Коридор - длинный проход внутри здания или жилого помещения, соединяющий комнаты на одном этаже. Коридор, наряду с комнатами, которые он соединяет и лестницами, служащими для перехода между этажами, являются основными элементами, из которых складывается внутренняя планировка здания.
Несчастью требуется компания! Этот рассказ и есть приманка для него.
Лихорадка, боль и страх пришли одновременно и почему то с наступлением
темноты. Справа под ребрами надулось, наверное, печень. При вдохе, если
он удавался, кололо ниже желудка. Била лихорадка, поднялась
температура.
Конечно, я мальчик взрослый: 73 годика. Но печень, желудок, аппендицит,
язва желудка, к сожалению, это были слова, а не познания в анатомии.
Подвывая от боли, я ходил из комнаты в комнату - покоя не было. Две
таблетки дротаверина не сняли боли. Вышел на улицу. Там дул холодный
порывистый ветер, срывались капли дождя. Залез в свою машину, стоящую
возле подъезда, да не смог сидеть: била лихорадка. Вновь зашел по
ступенькам в свою квартиру на первом этаже, мимо лифта, мимо лестницы,
ведущей на другие этажи.
Уже восемнадцать лет жил один, после того, как онкология желудка забрала
жену в день тридцати пятилетия нашей свадьбы. Не нашлось другой
женщины для совместного проживания.
Сын жил в Украине, дочь в Краснодаре. Дочь, как обычно, позвонила в
девять вечера справиться, как прошел день. Чуткая натура, она сразу
почувствовала по моему голосу и нетерпеливому желанию закончить
общение, что есть проблема. Раскололся.
Посторонних втягивать в свой замкнутый умственный мирок мне не
нравилось, но дочь – самый близкий мне человек. Мечты, мечты,
ситуации…- плавают как послания в бутылках между мирами. Кроме дочери
их никто не откроет. Психолог, чуткая натура: как она их чувствовала?
На совет вызвать скорую помощь и предложение подослать родственника
по зятю, я отказался. Меня начало тошнить. Стараясь не доводить дочь, я
сказал, потерплю в надежде, что станет лучше. Родственник зятя, все - таки
по просьбе дочери, позвонил и хотел приехать. Видеть никого не хотелось.
Договорились, что я позвоню сам, может утром, если не станет лучше. А,
сейчас было уже два часа ночи.
Желудок освободился от съеденного, боль не прошла, но притихла. Я бы
остановил боль, но не придумал, как.
Забылся сном – кошмаром. Привиделись горы, родной поселок Шахтерский,
Кураминский хребет. По горЕ, возле дома из детства, бегали и прыгали
мифические существа, контуры которых были как бы из светящейся елочной
мишуры, сами они были прозрачны. Звучали бессистемно хрустальный звон
и электронная музыка. Смотрел на эту фантастику как бы со стороны,
расхаживая то ли по дну высохшего такыра, то ли по шахматной доске без
фигур. В молодые годы любил фантастику и погружение в неведомое.
Теперь вот оказался в этом неведомом самым настоящим образом.
Погружение в неведомое! Для этого нужно одно: время. Всего то!
Только бы не совершить ошибку! Не возненавидеть жизнь из-за болячек!
Проснулся снова от приступа боли.
Высунулся с балкона вздохнуть воздуха. Небо было серо-черным, дул
сильный ветер, который гнал облака заметно для глаз. Облегчения не
почувствовал.
Я не имел ни работы, ни надежды ее получить (смотреть паспорт, дату
рождения). Жил на пенсию и скромные накопления (читай гробовые). Ушла
радость жизни, рухнули декорация, в которой я прежде существовал, и
будущее виделось продолжением настоящего - затягивающим в могилу.
Напрашивался логичный шаг – посещение врача.
Слабость. Побрился. Зеркало выдало бледную физию. Решил пойти в
поликлинику, это планировалось, номерок был заказан неделю назад через
медицинский колцентр: пришел срок выписать бесплатные рецепты по
диабету и гипертонии, простатиту.
-Участковый врач принимала с утра. Народу, на мое счастье почти не было.
Присел на стул против входа в кабинет. Медсестра Юля, как челнок снующая
между пациентами и кабинетом, заметила, велела забрать свою карточку в
регистратуре и зайти.
Любовь Тимофеевна-участковый врач, открыв карточку, стала в компе
заполнять проекты рецептов.
