- Какой-то Рябков.
- Хм-м. Не удивительно. Фамилия как у зама председателя горсуда вашего. Я же часто там бываю. Там начинал свою… хм-гм трудовую деятельность. Да и дел и сейчас много в вашем замечательном городе. Сын у этого судейского есть. Мажор тот ещё. Редкостный гад. Скандалы постоянно. И людей уже передавил на своём «мерсе» заряжённом. Правда, по-моему, смертельных не было ещё случаев. Безнаказанность порождает вседозволенность. Да уж. Наверняка он. Ладно, унывать не стоит. Тебе наберёт мой знакомый адвокат. Хороший. Будет помогать. Об оплате не беспокойся.
Григорич кивнул:
- Да не стоило. Я и сам попробую. Но, спасибо!
- Стоило, стоило. Сам то, оно конечно хорошо, но плетью обуха не перешибёшь. А адвокат поможет юридически не замотать и не развалить дело. Похоже они уже постарались. В общем без него никуда теперь не ходи и не подписывай ничего. Занимайся делами сколько надо, даю тебе оплачиваемый отпуск.
…
Адвокат позвонил в тот же вечер. На следующий день он был уже у них в городе. Сразу же включился в ход дела. Несколько недель Григорич вместе с ним занимались расследованием. Запрашивали и заказывали различные экспертизы, материалы дела. Искали свидетелей, сьемки с уличных камер и прочее. Из полученных материалов складывалась картина, что водитель «летел» на большой скорости и сбил пешеходов на нерегулируемом переходе, и не останавливаясь, умчался прочь. Экспертиза на алкогольное и наркотическое опьянение сделана только через сутки. Это всё сохранилось в рапортах дежурных сотрудников ДПС. Однако из официальных материалов по возбуждённому уголовному делу о смерти и причинении тяжкого вреда здоровью следовало, что «дтп» произошло в нескольких десятках метрах от перехода, пешеходы неожиданно выскочили под колёса «мерса», который ехал с разрешённой скоростью и не успел затормозить. Затем водитель в шоковом состоянии, не осознавая последствий, уехал с места происшествия. Поэтому и следов торможения не было, так как гражданин был якобы в шоке. И психологическая экспертиза даже имелась. И вообще погода была дождливая и сумрачная, несмотря на одиннадцать утра, а видимость минимальная. Адвокат запросил метеорологов, но из их отчёта выходила, что погода в день «дтп» была ясная и тёплая, без осадков. В официальных бумагах следствия также говорилось, что водитель добровольно явился в органы буквально через пару часов, как только осознал. Однако из рапорта офицера «дпс» следовало, что гражданин Рябков задержан розыскной группой на следующий день, когда ехал на другой машине, но за рулём, как ни в чём ни бывало. Съёмка же с городской дорожной камеры была утеряна по халатности сотрудника предприятия, обслуживающей камеры, за что он понёс дисциплинарную ответственность. А съёмка, которую нашёл адвокат, не может быть принята следствием, так как велась с частного здания магазина, с камеры, не сертифицированной уполномоченными органами. Хотя на этом видео было отчётливо видно, как спортивный «мерс» на полной скорости сбивает пешеходов прямо на переходе и мчится вдаль, даже не притормозив. С каждым последующим шагом энтузиазм адвоката убавлялся. Все их действия натыкались на невидимую, непробиваемую стену. Григорич же не впадал в уныние, им всё больше владела лютая ненависть и желание отомстить. Особенно, после последнего визита в больницу, когда Маша пришла, как будто, в себя на время, и тихо прохрипела через все эти реанимационные трубки и провода, когда он сжал её ладонь: «Дима, Димка, Димка?». Так звали сына. После этого она вновь погрузилась в медикаментозный сон. А он лишь сидел, сжимая ладонь, не в силах что-либо сказать или сделать. Дикое горе и бессилие пригвоздили его к стулу. Сколько так просидел, он не помнил. Только когда медсестра настойчиво его попросила не единожды на выход. Он с огромным усилием оторвался от стула, и шатаясь вышел вон.
