Глава 89
— Ваше Величество, нам надлежит ехать в Каталонию, — сказал Ришельё.
— Мы с вами оба больны, кардинал, — возразил Король. — Мы не доедем.
— Если Господь решит забрать жизнь, он заберёт её и у лежащего в постели, а если решит сохранить, он сохранит её и на поле брани, — ответил кардинал.
— Это всё так, конечно, но хватит ли у нас сил? — спросил Король.
— Силы потребуются не нам, а коням, которые будут запряжены в наши кареты, — сказал кардинал.
— Вы уже больше года не ездите в карете, а передвигаетесь только в портшезе, чтобы избежать тряски, кардинал! — воскликнул Король. — Неужели вы решитесь на поездку в карете? Что же стряслось в Каталонии, что нам надлежит непременно обоим туда ехать?
— Каталонцы восстали против власти Мадрида, после чего восстание была жестоко подавлено, хотя и не окончательно, — сообщил Ришельё. — Сил у Мадрида в Каталонии было мало, каталонцы вновь оттеснили испанские войска, провозгласили Каталонскую республику. Если им не оказать помощи, тогда конфликт затянется, и одному Богу известно, когда и чем он закончится. С нашей же помощью Каталония может окончательно стать нашей. Упускать такой случай неразумно.
— Быть может вы и правы, кардинал, но для чего же нам лично туда ехать? — спросил Король. — Ведь у нас есть кого поставить во главу армии. Взять хотя бы Конде, или Гастона, или хотя бы Гонди, или де Бофора.
— Вы предлагаете отдать командование армией одному из тех, кто уже доказал, что может поднять мятеж против вас, Ваше Величество? — спросил кардинал. — Это же равносильно вашему отречению от власти. Любой из них только о том и мечтает, чтобы возглавлять армию, чтобы угрожать спокойствию государства. Нет, это невозможно, лучше нам потерять всякие мечты о Каталонии.
— В таком случае почему бы вам не поехать одному, кардинал? — спросил Король.
— Если Господь заберёт мою жизнь во время этой кампании, армия останется без командующего, и любой принц сможет возглавить её с теми самыми последствиями, которых я опасаюсь, — возразил кардинал.
— Что ж, я не спрашиваю вас, почему бы мне не поехать туда одному, — вздохнул Король. — Я не желаю возглавлять армию в одиночестве. Впрочем, я могу взять с собой господина Главного.
— Я скорее откажусь и от Каталонии, и от Руссильона, и, пожалуй, даже от Лотарингии, но не доверю Сен-Мару нашу лучшую армию, — сказал Ришельё. — Он потребует звания коннетабля прежде чем отправиться в Каталонию, или после первой же победы, и вы, Ваше Величество, не сможете ему отказать в этом. В победы там предстоят лёгкие.
— Вы так не любите господина Главного, — проговорил Король.
— Я люблю лишь вас, Ваше Величество, и это единственное чувство, которое руководит моими поступками, — ответил кардинал и почтительно поклонился.
— Признаться, и мне начинает надоедать этот заносчивый и капризный юноша, — в раздумье произнёс Король. — Ночью он куда-то уезжает, а днём постоянно сонный и скучный. Вечно препирается со мной. Да что там, он меня попросту третирует. Можно подумать, что я ему чем-то обязан! Нет, я не спорю, он хорош, конечно, но всё-таки он уже тяготит меня. Итак, вы говорите, в Каталонии неспокойно?
— Началось восстание против кастильцев за независимость Каталонии, многих кастильских чиновников перебили, — сообщил кардинал. — Мы можем занять выгодные позиции на Иберийском полуострове, ближе к его центральной части. Восставшие провозгласили независимую Республику и прислали письмо на ваше имя с просьбой о защите и протекторате. Я подготовил ваш положительный ответ, следует подписать вот здесь, Ваше Величество.
— Так что же, мы с вами едем в Каталонию? — спросил Король, не глядя в документ ставя на нём свою подпись. — А Королева с принцами останется в Париже?
