Я бежала на утренник в одном из питерских драматических театров (названия не открою, времена были для всего культурного…неблагоприятные, начало 90 х). Играли мы по утрам "Золушку". Для музыкантов - халтура из лучших. Половину спектакля сидишь в буфете, ждёшь, пока по "матюгальнику" позовут обратно в яму. Проползёшь тихонько, отыграешь пару номеров - и домой. Опять же, никакой концертной формы. Что-то тёмное, чтобы вползать в яму незаметно - и готов костюм. Когда меня позвали халтурить в театре, семья начала сокрушаться: "Зрение испортишь с этими лампочками на пульте. Играть разучишься. Платят копейки!" Почему-то никто не подумал об опасности спиться. Или, например, разочароваться в театральном искусстве.
Расскажу с самого начала. Концертмейстер нашего оркестра, вернее, оркестрика, был очаровательным дядькой. Собственно, ему меня и доверили мои бдительные родители. Я не знаю, что он в этом театре делал. Прекрасный скрипач, он мог претендовать на место в хороших оркестрах. Что же случилось? Может, он отсидел? Обидел кого-то важного? Переспал с женой наркобарона? Проиграл жестокий спор?
Поверьте, это был единственный хороший музыкант в театре и единственный адекватный человек в яме.
Как выглядела группа духовых инструментов? Как группа людей без определенного места жительства. Они приросли к своим стульям в яме, обложенные бутылками, какими-то тряпками и футлярами от инструментов с остатками вечерней трапезы. Думаю, в 10 утра всем участникам культурного мероприятия было нелегко. Дирижёру же доставалось хуже всех. Представьте, как он показывает вступление валторны. Валторнист с бутылкой во рту не сразу понимает, что издать звук не получится. Широко улыбнувшись, он сигнализирует рукой дирижёру что-то типа "ща, погоди!", меняет бутылку на валторну и выдаёт ожидаемый звук. Актёры держат сцену, яма катается от смеха, дирижер приближается к инфаркту. Помню, как на ударных инструментах сидел тихий пьяница лет пятидесяти. Он постоянно терял палки, ползал по полу, отчетливо матерясь. Дирижер уставал ждать, мы играли, что могли, и спектакль тихо катил дальше.
Про актёров. Мне казалось, что они настоящие герои. Не спектаклей, а той ежедневной игры, которую мы все вели. Вот - дети, они пришли смотреть "Золушку", жизнь идёт дальше, мы выстоим. Когда-нибудь станет легче.
Актёры носили ветхие костюмы, которые рассыпались на ходу. Стоило кому-то из сестёр Золушки взмахнуть рукой над авансценой, мы прикрывали скрипки руками от дождя из трухи и пыли. Не представляю, как можно войти в образ героя волшебной истории в платье, воняющем нафталином, которое уже страшно стирать.
Кульминацией и самой креативной находкой режиссёра "Золушки", была сцена с мячиками. Наши юные зрители из первых рядов перекидывались мячами с актёрами на сцене. Конечно, через оркестровую яму. Думаете, мячики часто долетали до сцены? Помню удивление детей, когда из оркестровой ямы, о которой не каждому ребенку известно, вылетали их мячики, сопровождаемые нецензурными словами (явно не из "Золушки").
О деньгах. Не знаю, как выживали актеры, но ставка музыканта за утренник равнялась 70 копейкам. Столько стоила пачка сигарет "Космос". Моя стипендия на тот момент составляла 30 рублей, и я была рада каждой копейке. Я не знаю, как наши музыканты кормили своих детей. По каким халтурам и чёсам бегали. Не знаю, были ли они алкоголиками. В какой момент их жизнь, наша жизнь пошла под откос? Музыкальная школа, училище, консерватория - путь длинный, и это путь сильного человека. Хочется верить, что 90 е их не сломали.
После мне посчастливилось работать в разных ямах мира. С хорошим светом, дисциплинированными коллегами, талантливыми дирижерами и достойными гонорарами. Но мой первый опыт существования в яме я не могу забыть. Это была настоящая ЯМА, без дураков.