На печатание рецептов, их уточнение и оформление уходило пара дней, на
конечном этапе этим занималась медсестра. Через пару дней рецепты
выдавались, и пациенты шли получать бесплатные лекарства в специальной
аптеке.
Затем врач стандартными вопросами спросила о самочувствии, обратила
внимание на испарину и желтые склеры глаз. Услышав исповедь о
проведенной ночи, врач сказала, что возможны серьезные проблемы с
«потрохами» и надо лечь в стационар.
Ложиться не хотелось, может само пройдет! Врач сказала:
-Не увиливайте. В Вашем возрасте поздно деликатничать, а мне притворяться
незрячей.
Направление было быстро оформлено и вручено мне.
Сложив в рюкзачок вещи необходимые и достаточные, как мне думалось,
для больничного стационара, закрыв квартиру и авто, я выдвинулся без
желания, как во сне, к больнице скорой медицинской помощи.
Обессиленный, пользуясь безветрием, я добрался до приемного покоя,
расположенного как бы в длинном коридоре на первом этаже. Возле
пандуса для заезда машин скорой помощи стояли две машины, на которых
в черных полосами на боках были угрюмые надписи бронзой: «ритуальные
услуги». Между больничными корпусами и моргом был подземный тоннель-
коридор. Мою жену перевезли после кончины по этому тоннелю. Там же, в
конце тоннеля, в отдельных помещениях работали и патологоанатомы. В
отдельном месте выдавали усопших после вскрытия. Моя «ушла» после
операции и это по правилам предусматривало вскрытие. Машины для
перевозки тогда подгонялись к моргу.
Машины с черными полосами увидел сегодня здесь, у коридора приемного
покоя, разные тому могли быть причины. Ждали клиентов. Вид труповозок
не добавил мне энтузиазма и сил.
Вход в коридор был с его торца. Табличка: «Без бахил и масок вход
запрещен» украшала дверь. Свет ламп в коридоре был неяркий. Сам
коридор не широкий, с дверьми в обе стороны.
Слева туалет с соответствующей надписью. Перед дверью туалета столик с
коробочкой, высота стенок которой десять сантиметров приблизительно –
для анализов.
Справа фильтр для температурящих пациентов: бушевала эпидемия ковида.
Несколько пронумерованных помещений, где брали кровь на анализ, мазки
с горла и носоглотки, делали МРТ, УЗИ, вспомогательные комнаты для
персонала и др. Возле комнаты номер пять, напротив входа, стояли
несколько стульев. С этой комнаты периодически выглядывали
медицинские работники и приглашали очередных людей с направлениями в
стационар.
Людей с направлениями было человек шесть, кроме меня. Прошло с час
времени, когда позвали меня. Две сотрудницы в белых халатах просмотрели
мое направление, выписали мне бумаги и отправили сдать мочу, кровь,
сделать узи, тест на ковид. Дождался в очередях своей участи и все
выполнил, доложил тем, кто меня запустил на орбиту коридора. Узистов (так
они - медики их называли) не было, приболели. Сам себя чувствовал без сил
и без мозгов.
Велели сидеть напротив кабинета номер пять – пригласят, когда подойдет
врач – хирург.
Сижу. Коридор заканчивался двустворчатой дверью с кодовым замком –
входом в лабиринт лечебных подразделений и отделений различной
направленности с лестницами и лифтами. Периодически медики: врачи и
санитарки, с чипами для открывания замка, проходили через дверь в
приемный покой или вели пациентов за дверь к месту лечения под
конвоем. За дверями были лифты для людей и для перемещения больных
на каталках на все этажи, а их было много, не менее шести, а может быть и
больше.
Настроение было неважное. Боль в правом подреберье стала потише.
Моё внимание привлекла группа людей, вошедшая в коридор с территории
лечебных отделений. Впереди шла женщина лет сорока пяти, в черном
платке, с заплаканным лицом, сбоку от нее шел мужчина такого же
возраста. На тележке, которую толкали сзади них две санитарки, лежал труп
грузного мужчины с короткой стрижкой, темными пятнами на лице
синюшного оттенка.
Да, иллюзия нормальности существования начинает рушиться при таком «кино».