— Да, Ваше Величество, Королева и Месье останутся в Париже, что касается принцев, то им лучше побыть в это неспокойное время в Венсенне под попечением господина де Шавиньи, — ответил кардинал.
Шавиньи был ставленником кардинала, который был дружен ещё с его матерью. Кое-кто даже поговаривал, что Ришельё является его истинным отцом.
— Что ж, если вы всё так хорошо продумали, кардинал, я одобряю ваш план, — сказал со вздохом Король.
Впрочем, Король надеялся, что в дороге он развлечётся и ему станет лучше. Но главной причиной, почему он согласился с планом Ришельё, было опасение кардинала в том, что он сам может умереть в дороге. Мысль о такой возможности согревала душу Людовику XIII, который умел искренне радоваться чужому несчастью и стоически переносил самые жестокие удары, которые судьба обрушивала на его даже самых ближайших друзей и слуг, включая из безвременную кончину.
— Так вы полагаете, кардинал, что Каталония может стать частью Франции? — спросил напоследок Король.
— Я полагаю это крайне желательным и вполне вероятным, а если мы предпримем этот поход именно сейчас, это станет неизбежным, Ваше Величество, — ответил Ришельё.
— Что ж, значит, мы едем, — заключил Король. — Велите армии собираться в поход.
Этим хитрым ходом Ришельё отправил малолетних принцев под надзор Шавиньи. Королева и Месье остались без армии и без наследников трона, то есть без малейшей правовой или силовой опоры на случай, если потребуется единолично захватить всю власть в государстве. Ришельё, таким образом, в случае, если бы Король скончался во время похода, имел все шансы остаться единственным регентом и, следовательно, мог бы стать полновластным хозяином Франции.
Если бы Королева также отправилась в Венсенн, она осталась бы полновластной хозяйкой своих детей на это время, а в Париже в то же самое время воцарился бы Конде, один из наиболее опасных соперников Ришельё. В присутствии Королевы этот свояк кардинала не мог претендовать на какую-либо реальную власть.
Впрочем, кардинал расставил таким образом фигуры только для сохранения спокойствия в государстве на время, пока военными средствами осуществлялось покровительство Каталонии для того, чтобы затем политическими средствами присоединить её к Франции. Но это удачное расположение фигур вызвало панический ужас у Сен-Мара. Сколь бы ни был он мало сведущ в политике, он не мог не сообразить, к чему всё это может привести. Поэтому если даже кардинал не помышлял о регентстве на случай смерти Короля, то и Сен-Мар, и Месье, и Королева и Фонтрай, и даже выдержанный и уравновешенный де Ту поняли, что ситуация в случае смерти больного Короля слишком удачно складывается для кардинала и слишком неудачно для всех его противников.
Сен-Мар решил ускорить события, и стал распространять домыслы о том, что Ришельё действительно замыслил навсегда отстранить Королеву от малолетних принцев, чтобы стать Регентом. Он придумывал несуществующие подробности в доказательство своей версии, чтобы подтолкнуть заговорщиков на более решительные действия. Королева в панике одобрила соглашение с Испанией, хотя только лишь на словах, но и этого было достаточно. Сен-Мар и Фонтрай начали переговоры с Испанией, не уведомив об этом де Ту, они также подготовили всё для убийства кардинала, и эти приготовления они скрыли не только от де Ту, но также и от Королевы, от Буйона и от Месье.
Все заговорщики лгали друг другу. Сен-Мар солгал Фонтраю и Месье о том, что Король, якобы, недвусмысленно намекнул на то, что он желает устранения Ришельё. Месье, понимая, что Анна не поверит такому ненадёжному источнику сведений, как Сен-Мар, солгал Королеве о том, что он и сам якобы слышал подобные высказывания от своего августейшего брата.
— Неужели устранение кардинала возможно? — воскликнула Королева. — Неужели мой муж наконец-то дал на это согласие?
