— И что, лекарь, она на самом деле теперь опять жива?! И с ней всё хорошо, да?! Ты уверен? Ты точно уверен?! — Бран в страшном возбуждении и нетерпении то забегал немного вперёд, заглядывая в лицо стремительно идущему по коридору медику, то вновь широко шагал рядом. Он уже даже не удивлялся тому, что свободно разговаривает на родном языке Ворона. Пока он, его люди и десантники находились в комфортном накопителе недалеко от шлюза, готовые к немедленным действиям, ему с Джизом и Стрехом предоставили возможность этот язык выучить. Всего за какой-то стандартный час! С помощью каких-то напяленных на голову маленьких хитроумных машинок!
— Послушай, лекарь, а она себя-то помнит? Помнит?! А меня?
— Вы сейчас сами всё увидите, — с лёгким раздражением отвечал доктор. — Только прошу вас, никаких тревожащих воспоминаний. Ни-ка-ких! Категорически! Мы стёрли из её памяти тот момент, когда она… В общем, она не помнит, что с ней произошло, начиная с той минуты, когда ваш флайер поднялся на стеной замка. Мы сказали, что их с оператором контузило… э-э… вы понимаете? То есть, сильно ударило взрывной волной. Луч попал в энергоустановку, и та взорвалась, запомнили?
— Ле-экарь, — укоризненно протянул Бран, — я же всё-таки не такой уж тупой, каким кажусь, должно быть. У нас на Желанной телевизоры, между прочим, есть, не забыл? Мыльные оперы про космических пиратов и контрабандистов наёмники иной раз тоже смотрят. Глупость, конечно, но, бывает, и полезное что-нибудь проскочит… Что ты сказал?! Это здесь? Уже пришли?
Сильно волнуясь, Бран вытер вспотевшие вдруг ладони о штаны и встал перед прозрачной дверью из стеклостали. Она тут же бесшумно скользнула в паз, воздух в дверном проёме стал бледно-зелёным и задрожал, будто раскалённый, — автоматически установилась антибактериальная завеса. Чтобы посетители случайно не занесли никакой инфекции. Бран ничего и не заметил. Он буквально влетел в уютное помещение и завертел головой, пытаясь рассмотреть что-либо в мягком салатовом полумраке. Внезапно над одной из кроватей свет стал плавно менять окраску. Будто в сумраке джунглей кто-то зажёг фонарь, который разгорался всё ярче. Наёмник пригляделся и бросился туда, на свет, как мотылек.
— Веста! Весточка! Ты… Как ты?! С тобой всё хорошо? — Он оглянулся на стоящего немного позади доктора и едва приметно кивнул ему, давая понять, что ничего из сказанного им не забыл. — Знаешь, так шарахнуло, что я и сам чуть не отключился. Жуть!
Девушка тихо засмеялась и сказала прерывистым слабым голосом:
— А я… отключилась. Ничего толком… разглядеть не успела. Так жаль.
— Чего жаль-то, дурёха? Ох-х… Ты это… Извини уж. Я не в том смысле, что ты… а я как раз в том смысле, что наоборот, поняла?
Снова этот негромкий затухающий смех, от которого у матёрого вояки всё нутро переворачивалось.
— Вы такой… смешной и такой… милый…
— Ну, то есть, нравлюсь я тебе, что ли, да? Или как? — брякнул вдруг Бран, холодея от собственного внезапного нахальства и одновременно пугаясь, что Веста сейчас отбреет его по всей форме.
— Я ещё… сама не знаю, — неожиданно серьёзно ответила девушка, задумчиво глядя Брану в глаза. — С вами надёжно… И вы… заботливый такой.
От этих слов наёмника буквально заклинило на пару секунд: «Надёжный! Заботливый! Знала бы ты! Под лучемёт тебя подвёл». Непослушными, будто резиновыми губами, он с трудом выдавил:
— Могу я хотя бы надеяться… Нет?
—Да! Конечно же… можете. Я к вам уже как-то… привыкла, знаете, за всё это время.
Бран несколько секунд молчал, переваривая, потом протяжно вздохнул и сказал — скорее для себя:
— Что ж, это всё-таки лучше, чем ничего. Не всё для меня, стало быть, потеряно.