Опыта собственной смерти не существует, ибо смерть это конец сознания. Я
жив и многих умерших мне не хватает. Хочется думать, что они есть и по
своему живы. Пусть мне до них не добраться. Пока. Мысль окрасилась в черный
цвет и легла в душу…
Катали и меня когда - то на таком транспорте тележке – каталке
медицинской в другой больнице после операции на простате.
Поверх трупа, на тележку, были навалены ватные одеяла, и стояла сумка.
Наверное, мужчина с женщиной забрали скончавшегося родственника и его
вещи.
На улице стоял декабрь, поэтому одеяла были принесены с дома, а в
сумке набор больного: ложка, кружка, полотенце и т.п. Эта группа двигалась к
входу в приемный покой. Вспомнил, что видел там стоящие в ожидании авто
«ритуальные услуги».
Почему то представил, вдруг финиширую, и меня будут забирать дочь с
зятем. Представил. Настроение от этих мыслей не улучшилось. Почувствовал
себя как муха, раздавленная на пыльном стекле. Вроде меня назвали…
Услышал свою фамилию, пригласили в комнату номер пять. Оказалось, в
смежной комнате была смотровая, куда велели зайти. С моими собранными
бумагами, в смотровой,находился в лиловой медицинской одежде молодой,
лет тридцати врач, Андрей Андреевич. Задал вопросы. Сказал, что
симптомы, которые я обрисовал, характерны для ряда заболеваний
желчного пузыря, печени, желудка. Надо ложиться и обследоваться, при
необходимости оперироваться, поэтому он принимает решение
госпитализировать меня.
Посидев напротив кабинета, дождался, когда пришли с хирургии две
медсестры, взяли документы и запись врача и повели меня без наручников,
но под конвоем, за дверь с кодовым замком, затем на лифт и во второе
отделение хирургии. В палате на шесть человек занято было три койки. Одну
заправили для меня, я влез в спортивный костюм и упал без сил на кровать.
Пытался расслабиться, собрать себя до кучи – не получалось. В палате уже
лежало трое. Двое больных перемещались по этажу, их вызвали на уколы.
Третий, с короткой стрижкой и в памперсах, молча, метался по кровати,
укрытый теплыми одеялами.
Выглянул с палаты. В обе стороны коридор, полумрак. Направо в конце –
реанимация, потом площадка, заполненная медицинскими каталками в
количестве более пятидесяти штук. Медицинский пост для дежурного
персонала, процедурная со скамейками напротив входа для очереди.
Несколько туалетов для мужчин и женщин, причем на одном написано, что
для некурящих мужчин.
Обменялся парой фраз с больными - соседями, которые подвижные. Оба
после операции по удалению грыжи. Слава Богу, некурящие, опрятные.
Туалет для мужчин ближайший был через дорожку коридора. Там была
разбита половина окна, тянуло сквозняком и табаком. Это добивало меня
некурящего. Подумал, что туалет для некурящих подойдет мне, только
выходить надобно пораньше.
Раздались призывы идти на обед. В палату зашла работница питания с
требованием вернуть кружки тех, у кого они задержались. Увидев
новенького больного, работница питания сказала, что по диете для меня еще
указаний нет, но покормит чем - либо диетическим в конце обеда.
Не сладкий чай и кусочек отварной куриной грудки добрая душа принесла и
поставила на тумбочку. Перекусил.
Зашла медсестра, назвала мою фамилию и позвала в процедурную. Я
вякнул, что врач меня смотрел только при поступлении и процедуру он
назначил, скорее всего. Мою тираду прекратили: карточка назначений
поступила, назначены капельницы.
Уложили на кушетку, на штатив повесили три вида препаратов в жидком
виде и ввели первый внутривенно. Эти три пакета поочередно влили в
меня, заняло около двух часов. Параллельно сделали пару уколов в
ягодицу. На попытку уточнить, что получаю, сказали обращаться к лечащему
врачу, на обходе, например.
Часов в шесть пришел коренастый врач, велел заголить живот, понажимал
пальцами и ушел. Позднее узнал, что это заведующий отделением хирургии
Дерябкин И. Н., всех вновь поступивших просматривает, чтобы иметь
представление о пациентах его отделения, возможно симулянтов выявляет.
Вечером принесли таблетки на сутки, те, про которые рассказал врачу при
поступлении по направлению. Больше ничего, но вроде лечусь.
Нянечка зашла в палату и пожурила больного прячущегося под одеялами.