— Разве я стал бы об этом говорить, если бы это не было так? — спросил в ответ Месье, который настолько вошёл в свою роль, что начал уже и сам верить тому, что сам же и придумал. — Желание Короля несомненно, поэтому на этот раз всё получится. Договор, который вы изволили одобрить, Фонтрай уже повёз в Испанию.
Анна почувствовала, как взмокли у неё ладони. Она испытала сильнейший ужас. Из своего опыта она знала, что нет во Франции ни одной тайны, которая бы оставалась тайной для кардинала, а в этом случае, если это соглашение станет известным, Ришельё использует его для того, чтобы лишить её навсегда не только возможности видеться с сыновьями, но и лишить свободы. Это был прямой путь к расторжению брака и к заключению Анны в крепости или в монастыре.
— Месье, … Гастон, вы должны пообещать мне никогда никому не говорить об этом письме, — сказала она почти шёпотом.
— Не беспокойтесь, Ваше Величество, госпожа де Сен-Жорж нас не выдаст, — сказал Гастон. — Кроме того, она и не слышала моих слов.
Госпожа де Сен-Жорж была молодой дамой, приставленной к Королеве кардиналом, но и с ней Королева уже успела довольно близко сойтись, как ей это удалось в своё время и с госпожой де Отфор и с некоторыми другими дамами, которых Ришельё хотел сделать своими шпионками, но Королева со свойственным ей обаянием склонила их к сочувствию и дружбе.
— В этом никогда нельзя быть уверенным, — ответила Королева.
— Послушайте, Ваше Величество, ведь вы могли бы просто написать весточку своему брату, разве не так? — продолжал Гастон. — Сохранили ли вы какие-то отношения с вашим братом?
— Этот же самый вопрос недавно задавал мне Сен-Мар, и я ответила ему то же, что отвечу вам. Король запретил мне поддерживать с ним связь, и, следовательно, я её не поддерживаю, — ответила Королева.
— Но ведь в нашем общем деле предварительное согласование наших будущих действий с вашим братом было бы крайне полезным, — сказал Месье.
— В нашем деле? Наших действий? — переспросила Королева. — Дорогой Гастон, вы знаете, я вас люблю как брата и согласна с вашим мнением на большинство вопросов, но я пока ещё не знаю и ничего знать не хочу ни о каких «наших делах», для решения которых мне потребовалось бы нарушить обещание, данное мной моему супругу и Королю.
— Но ведь вы признались сами, что отстранение Ришельё было бы благом! — громким шепотом страстно проговорил Гастон.
— Если бы волей Божьей или волей моего августейшего супруга первый министр был бы смешон, я бы приняла это с благодарностью, только и всего, — ответила Королева. — Но любую волю Божью и любую волю моего супруга и Короля я приму именно так, с благодарностью. Иного мне просто не следует делать.
— Даже если кардинал отнимет у вас детей, установит над ними опеку с помощью своих людей, станет единоличным регентом при малолетнем Короле? — проговорил тихим злобным шёпотом Месье.
— Господь иногда посылает нам испытания, заботясь о нас, о нашем благе, ведь только претерпев воспитания здесь, на грешной земле, в этом мире, мы, быть может, сможем заслужить лучшую долю в мире грядущем, на небесах, — сказала Анна смиренным тоном.
Гастон понял, что Королева опасается ввязаться в очередной заговор, хотя и желает ему всей душой успеха.
— Ваше Величество, я вас понял, — сказал он. — Я целиком одобряю вашу позицию, но позвольте мне и другим вашим друзьям позаботиться о том, чтобы Господь был к вам более снисходителен и не посылал вам испытаний, которые очень трудно перенести. — И простите нас, ваших преданных друзей, за то, что для решения этой задачи помощи Господу нам, вероятно, придётся вступить не только в предварительные переговоры с вашим августейшим братом, но также и подписать некоторые взаимные обязательства или хотя бы достичь соглашения о намерениях, что было бы желательно для всех сторон этого дела.
