На следующий день Катерина с утра уехала в своё ателье в Одинцово, а Денис, поболтавшись по участку и поболтав с Агашей о Гарри Поттере (опять же совершенно неожиданно для себя), к тринадцати часам отправился в храм к отцу Серафиму. Отец Никодим отсутствовал, за свечным столиком сидела другая бабуся, не обращавшая на Дениса внимания.
Повернувшись лицом к иконостасу, отец Серафим начал служить молебен. Денис стоял рядом, не молился, зато со всей ясностью вспомнил, зачем он здесь. Перед мысленным взором Дениса проплывали Найда, Ника, белый обелиск, карта пиковой дамы, водозаборная колонка.
– Архистратиже Божий, служителю Божественные славы, Ангелов начальниче и человеков наставниче, полезное нам проси и велию милость, яко бесплотных Архистратиг, – обращался к архангелу Михаилу отец Серафим.
Он читал чётко и внятно, неформально, вкладывая в произносимое душу. Слова на церковно-славянском языке казались Денису вычурными корявыми, но сильными.
– Избавителю, всех Всесильне посреде пламене благочествования, снизшед оросил еси, и научил еси пети: вся дела благословите, пойти Господа… Архистратиже Михаиле, моли Бога о нас.
Под конец молебна Денис своими словами попросил, сам не зная кого, чтобы видения прекратились.
Отзвучало последнее молитвословие, отец Серафим ненадолго удалился в алтарь и вынес оттуда кропило, кропильницу и бутыль со святой водой. Утварь была блестящая, новая, как и храм.
Вместе они двинулись по направлению к 3тьей Запрудной. Денис чувствовал себя очень странно. Когда он ходил здесь с родителями, ничего хорошего про Церковь не говорили. Учили в школе наизусть:
Не противься ж, Валенька,
Он тебя не съест
Золочёный маленький
Твой крестильный крест
Но умирающая от скарлатины пионерка Валя крест не надела.
Чтоб земля суровая
Кровью истекла
Чтобы юность новая
Из костей взошла
Тогда Денис и представить не мог, что будет идти по улице со священником, отслужившим по его просьбе молебен. Теперь всё перемешалось, и Денис шёл со священником по Советскому проспекту. Никто никакого особенного внимания на них не обращал. Возле плотины они остановились.
– Здесь вы её видели? – уточнил отец Серафим.
Денис кивнул. Да, здесь он видел призрак Ники, протянувший ему «Домби и сын» Диккенса. Отец Серафим налил из бутылки воды в кропильницу, начал читать:
– Да воскреснет Бог, и да расточатся врази его, и да бежат от лица его ненавидящие его, яко исчезает дым да исчезнут…
Денис представил, как исчезает, тает в воздухе призрачная фигура Ники, растворяясь в ночном тумане. И опять подумал: не мерещится ли ему всё это? может, он давно уже в психушке? валяется обколотый седативными препаратами против буйства и видит фантасмагорические сны? Отец Серафим несколько раз окунал кропило в кропильницу и разбрызгивал вокруг святую воду:
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
– А чё, в пруду теперь святая вода будет? пить мона? – хохотнул сзади какой-то забулдыга.
Отец Серафим развернулся и с улыбкой брызнул на забулдыгу святой водой.
– Пьяницы Царства Божия не наследуют!
Двигаясь вдоль пруда, отец Серафим ещё несколько раз останавливался, читал молитвы против нечистой силы и кропил святой водой всё, что попадалось под руку. Так они добрались до 3тьей Запрудной, прошли её до конца с такими же остановками. Одну из них сделали возле участка Вольдемара, и Денису почудилось, что за густыми зарослями, скрывавшими дом, кто-то двигается. Но кто, человек или животное, разобрать не удалось. Денис попросил отца Серафима заглянуть на заброшку к качелям.
– Ух ты, никогда здесь не был, – сказал отец Серафим, с удивлением оглядывая сумеречную, будто выпадающую из остальной Немчиновки территорию. Капли святой воды стукались о качели, падая с веточек кропила.
Заброшка стала последней остановкой. Денис заплатил отцу Серафиму за услуги.
– А, знаете, говорят, в тридцатых годах тут стояла большая дача. Сын владельца убил отца и мать, чтобы завладеть наследством, а потом, ужаснувшись преступлению, сошёл с ума и сам поджёг дом. С тех пор тут никто ничего не строил, кроме детской площадки, – отец Серафим убрал церковные принадлежности в сумку.
Денис молчал, не зная, что ответить.
– Ну вот, я сделал всё, что мог, – сказал отец Серафим.
– Призраки больше не должны появляться?
Отец Серафим почесал лоб. Он не строил из себя высокодуховного старца, не смотрел на Дениса высокомерно, как на заблудшую овцу.
