Любовь не борется, но очень часто преодолевает.
***
Два шага назад и еще шаг влево. Остановился. Даже скорее замер. Внимательно пригляделся. Затем отстранился взглядом от картины. Необъятная глубина и торжество вида на горизонте целиком овладели им. Вдалеке, словно призрак, замаячили смутные очертания паруса, но тут же пропали. Привиделось, словно сон наяву.
Вздохнул. И как-то совсем уж тяжело. Хотя в действительности был очень рад отвлечься. Сам не зная почему, в последнее время совсем не ощущал удовлетворения от работы. Скорее напротив! В сердце рождалось негодование; озлобленность то ли на себя, то ли на картины, которые упорно выставляли напоказ свои недостатки. (А если видел он, значит, замечали и другие!) Как будто постоянно чего-то не хватало; как будто ускользало тем быстрее, чем сильнее желал ухватиться. Непрекращающаяся погоня за дразнящим идеалом сводили с ума. Хотелось бросить, но он не в силах был так поступить. И далеко не всегда понимал причин. Порой, это выглядело вполне разумным, заманчивым, но всякий раз говорил себе решительно: «Нет»!
Мучения продолжались. А ведь было время, когда работа грела сердце, приносила ему радость. Он будто стал рабом своей собственной мечты, и добровольно заковал себя в цепи иллюзий. Снова тяжелый вздох. Гордое и очень одинокое сердце. Его гений магнитом притягивал людей, но одновременно пугал и отталкивал. Глубина и пустота так противоречиво смешались в нем, и, конечно, в самих его творениях.
В местах, где почти никто не бывал, он находил утешение, созерцая и вдохновляясь безлюдными пейзажами. А когда очередной образ предательски исчезал, на смену приходили гневные мысли. Вот и сейчас, стоя на пристани, он задался вопросом, который терзал до спазма в груди уже многие месяцы: «В чем же победа, если я терплю поражение?»
И действительно, много ли смысла в битве, когда теряешь веру? Когда рука тяжелеет, а продолжать – совсем нет сил. И тот огонь, с которым начинал путь, кажется, иссяк бесследно. Безысходность непрестанно тянется тенью; отчаяние упорно наполняет сердце. Так неизбежно гаснет костер под напором осеннего дождя. Действительность за пределами его ума была не менее сурова, хотя дождя не наблюдалось, да и был самый разгар июня.
Подняв глаза в небо, посмотрел на облака, сгрудившиеся словно горы, и всем сердцем пожелал обрести ответ. Вдруг прямо из-за чудовищной волны показался небольшой круизный парусник. Тут же вспомнился далекий парус, который, как ему тогда показалось, лишь привиделся. На сей раз он вгляделся пристально; щурился, чтобы разглядеть маленький кораблик, ведь пенящиеся волны почти сливались с серо-черными тучами, затянувшими небосвод целиком, и способны были не то что с легкостью скрыть, а то и вовсе опрокинуть и потопить такое крохотное суденышко. Но то ли удача, то ли мастерство владельца парусника не давали трагедии случиться.
Поле продолжительной борьбы природы и человеческой воли волны несколько поутихли. И сейчас судно приближалась к пристани стремительнее и увереннее; все отчетливее становились очертания. Огромные паруса, скорее похожие на крылья, ловили порывы ветра гордо, торжественно воспаряя над неумолимой и грозной стихией.
Глядя на парусник, он вспомнил давешнюю беседу со старцем, которого встретил в своих скитаниях. Монолог умудренного летами человека, оставил в нем неизгладимый след.