Веста с заметным усилием села на постели, которая немедленно изменила форму, приспосабливаясь к новому положению тела пациентки. Девушка отдышалась и снова зашелестела:
— Простите, Брандом, но… Я что-то… не пойму… Это вы мне так… в любви объясняетесь, да? А-а… Вы разве… разве успели меня полюбить… по-настоящему?
И от того, что она назвала его полным именем, и от того, что задала прямой вопрос, на который нужно давать такой же прямой ответ, наёмник растерялся:
— Я?! Ну-у… Тоже, кажись, не знаю. Просто… Если хочешь знать, я ещё в Самборе на тебя внимание обратил, когда ты к Ворону в этом своём костюмчике ладном подбежала. — Вслед за этими словами Бран внезапно помрачнел, насупился и даже отошёл на шаг от кровати, возле которой до того стоял почти вплотную.
—Что… случилось? Что с вами? — Веста смотрела на собеседника с непритворным беспокойством. — Вы что… до сих пор… не получили медицинскую… помощь?!
— Получил, — глухо сказал наёмник, — прямо по тупым мозгам вот только что получил. Даже не догадался ни спросить, ни подумать об этом. Вы ведь столичная девушка. Вижу — не замужем, но наверняка есть куча поклонников, да к тому же не мне чета, как я предполагаю. Впервые в жизни встретил девушку, которая мне… И вот…
Бран расстроенно махнул рукой.
Веста снова тихо засмеялась и обессиленно откинулась на подушку, глаза её сияли очаровательным женским лукавством и… и… — Бран не сумел определить, только помрачнел сильнее. Он ей, понимаешь, о чувствах, а она смеётся!
После долгой паузы, во время которой бравый ловец удачи не знал куда деть собственные руки и хотел провалиться сквозь зем… сквозь палубу, то есть, Веста снова медленно, с одышкой, заговорила:
— Послушайте, Бран… Я… должна сказать вам… Нет, не вам… Я должна сказать…тебе, Бран… что твои шансы …гораздо предпочтительнее, …чем у столичной кучи… поклонников. Я правду говорю… Они же всего лишь… расфуфыренные… изнеженные щёголи… Болтуны! Они… и на мужчин-то… не очень похожи. А ты совсем другой… Но давай… не будем… торопить события, ладно? И не дуйся… на меня, пожалуйста…
Бран улыбнулся. Сначала недоверчиво и скупо. Потом чуть более открыто. И наконец, показал едва ли не все свои тридцать два зуба. Его распирало изнутри, будто сквозь панцирь давешней спёкшейся золы начал сильно и радостно пробиваться крепкий зелёный росток. Чтобы скрыть смущение, наёмник быстро заговорил:
— Знаешь, я вообще-то терпеть не могу рыцарские романы. Все эти розовые сопли, благородные разговоры, дурацкие подвиги… Но иногда всё же почитываю, когда долго никто не нанимает или дел никаких нет. Да и жрать, бывает… в смысле — кушать нечего. Вот и отвлекаешься глупыми книжками. Только не говори никому, ладно? Да… Это я всё к тому говорю, что у нас с тобой сейчас разговор был прям как в романе.
— Был? Ты что… уже… уходишь?
Бран оглянулся и не увидел в помещении доктора. Только что, кажется, у двери стоял. И как это он так незаметно и бесшумно высочился? Вот даже и лекарь у Ворона не абы кто! Тоже небось… Прибьёт — глазом не моргнёт, а ты и вякнуть не успеешь.
— Вообще-то мне уже и в самом деле надо идти. Дела есть кое-какие срочные.
— Не уходи, пожалуйста… Бра-ан, — умоляюще протянула Веста и неожиданно цепко ухватила наёмника за рукав. Откуда и силёнки взялись! А тот, мысленно кляня себя последними словами за безволие, почувствовал, что тает. — Знаешь… тут так ску-учно... И потом… Я же до сих пор… ничего толком не знаю. Чем хоть… всё кончилось-то? Расскажи… Ну, пожа-алуйста…
Бран почти сдался, но вовремя вспомнил инструкции доктора и поспешил, как умел, пресечь развитие разговора в нежелательном ключе.