— Ах, Гастон, дорогой, я ничего не понимаю в том, что вы сейчас сказали, — ответила Королева. — Я могу лишь сказать вам, что если мой супруг и Король имеет достаточно власти для того, чтобы запрещать мне общаться с братом, то я не имею никакой власти над вами, и не намерена запрещать вам общения с кем бы то ни было, по вашему усмотрению.
Гастон выразительно взглянул в глаза Королевы, после чего поцеловал её руку.
— Как же повезло моему брату иметь столь рассудительную и послушную супругу! — сказал он то ли с иронией, то ли с восторгом, а быть может и с тем, и с другим.
— Благодарю вас, Гастон, — ответила Королева. — Нет нужды напоминать, что я считаю вас одним из лучших моих друзей, и что я всегда желаю своим друзьям удачи во всех их начинаниях.
Гастон слегка склонил голову, ровно настолько, насколько следовало склониться Месье перед Королевой, и вышел.
Королева не спала этой ночью. Если вы проснулись среди ночи, и долго не можете заснуть, минуты тянутся утомительно долго. Пройдёт всего пять минут, а вам будет казаться, что прошло полчаса. Полчаса покажутся за два часа, а бессонная ночь будет тянуться бесконечно. Если вам не спится, вы можете встать, сделала вид, что ночь ещё не началась, или уже закончилась, но Королева не могла позволить себе такую роскошь, ведь если она не будет спать ночью, назавтра об этом узнает и кардинал, и Король, и расспросам о причинах такой бессонницы не будет конца.
Королева не могла уснуть из-за страха. Если днём при разговоре с Гастоном она испугалась, что может оказаться в Бастилии, то теперь ночью ей уже казалось, что она находится на полпути к плахе. Кардинал мог казнить принцев крови, это он доказал. Что же удержит его от того, чтобы казнить Королеву? Рассудок подсказывал ей, что это невозможно, в мирное время подобное могло бы вызвать войну с Испанией, но ведь с Испанией итак ведёт война! И как бы рассудок не уверял её, что ей не грозит подобная кара, страх не уходил. И, кроме того, разве оказаться заточённой на всю жизнь в Бастилии, или в какой-нибудь другой крепости, или в монастыре – это не есть ли та же смерть, только медленная и, быть может, более мучительная?
Королева покрылась холодным потом при мысли о том, что госпожа де Сен-Жорж слышала каждое слово из её разговора с Месье. Разумеется, она проявляла преданность и дружелюбие по отношению к Королеве, но разве не таковым должно быть поведение приставленной шпионки кардинала? Что если она уже нынче вечером передала это разговор Ришельё, слово в слово? Доживет ли она на свободе до следующего вечера в таком случае?
Успокоительный сон всё не приходил, Королеве казалось неудобной постель, подушка, одеяло, она ворочалась, но не могла заснуть, её пугали самые тихие звуки. Она была в панике.
Утром она сама явилась к кардиналу.
— Как трогательно, Ваше Величество, что вы пришли навестить меня и справиться о моём здоровье! — сказал кардинал слабым голосом, так, что невозможно было понять, слаб он, или только притворяется. — Благодарю вас, Ваше Величество, и не забудьте также навестить и вашего больного супруга. Ваш визит прибавит и ему сил, как прибавил их мне.
— Ваше Преосвященство, я буду молить Господа за вас, — ответила Анна. — И за Короля. Я пришла не только затем, чтобы справиться о вашем здоровье. Я должна вам кое-что сообщить.
Кардинал знаком велел всем слугам выйти.
— Очевидно, Вашему Величеству угодно меня о чём-то попросить, — сказал Ришельё и изобразил ласковую улыбку.
— Быть может, и так, — ответила Королева, собираясь с духом.
— Это двойное счастье, не только удостоиться вашего визита, но ещё и иметь возможность угодить вам, выполнив вашу просьбу, — сказал Ришельё. — Говорите же, я слушаю.
— Просьба эта такого рода, что я прошу Ваше Преосвященство быть осмотрительным во время поездки, в которую, как я слышала, вы отправляетесь, — сказала Королева.