…
Дальше всё происходило, как в дурном сериале. Словно огромный каток неумолимо, знай себе, катил, разматывая все препятствия, и укатывая в асфальт потуги Григорича с адвокатом. Сколько бы адвокат не подавал ходатайств и обжалований, все они неуклонно отклонялись с циничной припиской, можете, мол, обратиться в суд, если не согласны. Наконец дознаватель закрыл дело в связи с отсутствием состава преступления в действиях Рябкова. Даже права у него не отобрали, хотя и скрылся с места дтп. Пока шло дознание прошёл срок давности по этому административному составу, - три месяца. Григорич, вопреки обстоятельствам, держался, но обозлялся всё больше и больше. Но адвокат сказал, что остался ещё шанс обжаловать в суде все действия органов дознания и дальше по цепочке, если районный суд откажет. Так что побороться ещё можно было. Но сам Григорич не верил в правосудие и справедливость, тем более теперь. Но согласился с юристом и попросил подать заявление в суд. Дату назначили, словно насмешка судьбы на дату полугодия с момента гибели сына. Сам же он успокоился. Он принял решение.
…
Григорич ковырялся в стареньком «бмв», когда в сервис приехал Василич. Тот сразу же махнул ему, приглашая в офис. Григорич обтёр масляные руки о тряпку, и по пути в офис в несколько затяжек успел скурить сигарету. Курил он теперь много и часто. Отчего вернулся давний сухой кашель, которого не было уже много лет. Откашлявшись, он открыл дверь, и зашёл в офис. Василич знаком показал Людмиле оставить их. Некоторое время они молчали. Василич налил растворимого кофе и себе и Григоричу, и протянул ему мятую пачку «данхилла». Сам тоже закурил.
- Хорошо! – сделав пару затяжек, Василич выпустил облако дыма, - в присутствии Люды в помещении не курю, сам знаешь. Ну, что там, рассказывай. А то юрист говорит, что …не очень, скажем так.
Григорич глухо закашлялся, и потушив бычок в пустую консервную банку, приспособленную под пепелку, сипло ответил:
- Юрист твой хороший, профик, это сразу видно. Но, сам же Василь Василич знаешь, что Рябков-папаша, - зампред горсуда, что тут говорить. Чего ему мой сын, он своего спасает. Тут они власть, на земле всё решают. Это в Москве, там ещё можно что-то добиться, а тут, все кум-куму, сват-свату. А я простой механик, как следак мне обозначил. Короче, ладно… - он махнул рукой.
- Как, там, Маша? Извини, сразу не спросил. Вот дурак, это гораздо важней.
Григорич покачал головой, и пожал плечами:
- Пришла в себя. Меня вроде узнаёт. Хотя и говорить не может толком. Но всё про Димку спрашивает…- он замолчал на минуту, с трудом придавив эмоции. Закурил снова. Василич тоже, - Не знаю, что дальше, но ходить, скорее всего, не будет. Сказал ей, Димка, мол, в Сибирь укатил на заработки. Вахтовым методом, мол, «академ» в технаре взял. Деньги типа на реабилитацию для мамы заработать. Знаю, надо сказать, а как? Пусть окрепнет хотя бы. Понимаю, что хрень какую-то придумал, но ничего в голову не пришло получше…
- Отчаиваться и унывать не надо. Надо исходить из ситуации, - Василич словно обдумывая что-то покрутил пепелкой в руке, - Я вот тебе что скажу. Судя по всему, справедливости в судах не добиться. У этих сук всё схвачено, видишь, даже я со своим прошлым и связями хрен что могу. Надо думать, как дальше…
Григорич резко прервал его:
- Василич, я ценю всё что ты сделал и делаешь! Без твоей помощи я бы вообще растерялся и поник. А тут хотя бы понимаю, что да как. И вообще, я для себя всё решил! Так не оставлю. Не собираюсь в «терпилах» ходить и ныть. Сам решу. Раз по закону не получается, то по справедливости будет. Око за око, зуб за зуб.
- Это… Подумай сто раз. Я в своё время так и поступил, но тогда время такое было, да и я не вполне обычной жизнью жил. Подумай, может, всё-таки лучше Машей полностью заняться? А так, натворишь делов, ей лучше точно не будет. Законных способов ещё много осталось, адвокат хороший, надо пытаться. Что надо, говори, не стесняйся.
- Спасибо! И за адвоката и …вообще. Но дальше я сам. Никого не хочу подставлять, но биться рыбой об лёд тоже не собираюсь. Пока силы есть, постараюсь наказать сволоту, раз государство тут умыло руки или закрыло глаза. Прошу только, - заработок мой Маше отдай за последний месяц. У неё сестра есть, я контакты дам. Она здесь сейчас помогает, спасибо ей. Сильно выручает. Инвалидность оформляет для неё сейчас. Дай бог, проживут.
