Глава четвёртая.
До побережья я дошел быстро. Наверное, потому, что, я уже хорошо знал дорогу, не было дождя и я шел вниз.
Уже в самом начале пути я решил всё-таки узнать, куда ведет эта некогда асфальтированная дорога и почему по ней никто не ездит и не ходит. Ведь здешние леса буквально кишат туристами, которые пешком и на автомобилях стремятся туда, где в лютую жару можно окунуться а прохладу ледников.
И вскоре я понял, почему этой дорогой никто не пользуется, когда вышел на ее участок, который я миновал, поднимаясь вверх.
За одним из крутых поворотов я увидел огромную воронку, заполненную водой,
Видимо, во время недавней войны здесь разорвался крупнокалиберный снаряд, либо саперами были заложены мины, чтобы не пропустить в горы военную технику.
Но и пешком обойти эту воронку было невозможно: справа от нее круто уходил вниз обрыв, а слева поднималась отвесная скала.
Пытаться же перейти воронку вброд или переплыть ее тоже было чревато серьёзными последствиями, вплоть до смертельного исхода.
Но я ходил в горы именно в поисках таких приключений, и всегда носил в рюкзаке веревку, карабины и стальные крючья, которые лезут в расщелину с упорством самурая.
Я поднялся на вершину скалы, обошел непроходимый участок дороги по густому лесу и вновь спустился на неё в двухстах метрах ниже.
Здесь дорога была в прекрасном состоянии. Кто-то, видимо, чистил кюветы за обочиной, и асфальт сохранился таким, каким он был года три тому назад. Пройдя по ней, я вошел в поселок, но не в тот, где я снимал квартиру, а в другой, в трёх - четырех километрах по направлению к Адлеру.
А теперь представьте себе моё удивление, когда дорога в поселке вдруг уперлась в ворота большой крестьянской усадьбы со стогами сена во дворе!
Объяснить такую несуразицу мне могли только жители поселка, но его улицы были совершенно пусты, калитки закрыты на засовы, и я не услышал даже лая собак, когда принялся стучать альпенштокам по глухим воротам..
Но тут мне дико повезло: возле одного из домов на скамейке сидел старик в широкополой абхазской шляпе. На меня он не обратил никакого внимания, и я понял, что он просто дремлет, опершись на суковатый посох.
Я присел рядом и осторожно тронул его за рукав:
- Уважаемый…
Старик открыл глаза и бодро сказал, будто бы и не спал:
- Чего хочешь,асаби?
Я уже знал, что слово «асаби» означает по-абхазски «мальчик», но не обиделся, так как здешние долгожители называют мальчиками всех, кто моложе их хотя бы на год.
- Вы не скажете, кто живет в том доме напротив вашего? – спросил я.
- Никто не живет, - охотно ответил старик. – Раньше жил Алхас, фамилию не знаю, но два года тому назад уехал. Сейчас этот дом сторож с собакой охраняет, никому дверь не открывает. Говорит, что ему так хозяин приказал. Когда ему жена еду приносит, он ей открывает. Недавно кто-то в милицию написал, что в этом доме наркотики прячут. Когда милиция пришла, он ей открыл, но никаких наркотиков там не нашли.
Разговор с дотошным стариком ничего не прояснил мне в том обилии тайн, окружавших меня последние двое суток, и даже заставил меня задуматься еще об одной: зачем надо было строить дорогу, ведущую от одного дома к другому?
- Анзор! – закричала Тамара, когда я вошел во двор дома, где снимал квартиру. – Иди сюда, Кирюша вернулся!
- Нагулялся, бродяга? – спросил Анзор, выходя на крыльцо. – Значит, разопьём сегодня бутылочку «Апсны» за твое возвращение.
Тамара быстро накрыла на стол, и через какие-то полчаса мы уже сидели в беседке, готовые, как говорится, выпить и закусить.
- К такому вину нужна соответствующая закуска, - сказал я и достализ рюкзака оставшуюся у меня плитку швейцарского шоколада «Lindt».
- Нашел, чем удивить. – небрежно ответил Анзор. – Мне однажды подарили целый ящик точно такого шоколада. Вернее, заплатили мне за мой труд.
- Расскажи, расскажи, - подзадорил я его. – Что-то не верится, чтобы тебе такое богатство привалило.