— Ой, — довольно неестественно воскликнул ловец удачи, — я совсем забыл тут с тобой. Мне же ведь через пять минут надо быть в кают-компании. А пока её отыщешь — ноги до зад… в общем, ноги можно запросто намозолить. Ты, наверное, не поверишь, но у Ворона такой громадный корабль! Слушай, он в три раза, должно быть, больше, чем весь твой Мааздам! — Выпалив всё это, Бран опять помолчал, собираясь с духом. Потом он неловко протянул руку и немного сконфуженно, с величайшей осторожностью, как ребёнка, погладил притихшую девушку по распущенным шелковистым волосам.
— Ты вот что… Поправляйся скорее, хорошо? И ещё… Ты можешь, конечно, не торопить события, а лично я уже всё про себя понял. Я-то тебя точно люблю. Только ты не думай! Это тебя ни к чему не обязывает, если вдруг ты… ну не того, в общем.
Тут у Брандома мучительно перекосило лицо — опять, как в сопливом рыцарском романе! И впрямь, что ли, правду в них пишут?!
Не желая больше усугублять ситуацию, он мягко высвободил рукав из ослабевшего захвата пальчиков Весты, молча кивнул ей и решительно вышел из реабилитационной палаты в коридор. И даже не оглянулся, хотя ему, страсть, как хотелось. А если бы оглянулся, то по лицу Весты, по выражению её необычайно живых сине-зелёных глаз непременно догадался, что и она, кажется, всё про себя поняла. Она просто представила, что в её жизни не будет Брана, и ей неожиданно стало пусто и одиноко. На секундочку всего лишь. Ведь он же есть! И никуда теперь не денется. Уж она об этом позаботится.
Примерно через час стандартного времени Брандома вызвал к ближайшему голофону доктор и шутливо задал всего один, не требующий ответа вопрос:
— А вы сами случайно не лекарь, уважаемый?
— Не-эт, — всё-таки ответил слегка ошарашенный Бран. — А что случи-лось-то?
— Просто после вашего визита у одной моей пациентки поразительно быстро поползли вверх показатели процесса окончательного выздоровления! — И доктор отключился с необидно насмешливой улыбкой: — Всего доброго, коллега!
На пост Бран возвратился, так отчаянно сияя, что Стрех с Джизом не выдержали и дружно, в голос, заржали. Брандом, силясь сохранить серьёзность и остатки командирского авторитета, сдвинул брови:
— А что это тут у нас за веселье такое, я не понял?!! Я что, такой смешной?!
После этих его слов ловцы удачи прямо-таки зашлись от гогота. Скучно же без дела-то сидеть, а тут такая бесплатная развлекуха — влюблённый Бран с телячьими глазами. Что-то новенькое!
— Ты… Ты как… Ой, сдохну щас, — покатывался Джиз. — Ты как Даргемский маяк! Как… маяк!
— Умом, что ли, тронулись?! — гаркнул старший тройки наёмников. — Какой ещё, к Джоху, маяк, почему?!
Стрех моментально уловил мысль товарища и немедленно подхватил, буквально давясь смехом:
— То потухнешь, то вспыхнешь… то потухнешь, то погаснешь!
Несколько долгих секунд Бран выдерживал марку, сурово глядя на веселящихся от всей души приятелей, но потом тоже не выдержал. Брови у него задрожали, он, словно извиняясь, покосился на десантников — что, дескать, с этих придурков возьмешь? — после чего и сам загрохотал во всё горло. Спецназовцы смотрели на наёмников со снисходительными улыбками. Аборигены есть аборигены. Хотя именно эти-то кое-чего в серьёзной драке определённо стоят.
Потом томительное ожидание продолжилось. Бойцы вяло переговаривались, вспоминая тот или иной эпизод операции, иногда механически травили бородатые анекдоты, чтобы хоть как-то себя занять. Но было заметно, что каждый миг люди ждут команды к действию. Поэтому, когда вдруг дали команду «отбой», никто сначала не двинулся с места. А в следующий момент спецназовцы в два счёта исчезли вместе со снаряжением и оружием. (Как всё же они это делают, во имя Рогрома Славного?!)
Наёмникам указали их отдельные каюты, но они от подобного комфорта решительно отказались.
— Ежели не возбраняется, то мы бы хотели в одной каюте остановиться, но на троих! — чётко озвучил Бран общую мысль. — А то по одному в эдаких-то громадных хоромах сидеть… оно нехорошо как-то.
