Познал я, что нет для них ничего лучшего, как веселиться и делать доброе в жизни своей, - Книга Екклесиаста, 3:12.
"Для них" - для сынов человеческих. Наша жизнь, после грехопадения Адама и Евы, и без того полна болезней и горестей. Но люди, томимые страстями и желаниями, делают все, чтобы ее, жизнь, ухудшить.
С одной стороны - национализм, с другой - глобалисты. Золотая середина - глобальность национальных культур, когда ничего не должно мешать жителю Австралии восторгаться творчеством Моцарта, а исландцу - произведениями Ноэля Хиллиарда, не выгодна ни сторонникам "чистоты нации", ни адептам "электорнных тавр", всеобщей чипизации и сокращения населения.
А еще - фанаты-революционеры, в меру своего скромного разумения и слабой психики, готовые крушить и убивать.
В связи с этим вспоминается граф Федор Артурович Келлер, "первая шашка России", на которого в 1906 году один польский социалист-революционер совершил покушение. До конца, правда, дело довести не удалось, так как граф Келлер поймал бомбу на лету, упредив удар и детонацию, положил последнюю на сиденье коляски, а сам, с пистолетом в руках, бросился за убегавшим горе-революционером (мало кто из этих бесов предпочитал оставаться на месте преступления, из-за чего власти, вместо бомбометателей, хватали невиновных).
Этот же граф разогнал толпу бастующих. Словом, а не шашками.
Для романтично настроенных людей, видящих человеческие отношения в бело-черном свете, Келлер, до конца, держался молодцом. И действительно, он до самой смерти не изменил своим убеждениям, а мы знаем, что в мире выживает тот, кто умеет приспосабливаться (не знаю, насколько можно верить сторонникам Дарвина по этому поводу, но приверженцы социального дарвинизма в этом смысле правы).
...Отходя под натиском петлюровских банд, Келлер, со своим малюсеньким отрядом в 30 человек, отступил в Михайловский монастырь. Приказав своим куретам снять погоны и покинуть монастырь, Келлер остался в компании двух адъютантов.
Было ясно, что живым Келлеру от петлюровцев не уйти: Келлер стоял за империю и придерживался правых убеждений, ergo было бы наивно ожидать великодушия в отношении противника со стороны семинариста-бухгалтера-журналиста, поддавшегося зову своего, далеко не гуманного, времени.
И тут у Келлера разыгрался старческий инфантилизм: от побега из монастыря через потайной ход он отказался. Хорошо, это было бы смешно: "первая шашка России" - через потайной ход... Но Келлер, забывая, между прочим, об ответственности за двух адъютантов, отказался и от предложения немцев "укрыться в комендатуре". Ему, видите ли, не понравилось, что немцы предлагают ему снять погоны и сдать Георгиевскую шашку, а также надеть "немецкую офицерскую шинель". Гордыня и пренебрежние - есть что-то, что за гранью общепринятых и суетных воззрений, а потому те, кто не понимает, что дело не в шинели и не в погонах, грани этой не достигает и гибнет.
...Келлер стал пленником петлюровцев, которые инсценировали перевод графа и его спутников из монастыря в тюрьму, с последующим всамделишним расстрелом во время конвоирования. Так закончил свои дни граф и генерал Келлер.
Понимаете, нужно знать свой калибр, масштаб. Предположим, что в данной ситуации оказался Наполеон. Не Суворов же, у которого был один приказ: "Вперед!". А Бонапарт часто бывал на волоске от катастрофы - провинциальная спесь, пренебрежение к людям и раздутое самомнение сослужили Наполеону плохую службу. Бонапарта, отказывающегося накинуть немецкую (русскую, польскую, испанскую, английскую) офицерскую шинель, представить можно. Ибо не нашлось бы у него такого противника, который бы рискнул застрелить или заколоть штыками "корсиканского капрала". А Келлер был обязан понимать, что, несмотря на титул графа и звание генерала, он, в соответствующих исторических реалиях, разменная фигура. Жизнь его была нужна тому движению, чью сторону он принял. Гибель его была бессмысленным самоубийством: он погиб сам, стал причиной смерти своих адъютантов и вверг в грех убийства своих врагов.
Ригидное мышление помешало Келлеру осознать свою полезность для общего дела. А так - романтика в стиле атак 1914 года - во весь рост, в белых перчатках, на окопы противника. Просто тем, кто баловался такой романтикой, было не шестьдесят лет, как Келлеру....