Она довольно резко покритиковала, что кончаются памперсы и велела их
заказать. В этот момент зашла медсестра и сказала нянечке, что есть
телефон дочери и надо позвонить ей. Бесплатно был показан
драматический, удручающий номер по замене памперсов и все, что с этим
связано.
Боль притихла, видать сделали укол обезболивающий. Где то с девяти
вечера начали затихать телодвижения в отделении. На ночь замерили
температуру, укололи кого нужно, меня нет. Наступила больничная ночь до
пяти - шести утра, когда начали утренний замер температуры.
Утром пришли врачи: прооперированных по грыже осмотрел тот, кто
резал. Ко мне пришел худощавый врач примерно сорока лет, в
сопровождении медсестры с историями болезни. Представился
Дарвишевым Азизбеком Бохадыровичем. Поздоровался с ним пижонски: по
- узбекски. Азизбек-это «дорогой бек».
Врач сказал, что он турок, не узбек, но его родители с Узбекистана. В голове
всплыл конфликт между турками - месхитинцами и узбеками, кровавый и
печальный. Больше речуг на узбекском языке я не толкал.
Прощупав живот, врач надиктовал медсестре шифровку. Мне сказал, что
будем разбираться. Диета, капельницы и диагностические процедуры.
И началось: по коридору и вниз по лестнице на узи, с сопровождающим.
Вечером с медсестрой по лестнице и вниз до рентген кабинета посмотреть, не
надут ли я взрывчатыми газами. Пусто-пусто.
Следующий поход вниз по лестнице до кабинета магниторезонансной томографии.
Параллельно капельницы, уколы. Ждем описаний исследований.
Очумевший от походов по паутине коридоров делаю вывод, что уже не
болит живот, несмотря на систематическое нажимание, причем приходили
консультанты по диабету, кардиологии, урологии.
Врач, как мантру повторял, что будет разбираться дальше.
Завербовал в шпионы медбрата: по коридору и лестницам, с
использованием ему принадлежащего чипа от двери, он принес вкусняшки с
магазина и туалетную бумагу. Магазин был в пару сотен метров на улице, не
далеко от больницы, пациентам хода туда не было.
Когда нет боли, больничная атмосфера удручала. Еды хватало, диету
назначили, учли диабетические наклонности.
Дочь порывалась заказать мне что-либо через доставку. Попросил ничего не
предпринимать.
Все отделение сопливило, сказывались сквозняки. Кварцевание от
насморков практически не помогало. А еще захотелось в душ. Помещение
помыться было, но заглянув туда, мои мысли о гигиене спрятались.
На четвертый день ближе к обеду пришли три хирурга. Лечащий меня
мусульманин сказал, что МРТ обнаружил множественные камни в желчном
пузыре, причем источник боли был конкрементом в желчном протоке.
Наверное, жирная, острая пища спровоцировала его пошевелиться.
Заведующий отделением рассказал, что операция по полному удалению
желчного пузыря, а такую операцию здесь делают, не поможет. Было
добавлено несколько медицинских терминов и комментариев, что такую
операцию могут сделать в областном центре. Заведующий отделением
сказал, что могут вызвать врача и тот сделает операцию через рот, желудок, с
помощью зонта, войдут в желчную проблему, вырежут камень, затем
сделают отверстие, как в копилке в двенадцатиперстной кишке и уронят туда
вырезанную проблему. С врачом нужно переговорить родственникам о
затратах.
В период объяснения между ягодицами все мышцы сжались. Стало страшно.
Я - один, затраты примерно предстояли большие, а со мной некому
заниматься. Детей я не напряг, врачи рекомендовали строгую диету, но
проблема со временем могла опять появиться или чего страшнее.
Всегда знал себя как труса. Я от операции отказался, подписал заявление об
этом и был разжалован: снят с довольствия в процедурном кабинете,
пищеблоке и в полдень получил выписку из истории болезни.
Двигаясь по коридору к лестнице между этажами, попрощался с попавшим
навстречу заведующим и по лабиринтам первого этажа и лестницам вышел на
свободу.
Будем беречь себя. Понимаю, что я неправ, но выхода не нашел. Увы.
Ничего не болело. Помоги Бог, оттяни напасть аналогичную.
Коридор моей жизни привел меня сюда: к выходу из коридоров больницы. Не тупик, но…