– «О любви не просят. Запомни: ее дарят! Бескорыстно и безвозмездно. Дар, он та то и дар, что, преподнося его, – не ждут ничего взамен. Даже ответной любви. Любящий всегда полон; любимый – далеко не всегда. Но может! Если только захочет по-настоящему. Любовь вспыхивает, подчас не спрашивая нас, но мы всегда вольны выбирать, чем для нас является любовь, – свободой или оковами, бременем или исцелением. Бывает так, что страсть мнится истинной и искренней любовью, но страсть лишает покоя, сжигает изнутри. Несет лишь муку и боль; она похожа на неутолимую жажду. Она – чернейшая и темнейшая ночь, сквозь которую идешь, не видя и не слыша никого и ничего. А то чего коснешься, может сильно изранить. Долго те раны заживают. Иногда нам самим бывает не под силу исцелить их. А вот любовь есть рассвет – исцеляющий, возрождающий нас из пепла, который остался, когда сгорал в муках страсти, отчаяния и тоски. Потому никак нельзя сравнивать страсть и любовь, ибо несравнимо шипение змеи, скользкой и холодной гадюки, с нежной трелью птицы, трогающей саму душу. Тот, кто дарит, – похож на птицу. И она может улететь, но наслаждение от пения никогда не оставит. Навечно закрепится в памяти твоего сердца. Встречи людей похожи на то, как если бы клали монетку в копилку. Никогда не знаешь, насколько велика ее ценность. Лишь в конце пути определится то, что вобрала в себя душа. Вот таков итог. Подчас самые горькие и трагичные встречи несут для нас наибольшую ценность. Не умоляет то значимости встреч радостных, полных душевного тепла и искреннего принятия. Но последние чаще определяются тем, какой урок был извлечен из первых».
Корабль напомнил ему о птице; высокие волны и безумный ветер – встречи. Неужто заветная греза спешит к нам сама, и незримый ангел-хранитель ведет самыми причудливыми путями по воле Вседержителя? Парусник неотступно приближался. В нем были люди: сейчас уже отчетливо различимые. Одни кричали что-то другим, но голоса не достигали берега из-за воя ветра и шума волн. Все были возбуждены и взволнованы разыгравшейся непогодой. Вскоре парусник причалил: худшее осталось позади. И хотя испуг еще виднелся во взглядах людей, они уже смеялись.
Подойдя к самому краю пристани, он помог пассажирам подняться, пока хозяин судна управлялся с парусами. Последней оказалась девушка, чьи слова ему хорошо запомнились.
– Мы испугались, что буря не позволит нам сойти на берег. Спасибо Вам большое, – поблагодарила она так, будто бы в том, что они благополучно сошли на берег, была именно его заслуга. Искренность и открытость незнакомки несколько смутила его. «Должно быть, от пережитого», – подумал он.
– Боже мой, как красиво! – услышали все восхищенный женский голос.
Оба тот час же повернулись на восторженное восклицание. Люди с парусника столпились возле картины, о которой он сам совсем позабыл, наблюдая за судном в открытом море.
– Это Ваше? – спросила девушка, стоящая рядом с ним, на что он лишь молча кивнул. – Можно посмотреть? – вежливо поинтересовалась она, как будто бы ей в самом деле нужно было разрешение.
– Да, – коротко ответил он, и через пару мгновений они уже стояли перед картиной, на которой была изображена девушка, которая, стоя на песчаном берегу, отпускала белоснежного голубя в чистое небо.
– Восхитительно! – прошептала девушка, и тут же добавила, повернувшись нему, – Знаете, выходя в море, я загадала желание. А когда разыгралась буря, совсем забыла о нем. Я так испугалась, но вдруг неожиданно вспомнила о нем. Тогда подумала, что Бог хранит мое желание – и мне стало спокойно на душе.
Девушка, стоящая напротив холста, казалось, отражалась в нем, как в зеркале. Поразительное сходство удивило его. Он был абсолютно уверен, что прежде нигде не встречался с ней. Разве только во сне, которого не помнил.
Спустя много лет, гуляя по тому же самому берегу моря, и держа за руку свою жену, он спросил:
– Ты помнишь свое желание?
– Да, – услышал он в ответ.
Улыбнувшись, снова спросил: – Оно осуществилось?
– Да, – так же кротко и тихо ответила она.
Он повернулся к ней, и посмотрел на нее. Глаза его жены сияли так же, как и в их самую первую встречу, а картина девушки с голубем висела в гостиной их дома. Друзья с корабля часто приходили к ним, всегда вспоминали первую встречу, знакомство. И, так же как и в самый первый раз, удивлялись поразительному сходству девушки с картины и его избранницы. А он помнил еще кое о чем важном. О том, как, покидая пристань, оглянулся. Разыгравшаяся буря утихла, словно бы и не было ее вовсе. Золотисто-бронзовые краски растеклись по небу и по морю, играя и сверкая в лучах заходящего солнца.
Он часто думал о том, что если бы не та буря, был бы сегодняшний вечер столь чудесным и прекрасным? Ответ он уже знал давно, нежно сжимая руку любимой женщины.