- Мамой клянусь, заплатили! Это еще до нашей войны было, я тогда шофером на автобазе работал. Однажды приходит к нам седой гражданин в шляпе, с бородой и усами, как будто из наших, из абхазов, но говорит без всякого акцента на русском языке. К начальству не пошел, а обратился сразу к нам, водителям, когда мы курили за территорией. «Мне надо перегнать «Мерс» из Турции – сказал он. – Кто из вас может отпроситься с работы на три дня?» - «Я могу, - ответил я, - Мне как раз три отгула положено за внеурочную работу. Только у меня загранпаспорта нет» - «Завтра он у тебя будет, - уверенно пообещал мужик в шляпе. – Тебя как зовут?» - «Анзор Абакелия», - назвал я себя, и тогда он взял мой паспорт и права, и через неделю я пригнал ему из Турции роскошный черный «Мерседес», какого у никого даже в Сухуме не было. А он мне за это хорошо заплатил и подарил ящик шоколада, узнав,что у меня растут два сына – близнеца, которым тогда было по пять лет.Сейчас им скоро по девятнадцать будет, они в Сухуме у бабушки живут и работают там на рынке. Но тот шоколад до сих пор вспоминают. Ты представляешь, в ящике было десять красивых железных коробок, а в каждой из них по десять плиток шоколада, какого я никогда не ел!
После обеда я прилег отдохнуть в своей комнате, вспомнил об этом разговоре и невольно подумал: «В ведь в поселке можно многое узнать о доме без хозяев, чего не узнаешь, сидя в нем самом. Сначала эта усадьба, за воротами которой заканчивается или начинается дорога в горы, теперь шоколад, точно такой, что я нашел там. И подарил его Анзору человек очень похожий по описанию на старика, которого я видел на фотографии в кабинете брошенного дома».
Ночью я спал плохо, мне снились кошмарные сны, сначала про наркоторговцев, перевозивших анашу на черных «Мерседесах», потом про мальчиков, евших отравленный шоколад, а перед самым утром мне приснился мой отец, сказавший мне всего три слова: «Возвращайся, мама умирает…».
Я проснулся в холодном поту и первым делом спросил Тамару, не было ли мне телеграммы или письма.
- Какие сейчас могут письма или телеграммы, Кирюша! – удивилась Тамара. – Одну кнопку на телефоне нажал и говори, чего тебе надо!
Тогда я позвонил отцу:
- Папа, у нас всё порядке?
- Кого ты имеешь ввиду, говоря: «у нас»? – насмешливо спросил отец.
- У нас, в нашей семье! – заорал я.
- Да, дома всё в порядке. Мама здорова, недавно вернулась с дачи, я тоже здоров, хотя тружусь, как вол.. О твоей жене я ничего не знаю, кроме того, что она ходит на работу и обедает с подругой в нашей столовке.
- А я тебе ничем помочь не могу? Ну, хотя бы чуть-чуть разгрузить тебя от воловьего труда?
- Честно?
- Конечно, честно.
- Тогда запомни: без тебя мне гораздо легче работать, чем с тобой. Я до сих пор разгребаю кучу неурядиц, которые остались после твоего вмешательства в дела фирмы.
- Спасибо за откровенность.
- Сам напросился.
- Значит, я могу еще отдыхать с месяц в Абхазии?
- Можешь и год! И два, и три! Я буду регулярно присылать тебе деньги, сколько ты скажешь! Но хочу, чтобы ты не лез в дела, в которых ничего не смыслишь.
- Хорошо, не буду, - согласился я.
Он отключился первым, и мне стало его жалко: трудится человек изо всех сил, а для чего?
И вот тут, мои уважаемые читатели, я решил остановить поток моего сознания, так легко изливающийся на электронные страницы будущего романа и отступить от сюжета, который, несомненно, увлек вас своей таинственностью.
Я уверен, что после каждой прочитанной вами главы вы мысленно и сердито задаёте мне, по крайней мере, два вопроса.
Первый: зачем автор так подробно описывает этот заброшенный дом, все его закоулки, обстановку и мельчайшие детали?
Второй: почему мы, прочитав уже три части романа толком ничего не знаем о его главном герое, Кирилле Кириллове, кроме того, что он служил в армии, любит путешествовать, и у него есть мама, отец и жена, которые живут в Москве?
Сразу приношу вам свои извинения: виноват, исправлюсь!
