Приходили в наш порт корабли…
И сходили на берег люди, которых я не мог понять…
В закусочной «Рыбкоопа», где я ежедневно питался, они сдвигали вместе четыре столика и пили водку, закусывая её жареной навагой. Я ожидал, что они будут говорить о свирепых океанских штормах и ледяных заторах в проливе Вилькицкого, но они матерно ругали своё начальство, которое недопоставило им какие-то запчасти и горевали о тоннах минтая, которые пришлось сбросить обратно в море из-за перегруза.
- Друг! – окликнул меня один из них. – А у вас в городе есть что-нибудь поприличней этой забегаловки?
- Нет, - ответил я. – Это у нас единственная точка общепита. Не считая столовой леспромхоза, куда вход по спецталонам.
- Не понимаю, как можно жить в городе, где нет ресторана, – удивился здоровенный мужик в бушлате. -Выпить хочешь?
- Нет, спасибо. Я водку не пью. Здоровье не позволяет.
- А что ты пьёшь?
- Сухое вино.
- Таня! – закричал здоровяк буфетчице. – У тебя сухое вино есть?
- Не держим, - ответила Таня. – Его у нас никто не берёт.
- Вот видишь, друг, как получается! – посочувствовал мне моряк. – У них даже сухого вина нет, чтобы тебя угостить. Дыра какая-то, а не город!
Они дружно встают и уходят, а я сижу в закусочной до её закрытия, зная, что в квартире у меня холодно и темно: ночью поднялся ветер, и в очередной раз оборвал провода электропередачи. А ремонтники придут только после того, как шторм прекратится.
Потом я познакомился со штурманом одного из сейнеров, эстонцем Велло Йыги. Это был высокий, неразговорчивый парень, ухаживавший за учительницей русского языка и литературы, которая работала в той же школе, что и я.
Я был рад этому знакомству, надеясь, что Велло расскажет мне именно о романтике морской профессии, потому что, знакомясь, он с гордостью сказал:
- Я потомственный моряк. Все мои предки были моряками. Даже те, о которых у нас на острове Сааремаа уже никто не помнит.
По-русски он говорил почти без ошибок, но с ужасным акцентом.
Однажды мы пошли с ним пообедать в закусочной.
- Я тебя буду угощать, - сказал он. – Но на свой вкус. Поэтому садись за стол и жди.
Он взял очень дорогой салат из свежих помидоров, гуляш с гречневой кашей и по сто граммов водки.
- А почему буфетчица посмотрела на меня так нехорошо, когда я заказывал водку? – спросил он, ставя поднос на стол.
-Потому что по сто граммов её у нас никто не заказывает, - пояснил я. – Берут бутылку на одного, а для двоих – две.
- Теперь я понимаю, почему наш капитан упал на трапе, когда вернулся после обеда, -сказал Велло без тени улыбки.
-Теперь ты, наверное, перестанешь его уважать.
- Я такого не сказал. Он хороший капитан. И на мостике он никогда не был пьяным. Он всегда знает, где есть много рыбы, и мы берем её первыми.
- А кроме рыбы вас что-нибудь интересует?
- Нет. Нас интересует только рыба. Неужели ты думаешь, что мы бултыхаемся в море, чтобы смотреть на вулкан Тятя-яма?
- И ты так хочешь прожить всю свою жизнь? Думая только о рыбе?
- А ты о чём будешь думать, работая всю жизнь в школе?
- О своих учениках. Как научить их английскому языку, который поможет им стать высококультурными людьми.
- Тогда я могу сказать, что я думаю о людях, которым необходимо есть рыбу.
- Но есть же что-то более привлекательное в твоей профессии?
- Ты много читаешь книжек, - отчеканил он. – Если бы я был капитаном, я взял бы тебя на один рейс во время штормовой путины, и ты бы подумал, что ты побывал в аду.
На одной из перемен в школе ко мне подошла Света, в которую был влюблён Велло.
- Сегодня мой ухажер назначил мне свидание, - похвасталась она.
- И где же? В закусочной?
- Он будет ждать у меня у дома, а потом мы пойдем гулять по прибою.
- Сходите лучше в кино.
- Почему?
- Потому что твой эстонец не любит море. И ценит в нем только рыбу.
Любить море…
Я не понимал, как можно не любить его. Хотя первое знакомство с ним было не из приятных.
Когда мне было всего пять лет, я приехал в Крым к моему прадеду – рыбаку, и утром он разбудил меня, привел на берег и, взяв меня за руки и за ноги, зашвырнул в воду. Вероятно, прадед хотел закалить мою волю и моё слабенькое тело, но, по-моему тогдашнему мнению, он поступил со мной очень жестоко. Я чуть не захлебнулся соленой морской водой, а само море показалось ледяным и бездонным. Но, встав на ноги, я понял, что оно было мне по грудь.
Я стал бояться моря и почти весь день просидел на песке на значительном удалении от него. Я думал, что если мой прадед захочет повторить свою попытку воспитания у меня качеств настоящего мужчины, я буду кричать так, что прибегут соседи и спасут меня.
Но вечером к морю пришли поселковые мальчишки, среди которых было немало моих ровесников. Сначала они подошли к воде и попробовали кончиками пальцев ноги, какая она: холодная или тёплая. Потом зачем-то отошли назад и с дикими криками понеслись к морю. Оно взбурлило так, что, казалось, в нём играет сотня китов, о которых я читал в сказках Пушкина.
Потом мальчишки вышли на берег, погрелись и снова отошли, чтобы разбежаться и нырнуть. И тогда я решил присоединиться к ним. Даже сейчас я не понимаю, почему я это сделал. Вероятно, потому, что проходя мимо меня, они разом взглянули на меня, улыбаясь с сожалением: он городской и не умеет плавать. И я побежал вместе с ними, и тоже что-то дико кричал, а, плюхнувшись животом в тёплую воду, уже не боялся, что не достану дна.
Затем я лежал на горячем песке, мальчишки расспрашивали меня, кто я и откуда, и смотрели на меня с уважением и завистью, ведь я был правнуком самого главного рыбака в поселке, бригадира рыбацкой бригады, состоявшей из его братьев, сыновей, внуков и племянников.
«Мы здесь все родственники, - сказал мне парень в рваной тельняшке. – И ты теперь тоже наш родственник, может быть, даже мой двоюродный брат».
И я был очень рад, что теперь у меня столько родственников.
А в это время в море показались белые паруса.
«А вот и наши с уловом возвращаются, - сказал мой новый двоюродный брат. – Айда на пристань, рыбки утащим на ужин».
Утаскивать рыбу мне не хотелось, потому что на ужин я всегда ел манную кашу с вареньем из крыжовника, и я остался один на берегу, зачарованно глядя на белые паруса среди голубой бесконечности моря…
Вот тогда я и полюбил это великое чудо природы и люблю его до сих пор, искренне и верно…
Именно поэтому конечной точкой всех моих горных походов, которые я совершил в юности, было Черноморское побережье Кавказа.
Именно поэтому я поехал работать на Сахалин и жил там в доме, стоявшем в пятидесяти шагах от моря.
Именно поэтому вот уже пятьдесят лет я живу на побережье маленького и уютного Азовского моря, радующего меня своим гордым норовом и парусами на горизонте…