- Об этом не беспокойся! Твоих буду поддерживать, пока могу. Слово мужчины! Твой выбор понимаю. Я словно сам вернулся в то время, когда мне пришлось …короче, всё равно подумай ещё. Надо на холодную голову. А то ты так сказал, словно помирать собрался.
- Куда уж холодней, Василич? Полгода эта канитель уже тянется, Я тысячу раз передумал, и всё к одному прихожу, к одному выбору. А прощаюсь по понятным причинам. Думаю, после этого уже не свидимся. Либо убьют, либо закроют навсегда. Впрочем, я тебе ничего не говорил, ты ничего не знаешь.
Василич неожиданно подошёл к нему и протянул руку. Затем, когда Григорич встал, чтобы пожать её, крепко обнял. Отпустив, он, глядя ему в глаза, с холодными жёсткими нотками в голосе спросил:
- Завтра же очередное судебное заседание по обжалованию? И завтра же полгода Димке?
Григорич кивнул.
- Значит, завтра же и хочешь сделать. Тогда возьми вон тот «патриот» мусорской, который из отдела на ремонт пригнали. Какое-никакое прикрытие. Если надо, конечно. Скажу потом, что угнал из сервиса, ключи здесь все в наличие, - на доске в офисе. Типа воспользовался случаем. Не спрашиваю, что задумал, сам разберёшься.
Григорич снова кивнул. Василич отвернулся и направился к своему «крузаку». Казалось, он будто внезапно осунулся, и по-стариковски шаркал ногами, неся «невидимый груз». Уже выезжая из сервиса, он тормознул возле Григорича и бросил в открытое окно:
- Я сделал бы тоже самое. Как сделал когда-то. Без сомнений. Если бог есть, то он всё видит и с тобой, я уверен. Удачи! Прости, если что не так.
- И ты меня прости, Василич! Хороший ты мужик, справедливый. Спасибо за всё!
«Крузак» резко, почти с буксами, рванул прочь.
…
Маша явно обрадовалась ему. Даже попыталась улыбнуться и приподняться в своей медицинской кровати. Он мягко приобнял её, но сестра, которая тоже здесь была, потянула его за руку, мол, не надо пока.
- Да ты не беспокойся, я аккуратно!
- Я не беспокоюсь, просто, на всякий случай, а то нажмёшь куда-нибудь или катетер заденешь…
Он благодарно кивнул ей, и немного сжав ладошку жены, еле слышно сказал: «Всё будет хорошо, Машунь. Всё будет хорошо. Ты в сознании, врачи говорят, что восстановишься, дай-то бог». Она слегка кивнула, и слеза покатилась у неё по щеке. «Дима, когда приедет?», с трудом прошептала в ответ. Он как можно увереннее сказал: «Да через пару месяцев, Машунь. Ты уже, наверное, почти в порядке будешь». Она снова кивнула и закрыла глаза, тихонечко сжав его ладонь в ответ. Он отвернулся, спрятав глаза, полные влаги. Уходя, Григорич, как можно естественней улыбнулся, прошептав, чтобы она не услышала: «Прости и …прощай…»
…
Григорич не пошёл на заседание суда по своей жалобе, так как исход был предсказуем. Там присутствовал адвокат, обещавший сразу же сообщить результат. Он припарковался на «угнанном» из сервиса полицейском «патриоте» недалеко от входа в здание суда. Здесь всегда находилось много различного полицейского транспорта, сменяющего друг друга, поэтому он спокойно стоял, не привлекая внимания. За полчаса до времени начала заседания, в здание почти незаметно проскочил тот самый Рябков в сопровождении красивой модно одетой адвокатши. Сам же он выглядел не броско, сильно отличаясь от обычного своего состояния. Явно играл образ «скромного обывателя», волею судьбы, попавший в такие обстоятельства. Григорич, заметив его, в бешенстве сжал руль, но потом постарался успокоиться. «После,…когда гад расслабится», - подумал он, подкуривая сигарету дрожащими руками.
Адвокат позвонил уже через пятнадцать минут после начала.
