Глава вторая.
Занавеска на дверном проеме, ведущем в соседнюю комнату, зашевелилась, и оттуда лениво вышел кот. Огромный, рыжий и жирный. Он зевнул, словно упрекая меня в том, что я его разбудил, затем, мягко ступая широкими лапами, направился ко мне.
Честно сказать, сначала я испугался, так как часто слышал, что одичавшие коты агрессивны и хитры, и уже хотел выбежать в прихожую, но котяра подошел к моей ноге и потерся о нее. Но мои насквозь промокшие и вонючие носки, которые я в спешке забыл снять, видимо, не понравились ему, он фыркнул, дважды чихнул и улегся на ковре неподалеку от меня.
- Тебя как зовут? – ласково спросил я, пытаясь завязать с ним дружбу.
Звуки человеческой речи, вероятно, напомнили коту о чём-то, и он, не торопясь, вновь подошел к моему стулу и вспрыгнул ко мне на колени. И только почувствовав, что шорты у меня уже высохли, свернулся на них клубочком и сказал:
- Мур-р-р…
- Вот и ладно, буду называть тебя Мурром. А я Кирилл Кириллов из Москвы. Хочу осмотреть эти непонятные хоромы и понять, почему здесь никто не живёт. Ты покажешь их мне?
Кот, по-моему, согласился, и сопровождал меня во время осмотра дома.
Сначала мы проследовали в соседнюю комнату, откуда он вышел. Это была кухня, просторная, но уютная, с разделочным столом, множеством шкафчиков на стенах, большим холодильником и газовой плитой. Но газ был не сетевой, рядом стояли два больших красных баллона..
Я заглянул в холодильник, который был совершенно пуст, и щелкнул настенным выключателем, желая проверить, есть ли в доме электричество. Маленькая люстра на потолке не зажглась, и Мурр посмотрел на меня с насмешкой: откуда здесь электричеству взяться, если, кроме него, в доме никого нет?
Потом снова потерся о мою ногу и сказал:
-Мяу…
Я хорошо знал кошачий язык еще с детства и сразу догадался, что это означало: «Мужик, я умираю…». Он не добавил лишь два слова: «…от голода», потому что ему стало стыдно. Стыдно от того, что я сразу бы ответил ему: «Не может такой жирный котяра умирать от голода, ты брось мне мозги пудрить. Скажи прямо, что тебе просто обрыдло питаться одними мышами и захотелось колбаски»
Я показал ему на пустой холодильник и развёл руками: «Извини, брат, я тоже не при делах».
После этого я открыл кран для холодной воды в раковине, и из него сразу же ударило совершенно чистой струёй, из чего я сделал вывод, что источник её находится где-то недалеко, а трубы сделаны из материала, не поддающегося коррозии, либо из пластмассы, либо из нержавейки.
Потом мы поднялись на второй этаж, Мурр упорно следовал за мной, видимо, подозревая меня в том, что я не тот, за кого себя выдаю. Слишком уж деловито для несчастного путника, застигнутого ливнем в непроходимом лесу, вёл я себя в чужом доме.
На втором этаже передо мной открылась просторная комната с небольшим белым роялем в углу и красивыми креслами вдоль стен. Такие комнаты в старину назывались музыкальными гостиными. Хозяйка играла на рояле, её дочери пели романсы на стихи Пушкина, а гости сидели в креслах и наслаждались чудесной музыкой и нежными чувствами поэта.
Меж креслами были двери, почти незаметные для постороннего глаза. Даже ручки на них было покрашены под цвет обоев.
Дверей было четыре, и я стал поочередно открывать их, чтобы определить назначение комнат. Слева были спальня и детская, справа – еще одна спальня и кабинет хозяина. В спальные комнаты и детскую я не заходил, считая это неприличным для джентльмена, каковым я себя считаю с юношеской поры. Зато Мурр, прошмыгнув мимо моих ног, обязательно обнюхивал там все углы, вспрыгивал на разобранные постели и смотрелся в зеркала, которых в этих трех комнатах было множество.
А вот в кабинет он не вошел, сел у порога и боязливо поджал уши. Из чего я сделал вывод, что хозяин не любил кошек и не допускал Мурра в свою рабочую комнату. Я вошел туда и был поражен тем, что увидел.
Во-первых, это стол из красного дерева, на котором в глаза сразу бросалось гусиное перо в бронзовой чернильнице в виде скифского колчана для стрел. И больше на нем ничего не было, кроме закрытого ноутбука. И еще пожелтевшая, едва заметная бумажка, на которой было крупно написано всего четыре слова: «Дато, не ищи нас».