Начну с ответа на первый вопрос, для чего я написал:
Отступление №1 (чисто литературное)
Начну тоже с вопроса, преступно заимствованного мною у великого Белинского и, естественно, слегка перефразированного в связи с несовпадением жанров: «Любите ли вы приключенческие романы так, как люблю их я?».
Если вы ответите на этот вопрос положительно, то немедленно возьмите с полки роман Даниэля Дефо «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля кроме него погиб; с изложением его неожиданного освобождения пиратами, написанные им самим», и перечитайте его.
И тогда вы поймете, что мой литературный герой, Кирилл Кириллов, это тот же Робинзон, только, если можно так сказать, совсем наоборот.
Робинзон попадает на необитаемый остров из цивилизованного мира, каким являлась в то время Англия, Кирилл же находит в горах брошенный почему-то особняк со всеми атрибутами высокой цивилизации, покинув свою убогую «двушку» в каменных трущобах Москвы. Там он не работает, не посещает ни театры, ни кино, даже в магазин за покупками не ходит, и видит из окна только стены домов без балконов, на которые обычно выходят горожане, чтобы подышать свежим воздухом, и потому он одинок, как тот самый Робинзон Крузо на своем острове. И, попав в чудесный дом в горах, он, естественно, обращает внимание на все вещи, найденныеим там, и рассказывает о них в своем повествовании восхищенно и подробно, опять – таки уподобляясь Робинзону.
Вы сами можете убедиться в этом, прочитав первые страницы романа Дефо.
Вот как он описывает свое новое место обитания:
«С 15 июля я начал осмотр. Прежде всего я направился к той маленькой бухте, где причаливал с моими плотами. В бухту впадал ручей. Пройдя мили две вверх по его течению, я убедился, что прилив туда не доходит, так как с этого места и выше вода в ручье оказалась пресной, прозрачной и чистой. Местами ручей пересох, так как в это время года здесь период бездождья. Берега ручья были низкие: ручей протекал по красивым лугам. Кругом зеленели густые, высокие травы, а дальше, на склоне холма, рос в изобилии табак. Разлив не достигал до этого высокого места, и потому табак разросся здесь пышными всходами. Там были и другие растения, каких я раньше никогда не видал; возможно, что, если бы мне были известны их свойства, я мог бы извлечь из них немалую пользу.
Извините меня за такую длинную цитату, но мне хотелось убедить вас, мои уважаемые читатели, в том, что все подробности в моём романе отнюдь не излишни.
А теперь:
Отступление №2 (чисто биографическое)
Я родился в Москве 20-го марта 1971-го года.
Мой отец, Роман Кириллович, был до распада СССР секретарем райкома Коммунистической партии Советского Союза (КПСС). И при Брежневе, и при Андропове, и при Черненко, и при Горбачеве. Поэтому я считаю, что он был очень ценным работником и покладистым человеком. Хотя мама считает его рохлей.
Моя мама, Елена Яковлевна, доцент МГУ по специальности «Зарубежная литература девятнадцатого века», была почти что диссиденткой, но открыто против советской власти не выступала, считая, что главное в жизни женщины – это семья.
Я же, будучи единственным ребёнкрм в семье и маминым любимчиком, естественно, тоже должен был пойти по стезе гуманитария, к чему моя душа совершенно не лежала. И я, якобы вернувшись после первого экзамена на филологическом факультете МГУ, сказал родителям, что завалил его. На самом деле, я вообще не пошел на экзамен, а провел время в компании друзей - медалистов, отмечавших досрочное поступление в высшие учебные заведения.
А через месяц я получил повестку из военкомата и отправился служить в погранвойска Среднеазиатского военного округа.
Я уже упоминал выше, что в армию я попал в период её разложения, а, точнее сказать, уничтожения её как таковой. Но границу надо было охранять как зеницу ока, так как наши противники во всём мире с нетерпением ждали, когда наша страна окончательно рухнет и тогда можно будет разорвать её на части. Поэтому на нашей заставе царила железная дисциплина, с питанием, обмундированием и боеприпасом было всё в порядке, и мы в точно указанное время заступали в наряд по охране государственной границы СССР. С сопредельной территории по нам стреляли из автоматов, минометов и даже пушек нашего же производства, гибли мои друзья и командиры, но я, слава Богу, остался жив. И, вернувшись домой в Москву, узнал, что живу уже в другой стране и при другой общественно-политической формации.
Отец стал пенсионером, а мама продолжала преподавать в университете, получая там мизерную зарплату. И я, чтобы хоть как-то помочь родителям, пошел служить в милицию.
