Дом без людей или Современный Робинзон,
необыкновенные и удивительные приключения Кирилла Кириллова , безработного из Москвы, прожившего год в одиночестве в брошенном доме на необитаемом участке леса у берегов Черного моря близ устья реки Псырцха, куда он был заброшен по собственному недоразумению, желая разгадать тайну дома, все жители которого исчезли неизвестно куда; с изложением его неожиданного освобождения прекрасной девушкой. Написано им самим.
Краткое предисловие от автора.
Уважаемые читатели!
Часто бывает, что, начав читать какое-либо произведение, я не дочитываю его до конца, так как сюжет его стал мне неинтересен.
Чтобы такое не случилось с вами, и вы не тратили своё драгоценное время на чтение даже одной главы, хочу сразу предупредить вас, что этот роман хотя и является приключенческим, но написан в стиле английского писателя Даниэля Дефо, всемирно известного, благодаря своему повествованию о Робинзоне Крузо.
А стиль его оригинален тем, что автор подробно описывает буквально каждый шаг своего героя, по воле судьбы оказавшегося на необитаемом острове. Иногда эти подробности утомляют и даже раздражают читателя, но они необходимы для того, чтобы вы ощутили себя тоже в одиночестве на небольшом клочке суши среди безбрежного океана.
А теперь, когда вы ознакомились с особенностями этого повествования, прочтите хотя бы начало первой главы и решайте, читать дальше или не читать.
Единственное, что я могу вам обещать, это интересный, почти фантастический сюжет, основанный на реальных событиях и неожиданный конец, заставляющий нас задуматься о мире, в котором мы живём.
А если вы, прочитав первую главу, вскричите: «Что за чушь! Такого не бывает!» , то я вам отвечу: «Увы, бывает. И всё, описанное мною здесь, случилось со мной лично. И лишь иногда я прибегал к вымыслу, потому что без вымысла любое литературное произведение просто невозможно»
Глава первая.
Я люблю дожди…
И мелкую морось, которая умиротворяет растревоженную душу, и ливень, больно бьющий по голове и заставляющий думать о будущем, и майскую грозу.
Мне неведомо, откуда у меня эта любовь к непогоде, но я знаю, что она изначальна, как и сама непогода.
И именно дождь преподнес мне однажды удивительный, можно сказать фантастический подарок, в реальность которого никто не хочет поверить. А когда я хочу доказать, что он существует, и показать его людям, которые мне не верят, они смеются и говорят, что я намерен их просто подурачить.
Я приезжаю в Абхазию почти каждый год, в бархатный сезон, потому что привык бывать здесь еще в советское время.
Снимаю квартиру у радушных абхазов, Анзора и его жены Тамары, в небольшом поселке у моря, купаюсь, загораю и ем сладкую хурму и кислые мандарины. А после утреннего омовения в еще теплом море ухожу в горы, где тоже тепло и совершенно безлюдно. Из живых существ здесь мне встречаются лишь юркие ужики, провожающие меня любопытными взглядами из зарослей держи-дерева, да совы, вообще не замечающие меня, так как днем они обычно спят.
В тот раз я поднялся довольно высоко и, пройдя с километр по непролазной пуще, неожиданно вышел на дорогу, которая когда-то была даже заасфальтированной. Она, извиваясь серпантином по крутому склону, уходила вверх, к снежникам, и мне оставалось только радоваться такой удаче. Но затем эта дорога превратилась в сплошные колдобины, которые приходилось обходить, теряя уйму времени, а потом исчезла совсем. На её месте сохранилась лишь одна глубокая колея, заполненная весенней талой водой с зеленой ряской поверху, а местами уже заросшая густым кустарником. Пришлось свернуть в сторону, в заросли упомянутого уже мною «держи-дерева», что замедлило моё продвижение вверх до пятисот метров в час. И именно через час, ко всему прочему, пошел дождь, субтропический ливень, нахальный и безжалостный.
Как человек, любящий осадки именно в виде дождя, я не придал этому значения и даже обрадовался, так как уже на протяжение всего лета в этих местах стояла сушь со всеми вытекающими из нее последствиями: пылью на дорогах, перебоями в водоснабжении и неурожаем ранних фруктов.
Я сбросил с плеч рюкзак, намереваясь достать непромокаемую штормовку, но тут же понял, что это бесполезно. В течение какой-то минуты я уже промок до нитки, а надевать штормовку поверх совершенно мокрой одежды означало делать себе хуже. Так же разумно я отверг мысль о разбивке палатки. Оставалось терпеть и убеждать себя в том, что этот долгожданный и сравнительно тёплый дождь не нанесет моему здоровью никакого вреда .