Вся стена позади стола представляла собой огромный книжный шкаф, причем, почти все книги были старинные и на разных языках. Одна из полок была сплошь заполнена томами, на корешках которых была причудливая арабская вязь.
«Хозяин этого дома видимо, ученый, лингвист, - подумал я. – Мои интересы далеки от этой науки, но эти старинные книги способны создать уют, приятный даже безграмотному тупице».
Но это было еще не всё. Стена слева была увешана оружием, но не только старинным. Среди турецких ятаганов, французских мушкетов и грузинских кинжалов я вдруг с удивлением увидел… автомат Калашникова. Он висел на самом верху персидского ковра, покрывавшего стену.
Обернувшись и взглянув на стену позади себя, я нашел на ней лишь огромный портрет пожилого человека в черкеске и лохматой папахе, наползавшей ему на глаза. Тем не менее, можно было заметить, что они у него веселые и по-юношески дерзкие.
Слева от дверного проёма висела семейная фотография: строгий мужчинав парадном костюме и красивая женщина в белом платье сидят в креслах на веранде дома, за которым виднеются кипарисы и море, а у их ног расположились четыре девочки, старшей из которых лет шестнадцать, а младшей - не более пяти.
«Всё верно, - подумал я, - в прихожей я насчитал шесть пар тапочек».
Но мое внимание продолжал привлекать ковер с оружием, что и немудрено: ведь я два года прослужил в армии в горах Средней Азии. На это раз меня заинтересовал бинокль, сиротливо затерявшийся среди ятаганов и мушкетов. Я взял его в руки и понял, что это поистине раритетная вещь: оптический прибор, произведённый на заводе Цейса в германском городе Йене в 1914 году. Я накинул ремешок бинокля себе на шею, подумав: «Рассмотрю в него ближайшие снежники и попробую проложить к ним маршрут. Чем чёрт не шутит, авось, и взойду на один из них».
И я вышел через незакрытую дверь на широкий балкон, нависший над дорожкой, по которой я прошёл к дому. От этой обширной площадки отходили два крыла, огибавшие второй этаж здания. То есть, каждая комната на этом этаже имела свой выход на балкон.
Впереди открывался вид на лесистый склон горы, спускавшийся к морю. Мне даже показалось, что сквозь просветы в низких облаках видна его голубизна. А, обернувшись, я увидел горы, тоже в пелене облаков, и подумал: «Как здорово, выйти в ясное утро на балкон и увидеть одновременно море и горы!».
Потом я посмотрел вниз и увидел большой и ухоженный двор с длинным сараем, покрытым зеленым металлическим шифером. Недалеко от ворот располагался небольшой фонтан с фигурой мальчика, задравшего вверх лук со стрелой, .из острия которой била тонкая, но очень высокая струя воды.
Но тут я я взглянул на часы и понял, что мне пора возвращаться. Я бы с удовольствием заночевал в этом прекрасном доме, но мне не хотелось, чтобы Анзор и Тамара не спали всю ночь, беспокоясь, куда пропал их постоялец. А сюда я обязательно вернусь, завтра или послезавтра и даже поживу здесь с недельку, сказав хозяевам, что решил осмотреть достопримечательности Сухума и Пицунды.
Я уже спускался по лестнице, когда услышал, как внизу громко хлопнула входная дверь и дико завопил Мурр.
Картина, увиденная мною с последнего пролёта лестницы, была потрясающей: обе двери – из столовой в прихожую и на улицу – были распахнуты и гуляли, как говорится, сами по себе. Мало того, вся прихожая теперь представляла собой небольшой бассейн, на поверхности которого плавали шесть пар семейных тапочек.
Видимо, входя в дом, я неплотно прикрыл входную дверь, её открыло порывом разгулявшегося позже ветра, и в результате случилась эта катастрофа.
Пришлось мне найти ведро с ковшиком и целый час вычерпывать воду из прихожей. Мурр всё это время сидел на полочке трюмо и смотрел на меня с осуждением.
После этого мне стало ясно, что до посёлка я до ночи не доберусь, да и идти под таким дождем с ветром в течение четырех часов было чревато неприятностями для моего здоровья, и я решил всё-таки заночевать в этом роскошном доме без хозяев, а до ночи продолжить его осмотр.
Но надо было предупредить Анзора и Тамару, чтобы они не ждали меня сегодня, и я достал из рюкзака завёрнутый в целлофан мобильный телефон: а вдруг,дозвонюсь до поселка.
Как человек, сведущий в проблемах мобильной связи, я вновь поднялся на второй этаж, вышел на балкон и набрал номер. И тут же услышал гортанный голос Тамары:
- Здравствуй, Кирюша! Ты когда домой будешь?Я харчо приготовила, ждём тебя.