Но прослужил я там всего лишь год, так как мой отец вдруг превратился из пенсионера в олигарха областного масштаба. Он за бесценок купил полуразрушенный кирпичный завод, восстановил его и на волне строительного бума заработал свой первый миллион. Долларов, естественно.
Потом построил еще два завода и стал основным поставщиком строительных материалов в средней полосе России.
Мама не одобряла стремление отца разбогатеть на производстве кирпича и даже была уверена, что у него ничего не получится. Но, когда он предложил ей совершить вояж во Францию, и она побывала на родине Гюго и Бальзака, то её пессимизм иссяк в мгновение ока.
Меня же отец назначил директором одного из кирпичных заводов, причем не самого близкого к Москве, в какой-то глухой деревне. Там мне было очень скучно, в производстве кирпича я совсем не разбирался, и через месяц – другой мой завод оказался самым отстающим. Отец вернул меня в Москву и сказал: «Учись, Кирюша, на филолога. Может, книжки будешь писать, классиком станешь, как Лев Николаевич Толстой».
Но на филолога учиться я не пошел, потому что неожиданно женился. И невесту я себе нашел именно в офисе моего отца, когда зашел туда, чтобы попросить у него денег.
Контора эта занимает сейчас целый этаж в одном из небоскребов Москва – Сити, а тогда она располагалась в трёх комнатах старого особнякав переулке Старого Арбата.
- Вы к кому? По какому вопросу? – спросила меня взлохмаченная девушка в приемной, торопливо перебиравшая огромную кипу документов на столе.
- К Роману Кирилловичу, по личному - ответил я с улыбкой, которая должна была, на мой взгляд, заставить ее немедленно распахнуть передо мной двери папиного кабинета.
Но тут же услышал странный вопрос:
- Вам назначено?
- Не-е-ет…
- Тогда я запишу вас на вторник, на десять часов. Хорошо?
- Хорошо.И еще запишите, пожалуйста, что мы с вами лично встречаемся сегодня в восемнадцать часов у входа в ресторан «Арагви».
У меня в ушах уже явственно зазвучали два варианта ответа на мое предложение.
Первый, строгий: «Молодой человек, оставьте ваши шуточки! Я нахожусь на работе и очень занята».
Второй, с юмором: «Какая честь для меня! И давно вы решаете свои личные вопросы, приглашая секретарш в рестораны?»
Но она вдруг сказала, даже не взглянув на меня:
- Хорошо. Только не опаздывайте, пожалуйста. Я не люблю, когда мои кавалеры опаздывают на свидания.
От неожиданности я присел на стул и стал тупо соображать, что ей ответить.
На моё счастье (или несчастье?) открылась дверь кабинета, и оттуда вышел отец. Не заметив меня, он спросил, как мне показалось, необычайно ласково:
- Оленька, вы нашли контракт, который я просил?
- Через пять минут найду, Роман Кириллович, - ответила она спокойно, будто разговаривая не со своим боссом, а с партнером по теннисной партии. – Кстати, здесь к вам записался на прием по личному вопросу один молодой человек. Может, примете его сейчас?
Отец посмотрел на меня и радостно воскликнул:
- Кирюша, сынок, ты откуда? Почему сразу не зашел?
А секретарша Оля, не поднимая головы от бумаг, четко сказала:
- Теперь я понимаю, отчего он такой нахальный.
Отец рассмеялся:
- Даю голову на отсечение, что он пригласил вас сегодняв ресторан! И сейчас будет просить меня для этого денег.
Оля действительно пришла вечером к ресторану «Арагви», я заказал шикарный ужин, за которым предложил ей стать моей женой.
И она согласилась.
С женой мы жили без любви, но мирно, как два давних хороших друга. Детей у нас не было, и теперь она работала уже завотделом в компании отца, а когда я приглашал её поехать со мной на остров Валаам или в Абхазию, она говорила:
- Поезжай один. Роману Кирилловичу будет трудно управляться без меня со всеми этими делами
Поэтому не удивляйтесь, почему я могу проводить неограниченное время в безделье и путешествиях, в результате чего и свалились на мою голову эти приключения, связанные с находкой брошенного дома в горах Абхазии…
Я проснулся, когда услышал, как Анзор выгоняет со двора коз: «Хэтч, хэтч, скотина! Хэтч!»
Я взглянул на часы, они показывали половину восьмого.
(продолжение следует)