— Господь уже исчислил мои дни, — ответил кардинал. — Я понимаю, что мне осталось немного. Так стоит ли мне бояться вражеской пули, если я не боялся её в молодые годы, когда мне было что терять?
— Иногда вражеская пуля бывает не столь опасна, как кинжал с той стороны, с которой никак не ждёте, — сказала Королева.
— Так вы пришли предупредить меня, Ваше Величество, — сказал Ришельё и кивнул с благодарностью.
— Когда-то один духовник не только помирил меня с моим супругом, но и оказал мне помощь в одном важном государственном деле, — сказала Королева. — Вы, можно сказать, спасли мне жизнь, господин кардинал.
Кардинал посмотрел внимательно в глаза Королевы, ожидая продолжения её слов.
— Так вот, сегодня я вернула долг, и, быть может, спасаю вам жизнь, говоря, чтобы вы были осторожнее в вашей поездке, — сказала Королева.
— Ну, конечно, — сказал Ришельё тихим усталым голосом. — Им всем не терпится. Что ж, ждать осталось недолго. Но они, насколько я понимаю, не желают ждать. Кто же это новый де Витри?
— Ваше Преосвященство, не требуете от меня сказать того, о чём я ничего не знаю ровным счётом, — ответила Королева. — Я лишь хочу, чтобы вы твёрдо знали, что я ничего не злоумышляла против вас, никого ни на что не подговаривала, и что я не подписывала никаких писем, и не давала одобрения ни на какие письма, и даже не читала их.
— Значит, есть письмо от Месье к Королю Испании, — сказал Ришельё. — Что ж, я этого ожидал. Ваше Величество, вы можете быть спокойны, я никогда не считал вас виновной в чём-либо, всегда защищал вас перед Его Величеством, и убеждён, что поступал правильно. И нынче я заранее уверяю вас: что что бы ни произошло в ближайшем будущем, расследование не коснётся вас, поскольку вы, как я вижу из ваших слов, свято соблюдаете ваше обещание, данное вами Его Величеству, в том, чтобы не писать никаких писем вашему брату, не отправлять никаких гонцов, не получать и не читать от него никаких писем.
— Свято соблюдаю, — ответила Королева и, посмотрев на изображение Девы Марии, истово перекрестилась. Не писать, не читать, не посылать гонцов.
— В таком случае вам нечего бояться, — ответил кардинал.
— Я боюсь не за себя, а за вас, — ответила Королева.
— Если бы черновик такого письма попал вам в руки, — проговорил кардинал, — как бы вы с ним поступили?
— Я не притронулась бы к нему! — горячо воскликнула Королева. — А если бы взяла его в руки, то лишь затем, чтобы изорвать в мелкие клочки, не читая!
— Если подобный черновик попадёт всё же в ваши руки, было бы лучше, если бы вы принесли его мне, — сказал кардинал. — Для передачи его Королю, разумеется.
— Я не видела черновика, мне никто не пересказывал его содержания, у меня лишь есть основания опасаться, что если такое письмо вдруг по какой-то причине существует, то я к нему не имею никакого отношения, — ответила Королева.
— Благодарю вас, Ваше Величество, — ответил кардинал. — Прошу простить, что по болезни вынужден был принять вас лёжа в постели, и сейчас не могу подняться, чтобы поклониться и проводить вас.
— Итак, берегите себя Ваше Преосвященство! — сказала Королева и покинула кардинала.
«Теперь он не сможет сказать, что я не предупреждала его, — думала Королева, уходя от кардинала. — В случае провала заговора я всегда смогу сказать, что обо всём предупреждала кардинала, и уже хотя бы по этой причине никогда не участвовала в нём».
«Она вляпалась в заговор и боится, что заговор раскроется и всех заговорщиков казнят, — подумал Ришельё. — Она приходила за индульгенцией, и я ей её выдал. О, если бы мне достать копию или черновик этого письма!»
После этого визита Королева с полным правом могла назвать некоторых своих друзей преданными друзьями. Ибо они таковыми стали.