Просьба была без проволочек удовлетворена. Новые апартаменты оказались не менее шикарными, в них тоже можно было менять интерьеры, чем немедленно и занялись ловцы удачи. Каждый примерил лично для себя по несколько (читай — по тридцать-сорок!) вариантов собственного богатого жилья. Каждый стремился перещеголять другого. И каждый понимал, что ничего этого, скорее всего, никогда в жизни у него не будет.
Наигравшись вволю, после недолгого спора остановились на ультрасовременной и сверхбогатой авторской обстановке частного десятизвёздного отеля. Шикарнее, наверно, просто не бывает. Потом долго играли с душевыми установками, удивляясь тому, что струи воды могут так чувствительно колоть и даже валить с ног в моно-режиме. Потом…
Джизгам, облачённый в полосатый шёлковый халат и удивительно похожий сейчас на умиротворённо урчащего, угревшегося на мягкой подстилке ленивого домашнего кота, утопал в роскошном кресле с бокалом вина в руке.
— Что и говорить, господа, — а что, не господа, что ли? — ещё ни разу мы так удачно не нанимались. — Он отхлебнул приличный глоток чего-то, что на Желанной уж точно не производится и не лупит по башке, как кузнец по болванке. ЭТО подкрадывается к мозгам мя-агонько так, незаметненько. И пьётся, зараза, легко и вкусно. — К-хм, это я к тому, что было бы замечательно… именно замечательно, да! — как-то продлить этот контракт. Мы же ведь, насколько я понимаю, больше не нужны Ворону, так?
Стрех задумчиво пожал плечами и промолчал, тоже с заметным удовольствием потягивая из своего бокала. Ну а Бран теперь совсем не склонен был думать ни о чём печальном, его душа пела. Он беззаботно махнул свободной от выпивки рукой и благодушно изрёк:
— Ворон по этому поводу лично мне ничего не говорил. Да, я думаю, и не скажет. Пока, во всяком случае. Так что не извольте беспокоиться, господа! Сами подумайте. Ну не стал бы он нас учить своему языку, если мы ему больше не…
— Вот это точно! — с энтузиазмом перебил Джиз. — Точно! А, между прочим, занятно, да? Пока ты его не знаешь — язык, в смысле, то странно звучит как-то, да? А выучишь — и вроде ничего, не хуже родного. И слова всякие интересные попадаются, каких у нас нет.
Совершенно невпопад Стрех вдруг спросил напряжённым тоном, абсолютно не вяжущимся ни с шикарной обстановкой, ни с волшебной атмосферой всеобщей расслабленности. Такой редкой при их ремесле.
— А кто-нибудь знает вообще, почему сыграли отбой? Да притом ещё как-то неожиданно, ни с того, ни с сего. А? Сидели-сидели и, получается, высидели, что ли?
Брандом тоже сделался серьёзным и задумался на некоторое время. Потом принялся неспешно рассуждать вслух, зная, что Стрех с Джизом будут внимательно его слушать.
— Надо мозгом поскрипеть. Что вышло-то? Всего где-то часов шесть назад мы узнали, что приволокли на корабль не злодея, но страдальца. Сиречь не Кольберга, но истинного советника короля, порядочного мужика Стафрома. А настоящий же Кольберг — по-прежнему в обличии Стафрома — ныкается на планете. (Разговор по-прежнему вёлся на русском языке. Наёмники развлекались им, как дети новой игрушкой).
— Как ты сказал? — переспросил Джиз. — Ныкается? И что же это означает, старшой?
Не удержавшись, «старшой» самодовольно ухмыльнулся и охотно пояснил:
— Это означает прячется, скрывается. Это, между прочим, на древнерусском жаргоне. Вот вы… Вы же ведь ограничились литературным, социальным, общественно-политическим и современным разделами при обучении. Так? Ну вот. А я ещё и по старинным жаргонам с диалектами прошёлся. По профессиональным сленгам. Машинка спросила — хочу ли? Я согласился. Я теперь даже по фене ботаю…
— Чего-о?
— Ладно, проехали. Это, парни, к делу не относится. Короче: отбой, на мой просвещённый взгляд, могли дать только по одной причине. Видимо, надзорные спутники обнаружили точное местонахождение Кольберга. А Ворон счёл его достаточно… Как бы это выразиться… В общем, видимо, даже самый поверхностный анализ ситуации показывает, что Кольберг пробудет в том месте достаточно долго. И к нему уже наверняка скрытно выдвигаются люди небезызвестного господина Первейшего барона Фордрома. Кстати, что вы о нём думаете в свете и рассуждении произошедших недавних драматических событий?