- Не ждите, Тамара, я сегодня в Сухуме заночую, а, может быть и завтра.
- Хорошо, Кирюша, как хочешь. Сухум - хороший город, посмотреть много чего есть. Только ты хачапури на вокзале не покупай, у них сыр совсем плохой, живот болеть будет.
- Хорошо, не буду. До встречи.
Взглянув на дисплей телефона, я заметил, что зарядка близка к нулю, и подумал: «Надо искать источник энергии, иначе без телефона пропаду. Вдруг дома что случилось, а я и знать не буду».
Но почему-то мне не давал покоя еще один вопрос: когда же хозяева так спешно покинули свой дом?
И я нашел ответ на этот вопрос в комнате прислуги, которую не заметил раньше, потому что она находилась на первом этаже у черного входа в дом. Там на стене висел отрывной календарь и на его еще не сорванном лимтке я уидел дату, 1-ое сентября 2017-го года. Теперь я знал, что этот дом пустует два года и девять дней!
В комнате для пислуги я нашел и связку ключей от сараев. И, видимо, сторож, он же дворник и электрик, очень ценил своё время, потому что к каждому ключу была прикреплена фанерная бирка с номером сарая.
Я вышел во двор, сплошь усеянный зеленой опавшей листвой. Меня удивило, почему она зеленая, и нагнулся, чтобы поднять и рассмотреть хотя бы один листочек, но кончики моих пальцев… уткнулись в шершавую поверхность тротуарной плитки. Я присел на корточки и увидел, что зеленые листья были искусно нарисованы на плитке масляной краской.
«Бывает же такое,- подумал я, - Наверное, хозяин дома был большим любителем природы, если он вбухал столько средств и времени, чтобы превратить свой двор в картину, достойную кисти Шишкина»
Дождь продолжал хлестать вовсю, но над порогом был небольшой навес, и я смог спокойно осмотреться. Дверей в длинном кирпичном сарае я насчитал шесть, и на них хорошо были видны латунные номерки.
«Начну, пожалуй с середины, - подумал я, - с номера три»
Но тут же мой внутренний голос сердито подсказал мне: «Дурак, начни с помещения, от которого идут провода!». Действительно, только от одного отсека под номером пять к дому тянулась пара проводов, и не заметить их было невозможно.
Я перебежал узкое пространство между домом и сараями, быстро отомкнул большой висячий замок, распахнул дверь и увидел три переносных электрогенератора, стоявших в ряд у стены на деревянных помостах, рядом с закрытым железным шкафом..
С их устройством я был хорошо знаком, так как служил в российской армии в те времена, когда в городах и весях нашей страны электричество отключали через каждые три часа. И если мирное население еще как-то могло это пережить, то для военных это было смерти подобно. В случае нападения на нас врага мы не смогли бы даже сообщить об этом в штаб округа . И тогда нам прислали эти самые электрогенераторы, не помню уже, сколько, но знаю, что очень много, так как разгружали мы их на станции целых полдня. Потом весь личный состав нашего полка обучали, как обращаться с этими очень капризными машинами, и меня, естественно, в том числе. И дважды в неделю я нес ночную вахту в помещении, которое мы называли «Дырдырэнерго». В нашей роте было десять генераторов. Работали одновременно два: если один заглохнет, то снабжение электроэнергией не прекратится. В этом случае ядолжен был немедленно запустить еще один движок. За ночь мне приходилось делать это раз десять, так как тогда эти машины были очень ненадёжными и капризными.
Я проверил бачки генераторов, бензин был во всех трех. У стены напротив стоял ряд десятилитровых канистр, и только три из них были пустыми.
Я дернул за шнур движка, самого близкого ко мне. Тот всхлипнул, потом чихнул, после второго рывка прокашлялся, а после третьего взревел так, что у меня заложило в ушах. Я осторожно передвинул рычажо квключения генератора вправо, и над моей головой сразу же загорелась тусклая лампочка, а где-то во дворе заиграла музыка: «А белый лебедь на пруду качает павшую звезду…»
Движок не ожидал такой нагрузки и начал захлебываться, и тогда я прибавил оборотов, после чего он заработал поуверенней, а я вышел во двор. Там уже горел одинокий фонарь над чёрным входом, белый лебедь продолжал качать павшую звезду, а в самом доме светилось лишь одно окно на втором этаже. Я догадался, что это окно кабинета хозяина, и решил провести ночь именно там.
Я поднялся наверх, вошел в темную комнату, поискал на стене выключатель и, не найдя его, упал на диван.
Уснул сразу же, не успев ни о чём подумать…
Меня разбудило негромкое, но назойливое тарахтенье мотора.