Присев под развесистым клёном, я с большим трудом запалил зажигалку и закурил, что обычно делал только после возвращения с прогулки. А вода струёй била по листве и стекала мне за шиворот. И, судя по застывшим черным тучам, которые были видны мне в просветах меж ветвей, это могло продолжаться очень долго, может быть, до самого вечера. И тогда я решил возвращаться. Встал, вскинул на плечи рюкзак и кончиком альпенштока раздвинул заросли держи-дерева. И увидел прямо перед собой… дом!
Большой двухэтажный дом с крыльцом у входа и широким балконом на втором этаже!
И вы знаете, о чем я тогда подумал?
Эта была мысль человека, попавшего в безвыходное положение и готового воспользоваться самым малым из благ, посланных ему судьбой:
«Если хозяева не пустят меня внутрь, я пережду дождь под навесом крыльца, там совсем сухо, потому что ветра нет, и дождь идет совершенно отвесно».
С большим трудом я пересек колею, оставшуюся от некогда асфальтированной дороги, прошел по запущенной дорожке, выложенной разноцветной плиткой, и, поднявшись на крыльцо, тщательно вытер ноги о резиновый коврик. Затем постучал в дверь и крикнул:
- Хозяева! Вы дома?
Никто не отозвался, и я постучал дважды, сначала посильнее кулаком, а потом альпенштоком. В ответ- тишина, если не считать шума дождя и моего хриплого дыхания.
Тогда, зная, что в домах горцев двери открываются внутрь, чтобы зимой во время снежных заносов можно было выйти из дома, я толкнул её, и она легко распахнулась.
Я увидел большую прихожую с пустой вешалкой и шестью парами тапочек под нею. Да, не удивляйтесь, я пересчитал их, потому у меня есть привычка пересчитывать всё, чего много.
Пахло кожей и какими-то очень нежными духами. Слева от меня, напротив вешалки было зеркало, в котором я отразился полностью и во всей «красе»: в измятой футболке, с которой на пол стекала ручьем вода, сползших ниже бёдер шортах и запотевших очках.
«Надо привести себя в порядок, пока не появились хозяева», - подумал я.
Я подтянул шорты, протер очки лежавшей на полочке под зеркалом салфеткой, но тут же в голову мне пришла другая мысль:
«А, вообще-то, не надо. Они должны пожалеть меня, и для этого мне надо выглядеть жалким и беспомощным».
- Хозяева! Отзовитесь! – крикнул я еще раз, но мне снова никто не ответил.
Тогда я открыл вторую дверь, перешагнул через порог и очутился в просторной комнате, то ли гостиной, то ли столовой. Посреди её стоял круглый стол, а на нем - огромный самовар, шесть чайных чашек на блюдцах, и две вазы, одна с печеньем, другая с конфетами в красивых обёртках.
«Ну вот, я как раз вовремя, погреюсь сейчас чайком», - подумал я, но, тронув самовар ладонью, понял, что чаепитие уже прошло без меня и, вероятно, давным-давно.
Как человек, ничего не евший длительное время, я не отошел от стола, и заметил на нем ещё хлебницу и две тарелочки, с сыром и колбасой .И сразу догадался, что завтракали здесь, а, может быть, ужинали, гораздо раньше, потому что хлеб превратился в сухари, сыр загнулся до недопустимых пределов, а колбаса покрылась плесенью.
Эта невесёлая картина заставила меня сесть на стул и задуматься.
И я пришел к выводу, что в этом доме уже никто не живет в течение, как минимум, три месяца, а, как максимум, три года. И что хозяев заставило покинуть его какое-то чрезвычайное обстоятельство. Они ушли в спешке, оставив на столе недопитый чай, о чём говорит коричневый, затвердевший осадок на дне чашек, и недоеденный сыр с колбасой.
Это было вполне понятно. Непонятным оставалось другое.
Когда я возвращаюсь после на свою подмосковную дачу, во всех комнатах пахнет мышами, несмотря на то, что уезжая, я не оставляю на даче ни крошки чего-либо съедобного. Иногда они прогрызают даже дыры в холодильнике, хотя он совершенно пуст и вымыт с хлоркой. Здесь же на столе осталось нетронутым такое изобилие продуктов, которое могло хватить мышам на целый год.
В тупом бессилии, что я не могу разобраться в произошедшей здесь катастрофе, из-за которой даже мыши сбежали из дома, я стукнул кулаком по столу, стоявшие на нем чашки и блюдца подскочили, громко зазвенев, и через минуту мне всё стало ясно, по крайней мере, насчет этих серых мерзких тварей.
Занавеска на дверном проеме, ведущем в соседнюю комнату, зашевелилась, и оттуда лениво вышел огромный, рыжий и жирный кот. Он зевнул, словно упрекая меня в том, что я его разбудил, затем, мягко ступая широкими лапами, направился ко мне.
(продолжение следует)