Джиз и Стрех, сидевшие с открытыми ртами, даже не сразу поняли, что к ним обращаются с вопросом. Потом они переглянулись, и Джиз с досадой ответил за двоих:
— Джох тебя задери, Бран! Давай лучше вернёмся к родному языку, оно привычнее будет и проще. А то ты по-русски так мудрёно говоришь — слушать страшно. А думать тошно! А я хочу спокойно развлекаться, пока это возможно! Я заслужил! Напиться хочу! Должно быть, ты во всём прав, меня твоя догадка полностью устраивает. Похожа на правду. А тебя она устраивает, а, Стрех?
После коротенькой, едва заметной заминки Стрех согласно кивнул:
— А меня она тоже устраивает. Я, может, вообще сейчас спать пойду. У меня что-то после все этих приключений глаза слипаются. А тут ещё это вино дурацкое…
— Вино, положим, не дурацкое, а очень даже наоборот, — возразил Джиз и невинным голосом подначил: — А ты что, уже даже и на звёзды не хочешь посмотреть? И на наши луны? Не хочешь?
— Посмотрю ещё. Ворон обещал, что мы их увидим, значит, увидим. Я ему верю. Бран! Разбудишь, если что вдруг случится, ладно? А то Джиз и впрямь сейчас напьется, с кресла не сможет встать.
Бран беззаботно улыбнулся:
— Никто ничего здесь не проспит. У Ворона на яхте железная дисциплина, как на боевом корабле каком-нибудь. Видели же тогда линкор по телевизору, когда мы у барона Дангрома в найме были? Ну вот. Тут почти так же. Хотя лично я в некотором смысле не совсем нашего уважаемого нанимателя понимаю. При его-то положении и возможностях! Да я бы тут дворец устроил! С фонтанами из вина!
— Откуда ты знаешь, Бран, что здесь нет таких фонтанов, а? Ты же не видел на этом корабле всего, что на нём есть. Верно ведь, Стрех? Он же не видел, а говорит! — Джиз почему-то страшно обиделся за воронцовский звездолёт, как за собственный. Наёмник уже порядочно-таки набрался. Но дело было не столько в количестве выпитого вина, сколько в отпустившем, наконец, напряжении и накопленной за последние трое суток усталости. Те ещё были денёчки и ночки. Бран пристально посмотрел на приятеля, чуть заметно ухмыльнулся и ничего ему не ответил, примиряющее подняв руки вверх.
А между тем Брандом оказался не просто прав в своем предположении относительно причин отмены готовности «ноль», но прав стопроцентно. Одним из вновь развёрнутых на низкой орбите инициативных разведспутников действительно был засечён переместившийся из Кархема в Сухой Бор прогулочный флайер с ротным бластером. Все перемещения машины, а также Кольберга и Волынщика по двору сухоборского трактира были запечатлены покадрово.
И действительно из космопорта вылетел флайер с пятёркой спецназовцев на борту. Её возглавлял лично штурм-адмирал Федоренко.
В космосе рассветов не бывает, но на Желанной давным-давно рассвело. Начался новый день, сулящий каждому своё. Как, впрочем, и всегда.
ххх
ИНИЦИАТИВНЫЙ РАЗВЕДСПУТНИК — многофункциональный аппарат, оснащённый псевдо-интеллектом, запрограммированным на принятие самостоятельных решений в рамках выполнения конкретно поставленных долгосрочных или кратковременных задач. Способен при необходимости менять высоту орбиты, скорость перемещения над поверхностью планеты, работать в атмосфере, выпуская антигравитационные дроны на заданные координаты, совершать сложные манёвры. Вооружён боевыми блоками пассивной и активной защиты.
Может быть отключен или перенацелен только по команде оператора, которого распознаёт по специальному коду. При попытках несанкционированного управления или уничтожения ИРС немедленно сообщает об этом «своему» оператору, прекращает выполнение текущей задачи и переходит в режим активной информационной и силовой защиты.
В настоящее время ИРСы ещё не доведены до совершенства и находятся в стадии полевых испытаний для дальнейшей разработки.