- Как и предполагал, нам - отказ. Без подробностей. Хотя и так понятно, по формальным причинам. Мотивировочную часть заберу из канцелярии через пару дней, будем думать, как дальше действовать. Надо дальше идти. На область выходить, - адвокат что-то ещё продолжал говорить, но Ггигорич оборвал его:
- Спасибо! Понял. Потом обсудим.
В это время из здания вышел преобразившийся Рябков со своей модной адвокатшей. Он что-то задорно рассказывал ей, фамильярно хватая за руку, и громко смеялся. Она смеялась в ответ. Они пребывали в прекрасном расположении духа. Подойдя к проезжей части, он стал куда-то звонить по мобильнику. В это время Рябкова окликнул грузный седоватый мужик средних лет в хорошем добротном сером плаще. Он подошёл к ним и стал что-то выговаривать. Это был его отец. Григорич узнал его, так как изучил за это время всю их подноготную. Они были очень похожи внешне.
«Говорят, Димка был на меня тоже очень-очень похож… Был…», - мелькнула у него мысль. Григорич завёл машину и дёрнул рычаг передачи. Машина бодро рванула с места. Дальше всё происходило, как в замедленной съёмке. Основной удар пришёлся на самого Рябкова, его отца с адвокатшей машина задела по касательной, и теперь они корчились на тротуаре. Рябкова же Григорич протащил несколько метров, затем газанул и отъехал назад. Григорич сжав в руке большой молоток, приготовленный заранее, медленно вышел из машины. Рябков был ещё жив и хрипло выплёвывал кровавую жижу. Двигаться он не мог, лишь продёргивал головой и в ужасе смотрел на окружающий мир. Григорич подошёл к нему и оглянулся на его отца. Тот пытался встать, что-то крича и показывая пальцем на Григорича. Адвокатша, в шоке ползла куда-то в сторону по тротуару.
Григорич громко сказал:
- Твой сын забрал моего сына, по беспределу забрал! Ты его прикрыл, пользуясь положением! И обрёк на смерть. Сегодня полгода, как погиб мой сын. Сегодня я заберу твоего сына, виновного в смерти моего! Око за око, зуб за зуб! - и с размаху ударил молотком прямо в череп уже почти доходящего Рябкова. Его отец в ужасе сел на асфальт, хватая ртом воздух. Григорич бросил молоток рядом с телом убитого и показывая на него, бросил в сторону Рябкова старшего, - Справедливость! – затем залез в машину и, включив сирену и маячки, помчался прочь из города в сторону кладбища.
…
Крест на могиле немного покосился. Сказывалась ранняя оттепель в этом году и очень тёплый апрель. Земля сильно просела. Григорич поправил крест и сел прямо на землю, оперевшись спиной на оградку. Закурил. Долго молчал.
- Полгода уже… Время летит, сын, ракетой. До сих пор, не верится. Вот только осень… Эта авария… и вот уже конец апреля. А ты словно где-то рядом. Вот-вот вернёшься из колледжа. А я дурак старый всё пропадаю на работе, в сервисе. Нет, чтобы пораньше вернуться, посидеть с тобой: киношку глянуть или в шашки сыграть. Или на компе что-то там. Всё на потом откладываешь, откладываешь, а потом уже и поздно. Такие вот дела. Хотя больше счастливых моментов было, чего уж там. Помнишь, как в деревне карасей на пруду таскали? Жирные, с ладошку. Или картоху сажали в мае и в сентябре копали? В костре пекли потом. Через пару дней май уже. Дом пропадёт теперь в деревне. Некому ездить будет. – Григорич подкурил следующую сигарету, - Мамке сказал, что ты на шабашку уехал. Береги её оттуда, если там что-тот есть. А я… в общем, может скоро и свидимся. Кончил я того гада. Теперь либо тюрьма, либо… Но я не боюсь, на душе впервые за много месяцев мир.
Послышался приближающийся рёв многочисленных сирен.
- Ладно, Дим… Мне пора. Слышишь, это за мной, - он встал и отряхнувшись перешагнул оградку. Остановился, оглянулся.
- Я редко говорил это. Я люблю тебя сын! - затем медленно побрёл в сторону выхода с кладбища, прикуривая очередную сигарету, оставляя после себя лёгкий сизый дымок. Из-за туч выглянуло солнце, пронзив всё пространство ослепительными лучами. Дымок причудливо переливался в этих лучах волшебной серебристой змейкой.
Конец.
2022-май 2023 г.г.
ilay