– Я бы мог сейчас наговорить кучу дежурных вещей о благодати, силе молитв и тому подобном, но я просто честно скажу: не знаю. Впрочем, давайте будем надеяться и верить. Всё в руках Божьих. Кроме того, я буду келейно молиться за рабу Божию Нику.
– Что значит келейно? – тупо спросил Денис.
– Дома, значит. В церкви ведь за самоубийц не молятся. Да и потом вы ведь даже не знаете, крещена ли она.
– Спасибо вам, – от души сказал Денис. – А… можно задать вам несколько личных вопросов?
Испытывая большое расположение к отцу Серафиму, он решился поговорить о другой своей проблеме. Они спускались по 3тьей Запрудной обратно к пруду. Почти поравнявшись с Клёновским домом, Денис сказал:
– Тем вечером, когда я впервые к вам обратился, вы так хорошо общались с детьми. У вас выходило так естественно и непринуждённо. Как вам удаётся? Извините, если мой вопрос кажется вам слишком глупым или… как бы выразиться, слишком обширным…
Отец Серафим усмехнулся без ехидства.
– Да как-то само собой выходит... судя по вашему интересу, у вас с этим сложности?
– Ещё какие… Дочери пять лет, а я не могу с ней нормально общаться, а почему… самому не получается понять…
– Что именно вы испытываете при общении?
Денису было стыдно произносить эти слова, но он себя пересилил.
– Скуку, иногда раздражение, но чаще всего какое-то равнодушие.
Отец Серафим взглянул на Дениса с беспокойством.
– Эмоциональная отстранённость – это печально. Ничем не лучше ситуации, когда отец просто бросает семью. А у вас самого какие отношения с отцом? Чувствовали в детстве его любовь?
Денис пожал плечами:
– Нормальные отношения. Отцовские обязанности он выполнял… правда, только если мать просила. Глубокой связи с отцом не чувствую. Но, знаете… раньше я хотел ему понравиться, сделать так, чтобы он мной гордился. Правда ничего выдающегося я не совершил, да и не совершу. И не могу сказать, что сейчас меня это сильно мучает. С годами всё стало безразлично.
– Получается, что вы вроде как повторяете поведение вашего отца. По крайней мере, отчасти.
– Наверное…
– Но раз вы заговорили со мной, значит, это вас беспокоит, правильно?
– Мне кажется, я какая-то бесчувственная скотина.
Отец Серафим мягко улыбнулся.
– Я бы сейчас опять мог дать вам массу духовных советов о посте и молитве и упомянуть Евангелие: в детях есть Царствие Божие; но, возможно, любовь в вас уже есть, только вы почему-то не можете её зримо выразить.
– Есть ещё одно, – с усилием произнёс Денис. – Я осознал это вчера, хотя началось оно, наверное, раньше.
Денису было тяжело продолжать, и тогда отец Серафим дружески прикоснулся к его плечу. Денис проговорил, с трудом узнавая свой голос:
– Я сейчас живу с женщиной… не с матерью моей дочери, – тут он представил каким грешником должен выглядеть в глазах отца Серафима. – У неё тоже есть дочь. Эту женщину я… – Денис чуть помедлил, но затем произнёс уверенно: «Эта женщина мне дорога».
Отец Серафим кивнул, и Денис убедил себя, что это был понимающий кивок.
– Сначала мне казалось, что я и к её дочери равнодушен, а вчера почувствовал: она мне небезразлична… не подумайте плохого, – поспешно пояснил он. – Вчера мне показалось, что она дорога мне как часть Катерины…
– Думаете, что не любите родную дочь, потому что нет чувств к бывшей жене?
– Да. И боюсь, этого уже не исправить.
Они дошли до входа на территорию церкви. Перед храмом играли в салки вчерашние ребятишки. Завидев отца Серафима, они, толкаясь, устремились к нему, окружили, норовили повиснуть на его рясе, но стеснялись.
– Выучили роли? – спросил отец Серафим.
– Да.
– Нет.
– Не очень.
– Почти.
– Только начал.
– Мы ставим спектакль на духовную тему, - пояснил отец Серафим.
Он поднял голову, которую почти всегда держал полуопущенной и взглянул Денису в глаза:
–Я не психолог, но мне почему-то кажется, что не всё безнадёжно. Может, нужен какой-то толчок или просто время.
Он протянул Денису бутыль, где плескались остатки святой воды. В них играли светлые солнечные блики.
– Возьмите, окропите ваш дом или, если хотите, выпейте.
Денис поблагодарил отца Серафима, сунул бутыль подмышку и завистью посмотрел, как тот в окружении возбуждённых детей удаляется вглубь церковного двора.